Серые Пределы

Глава 12

Жаркое солнце нещадно припекало с недосягаемой высоты, заставляя нагретый воздух дрожать от жары и, одновременно, придавая безупречно черной гриве Темного эльфа заманчивую синеву. Оно блистало, играло, задорно переливалось в его длинных волосах, делая его похожим на объятую янтарным пламенем скульптуру, которая отличалась от настоящей статуи только взволнованно трепещущими ноздрями и этими шелковистыми волосами, до которых вдруг ужасно захотелось дотронуться, чтобы проверить, так ли они мягки на ощупь, как кажется.

– Что ты делаешь? – поинтересовался Белик, лениво развалившись на плоском камне и с почтительного расстояния изучая медитирующего эльфа. Тот сидел поодаль, неудобно скрестив ноги и старательно шевеля губами, будто разговаривал с невидимым собеседником. Глаза плотно закрыл. Руки расслаблено уронил на колени, пальцы сложил совсем уж странным образом, обозначив какую-то незнакомую фигуру. Оба его меча лежали рядом – только дотянись, сброшенная наземь куртка валялась где-то в необозримой дали, штаны он закатал до колен, чтобы не мешали, а сапоги сбросил сразу, как только выставил защитный контур. – Эй, ты меня слышишь? Что делаешь, спрашиваю!

– Пытаюсь увидеть твою настоящую ауру, – наконец, отозвался Таррэн, не открывая глаз. – Раз уж мне придется держать узы, то надо создать их хотя бы за пару часов до Тропы, чтобы успеть привыкнуть.

– И как, получается? – с нескрываемым ехидством пропел мелкий наглец, беззаботно покачивая ножкой. – Что-то ты долго возишься с моей скромной персоной.

Эльф тихо фыркнул.

– Не мешай, «персона». Если я один раз пробил твой щит, то смогу и второй.

– Ну-ну.

Таррэн только вздохнул. Ну вот, стоило им удалиться подальше от Тропы, взобраться на соседнюю скалу по издевательски крутой лестнице и остаться одним, как с дурного пацана мигом слетела вся значимость и прежняя холодность. Куда-то безвозвратно пропало тоскливое ожидание в голосе, мигом исчезла скорбная складка в уголках рта, глаза вновь заблестели нездоровым азартом, утратив свое странное очарование. И вот нате вам – язвительный мелкий засранец опять тут как тут, сидит и скалится, как паразит, во всей своей красе. Наглый, ехидный, злорадный, как не знаю кто. А сосредоточенная и суровая Гончая, всего несколько минут назад требовательно смотревшая на него у Границы, бесследно канула в небытие. Будто и не было ее никогда, а все остальное ему просто приснилось.

Таррэн снова вздохнул.

– И зачем я согласился?

– Что ты сказал? – немедленно встрепенулся Белик, приподнявшись на локте.

– Говорю, что добрался. Терпи, сейчас будет тошнить.

– Я тебе что, баба на сносях, чтобы меня… о-о-о, Торк! Ты не мог поаккуратнее?! – простонал вдруг пацан и под гадкую усмешку эльфа проворно скатился на плоский камень, держась за живот и старательно сдерживая рвотные позывы – верный признак начавшегося Единения. – Дурак ушастый! Хоть бы предупредил!

– Да? А ты меня как с гиенами? Терпи, малыш, скоро пройдет, – безмятежно отозвался Темный эльф, одновременно перебирая в руках хрупкие лепестки чужой ауры, которые уже во второй раз откликнулись на его мягкий, настойчивый зов.

Удивительно, но никогда прежде ему не доводилось призывать их с таким нетерпением, как сегодня, с волнением ждать, тревожиться, страстно надеясь, что ответ все-таки придет. А поди же ты… сумел. Кстати, Белик зря насмехался – аура у него все-таки была. Не обычная, не серая, как у людей; не яркая, как у истинного Перворожденного, но она была. Только почти прозрачная и совершенно невидная, если, конечно, не знать, что искать. Сам бы Таррэн, может, и не заметил, если бы однажды, совершенно случайно, не задел ее ненароком и не запомнил до последней черточки. Наверное, от страха? Зато сейчас все оказалось гораздо проще, и теперь Белик точно никуда не денется.

За спиной Таррэна снова раздался сдавленный стон.

– Не называй… меня… малышом…

– Конечно… малыш.

– Зве-е-рь! – измученно прошептал мальчишка. – Ты бы хоть о Траш подумал! Чудовище, ей же тоже сейчас… о-о-ох!

Вспомнив про хмер, эльф слегка обеспокоился и проворно подполз к краю разогревшегося на солнце уступа. Торопливо поискал внизу Беликовских кошек, однако быстро убедился: Траш, как ни странно, чувствовала себя неплохо. Небрежно развалилась в тени длинной лестницы, она сладко дремала, положив страшную морду на разомлевшего от духоты Карраша, ничуть не переживая по поводу того, что ее драгоценный малыш остался один на один с проклятым остроухим нелюдем.

Неподалеку от хмер Седой и эльфы упорно бренчали железом. Рыжий под раздраженное ворчание Элиара без устали скакал по пыльным плитам, уклоняясь, падая и снова вставая. Аркан и Ирбис скрупулезно повторяли его движения, тщетно стараясь поймать тот таинственный ритм, с которым им вскоре предстояло штурмовать смертельно опасную Тропу Смертников. А Сова с Молотом, дожидающиеся своей очереди, тихо матерились сквозь зубы, неласково поминая наглеца Белика, благодаря которому уже второй час чувствовали себя, как селедки в горячей коптильне. Бедняги…

Таррэн хмыкнул и успокоено отодвинулся.

– Ну что, ожил?

– Тьфу на тебя! – сплюнул пацан вместо ответа.

– Вот и хорошо. Тогда поднимайся, попробуем выяснить, как получилось.

– Нормально получилось. Отсюда уже чувствую!

– Неужели? – эльф упруго поднялся, заинтересованно разглядывая тоненькую ниточку наложенных уз, и приятно удивился. Гм, а ведь верно – работает! Пусть многое ему недоступно (мальчишка довольно умело закрылся), но то, что лежало на поверхности, он чувствовал весьма неплохо.

Таррэн прислушался, слегка натянул кончик этой ниточки, вчитался. На секунду замер, неверяще прикрыв глаза, и вдруг широко улыбнулся.

– У тебя отвратительно бодрое настроение! – пробурчал Белик. – И слишком громкое, к тому же! Сияешь, как отдраенный сортир!!

– А разве у вас с Траш не так? – Таррэн, не обратив никакого внимания на недовольно Гончей, бережно поправил одну из нитей заклятия. – Разве ты ее не так же хорошо чувствуешь?

– Она не человек.

– Я тоже.

– Ты – хуже! – мрачно просветил его пацан и, все еще морщась от чужих эмоций, подошел к эльфу вплотную. – Она, между прочим, гораздо сдержаннее! Кто бы знал, что ты на самом деле не такой зануда, как кажешься… хватит скалиться, чудовище! Да-да, я уже понял, что ты на меня не злишься, мстить за брата не намерен и вообще, бессовестно рад, что все так получилось! Не понимаю только, почему ты так счастлив?!

– А ты расстроен, что у меня все-таки вышло, недоволен тем, что оказался уязвим, беспокоишься за хмеру и… – на мгновение задумался Таррэн, изучая новые ощущения. – Ага. И еще пытаешься себя убедить, что меня надо удавить на месте, хотя на самом деле ты этого не желаешь. Гм… УЖЕ не желаешь. Я прав?

Белик помрачнел окончательно.

– Кажется, я начинаю сожалеть о своем решении. Надо было Элиара попросить.

– Поздно, – безмятежно заявил эльф. – Доставай клинки и вставай рядом.

– Зачем?!

– Будешь учиться.

– Я и так умею ими пользоваться!

– Не этому учиться, – терпеливо пояснил Таррэн, как малому ребенку, – а синхронно двигаться. Нам с тобой это скоро понадобится. Поэтому давай, сбрасывай свою шкуру и иди сюда.

– Не буду ничего сбрасывать! – враждебно зыркнул вдруг Белик, плотнее запахивая безрукавку, и эльф мигом почувствовал: действительно, не будет. Хоть убей его, хоть режь по-живому, а не будет.

Таррэн пожал плечами.

– Хорошо, как хочешь. Тогда просто повторяй за мной.

А потом независимым видом отвернулся, молниеносно выхватил оба родовых клинка и начал обычную разминку, которой заканчивал почти каждый длинный день. Если, конечно, не мешали раны, попутчики, агинцы или кто-нибудь еще.

Белик с неожиданной жадностью уставился на блистающие на солнце мечи, но, против ожиданий, никакого клейма и знаков Рода на них не нашел. Расстроился, конечно. Затем недовольно посопел, побурчал для приличия, но делать нечего – он тяжело вздохнул и, поправив на спине необычный «талисман», удивительно точно повторил боевую стойку эльфа. Провел раскрытой ладонью по чехлу из палисандра, едва слышно отстучав по нему затейливую дробь. В ответ раздался тихий щелчок, коротко сверкнула защитная руна у основания. Повинуясь ей, сдвинулся стальной замочек, отпуская скрытую пружину, а затем из деревянных ножен, подобно ангелам возмездия, стремительно выскользнули два эльфийский клинка. Один – сверху, а второй – снизу. Длинные, потрясающе легкие, острые, как бритва… они победно сверкнули на солнце сложной вязью защитных рун, выстрелили, словно из катапульты. Чуть не улетели прочь, но были тут же подхвачены, и с мелодичным пением устроились на положенном месте – в крепких сухих ладошках истинного хозяина.

Отложив опустевший чехол, Белик странно пожевал губами, но ломаться не стал: неторопливо подошел к разминающемуся эльфу, без особого труда уловил навязанный им ритм и мгновенно принял его, как родной. А спустя пару минут и вовсе позволил крепнущим узам накрыть себя с головой.

Таррэн улыбнулся краешком губ, откровенно наслаждаясь работой со своей нежданно обретенной парой, но промолчал. Не надо сейчас тревожить мальчика, пусть забирает то, что сочтет нужным. Самого главного он все равно не увидит и не поймет: Заклятие – это все-таки не кровные узы; многое можно утаить, если не хочешь открывать душу. Он пока не хотел. Вернее, просто не мог, да и не след юному Стражу видеть то, что довелось в свое время познать долгоживущему Темному эльфу. Хватит малышу и своих тяжелых воспоминаний, чтобы бередить молодой разум другими трагедиями. Не надо ему мешать и заставлять думать о том, что было: это слишком больно. Мы и так перед ним виноваты. ОЧЕНЬ. Так что пусть лучше он слышит сейчас то, чем еще можно гордиться древнему народу бессмертных. Пусть видит то хорошее, что еще осталось. Пусть познает то, чего никогда раньше не знал: волнующее пение сразу двух мудрых сердец, что сейчас тоже встрепенулись в груди; мягкий шепот их сплетенных душ; вспоминает волшебные звуки эльфийской флейты на одном из приемов во дворце Темного Владыки Л'аэртэ. Пусть узнает, как цветет по весне прекрасная голубая лиардель, как поет поутру ивовая лурска, как стелется южная ночь над Священной Рощей в самом центре Темного Леса. Пусть увидит розовый закат на далеких Зеленых Холмах заповедного Иллиарэль Илле Даэри. То, что хочется помнить даже через двести лет. Даже суровому Темному. То, чем можно поделиться. То, от чего становится спокойнее на душе, а губы сами собой складываются в умиротворенную улыбку.

Да, скоро придет время боя. Скоро настанет час схватки. Скоро придется отодвинуть прекрасное в сторону и снова стать тем, кем назначила тебя Жизнь. Но пока еще есть время мечтать. Пока еще есть время петь, как есть время жить и верить в то, что это никогда не кончится…

Таррэн глубоко вздохнул, с удивлением чувствуя, что действительно открылся. Настолько, насколько вообще мог себе позволить, хотя никак не думал, что это получится: двести лет без малейшей практики – это много даже для эльфа. Поразительно, но таким цельным он не ощущал себя очень и очень давно. Даже тогда, когда рядом был старший брат и когда казалось, что кровные узы – это навсегда.

Как же он ошибался в то время, сколько разочарований познал, как горевал и почти отчаялся… но вот сейчас, отчетливо видя восторженно распахнутые глаза юного Стража, его доверчиво открытую ауру, неподдельное изумление в потеплевших зеленых глазах и ответную мягкую улыбку, вдруг почувствовал, что снова живет. Что извечная тоска, наконец-то, уползла куда-то вглубь, а мудрое сердце вдруг встрепенулись в странной надежде.

И Таррэн неожиданно встрепенулся вместе с ним.

Его пальцы непривычно мягко обняли рифленые рукояти родовых клинков, сильные руки легко порхали в воздухе, тренированные мышцы ходили под кожей, как стальные канаты, и он знал, что без труда выдержит такой темп много часов кряду. А еще он был уверен, что Белик, как ни удивительно, от него почти не отстанет. Да, многих связок и переходов в работе с исконно эльфийским оружием он явно не знал. Похоже, основу где-то просто подсмотрел… может, даже у того Темного, что не стеснялся тренировок в присутствии обездвиженных и ослабленных человеческих детей… затем подучился у кого-то, ОЧЕНЬ хорошо осведомленного в этом плане… что-то дополнил сам, что-то взял у людей, связал все это в единую и, на удивление, эффективную систему. Но вот истинной силы собственных клинков так и не постиг: просто неоткуда было. Не от кого. Потому что это – давняя гордость, древнее достояние и одна из важнейших тайн высокомерных эльфов, которую они ни за что не открыли бы ни одному смертному. Секреты мастеров Темного Леса всегда трепетно хранились, ревниво оберегались и передавались только из поколения в поколение, сохраняя неповторимый рисунок своего невероятного, нечеловечески красивого и поистине смертоносного искусства. Но сегодня, в этот странный день, Таррэн почему-то рискнул нарушить строгий закон своего народа, рискнул довериться смертному и не побоялся открыть ему эту страшную тайну.

Именно поэтому Белик на какое-то время впал в изумленный ступор. Восторженно следил за чужими движениями, старательно запоминал. И поэтому же сейчас, находясь бок о бок с истинным Перворожденным, повторяя и сливаясь с ним в смертельном танце, наконец-то понимал, насколько опасным противником мог стать Темный эльф, если бы карты легли по-другому.

Таррэн скользил по тесной площадке, стелился невесомой тенью, качался подобно маятнику, уклоняясь от ударов невидимого противника и легко перетекая из одной стойки в другую, будто был не живым существом, а подвижной и податливой ртутью. Призраком. Бесплотным духом, что способен легко взмывать над твердью и так же легко опускаться обратно, не потревожив ни травинки, ни камешка. Он стремительно закручивался в стальной вихрь, временами сливаясь с самим ветром, а потом ненадолго замирал, уподобившись металлической статуе одного из ланнийских богов, после чего снова затевал медленный танец с клинками, которые в какой-то момент начали тихо подпевать ему в такт. И потом все повторялось снова.

Белик, прикрыв глаза, с необъяснимым удовольствием позволил вовлечь себя в этот плавный танец, в котором прежде всегда было только двое: Темный эльф и неумолимо следующая за его мечами Смерть. И вот теперь Белик стал третьим в этой необычной паре… нежданно, негаданно, вопреки всем и вся. Еще не до конца понимая, какой бесценный подарок сделал ему Таррэн, он с неподдельным восторгом получал новые знания и умения, которых порой так не хватало. Слушал чужую душу, пораженно рассматривал самые лучшие воспоминания, с готовностью предоставленные ему необычным напарником. Заодно, незаметно вбирал в себя удивительную пластику чужого тела, его скрытую мощь, поразительную ловкость, силу и несомненную красоту. Он дышал с ним в одном ритме, как когда-то с Траш. Чувствовал его каждой клеточкой тела. Жадно вдыхал знакомый аромат тонкой кожи эльфа, который почему-то больше не вызывал отвращения. Впитывал чужое спокойствие, уверенность, чужое внимание, терпение, поразительную стойкость и едва уловимое снисхождение опытного, почти пятисотлетнего бойца, который, без преувеличения, был способен на равных сражаться даже со столь ловкой Гончей, как он сам.

Гм… если не больше.

Белик не сразу заметил, что они уже давно двигаются в едином ритме. Что чужие движения слишком стремительно заняли его мысли и проникли в тело, как в родное. Не сразу осознал, что Единение произошло потрясающе легко и быстро, будто и не было наложенных на него чар. Будто не защищали его мощные заклятия, не горели на теле огненными знаками причудливые руны. И будто какая-то неведомая сила заставила его неподатливый щит пропустить этого эльфа, как равного.

– У тебя неплохо получается, – похвалил Таррэн, неожиданно остановившись напротив пораженного своим открытием юного Стража. – Ты прав, мы на удивление быстро вписались. Я боялся, что будет сложнее, но эти узы, как ни странно, очень легко держать. Так легко мне было только с братом… ты как?

– Нормально, – все еще оторопело отозвался Белик, невидящим взглядом шаря по обнаженной груди эльфа. А хорош, гад! Высок, что само по себе приятно. Статен, как настоящий бог. Плечи прямые, гордые. Спина ровная, осанка – аж зависть берет, а профиль и вовсе королевский. Грудь широкая, с красиво вылепленными пластинами мышц и тонким белесым шрамом под самым сердцем. В сильных руках тихонько подрагивают родовые клинки, готовые в любой момент рассечь воздух и снова запеть. Кожа чистая, гладкая, безупречно ровная. Ни грамма лишнего жира под ней. Ни морщинки. Ни складочки. Подтянут, собран и силен, как дикий зверь. Очень опасен, невероятно скор, так же ловок и проницателен. Пышная черная грива свободно реет на ветру, насмешливые зеленые глаза смотрят снисходительно и с явной симпатией… а ведь красив, демон! Действительно красив!

Мальчишка резко тряхнул головой и отогнал ненужные мысли, пока Темный не почувствовал лишнего. Но тот снова вернул клинки в боевое положение и на удивление мирно спросил:

– Траш не потерялась?

– Нет вроде. Я неплохо ее чувствую. Дрыхнет, счастливая, без задних ног.

– Хм, – неожиданно удивился и эльф. – Кажется, кое-что даже я улавливаю.

– Ты?!

– Да, – озадаченно признался Таррэн, старательно прислушиваясь к необычным ощущениям. – Я почти слышу, как она мурлычет. А еще – очень хочет сказать, что любит тебя… поразительно! Наверное, это через узы передается?

– А разве такое бывает? – с нескрываемым подозрением воззрился пацан.

– Выходит, да… честно говоря, я сам не до конца понял, как это произошло. Может, оттого, что на тебе сразу две пару уз повисли? И в обоих ты – ведущий? Ладно, потом разберемся, если будет время. Сейчас давай-ка попробуем соразмерить наши шаги, чтобы не оплошать на Тропе, а потом – дыхание и сердцебиение. Это немного посложнее, чем с мечами, но нам с тобой может понадобиться.

– Не нужно, – вдруг покачал головой Белик.

– Что?

– Не нужно, – повторил пацан. – Я и так дышу, если требуется… через раз.

Эльф непонимающе обернулся. Как ты сказал? Дышишь так же медленно, как я? И сердце бьется так же странно?! Значит, не показалось тогда, что малыш вымеряет ритм бег по биению своего сердца! Получается, он и в этом уникален?

– Вот почему Арва ошиблась… – неожиданно сообразил Темный, наконец-то, выяснив причину той странной спячки, когда юной Гончей от души досталось яда на кончике чужого ножа.

– Да. Когда мне плохо, у меня все ритмы замедляются, как у вас, – неохотно сообщил Белик. – Сердце почти не бьется, а дышать могу вообще один-два раза в минуту, тихонько, совсем незаметно. Она и подумала, что я помер, да Дядько, слава богу, был в курсе. Вовремя перенес подальше, чтобы вы в обморок не упали, когда я «воскресну», и оставил выздоравливать.

– Но это ведь не врожденное?

– Нет.

– Это… связано с НИМ?

– Да и нет. Не спрашивай больше… пожалуйста. Это слишком неприятно.

– Хорошо, не буду, – покладисто кивнул Таррэн, уже догадываясь, в чем причина. – Можно я тогда про оборотня уточню? Это ведь твоя работа?

– Моя, – со вздохом признался Белик. – Мы его еще на подходе почуяли, но явных следов не нашли: эти твари могут прятать их очень хорошо, если хотят. Умные, гады, а он ведь не раз домой возвращался, даже накануне… только вы все время поблизости крутились, и мне пришлось долго ждать, чтобы удрать незамеченным. Потом еще и девок в комнату набилось, словно селедок в бочке… как тут сбежишь? Пришлось отговариваться больным животом, со всех ног драпать во двор и сигать через забор, как паршивому коту. Но мне повезло: вы ничего не заподозрили. Даже тогда, когда я «гостинцы» деревенским привез.

– Ты про мясо?

– Ага. Карраш был жутко расстроен, что мы все отдали, поэтому пришлось пообещать ему танец, иначе он бурчал бы до самого Хребта. Ревнивый, зараза… аж жуть! Еще хуже, чем Траш временами! Но это еще полбеды – он, как ни парадоксально, ужасно ранимый! Стоит только краешком задеть, как тут же надувается на полдня. Только музыкой и спасаюсь.

– С флейтой у тебя красиво получается, – неслышно оборонил Таррэн, внутренне подобравшись в ожидании гневной вспышки. Но Белик лишь изумленно обернулся и во все глаза уставился на слегка наглого эльфа, будто не мог поверить своим ушам.

– Ты что, и туда свой нос сунул?!

Таррэн неловко отвернулся: подглядывать, конечно, нехорошо, но его просто распирало тогда от любопытства. Каюсь, не сдержался, с кем не бывает.

– Ну, ты даешь! – оторопел пацан. – А я ведь не заметил! Даже не заподозрил! Во проныра остроухий! Где ж ты прятался? На елке? Под кустами?

Таррэн неловко кашлянул.

– Нет, под кустами рыжий сидел. Он тогда дико хотел кое-кому зад надрать за одну скверную шутку, но когда услышал твою игру, просто сел там, где стоял. Да, признаться, и я тоже. Карраш меня очень заинтересовал, вот я за ним и пошел, а когда нашел вас вместе… честное слово, у тебя очень хорошо получается! Я даже на какое-то время подумал, что ты… прости, полукровка.

– Ничего подобного, – удивительно спокойно отреагировал пацан. – По рождению я – человек.

– Да я уже понял. Только все не мог связать Темных, тебя и Малую Сторожу, пока на Литура не наткнулся. Вы действительно вместе росли?

– Угу. Вообще-то мама была из Борревы, а отец сызмальства жил в Стороже, как и у Литура. Потом они встретились, мама переехала к нему, родила нас с Литой…

– Я не настаиваю, – мягко прервал Таррэн. – Не хочешь, можешь не говорить.

– Да нет. Сейчас, наверное, уже можно, – странно покосился Белик. – Все равно ты потом выудишь: не у меня, так у Дядько, не у него, так у Литура. Подстроишь так, что он вроде как случайно проговорится… чего глаза отводишь? Наверняка ведь уже придумал, как это провернуть? Забудь, я больше не злюсь. Да и времени много прошло, и теперь я могу вспоминать это без дрожи. Но больше прошлое уже не вернешь и не изменишь. А тот эльф получил по заслугам. Хоть и наследник трона. Странно только, ты на меня за это не злишься, но это, наверное, из-за… гм, ладно, проехали. Знаешь, а Литур действительно таскался за нами с сестренкой, как хвост. Хвостище – мы так его между собой называли, потому что это порой было просто ужасно. Ни за что не отвяжешься! Нас из-за него даже прозвали «неразлучными», а Лита… мне кажется, она ему уже тогда нравилась.

– У вас глаза одинаковые.

Юный Страж рассеяно кивнул.

– Да, наверное.

– Ваши родители были в Стороже, когда все… произошло? – осторожно уточнил эльф, на что Белик лишь горько усмехнулся.

– Да. Они не знали, что случилось. Не знали, что мы совсем рядом, внизу. Под самыми их ногами! Мы два дня кричали о помощи, а никто так и не пришел. Я помню, что в соседнюю комнату кто-то даже заходил, пока все не кончилось… и нас не услышали, понимаешь?! Никто!! Они смеялись и разговаривали под самой дверью, а Лита…

– Не надо, малыш, – тихо сказал Таррэн, когда малец вздрогнул, до боли прикусил губу и поспешно уронил взгляд в землю. – Мне жаль, что так случилось, и жаль, что тебе пришлось это пережить. Но теперь (ты прав) ничего не изменишь. Ты сделал все, что мог, и никто не вправе тебя осуждать.

Мальчишка прерывисто вздохнул и тряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания.

– Надо же… странно, что ТЫ мне это говоришь.

– Почему? Из-за того, что я – Темный? – эльф с интересом наклонил голову, пристально изучая слегка напрягшегося пацана и терпеливо ожидая ответа. Но узы не стал тревожить: рано еще для откровений, рано для полного доверия, ему слишком тяжело вспоминать, пусть немного привыкнет. Потом, может, сам откроется, а пока хватит и того, что есть.

– Слушай, и кто вас только так обозвал? – пренебрежительно фыркнул вдруг Белик, уперев руки в бока. – Темные, Светлые… эльфы, по-моему, везде одинаковы – длинные, ушастые, тощие, как палки. Волосищи в косы заплетены… только и того, что цветом разные! А смазливые морды вообще – будто с одного портрета срисованы! Как яйца под курицей – гладкие, ровные и отвратительно безволосые. Хоть бы бороденки какие выросли, так нет же – лысые, как коленки! Одно слово – нелюди!!

Таррэн секунду изумленно таращился на сердито нахохлившегося пацана, прямо-таки ждущего от него возмущенного вопля пополам с гневной отповедью, и неожиданно даже для себя расхохотался.

– Ох, Белик… смотри, Элиару такого не говори! Знаешь, как Светлые трясутся за чистоту своей ветви? Глотку порвут любому, кто заикнется о том, что не они были на Лиаре первыми! А по поводу усов вообще не заикайся – это больная тема!

– Что, с ним настолько плохо?

– Еще как! Думаешь, Война Рас из-за чего началась? Как раз из-за того, что все начали спорить, кто пришел сюда первым!

– Чего вам, места не хватало? – переспросил пацан, тщательно скрывая облегчение от смены темы. – Материки не поделили? Океанов мало было? Или в лесах лбами начали стукаться? Из того, что понарассказывал когда-то твой братец, я понял лишь одно: ту свару начал кто-то из Темных, правильно?

– Не уверен, но возможно, – не стал отрицать эльф. – Хроники многое утратили за эти годы, а из наших мало кто интересуется прошлым. Даже Хранители не знают всего. Что-то забылось, что-то потерялось, что-то даже подправили для красного словца. А те из нас, кто воевал девять эпох назад, давно покинули Лиару, оставив после себя только потрепанный Архив с Пророчествами, пару сказаний, да редкие амулеты, которые почти утратили силу.

Мальчишка покосился на далекое плато, где до сих пор упорно тренировались их спутники, кинул невеселый взгляд на проклятое ущелье, которое еще предстояло преодолеть, и тяжко вздохнул.

– А нам теперь все это разгребать…

– Точно, – внезапно посерьезнел и Таррэн. – Поэтому хватит отлынивать. Тащи-ка свою задницу сюда, и будем учиться ходить в одном темпе. Давай: на счет «три»…

– Ну, и как оно? – настороженно посмотрел Урантар на спокойное лицо вернувшегося племянника.

Белик небрежно пожал плечами и покосился в сторону резво прыгающего по ступенькам эльфа: тот словно позабыл, что совсем недавно с трудом сдерживал дрожь от одного вида этой убийственной лестницы, на которой так потрясающе легко свернуть себе шею, и проклинал бородатых недомерков, поленившихся сделать проход чуть пошире. А теперь беззаботно сигал аж через две ступеньки. Быстрый, сильный, потрясающе гибкий и неуловимо опасный, как горный лев на охоте, но сейчас странно расслабленный, мирный и даже благодушный. Вон, как развеселился! Хотя, надо признать, получалось у него весьма неплохо.

Гончая поджала губы и быстро отвернулась.

– Эльф как эльф. Ничего особенного.

– Все… в порядке? – неуверенно переспросил Дядько.

– Да не съел он меня, как видишь.

– Тебя съешь, – вполголоса буркнул Таррэн, подходя к неловко отведшим взгляды Стражам плавной звериной походкой. – Потом полжизни будешь икать от несварения.

– А не надо жрать сырое! – немедленно огрызнулся Белик.

– Я тебя поджарю на медленном огне или замариную.

– Ну-ну, все равно отравишься.

– Не сомневаюсь: яду в тебе на весь Темный Лес хватит. Урантар, как ваши успехи?

Дядько все еще с сомнением оглядел новую, отчаянно пикирующуюся «пару», задумчиво потер подбородок, пытаясь угадать, во что им потом выльется эта странная связь, но ответа на этот вопрос не нашел и, наконец, неслышно вздохнул.

– У нас-то неплохо. Кажется, нашли нужный ритм.

– С Литуром проблем не возникло?

– На удивление, нет.

– Все равно надо будет проверить, – внезапно посерьезнел Белик. – Собирайтесь, будем пробовать вместе. Примерно час у нас есть, поэтому вперед и с песней, как любит говорить наш славный король Мирдаис. Я пойду первым, а ушастый, если что, потом поддержит.

– Как скажешь, малыш, – тонко улыбнулся Таррэн, заставив Урантара снова вздрогнуть и опасливо покоситься на отчетливо зашипевшего племянника.

Эльф улыбнулся шире и безмятежно засвистел под нос. А что? Пусть отвыкает от наглости, дерзкая Гончая. И теперь каждый раз, как надумает упомянуть чьи-то слишком длинные уши, получает милого, ласкового, но такого ненавистного «малыша» в ответ. Чем не достойный отпор? Тем более, пока работают узы, ничегошеньки он поделать не сможет: ни прибить, ни ударить, ни даже укусить – сам пострадает. Придется или учиться жить в мире, признавая за другими право на индивидуальность, или же терпеть обидные намеки на возраст. Так-то, мальчик, я больше не намерен мириться с таким положением дел. Твое слово?

Белик отчетливо скрипнул зубами и, до боли сжав кулаки, отвернулся.

– С-с-волочь ушастая…

Ха! Значит, вот что ты выбрал?