Семь монет антиквара

6 ОРАКУЛ

Попасть к оракулу оказалось не так-то просто. Сначала нужно было пробраться через плотную толпу у подножия храма, по улице, в центре которой, стояли дары: вазы и щиты в два метра высотой, белые колонны с высеченными на них надписями, золотая статуя льва, бронзовая пальма со сверкающей совой на ветвях и прочее. Выглядело это так, будто здесь толпятся актеры из массовки в ожидании съемок сцены посещения оракула в историческом фильме о Древней Греции.

На улице и без того было ужасно тесно, так что появление Сэма и Метакса в сопровождении архонта, жреца и двух стражников не могло остаться незамеченным.

— Не толкайтесь! — крикнул какой-то человек.

— Клянусь Аполлоном, — возмутился его сосед, — вы не имеете права идти раньше нас!

— Мы тут уже два часа стоим, — подтвердил первый. — Все идут по очереди, так что…

— Это архонт! — оборвала женщина, стоявшая за ним. — Замолчите!

Так они прошли всю священную дорогу, протискиваясь мимо ворчащих и стенающих паломников. Организаторы явно забыли предусмотреть отдельный вход для особо важных персон.

Добравшись до нижних ступеней храма, жрец наклонился к уху Сэма:

— Вон те два человека с шлемами в руках — афиняне. Они здесь для того, чтобы наблюдать за нами, так что смотри не ляпни чего лишнего, иначе Метакс дорого поплатится. Держи: когда будешь входить, отдашь это как подношение.

Он положил Сэму в ладонь две бронзовые монеты — более-менее круглые. И без отверстия посередине. И всё же, взглянув на них, Сэмюел вздрогнул: на каждой была изображена голова барана с длинными закрученными рогами. Две бараньих головы! Вот что дал отец Метаксу, чтобы заплатить за молчание: всего-навсего две здешние монеты!

— Я должен с ними поговорить, — сказал архонт.

Он направился к представителям Афин. Тем временем слева двое служителей храма брызгали водой на козу и наблюдали за ее реакцией, чтобы узнать, можно ли допустить в храм новых посетителей. Животное энергично отряхнулось — вероятно, в знак одобрения, так как сразу после этого жреца, Сэма и Метакса пригласили подняться. Тут один из служителей узнал жреца и поспешил к нему навстречу:

— Господин, это вы! Ох, если бы мы знали! Проходите, прошу вас, сейчас мы…

— Нет, Селемнос, необходимо всё сделать по правилам. За нами наблюдают, — тихо проговорил он, указывая глазами на афинян.

— А, ну в таком случае… Что ж, уплатите, пожалуйста, взнос…

То ли при виде козы, то ли из-за чего-то другого Метакс оживился и, распевая, бросил на расстеленный кусок материи две монеты, которые жрец выдал и ему тоже.

— Я тоже заплатил две бараньих головы! Они не такие красивые, как мои, но зато теперь я увижу оракула!

Мда, если с головой плохо, то это надолго…

Они взошли на портик под мраморной крышей, украшенной скульптурами и могучими колоннами, и оттуда проследовали непосредственно в храм. Архонт в сопровождении афинян нагнал их и присоединился к процессии.

— Мы договорились, — объявил он. — Никто из нас не станет приближаться к юношам, пока оракул не вынесет вердикт. Мы будем держаться в десяти шагах позади и хранить полное молчание. Каждый послушает ответ пифии, и, если смысл слов будет неясен, мы обратимся за трактовкой к переводчикам.

— Кто из двоих должен задавать вопрос Аполлону? — спросил жрец.

— Наши друзья афиняне хотели бы, чтобы это сделал сам Метакс. Он — первый обвиняемый, значит, ему и следует предстать перед богом.

— А второй?

— Самос Самосский? Наши друзья не слишком верят фактам, которые он изложил. Они подозревают его в связях с тем чужестранцем… Необходимо, чтобы он тоже присутствовал при вынесении вердикта.

— А мы можем быть уверены, что в дальнейшем они больше не станут сомневаться?

Младший из афинян, пристально разглядывавший Сэма, сделал шаг вперед, брякнув шлемом.

— Представители величайшего из греческих городов всегда держат слово. Если подозреваемые не воровали Пуп земли, им даруют свободу. Таково решение Афин!

Молодых людей пригласили пройти вглубь храма, где стоял запах жженого дерева и ароматических трав. Служитель усадил их на деревянную скамейку перед белым занавесом, будто они пришли смотреть кукольный спектакль.

— Сейчас она придет, — прошептал Метакс, внезапно страшно разволновавшись. — Сейчас!

— И ты знаешь, что надо делать? — спросил Сэм.

— Конечно! Я никогда не боялся оракула!

Сэмюелу оставалось только позавидовать его смелости.

В своей невиновности он был уверен, но опасался, что пифия расскажет, что настоящий вор — его отец. В таком случае лучшим решением, безусловно, будет бросить в тюрьму сына…

За занавесом что-то зашелестело, и служитель медленно кивнул.

— Аполлон готов вас выслушать.

— Правда? — обрадовался пастух. — Оракул здесь? За этой штукой?

— Метакс? — раздался приглушенный голос.

Занавес слегка отдернули, и Сэм увидел немолодую женщину в сером платье, которая с изумлением смотрела на него. Она спустилась с чего-то вроде металлического трехногого стула и стояла у широкой расщелины в почве — возможно, это была трещина, оставшаяся после древнего землетрясения. Часть святилища, в которой находился оракул, освещалась факелами, и в их свете Сэм увидел дерево в углу, камень, по форме напоминающий военный снаряд, (возможно, настоящий Пуп земли?) и какие-то еще предметы, плохо различимые в полумраке. Заметив архонта и жреца, женщина поспешно задернула занавеску. Очевидно, при обычных обстоятельствах оракул не показывался посетителям. Впрочем, служитель сделал вид, будто ничего не произошло, и на цыпочках удалился. Метакс поднялся со скамейки.

— Оракул! — воскликнул он. — Дельфийский Оракул! Дыхание бога Аполлона! Скажи: Метакс воровал золотой камень афинян?

Он сел обратно и подмигнул Сэму.

Сначала ничего не происходило, если не считать странных звуков. Казалось, пифия что-то потихоньку жует. Потом она громко проглотила какую-то жидкость и как будто сплюнула на землю — ну и порядочки у них тут![13] Ненадолго всё стихло, и наконец раздался сиплый голос — трудно было представить, что так может говорить женщина:

— Аполлон, любимейший из богов, услышал твой вопрос, Метакс. И вот его ответ… Ворует ли агнец у гор траву, которой питается? Ворует ли птица у рыбы воду, которой освежается? Метакс никогда не крал ничего, кроме воздуха, которым дышит, и капель молока, стекающих по вымени его коз. Аполлон счастлив даровать ему всё это.

Пифия умолкла. Она молчала секунду, десять секунд… Сэмюел не был уверен, что уловил скрытый смысл ее прорицания, но в целом вердикт казался вполне положительным. Первым обрадовался добрый жрец.

— Ну вот и хорошо, — воскликнул он. — Мы получили доказательство…

Но тут пифия прервала его, произнеся из-за занавеса:

— Дыхание Аполлона не иссякло! Людям следует узнать кое-что еще!

Сэм в ужасе вжался в скамейку: ну точно, сейчас она расскажет про отца!

— Аполлон, сын Зевса, много раз объехал небо в огненной колеснице, — снова заговорил сиплый голос. — Он следует за движением солнца и сменой дней. Он знает цену времени и убегающим часам… Люди Дельф, отпустите того, кто является другом пастуха. Дайте ему уйти как можно скорее. Пусть он уходит через врата дней, которые привели его сюда. И пускай поторопится: кто-то из его племени пытается их закрыть… Так сказал Аполлон.

Сэмюел не успел поразмыслить над предупреждением оракула, потому что к нему тут же подскочил тот самый подозрительный афинянин.

— Кем бы ты ни был на самом деле, Самос Самосский, боги, похоже, на твоей стороне. Но не радуйся раньше срока. Со дня на день мы поймаем чужестранца. И после этого он, уж поверь, больше никогда ничего не украдет.

Аргос и Метакс без конца носились друг за другом среди оливковых деревьев — не могли нарадоваться встрече. Метакс приложил указательные пальцы ко лбу как рога — изображал Минотавра, что ли? — и, наклонив голову, гонялся за собакой, а та радостно лаяла.

— Самос, давай с нами!

— Мне надо подумать.

Сэм сидел в тени, привалившись к стене хижины, и пытался разобраться в предупреждении пифии. Кто-то из «его племени» пытается закрыть «ворота дней»… Вероятно, греческие боги — по крайней мере те, которые прогуливались с солнцем и разбирались в течении времени, — имели некоторое представление о магии великого жреца Сетни. Египетские боги против греческих — равный ли это бой?

«Кто-то из твоего племени», — повторял про себя Сэм.

Наверное, кто-то из его эпохи. Кто-то пытается закрыть врата дней… Чтобы положить конец «путешествиям»? Чтобы помешать вернуться его отцу? И вообще, как их можно закрыть, эти «врата дней»?

— Вставай, Самос, иди к нам!

— Мне пора.

Сэм уже добрый час вертел в кармане монету и никак не мог подняться. Что если провести тут еще одну ночь? Ведь сокровищница Афин так близко… А вдруг там хранится и несколько монет с отверстием? Отец уже сделал половину работы — взломал дрелью замок. Если повезет…

Вдруг Аргос метнулся, как ужаленный, в хижину; его хозяин бросился за ним и со смехом рухнул на пол.

— Метакс проглотит тебя, страшный пес!

А еще у Сэма не шло из головы предупреждение афинянина: «Мы со дня на день его поймаем. И он, уж поверь, больше никогда ничего не украдет». Означало ли это, что помимо Пупа земли отец уже совершал другие кражи в этой эпохе? И можно ли надеяться, что скоро он снова сюда вернется? Кто знает — вдруг, если задержаться подольше рядом с Камнем, отца можно будет дождаться здесь?

— Держи, Самос, это тебе!

Метакс, весь мокрый, вышел из своего бедного жилища, держа в руках початый каравай хлеба. Он протягивал Сэму ломоть размером с ладонь.

— Вот он, Пуп земли, — добавил пастух с хитрой улыбкой.

Сэмюел взял хлеб и с недоумением посмотрел на Метакса.

— Ты о чём?

— Это его я вчера вечером прятал на груди, когда стражники увидели, как я выхожу из города. Вкуснейший хлеб, который мне дала моя дельфийская мать. Сама для меня испекла! Но нельзя никому говорить, что оракул заботится о Метаксе, правда? Это будет для нее позором, ведь я всего лишь пастух! Вот почему мне надо было молчать!

— Но афиняне могли приговорить тебя к смерти! — изумился Сэм. — Ты рисковал жизнью, чтобы не выдать свою дельфийскую мать?

— И правильно сделал, ведь пришел Самос, — простодушно ответил пастух. — Боги меня вознаградили! Кстати…

Он сунул свободную руку в карман.

— Ты тоже достоин вознаграждения. Вернешь их своему отцу.

Он сжимал пальцами два маленьких металлических штырька, на которых болтались монеты с отверстием. Две монеты с отверстием! Серьги из монет с отверстием!

— Твой отец сделал их из бараньих голов. И подарил мне перед тем, как камень его проглотил.

Сэмюел осторожно подставил ладонь. Две монеты идеального размера, с замечательным отверстием посередине и с изображением дельфийского барана! Должно быть, отец стянул их из сокровищницы афинян…

— Я… Я всё-таки верну тебе одну из них, — сказал Сэм, стараясь сдержать эмоции. — Поищешь рядом с Камнем, когда я исчезну.

— Тогда у меня будет сувенир от вас обоих!

— Да, а у меня будет сувенир от тебя.

Сэм тронулся в путь. Метакс дал понять, что не хочет провожать его до Камня и что монету он отыщет там попозже. Пастуху, похоже, стало спокойнее оттого, что Сэм уходит, будто угроза навсегда лишиться любимых холмов и быть затянутым в страшное «нечто» могла окончательно развеяться только с уходом Самоса Самосского. Он даже едва с ним простился — отвернулся и пошел заниматься козами. А может, просто не любил долгих прощаний.

Сэмюел зашагал по холму к лужайке, на которой приземлился сегодня утром, — казалось, это было сто лет назад! Вдали закатывалось за море красное солнце, и ему привиделась вдали, над волнами, черная точка. Аполлон в своей колеснице объезжает небо на закате дня? Почему бы и нет? Похоже, на свете нет вообще ничего невозможного.