Секс и ничего личного

Глава 9

Лелюш я поймала в столовой возле стойки раздачи. Дождалась, пока она отвлечется, выставляя на поднос еду, и аккуратно притерлась рядом так, чтобы при развороте она на меня обязательно налетела.

— Морель! Прости, пожалуйста, я тебя не заметила!

Все прошло, как по маслу, и Эжени, едва не опрокинув на меня свой поднос с едой, рассыпалась в извинениях.

— Да брось ты, ничего же страшного не случилось!

(И не случилось бы. Мне совершенно не нужен был незапланированный визит в прачечную или химчистку, мне нужен был разговор в непринужденной обстановке без лишних подозрений со стороны Лелюш, что этот разговор мне нужен).

Улыбнувшись четверокурснице, я пристроилась рядом с ней, и, ставя на поднос порцию зеленого горошка, непринужденно спросила:

— Как твои дела? Как девчонки?

— Да нормально всё, — пожала плечами Эжени. — А ты как? С расследованием что-нибудь удалось?

— Да какое там, — отмахнулась я. — Единственное, есть показания, что у Бернар вроде бы был парень. Вроде бы, кое-кто из ее клиентов видел у нее в комнате букет. Пах, говорит, на всю комнату. Не знаешь об этом ничего?

Я взглянула на Эжени с надеждой, но она смотрела с недоумением:

— Первый раз слышу. Не видела я у нее ни парней, ни букетов. Слушай, Луиза, девственницей, конечно, не была, и время от времени у нее появлялись какие-то мужчины в жизни, но вот чтобы в последнее время… — Лелюш растерянно пожала плечами, поднос в ее руках качнулся, и девушка торопливо выпрямила его, чтобы не рассыпать еду. — Ну я уверена была, что она была одна.

За разговором мы незаметно дошли до столика и сели вместе.

Эжени помешала куриный суп, уточнила:

— А как давно это было?

— За пару недель до смерти Луизы.

— Нет, не знаю. Не припоминаю ничего такого. Впрочем, я не то чтобы часто к ней в комнату наведывалась — могла и не заметить.

Мы оба сосредоточенно занялись едой.

— А те, прошлые парни,которые у Луизы были — откуда ты про них узнала? — Я отвлеклась от поглощения горошка и отбивной.

— Пару раз видела ее с одним. Про другого — девчонки сказали, видели. Сама знаешь: кампус, ничего не скроешь. Если кого-то из соседок провожает молодой человек, и она начинает приходить ночевать не регулярно, это не скрыть.

— То есть, сама Луизы не хвасталась?

— Не-а. Может, считала, что счастье любит тишину. Или считала нас недостаточно подругами, чтобы с нами делиться. Впрочем, она не отпиралась. Но сама информации предпочитала не давать. — Лелюш грустно улыбнулась. — Луиза была бы хорошим юристом.

Я неопределенно угукнула.

— В общем, как видишь, успехи в расследовании у меня не очень, — и светло улыбнулась, — Давай не будем о грустном? Какие у вашей компании планы на Перелом года? Намечается что-то грандиозное?

Эжени рассмеялась:

— Да какое там “грандиозное”, о чем ты! Так, обычная студенческая вечеринка, и разъедемся по домам, к родителям.

Но я продолжала настаивать с коварной улыбкой:

— Ну-ну, Амайя такое роскошное платье прикупила, чтобы с родителями праздновать?

— Ой, да, Амайе прям повезло, отличное платье ухватила, не бренд, конечно, но для реплики — очень, очень достойно!

Ага, вот значит, какая легенда. Извини, Амайя, но вынуждена внести в нее поправки.

— Эжени, ты чего? Я лично видела, как Амайя выходила с этим платьем из фирменного магазина!

Увидев, что Эжени не слишком-то мне поверила, я фыркнула:

— Ну, ты же не думаешь, что она носила его туда, чтобы показать, на что надо ровняться?

Мое предположение Лелюш рассмешило, но она стойко продолжала стоять на стороне подруги:

— Слушай, Амайя нам сказала, что платье — реплика. Я не знаю, зачем она ходила в тот магазин, где ты ее видела.

“И ходила ли она туда на самом деле, или ты врешь” — мысленно продолжила я ее мысль.

И вот… верность друзьям — это, конечно, хорошо. Но я что-то так устала кругами подбираться к главному для меня вопросу! Ну, не умею я выстраивать все эти сложные разговоры, когда люди сами затрагивают нужные темы и выдают информацию. Не могу я, не умею, мне тяжело!

И я брякнула:

— Так, может, это ей парень подарок сделал, а она просто не хотела никого смущать!

— Парень? Не думаю, что он мог бы себе такие подарки позволить… — Эжени улыбнулась, несколько расслабившись, когда я перестала нападать на ее подругу. — Он вовсе не богач.

— Ну, он же подарил ей шторы в ее комнату. Тогда, в начале января. И покрывало. Дорогие вещички, между прочим!

Эжени взглянула на меня странно. И ответила без всякой уверенности:

— Ты что-то путаешь, Морель. Шторы и покрывало Амайе родители подарили. У нее из окна ужасно сквозит, и они подарили…

Я только мазнула ее взглядом, и тут же отвела его, чтобы окончательно не спугнуть. Делая вид, что меня интересует только содержимое моей тарелки, со всем доступным мне безразличием спросила:

— Ну, это же в начале января было, верно?

— Да нет… — растерянно отозвалась Лелюш. — Я бы сказала — в середине.

Я кивнула, пережевывая кусочек хлеба так тщательно, словно от этого зависела моя жизнь и стараясь не выдать охватившего меня облегчения: получилось. Эжени подтвердила, что обновки в комнате Амайи появились после смерти Бернар.

И постаралась перевести тему, закруглить разговор:

— Наверное, действительно, путаю. Извини. Я же не слишком знакома с Амайей. Но, в любом случае, ей повезло. И платье, действительно, отличное.

Эжени кивнула и замолчала, но я щекой чувствовала ее внимательный взгляд.

Непринужденного общения не вышла и Лелюш поняла, что у разговора был второй слой.

Что ж, в таком случае, лучше не откладывать разговор с Амайей, если я не хочу лишиться преимущества эффекта неожиданности.

-

— Амайя, здравствуй. Удели, пожалуйста, мне несколько минут наедине.

Амайя, стоявшая в небольшой компании — студенты, студентки, разговоры и смех — оглянулась на меня с неудовольствием, не скрывая, что не очень-то ей хочется отвлекаться от приятного общения с друзьями ради разговора со мной. Но без испуга либо напряжения.

Видимо, Эжени Лелюш, оставшаяся в столовой, не звонила ей с предупреждениями. Не успела? Не подумала? Оказалась не настолько уверена в своих подозрениях, как мне показалось? Не важно. Главное, что я успела первой.

— Слушай, Морель, я занята, извини. У меня скоро пара и вообще…

Амайя нетерпеливо оглянулась на свою компанию, едва заметно повернулась к ним, торопясь отделаться от меня и вернуться к ним.

— В принципе, я могу поговорить с тобой и при всех.

Я сунула ей под нос свой телефон. Где была раскрыта та самая фотография — ценник дорогого магазина модной одежды на фоне зеленого платья. Ничего криминального.

Но Амайя от этого снимка изменилась в лице. Мне показалось, или она побледнела?

— Пойдем, поговорим.

Теперь отказаться от моего приглашения она не посмела.

Мы отошли недалеко — всего лишь метров на десять, лишь бы студенты рядом не кучковались. Встали у ближайшего окна (я постаралась встать к нему спиной, так, чтобы Амайе мне в лицо приходилось смотреть против света). Впрочем, это всё не важно.

Важным было другое.

— Я всё знаю, Амайя. У меня есть доказательства. И дело не только в дорогих покупках и попытках доказать, что денег на самом деле не было. Есть еще кое-что, о чем ты не подумала. У тебя есть сегодняшний день, чтобы рассказать следователю, что это ты взяла деньги из комнаты Бернар. Если сегодня ты не признаешься, то завтра…

Я смерила бледную как полотно, перепуганную Амайю, и весомо добавила:

— Завтра следователю всё расскажу я. И тогда явки с повинной у тебя не будет.

Я развернулась и мрачно пошла прочь.

Что я буду делать завтра, если Амайя не признается, я не знала.

То есть, знала — пойду к капитану Ламберу и выложу ему всё, что выяснила. Вот только никаких доказательств правоты у меня не было. И поверит ли мне следователь, захочет ли — я не знала.

А что, если Амайя вместо того, чтобы бежать и писать признательные показания, придумает какой-нибудь легальный источник возникновения у нее денег? Что, если она побежит не Ламберу, а к адвокату, тот выяснит, что в деле уже есть подозреваемая, и отсоветует ей сдаваться? Или если Амайя побежит не к адвокату, а к родителям, и те уже — к адвокату, тоже не лучше.

А почему я не поступила также? Не обратилась к кому-нибудь за советом? Да, мсье Жаккар не произвел на меня особого впечатления, я бы сказала — ни рыба, ни мясо, но есть же дядя!

Дядя разбирается в людях, он бы так построил разговор, что Амайя пикнуть бы не посмела и как миленькая побежала бы сдаваться!

Но при мыслях о дяде с его неоднозначными впечатлениями о том, как будет лучше и непредсказуемыми инициативами у меня снова закрутило живот и похолодели руки.

Нет, я была права, следователь относится ко мне предвзято и поверит ли моим словам — не известно, так что на Амайю нужно было попытаться надавить, заставив признаться.

Вот только что я буду делать, если она до завтрашнего дня заметет следы…

Хоровод тревожных мыслей оборвался, не успев разогнаться как следует.

— Морель, подожди!

Амайя догнала меня, ухватила за руку, заставляя остановиться и развернуться.

— Кассандра, подожди! Послушай, все было не так! Я не брала этих денег! И уж точно не крала их из комнаты Луизы!

— Что ж, значит, ты без труда опровергнешь мои обвинения и докажешь следователю, что я не права.

Я попыталась уйти, но Амайя вцепилась в мою руку как клещ:

— Кэсс, нет, подожди! Я не влезала к Луизе в комнату — понимаешь, эти деньги, они у меня и хранились! Понимаешь, Луиза боялась, что у нее их украдут, все же знали, что с ней за заказы расплачиваются, а мне родители отправляют переводом, у меня вечно налички нет, у меня бы искать не стали, Луиза меня и уговорила! Послушай, я сама не знаю, зачем ей это было надо, но она предложила, и я согласилась, она же мне иногда помогала с домашними заданиями!

Амайя говорила быстро, нервно оглядываясь по сторонам и иногда облизывая пересохшие от страха губы.

А я смотрела на нее, и не понимала. Зачем ей нужно было Луизе, как раз понятно. Укради эти деньги у нее, ей пришлось бы разбираться с этим самой. А если бы они пропали у Амайи — и отвечать за них перед Луизой пришлось бы Амайе. И, насколько я успела узнать характер Бернар выжала бы она из Амайи всё до сантима. Так что не понимала я, зачем это было нужно Амайе. Она что, дура?..

— Я… послушай, я никому не хотела плохого! Если бы Луиза была жива — я к этим деньгам и пальцем бы не прикоснулась! Но… Луиза умерла, и я подумала… Ну, кому от этого будет хуже? С родителями она не ладила, я точно тебе говорю, что она не хотела бы, чтобы эти деньги им достались — она им никак простить не могла, что они ее не поддерживают, а ко мне Луиза хорошо относилась, она мне доверяла, ну и… Ну, хочешь, я с тобой поделюсь! — С отчаянием заглядывая мне в глаза, предложила Амайя.

Я рывком забрала у нее руку.

— Хорошо. Я с тобой тоже поделюсь. Сидеть за убийство Луизы вместе будем.

— Но я никого не убивала!

— Я тоже. Кого это волнует?

Тебя, по крайней мере, не волновало. А ведь меня заподозрили в убийстве не в последнюю очередь из-за того, что у Луизы пропали деньги, а у меня появился телефон. Говорить это вслух я не стала. Сказала другое:

— Амайя, послушай моего совета: если ты придешь к следователю сама — у тебя будет возможность изложить ему свою версию событий. А явка с повинной выступит смягчающим обстоятельством. Если же первой к нему приду я, ни доверия капитана, ни смягчающих обстоятельств у тебя не будет. Решайся.

Я отвернулась от Амайи и пошла на занятия по просторным светлым коридорам.

На душе было паршиво.

Ну, ничего, после лекций запрусь у себя в комнате, заварю чаю, закутаюсь в плед и предамся человеконенавистничеству с комфортом.

А пока нужно позвонить мсье Жаккару. Он в конце концов, мой адвокат. Следует с ним посоветоваться.

До начала лекции времени было всего ничего, но я поняла, что мне, пожалуй, плевать. Опоздаю — значит, опоздаю. Сил моих больше нет стремиться везде успевать.

Адвокат взял трубку после пятого гудка.

— Добрый день, мсье Жаккар. Это Кассандра Морель

Мои новости много времени не заняли. Даже обидно: рассказ о проделанной звучал куда менее впечатляюще, чем сама работа!

— Мсье Жаккар, как вы считаете, следует ли связаться с капитаном и предупердить, что сегодня к нему явится Амайя с признанием в краже денег, или нам выгоднее оставить события развиваться естественным путем?

Не то чтобы я ждала, что мой адвокат осыплет меня одобрением и словами поддержки… но и того, что он скрипнет зубами так, что аж в телефон слышно, я тоже не ожидала.

— В первую очередь, мадемуазель Морель, вам следовало хватать вашу Амайю за руку и тащить ее к следователю, не давая времени передумать! Нет, в первую очередь вам следовало связаться со мной и предупредить меня о своих действиях!

Он помолчал — то ли материл меня мысленно, то ли решал, что теперь делать — и скомандовал:

— Чтобы больше без моего ведома ничего не предпринимали! С капитаном Ламбером всё улажу сам.

Мсье Жаккар отключил телефон, а я… Я шла на лекцию, думала. Разное думала. Например, что не слишком хорошо быть у адвоката бесплатным клиентом. Вернее, клиентом, за которого адвокату заплатит государство. Или что я, наверное, действительно ждала от своего адвоката ободрения и поддержки — в рамках его должностных обязанностей как моего защитника.

Не то чтобы мне хотелось плакать, нет.

Но глаза, определенно, щипало.

-

Бум!

— Морель, я знаю, что ты у себя. И я не буду ломиться, но останусь ночевать под дверью если потребуется, так что пройти мимо ты все равно не сможешь.

Ага, да, можно подумать, ты меня станешь удерживать, рискуя попасть под статью о физическом насилии.

Гросс Теккер, кстати, почти наверняка осознавал и про статью, и про то что прибегать к ней ни ему, ни мне не придется, потому что я просто не захочу, чтобы его под моей дверью наблюдало все женское общежитие.

Я закатила глаза к потолку. По-хорошему, поговорить надо. Я должна по крайней мере извиниться, за то, что сорвала на него свое плохое настроение, это будет честно. Нам еще учиться и учиться вместе, если разбегаться так цивилизованно.

За дверью царила тишина.

А может, сдался и ушел?..

Я на цыпочках подошла к двери (хотя изнутри звукоизоляция куда лучше чем снаружи и можно было бы не таиться) и приложила к ней ухо.

Тишина.

Может правда ушел?

Вернулась к кровати.

Постояла.

Вернулась обратно к двери.

Не выдержала, провернула ключ, приоткрыла дверь.

И уперлась взглядом в гросс Теккера, подпирающего плечом стену.

— Так я зайду? — он вскинул бровь.

Я молча посторонилась.

Парень прошел в комнату, замер на середине, развернулся и выпалил явно заготовленную речь.

— Извини, Морель, но я вообще не понял, почему и за что ты на меня разозлилась. Так что будь уж так любезна — объясни. Потому что со своей стороны я просто видел, что ты устала и не хотел тебя загружать еще больше. И мне, если честно, пипец как обидно, как ты себя повела и что наговорила. Может быть, я действительно не в курсе всех твоих проблем, но ты же мне о них не отчитываешься! Неужели ты думаешь, что я бы тебе не помог?..

Хорош.

Нет, ну хорош же.

Я смотрела на него, на этот пылающий праведный взор, набычившуюся фигуру, и испытывала почему-то совершенно неуместное умиление. Неуместным оно было потому, что любоваться гросс Теккером мне сейчас было ну никак совершенно нельзя.

— Ты прав, — признала я очевидное. И, собравшись с духом, продолжила: — Извини меня пожалуйста, я повела себя некрасиво. Нужно было иначе сказать, что нам лучше расстаться.

Физиономия Вивьена, сначала слегка изумленная, под конец фразы вытянулась.

— Так. Погоди, — от тряхнул головой. — Какое расстаться? Ты о чем вообще? Я доскандалить пришел, а не это самое!

— Ну вот, можно сказать, что доскандалился, — примирительно произнесла я. — Или тебе еще чуть-чуть на меня поорать нужно, чтобы ну, все по-честному было? Ты поори, я не против.

Вместо того, чтобы орать гросс Теккер взял и нагло уселся на мою кровать и теперь смотрел на меня снизу вверх своим убийственно открытым взглядом.

— Кэсс, какого хрена? Тебе нужно сделать паузу от репетиторства? Сделаем паузу от репетиторства. Я понимаю, что денег за учебу ты от меня все равно не возьмешь, хоть и это и глупо, потому что они у меня есть, а ты их честно зарабатываешь. Но при чем тут вообще расстаться?

— Действительно, не при чем, — согласилась я, привалившись попой к столу, чтобы не чувствовать себя такой уж странно доминирующей над бедным котиком. — Потому что мы не вместе. Я просто не подобрала более удачной формулировки. “Разорвать наши договорные отношения” звучит как-то уж слишком по-юридически даже для юристов.

Все это оказалось куда тяжелее, чем я себе вообразила. Я вообще не была готова к тому, что гросс Теккер будет упираться. Думала, сейчас придет, наорет, спустит пар, скажет что я стерва и свалит искать утешения в чужих объятиях. Это было бы совершенно логично.

Гросс Теккер с недоуменной рожей, сидящей на моей кровати и предлагающий варианты решения проблемы, суть которой он вообще-то даже не догоняет, но все равно готов решать — это выше человеческих сил и попросту жестоко по отношению к бедным женским нервам.

— А зачем вообще? — спросил он вдруг очень серьезно.

— Что зачем?

— Разрывать отношения. Те, которые договорные.

— Я уже сказала. У меня нет времени.

— На секс?

Боги, за что? От короткого вопроса, заданного каким-то совершенно особенным тоном, у меня дыхание перехватило и пальчики на ногах поджались.

И пока я пребывала в растерянности, выбитая из колеи прямым как палка вопросом, этими самыми интонациями и собственной на них реакцией, гросс Теккер поднялся и оказался рядом со мной.

— Скажи мне честно, Кассандра, у тебя нет времени на секс?

Звук собственного имени снова сбил едва восстановившееся дыхание.

— Нет, — только и смогла выдохнуть я.

Вив оказался совсем близко.

— Нет — это нет, или нет — это есть? — размурлыкался он, окончательно сбивая меня с толку.

Я сглотнула, потому что мужские руки оперлись о столешницу по обе стороны от меня. Раскрыла пересохшие губы, но ничего не смогла сказать. Но гросс Теккера мое молчание совершенно не смущало, а, кажется, даже наоборот воодушевляло.

— Ты хорошо подумай, потому что если время на секс у тебя все-таки есть, то очень недальновидно от него отказываться. Регулярный секс крайне полезен для здоровья, и нервов, между прочим, тоже!

Он придвинулся еще чуть ближе, я сильнее отклонилась и оказалась сидящей на столе.

— Да неужели? — мне хотелось произнести это надменно и скептически, но получилось как-то совсем иначе. Чуть хрипло и как будто приглашающе.

— Да-да, — Вив еще больше воодушевился. — Так что, особенно если у тебя проблемы, никак нельзя отказывать себе в таком прекрасном источнике дофамина и серотонина. Вот ты меня сейчас выгонишь, а потом пойдешь себе другой источник искать, а он окажется неподходящим! И вместо дофамина и серотонина, сплошной кортизол и потерянное время…

Большие пальцы невзначай, будто на пробу, погладили мои бедра — возражения будут?

“Какие на фиг возражения?!” — вопили в один голос вышеупомянутые гормоны.

— Так что совершенно даже тебе ни к чему искать другой источник, когда у тебя есть такой во всех отношениях удобный я.

— Удобный? — я вздернула бровь, против воли, втягиваясь в игру. Хотя какое там “против воли”, моя воля еще когда он с кровати встал, упаковала вещички и свалила со словами “не, ну я против таких не играю”.

— Очень удобный, — подтвердил Вив, и ладони таки легли на бедра, огладили, скользнули на попу и приятно ее сжали. — И практичный!

— Даже так?

Губы горели — так хотелось поцелуя. И грудь ныла — так хотелось, чтобы он ее уже сжал — удобно и практично, да как угодно, как он умеет!..

Но я продолжала смотреть на него сурово и независимо, как бы демонстрируя, что аргументы так себе и я не убеждена.

Как оказалось, гросс Теккер умел скрывать под плюшевой маской не только берсерка, но и недюжинное коварство. Потому что, наклонившись к моим губам, но не касаясь их, он выдохнул:

— Конечно! У меня даже справка есть!

Я недоуменно моргнула, а Вив самодовольно ухмыляясь, сунул руку в карман, выудил оттуда сложенный лист бумаги и вручил мне с такой рожей, что хотелось его по ней стукнуть сковородой потому что ну невозможно же излучать настолько непреодолимую уверенность в себе.

Я развернула бумагу.

Справка. Врачебные печати. Не обнаружено, не обнаружено…

Серьезно? Он ее сделал?!

Есть предел женскому терпению.

И не вынеся нагрузки на нервы, я истерично расхохоталась, уткнувшись для удобства (ну он сам сказал, что он удобный) в гросс Теккера.

Дурак! Боги, ну какой же невероятно обаятельный дурак! Только Вивьен гросс Теккер мог прийти скандалить с бывшим репетитором со справкой об отсутствии ЗППП в кармане.

— Кэсс? — пробурчал мне куда-то в макушку вышеупомянутый дурак.

— М? — я оттерла ладонью выступившие от смеха слезы и отстранилась.

— Давай не будем разрывать наши договорные отношения? Давай мы их лучше пересмотрим?

— Есть предложения? — заинтересовалась я.

— Давай я буду приходить учиться вместе с тобой? Ты же сама все равно делаешь домашку, верно? На это у тебя время есть? То, что совпадает, будем делать вместе, то что нет — параллельно. А я буду расплачиваться за то, что ты меня замотивировала и наставила на путь истинный!

— Этак ты за всю жизнь не расплатишься, — пробормотала я, почему-то ужасно вдруг смутившись.

Репетиторство — это одно, а совместная домашняя работа — совсем другое.

И вообще весь этот пересмотр договора попахивает пересмотром отношений, и по-хорошему, надо бы задать вопрос в лоб. Но…

Я трусила.

Я сама не ожидала, что буду так переживать из-за того, что гросс Теккера больше нет в моей жизни. И сейчас боялась поверить, что он есть. И казалось, что если прикрыться каким-то договорными рамками, то все по-прежнему. Не по-настоящему. И я независимая и просто принимаю оплату сексом от золотого мальчика. И вовсе даже в нем не нуждаюсь.

Нет, я просто не смогу решиться и спросить в лоб, что именно мотивировало гросс Теккера притащить ко мне свою удобную и практичную задницу с врачебным штампом. И вместо этого я спросила то, что давно крутилось в голове, но как-то все не доходило спросить.

— Вив, а почему ты не хочешь учиться?

— Э! Я тебе только что сказал, что хочу! — мгновенно возмутился гросс Теккер.

Я закатила глаза, покачала головой и закинула руки ему на шею. Потому что захотелось. Погладила пальцами стриженый затылок, но прежде, чем мужской взгляд расфокусировался, вернулась к теме:

— Ты ведь не дурак. У тебя прекрасная память, ты отлично схватываешь материал, умеешь выстраивать логические цепочки… Нет, до моего скромного гения тебе, конечно, далеко, — позволила я себе ремарку, чтобы не умалять, прошу прощения, репетиторских заслуг! — Но ты прекрасно можешь учиться самостоятельно и при этом даже на выше среднего, не прилагая таких уж титанических усилий. Но ты этого не делаешь. Потому что не хочешь. И мне интересно — почему ты не хочешь? Зачем ты сюда поступил? Разве для тебя не открыта любая дверь?

Вив уронил голову на мое плечо и застонал мне в шею, пустив вибрацию по всем нервным окончаниям.

— Мне обязательно про это рассказывать прямо сейчас?!

Я провела всей ладонью по мягкому ежику волос, против роста и обратно. С удовольствием потерлась промежностью о его ширинку, чувствуя как на это отзывается весь гросс Теккер целиком.

В общем и целом согласна! Может и подождать полчасика…

Ну или минут пятнадцать, потому что я соскучилась. И есть у меня подозрение, что гросс Теккер тоже!..

В голове стало легко и весело, и я, легонько оттолкнув Вива, соскочила со стола.

Оглядела его — настороженного и слегка растерянного. А еще практичного, удобного и, с сегодняшнего дня, совершенно бесплатного, ага.

Зажмурилась от удовольствия. А раскрыв глаза, обнаружила, что картина так и не изменилась: практичный, бесплатный и настороженный гросс Теккер по-прежнему стоял передо мной.

Картина прекрасная.

Но в ней много лишнего.

И я решительно потянула рубашку Вива вверх, из-за пояса джинсов, избавляя прекрасную картину от лишнего. Доводя до совершенства картину и гросс Теккера.

Совершенный и совершенно голый гросс Теккер вел себя отвратительно: он хватал меня руками, лез целоваться и вообще, никак не осознавал своей миссии в искусстве. Я всячески делала вид, что голый Вив в моей комнате мне нужен исключительно как объект эстетического любования, но постепенно теряла позиции. И предметы гардероба. Я уворачивалась. Отбивалась. И целовалась с Вивом, как безумная. Как полностью, абсолютно сумасшедшая.

Толчок в широкую грудь — и Вив покорно падает на мою кровать, позволяя оседлать себя. Мне мне из одежды только белье, и я прогибаюсь в спине, наклоняюсь ближе к его лицу, чтобы у гросс Теккера была возможность рассмотреть свой подарок.

Так здорово видеть яркую и честную реакцию Вива на себя. Как сбивается его дыхание, темнеют глаза от расширяющихся зрачков. Вив тянется ко мне всем телом — руками, губами, и то, на чем я сижу ягодицами, тоже тянется ко мне.

Меня распирает улыбкой и радостное, искристое предвкушение несется в крови пузырьками шампанского.

И навалившись на Вива грудью, переплетясь с ним пальцами, я целуюсь с Вивом — упоенно, самозабвенно, так, словно никогда-то мне не разрешали отпустить себя, а тут словно отпустили невидимый поводок, сказали “Можно!”.

У Вива горячие губы, он нетерпеливый, он обалденный, и я, забываясь от жадности, целуюсь с ним так, словно хочу сожрать.

И, наверное, действительно хочу.

— Кэсс, Кэсс, ну, давай, я хочу, я с ума сейчас сойду, — бормочет Вив мне в губы, и тут же сам принимается целоваться.

Так, будто жадность у нас одна на двоих, и желание сожрать друг друга — тоже, и в голове шум тоже общий, один и тот же у него и у меня.

И я тоже хочу, хочу так, словно с ума сейчас сойду.

Я ненадолго отпускаю руки Вива, чтобы стянуть с себя трусы, и снова сцепляюсь с ним пальцами. Шепчу прямо в рот:

— Где презервативы? — потому что мои невыносимо далеко.

Вив от удивления даже выныривает из нашего общего безумия, распахивает глаза:

— Я же принес справку!

— Я не принесла!

— Я тебе верю!

Оболтус. Разгильдяй. Опять нарушает технику безопасности! И за это я обязательно откушу ему голову. Но… но потом.

А сейчас… сейчас я опускаюсь на член Вива. Медленно. До упора. Чувствуя его всего, целиком. И окончательно отпускаю поводья.

Секс выходит каким-то первобытным. А финал — яростным.

-

— Ну вот теперь, можешь рассказывать! — торжественно объявила я, распластавшись по гросс Теккеру медузой. Мы оба голые, мокрые и удовлетворенные, самое то говорить о неприятных темах и ковыряться в больных мозолях.

Вив придерживался иного мнения а потому попытался прикинуться то ли спящим, то ли потерявшим сознание от удовольствия.

— Ты обещал! — возмутилась я, ущипнув безвольное тело.

Тело оскорбленно вздрогнуло:

— Когда это?!

— Когда я это придумала, тогда и пообещал! — проинформировала я. — Гросс Теккер ты же понимаешь, что чем больше ты ломаешься, тем мне интереснее.

Вивьен поморщился.

— Да я просто не хочу служить, мне это не интересно.

— А что тебе интересно?

— Да не знаю я! — голос парня звучал раздосадованно. — Двери, может быть, и любые открыты, вот только когда твой отец глава столичной полиции, выбрать разрешается только одну и не забывать при этом отдавать честь и благодарить за верно выданное направление. Я сколько себя помню мне говорили, что мне учить и куда поступать. Братья служат, отец служит, дедушка служил, прадедушка и пра-пра и все до него. И никто не жаловался.

Я аккуратно погладила ладонью широкую грудь под моей щекой. Сердце в ней начало снова биться быстрее, правда уже совсем по другой причине.

— Ну и в итоге у нас вроде как договор. Меня не записывают в паршивые овцы и не вычеркивают из семейных ужинов и состояния, а я обеспечиваю пристойную успеваемость под аккомпанемент “ты мне потом еще за это спасибо скажешь!”.

— А потом?

— Что потом?

— Ну вот вот ты весь такой себя преодолел на радость папе с мамой, выпустился, а дальше что? Всю жизнь заниматься нелюбимым делом?

— А дальше с юрдипломом можно найти нормальную работу, не переживать о наследстве и только изредка с грустью вспоминать семейные ужины, — пробубнил Вив.

— Вау! — восхитилась я. — У тебя все-таки есть башка на плечах!

Вот скажите, за что?!

За что он меня ущипнул?!

“За попу!” — радостно подсказал едва-едва выныривающий из желейного состояния и страшно этому радый мозг.

— Кстати, — Вив подо мной вздохнул. — Раз уж ты подняла тему моих родственников. Я тут с отцом поговорил… — он замялся помолчал, изучая мое лицо из-под ресниц. — Ну, по поводу твоего дела.

— Какого дела?..

— А что на тебя сразу несколько заведено? — наиграно удивился гросс Теккер.

Нет, все-таки дурак!

Щипать эту дубленую шкуру бесполезно, поэтому я его укусила. Попыталась. Гросс Теккер, кажется, еще с прошлого укуса ожидавший от меня подобной подлости, ловко подо мной извернулся, оказался сверху, придавил и скрутил, вроде и не больно, но и фиг вывернешься, и мне оставалось только сердито сопеть и сдувать волосы с лица.

Волосы не сдувались, Вив заржал и обмяк.

— Так что он сказал? — не выдержала я.

— “Ну наконец-то, я все ждал, когда ты уже меня уведомишь о такой маленькой детали, как то, что твоя девушка под следствием!”

— Я не твоя девушка!

— Угу, да, — гулко согласился Вив, куда-то мне в волосы, устраивая нас удобнее после возни. — Но вообще он сказал, что он дело уже контролирует. В том плане, что ну… проследит, чтобы все провели как полагается.

В переводе с юридического на нормальный — не поможет.

Не то, чтобы я вообще в принципе даже задумывалась просить Вива, и уж тем более не ожидала бы, чтобы его отец с чего-то вдруг стал бы за меня вступаться. Но…

Состояние в принципе последние дни было такое, что глаза снова защипало, и чтобы это скрыть — потому что ну глупо же! — я повернулась на бок и потянулась, прижимаясь спиной к гросс Теккеру в самых пикантных местах, наслаждаясь и собственным кошачьим движением, и его реакцией.

— Кэ-э-эсс?

Хриплый голос, руки, то сжимающие меня, то гладящие. Ленивое, умиротворенное состояние вне времени и пространства.

— М? — тяну я, откровенно млея от этих прикосновений и даже не скрывая этого. Плевать. Сейчас у меня есть удобный, практичный (и бесплатный!) Вивьен гросс Теккер со справкой. А о том, что будет потом, я подумаю — потом.

— Чем я могу тебе помочь?

Объективно — ничем, Вив.

Но ты помогаешь.

Вслух я озвучила другое:

— Скоро Перелом зимы. Праздник…

Гросс Теккер, выцеловывающий меня где-то за ухом, в него же и прошептал после задумчивой паузы:

— Ты хочешь подарок?

— Да. Сделай эпиляцию.

Парень замер. Мне надо было видеть эту умилительно озадаченную рожу, поэтому я снова развернулась на кровати (бедная кровать, как она еще под всей нашей возней не развалилась!).

Полюбовавшись рожей вдоволь я сжалилась и пояснила:

— Я хочу минет, но пока там волосы — я отказываюсь!

Зрачки гросс Теккера дрогнули, расширяясь, фантазия пошла в ход!

Он сглотнул.

— Я могу побрить…

— После бритвы щетина. И раздражение! А после эпиляции — гладенько…

Я взяла его руку, направила и осторожно погладила сама себя, как бы демонстрируя — видишь, как? Хорошо же?

Вив прикрыл глаза, подышал. Открыл, но руки не убрал, и я чувствовала, как у меня самой сбивается дыхание от новых поглаживающих движений.

— Так. То есть ты в подарок получаешь эпиляцию, а я — минет?

— Нет, — я снисходительно улыбнулась. — Я получаю в подарок эпиляцию и минет! На этот Перелом зимы мы поздравляем только меня!

Возможно, гросс Теккер и нашел бы, что на это возразить, но он очень удачно оказался занят совершенно другим…

И на этом разговоры могли бы благополучно завершиться, но спустя какое-то (очень приятно проведенное и вообще куда остановился?!) время, он вскинул голову, изучая мое распаленное лицо — горящие щеки, искусанные губы…

— Кстати, ты не подумала насчет каникул?

Нет, я о них вообще не думала. А теперь вдруг задумалась. Каникулы после разговора с дядей отсвечивали обреченностью. Если я хоть сколько-то хорошо его знала, то в каникулы меня ждет настоящая осада из бесконечных звонков и караулы под воротами академии, и кап-кап-кап на мозги…

Мысль была безумной. Сумасшедшей просто. Я же только что расставалась с ним, вычеркивала из жизни и вообще…

— Хорошо, — я обвила гросс Теккера руками и ногами, чувствуя как напряженный член, едва едва касается входа, и как от этих прикосновений тянет, так сладко-сладко, и это ожидание того, что вот-вот будет почти так же приятно, как и само действие…

— Хорошо?

— Хорошо, я поеду с тобой к родителям.

Гросс Теккер выдохнул, и качнулся вперед, медленно заполняя меня и я зажмурилась от того, как же хорошо-хорошо-хорошо.

— Только можно я все же скажу, что ты моя девушка? — пробормотал Вив, кажется, моей груди, и я выгнулась навстречу его губам — очень правильное место для разговора!

А вопрос оставила без ответа.

Хоть горшком назови, только в печку не…

Хотя…

А боги с тобой, делай что хочешь, только не останавливайся!

-

— Привет, Кэсс! — Мартин плюхнулась рядом со мной, улыбаясь обаятельно и лучезарно, и я мысленно сжалась, понимая: сейчас меня будут пытать.

Возможно — с нарушением норм международного права.

— Слушай, а это правда, что это ты Амайю расколола и вынудила сдаться?

Я промычала в ответ нечто невразумительное и зарылась в сумку в поисках удобной причины не отвечать на неудобные вопросы, мечтая залезть в сумку целиком и застегнуть замок изнутри.

Академия гудела: даже смерть Луизы Бернар вызвала среди студентов меньший отклик, чем признание новость, что Амайю исключили из академии за кражу денег у покойной Бернар.

Откуда в массы просочилась эта информация, не знаю, но уж точно не от меня! Я сама услышала эту новость от сплетников, и когда мне позвонил месье Жаккар чтобы поделиться радостным известием, я уже была абсолютно счастливой желешечкой: словами не передать, как я боялась, что мой план сорвется, Амайя не пожелает признаваться и я останусь дежурной девочкой для битья у капитана Ламбера.

Но, тем не менее, распространяться и обсуждать случившееся и свою роль в признании Амайи мне не хотелось.

Мартин, без сомнения, видела, что меня от расспросов корежит как вампира от божественного благословения, не исключено, что даже сочувствовала. Но всё равно собиралась выжать из меня всю информацию, какую только удастся.

— Приве-е-ет! — Пропела Эва, подсаживаясь ко мне с другой стороны и блокируя пути отхода.

Никогда, никогда в жизни я не ждала еще начала пары по латинскому языку с таким нетерпением.

— У нас тут гадают, как именно Амайе удалось украсть деньги и не навлечь на себя подозрения, — справа над ухом журчал завораживающий голос Мартин. — Некоторые считают, что она узнала о смерти Луизы сразу после того, как ты обнаружила ее тело. И пока следственная группа опрашивала тебя и осматривала место происшествия, она рискнула и влезла в комнату Луизы. Но тут есть вопросы.

— Например, как именно она узнала что Бернар мертва, — вклинилась с левой стороны Эва. — И как сумела попасть в ее комнату.

— А ты что об этом думаешь? — Перехватила эстафету Мартин.

— Я думаю об опоссумах.

— Что? Эва с Мартин переглянулись и смотрели на меня с разных сторон но с одинаковым недоумением.

— Опоссум, сталкиваясь со смертельной опасностью, от которой не может сбежать, притворяется дохлым, — честно пояснила я ход свой мысли.

— Разве мы — смертельная опасность?

Мартин взглянула на меня с обидой, грустью, беззащитностью… И чем-то там еще, что должно было показать мне хрупкость и ранимость Мартин.

Я изучила представленную вниманию пантомиму, и со всей убежденностью призналась:

— Да!

— Ну же, Морель, не будь букой, — Эва решила воззвать не к моим чувствам, а к разуму. — Прикинувшись мертвой, ты связями не обзаведешься! Давай, рассказывай!

Она устроилась поудобнее и уставилась на меня выжидательно.

Я вздохнула:

— Ну, давайте подумаем. Утро, довольно раннее, но спортсмены уже проснулись и побежали, скоро начнут просыпаться остальные студенты. Следственная группа вот-вот закончит с местом происшествия и пойдет осматривать комнату потерпевшей, причем нет никаких ориентиров, в какой момент это “вот-вот” случится… Нет, в таких условиях я бы вламываться в соседкину комнату точно не полезла!

— Я бы тоже не полезла, — кивнула Мартин. — Но ведь как-то же деньги у нее оказались!

И обе уставились на меня выжидательно, как будто я по умолчанию обязана была знать — как именно.

Нет, я-то, положим знала!

Но нести свет знаний сокурсникам не собиралась категорически. Я сама всё еще под следствием, мало ли как мне эта болтливость аукнется. Да и… не гарантия вовсе, что Амайя рассказала мне правду и все действительно было именно так.

В любом случае, участвовать в распространении сплетен по академии я не желала совершенно, и преподавателя, вошедший в аудиторию со звонком, готова была качать, как спасителя.

-

Когда у меня только открылся магический дар, и дядя Квентин выбирал пути моего развития, первым направлением, в котором он планировал меня совершенствовать, оказалась алхимия. Богатство возможностей, доступное умелому алхимику, его завораживало.

Он нашел какого-то приятеля-алхимика, умельца-виртуоза, с трудом уговорил его взять меня в ученики и пребывал в эйфории, рассказывая мне, какая это удача.

Мне алхимия была не интересна, и я невзлюбила эти занятия сразу и люто. Я рыдала, дядин приятель тяготился, дядя негодовал о моей неблагодарности. Все страдали.

Точку в этой истории поставил дядин приятель, заявив, что отказывается насиловать себя, меня и алхимию, и потребовал у дяди оставить ребенка в покое.

Дядя возмущался и негодовал, и в сердцах как-то назвал меня тупиковой ветвью эволюции.

Дядя — натура увлекающаяся, спорить с ним сложно. К тому же глубоко внутри я чувствовала, что он прав. Но в тот момент я была счастлива и с легким сердцем простилась с алхимией навсегда.

Забавно, что через столько лет она меня догнала.

Конечно, мытье лабораторной посуды после студентов-криминалистов сложно отнести к вершинам алхимической деятельности, как и подготовку лабораторных препаратов для них же, но, тем не менее, можно признать, что дядя Квентин оказался прав, и алхимия меня кормит.

Честно сказать, неотложных дел у меня здесь не было, зато была потребность сбежать ото всех и укрыться: когда после обеда из источников, близких к деканату (кто бы ни скрывался за этой формулировкой Мартин!) стало известно, что Амайя будет отчислена, вал любопытства окружающих взметнулся новой волной. Доступная же мне лаборантская в вечернее время выглядела, как идеальное убежище.

Толкнув дверь, я вошла внутрь.

— Привет.

Надеюсь, в моем голосе не слишком явно прозвучало разочарование.

Тессье, до моего появления увлеченно изучавший какой-то артефакт, вздрогнул и обернулся на голос. На его лице мелькнула досада и раздражение — что-то, подозрительно похожее на отражение моих собственных чувств. В какой-то момент даже показалось, что сейчас Жан-Шарль рявкнет на вторженца и куда-нибудь его пошлет.

Но взяв себя в руки, он мне улыбнулся:

— Привет, Кэсс. Слушай, раз уж мы наедине — не расскажешь, как тебе удалось распутать всю эту ситуацию с деньгами и раскрутить Амайю на признание?

О, нет! Лучше бы послал!

— Скажи, — я вздохнула, — ну вот почему всех так интересует этот вопрос?

Жан-Шарль хмыкнул:

— Ну, это очевидно. Здесь, в конце концов, академия права, так что каждый обучающийся чувствует себя…как бы причастным и компетентным.

“Прекрасная формулировка”, — вздохнула я мысленно.

Вслух же уточнила:

— И ты тоже?

Тессье тонко улыбнулся:

— Разве я — не студент академии права?

Ну, студент, конечно. К тому же, друг Вива. И, пожалуй, можно пойти на уступки его любопытству и хотя бы попытаться наладить контакт.

— На самом деле, все просто. Мне повезло — я встретила Амайю в таком месте, на которое у нее точно не было денег. Конечно, это могло бы иметь совершенно невинное объяснение, я понимаю. Но заподозрила я Амайю именно поэтому. После этого оставалось лишь связать воедино факты и поговорить с Амайей.

Тессье смотрел на меня странно. Задумчиво.

— И всё? — Уточнил он. — Одной встречи тебе хватило, чтобы разобраться и сделать выводы?

Мне, пожалуй, льстило то, какое впечатление оказали мои незаурядные умственные способности на не самого глупого студента академии. Но я честно обратила его внимание на важный нюанс:

— Не надо недооценивать великой силы качественной мотивации. А я, как все понимают, была мотивирована по высшему разряду! Да и фактор везения тоже не стоит отбрасывать…

Тессье усмехнулся. Отвернулся, показывая, что все интересующие его вопросы задал, и я могу быть свободна, а он, Жан-Шарль, вернется к своим изысканиям. Но теперь вопросы были у меня, и раз уж мы так мило болтаем…

— С чего вообще все взяли, что я имею к этому отношение?

Теперь вздыхал уже Тессье, но я — за равноправие и за взаимность. В том числе, и по части неприятных расспросов.

— Ну, тоже мне, загадка века, — проворчал он, снова прикрывая свое таинственное занятие от моего взгляда и разворачиваясь ко мне лицом. — Вчера куча народу видела, как вы с Амайей разговаривали, и разговор явно не был приятным. Весь вечер после него она рыдала, но объяснять подругам, что случилось, отказалась. Ну, а сегодня утром вместо занятий она она отправилась к следователю, писать признательные показания. Не так уж сложно составить логическую цепочку, ты не находишь?

Я находила. К тому же, на самом деле у меня не было объективных причин скрывать свою роль в этом деле. Кроме устоявшихся привычек.

— А ты что, дружишь с компанией Амайи? — Заинтересовалась я.

Тессье взглянул на меня в упор:

— С чего ты это взяла?

— Ну ты же откуда-то узнал, что я с ней говорила. А там из заинтересованных лиц рядом только компания Амайи была.

— Ага, и еще целый этаж студентов!

Сарказм я проигнорировала: студентов, может, и целый этаж, а вот информацию о нашем разговоре разнес по академии точно кто-то из приятелей Амайи. Остальным просто дела до разговора двух студенток не было.

А Тессье снисходительно продолжил:

— Я не дружу с компанией Амайи — мы на разных курсах и не пересекаемся в интересах. Я просто в целом предпочитаю держать руку на пульсе и информационных потоках, и знать, что происходит в стенах родной академии.

— Угу… Слу-у-ушай! Раз уж ты так любишь сплетни, — Тессье зыркнул на меня за такую формулировку, но я и это проигнорировала. — То, может быть, ты знаешь что-нибудь про парня, с которым встречалась Бернар? Скорее, даже не встречалась — если бы встречалась, то про него ее подруги знали бы. А они не знали, ни одна. Но, может, кавалер какой-то, поклонник? Не слышал?

Его взгляд сделался пронзительным и практически пришпилил меня к столу, на который я навалилась, увлекшись разговором:

— Морель! Я не собираю сплетни, и не выясняю, кто с кем спит! Я стараюсь быть в курсе важных событий в жизни академии!

— Тю-ю-ю! — Простодушно протянула я, обнаружив, что Тессье, оказывается, не менее высокомерный засранец, чем Моранж, и бесить его, пожалуй, столь же приятно. — Так ведь для того, чтобы рассортировать события на важные и не важные, о них все равно сначала узнать нужно! Нет, ну ты подумай, постарайся вспомнить!

— Ты что, меня допрашиваешь? — Сощурился Тессье.

Я открыто улыбнулась:

— А что такого? Ты же меня допрашивал!

И Жан-Шарль неожиданно хмыкнул:

— Действительно…

И из неприятного хмыря стал снова вполне обаятельным парнем, знающим цену себе и своим мозгам, и умеющим подать и первое, и второе.

— Но про романтические настроения в академии я тебе ничего не скажу. Ты, знаешь что? Попробуй поговорить на эту тему с Мартин. Или с Эвой Готье. Если кто и в курсе — то это они.

Я разочарованно отлепилась от стола:

— Спасибо. За совет. Ладно, приятно было поболтать, но пойду я, пожалуй, работать!

Вот без его подсказок я никак не догадалась бы расспросить главную сплетницу потока и неформального лидера! Сидела, ждала, пока придет Тессье и разжует очевидное.