Шестая жизнь Дэйзи Вест

4

В разгар работы по обустройству новой спальни, когда я решаю сделать перерыв и немного перевести дух, телефон издает короткий сигнал, оповещающий о том, что кто-то прислал мне текстовое сообщение. Это Меган, девочка, погибшая вместе со мной в Айове одиннадцать лет назад, входящая в группу так называемых детей из автобуса, и участница проекта «Воскрешение». Меган живет в Сиэтле, и мы с ней переписываемся. Сначала мы просто общались как участницы проекта, но позже сблизились, почувствовав, что понимаем друг друга, как сестры, внезапно обнаружившие, что их помимо родственных уз связывает дружба.

Тычу пальцем в экран, чтобы прочесть сообщение.

«Ты не отписалась в блоге… Все нормально?»

Мы с Меган ведем совместный дневник под никами «Девочка-цветок» и «Великолепная». Блог называется «Всеобщая вивисекция» и служит для публикации статей, в которых беспощадно критикуется музыка, книги, мода, гастрономия и бог знает что еще. Записи в блоге носят характер диалога девочка/девочка или девочка/мальчик, так как Меган — транссексуал, и если один из нас не отписывается, формат нарушается.

«Прости, пришлось переезжать», — пишу я в ответ.

В ожидании ответа я представляю себе, как густо подведенные черной тушью глаза Меган вылезают из орбит, когда она читает мое сообщение. Когда от нее приходит очередное сообщение, я, не выдержав, начинаю громко хохотать.

«Что, опять???!!!???»

— К сожалению, — говорю я вслух, обращаясь к самой себе, хотя, конечно, Меган меня услышать не может.

«Да, опять. Пчелы», — пишу я в ответ.

«Я тебя переименую в Сладкую».

«Нет, не надо».

«Ты же Маргаритка, вот они к тебе и лезут». [2]

«Обещаю отписаться дважды на этой неделе. Я тут спальню себе обустраиваю. Попозже пообщаемся, ладно?»

«Ладно. Люблю тебя до безумия».

«Я тебя еще больше люблю».

Отложив в сторону телефон, беру валик и ведерко с краской.

Кто-то скажет, что глупо делать ремонт в комнате, которую тебе, возможно, скоро придется оставить, но для меня персонализация комнаты, в которой я живу, ключевой момент любого переезда. А что еще мне остается делать? Я живу с секретными агентами, всерьез занимающимися сложной научной проблемой; моя спальня — моя крепость. Учитывая, что в любой момент могут найтись люди, которым захочется на нее взглянуть, я забочусь о том, чтобы интерьер соответствовал моей личности. Он должен выглядеть постоянным.

Первые три дня в Омахе, пока Мэйсон и Кэйси сидят в лаборатории в подвале, я играю в дизайнера из передачи «Квартирный вопрос», создающего идеальный интерьер. Поскольку до дня рождения осталось меньше месяца, я заставила Мэйсона свозить меня в Таргет, где расположен самый большой в Небраске мебельный магазин, и посетила мастерскую, где колеруют краски, и теперь осталось только приложить силы и реализовать свои идеи.

В новом доме у меня возникло желание создать спокойный, идиллический интерьер. Для стен я подобрала серую краску с приятным теплым оттенком, а деревянные полы, давно требующие того, чтобы их отлакировали, постаралась по максимуму прикрыть красивым мягким ковром. Одну стену полностью закрыл длинный белый стеллаж, а белые тумбочка и кровать, приехавшие из Фрозен-Хиллс, расположились в укромном дальнем конце комнаты, выстроенной в форме латинской буквы «L». У самого большого окна я поставила коричневый письменный стол, путешествующий со мной с того времени, когда мне было десять; увидев, что он в интерьер не вписывается, я перекрасила его в цвет лаванды.

Покончив с основой, я занялась нюансами, которые, на мой взгляд, очень важны: рассортировала книги по цвету обложки и разложила их горизонтальными стопками в квадратных ячейках стеллажа. Пожалуй, служащий библиотеки счел бы такое распределение книг настоящим кошмаром. Отобрав черно-белые постеры и вставив их в рамы, я заполнила ими пустые места на стенах; оставшиеся картинки аккуратно свернула, упаковала и сложила под кроватью. Покопавшись в каталогах на сайтах Etsy и Craiglist, я нашла и заказала для одной из стен огромную переводную картинку, зеркало, которое повесила над новеньким черным комодом, прозрачные белые занавески для окон и бескаркасное кресло в серую и белую полоску.

— А где электрический степлер? — спрашиваю я Мэйсона утром, за день до начала учебного года. Завтра мне предстоит отправиться в Виктори Хай Скул, мою новую школу.

Мэйсон сидит в кабинете напротив огромного монитора, погрузившись в работу: подает жестами команды одному из трех портативных компьютеров в доме.

— А зачем тебе? — спрашивает он.

— Хочу заново обтянуть кресло у письменного стола, — объясняю я, избегая упоминания о том, что материалом для новой обшивки послужило старое одеяло, хотя в принципе я даю новую жизнь отслужившей вещи и Мэйсону следует мной гордиться.

— В гараже, — говорит Мэйсон, с усилием потирая лоб. — Третий ящик слева. Только осторожней, пожалуйста.

— Вряд ли я убью себя электрическим степлером.

— Да, наверное, но глаз выбить точно можно.

— Надену очки, — говорю я.

Мэйсон кивает и возвращается к работе. Я иду вниз на поиски степлера.

Покончив с интерьером, сажусь в кресло и минут пять наслаждаюсь достигнутым результатом, после чего мной овладевает беспокойство. Вскочив, бегу вниз, с ходу преодолевая два пролета лестницы, ведущей в подвал, чтобы посмотреть, как там идут дела.

— Ух ты! Круто! — говорю я, щурясь от света мегаваттных флуоресцентных ламп, которыми увешан практически весь потолок.

— Нужно видеть, что делаешь, — комментирует Кэйси.

— Дело сделано, — рапортую я.

Мэйсон тихонько хихикает, а я с интересом разглядываю просторное помещение. Конечно, с большой лабораторией в Вирджинии его не сравнить, и все же оно производит впечатление. В лаборатории две рабочие станции, состоящие из тех же миниатюрных компьютеров с огромными мониторами, что и в кабинете Мэйсона наверху. На полу стоит аппарат для полимеразной цепной реакции, секвенирования ДНК и картирования генов, похожий на факс, скрещенный с небольшим холодильником. Есть центрифуги, виброустановки, ротаторы и гомогенизатор, или смесительная установка для тканей. Имеется устройство для разогрева и ящик с сухим льдом, ванна с водой и весы. И конечно же десятки пищащих лабораторных крыс.

Все Апостолы занимаются исследованиями, но не всем нужна такая лаборатория, как в домах, где живем мы. Область их интересов широка: от мониторинга научной работы над проектами, подобными «Воскрешению», в других странах до совершенствования нашей собственной технологии, контроля за своевременной редислокацией групп и наружного наблюдения в целях обеспечения безопасности.

Агенты, работающие в крупных лабораториях, занимаются непосредственно «Воскрешением» — тестируют новые компоненты и их сочетания, а такие как Мэйсон и Кэйси следят за здоровьем и состоянием тех, кому была сделана инъекция оригинального состава. В рамках программы мои Апостолы постоянно занимаются изучением поведения и анализов, взятых у детей из «автобусной группы»; но для окружающего мира Мэйсон — психолог, а Кэйси — домохозяйка.

Как всегда, ультрасовременная, обустроенная по последнему слову техники лаборатория, спрятана во внешне заурядном подвале.

— Я смотрю, тут у вас все замечательно, — говорю я.

— Спасибо, — улыбаясь, отзывается Мэйсон. — Здесь больше места, чем в Мичигане, это удобно.

— Да уж, — говорю я, еще раз оглядывая помещение. Удовлетворив любопытство, снова смотрю на Мэйсона. — В общем, я закончила с комнатой и хочу выйти на улицу.

— Тебе что-то нужно? — спрашивает Мэйсон, приподняв брови.

— Нет, ничего особенного, — говорю я. — Хотела записаться в библиотеку. Посмотреть, есть ли в Омахе хорошие обувные магазины. Может быть, в кино схожу. В общем, нужно что-то делать, чтобы почувствовать себя дома. Завтра в школу, я еще ничего не знаю о городе.

Мэйсон, слегка склонив голову, думает.

— Ладно, — говорит он, вставая и вытирая руки об джинсы, — я тебя отвезу.

Кэйси бросает на него неодобрительный взгляд: Мэйсон уходит, а значит, заканчивать обустройство в лаборатории придется ей одной.

— Пошли вместе, — предлагает Мэйсон. — Дэйзи права: нам всем полезно посмотреть Омаху.

Кэйси смотрит на него сердито, но через пару секунд соглашается. В конце концов, Мэйсон ее начальник.

— Дайте мне хотя бы пару минут, чтобы переодеться.

Через час я стою посреди пустыни, пытаясь представить, каково это — быть выброшенным на берег после кораблекрушения без питьевой воды.

— Как ты думаешь, «Воскрешение» помогает, если человек умер от обезвоживания? — спрашиваю я Кэйси вполголоса, глядя в верхнюю точку крыши Пустынного купола в городском зоопарке.

— Думаю, да, — отвечает Кэйси, не отрывая взгляда от кактуса. — Мы проводили опыты с крысами в состоянии обезвоживания. В семидесяти двух процентах случаев эксперимент оказывался успешным.

— Это лучше, чем умереть от удушья, — говорю я.

— Или от попадания воды в легкие, — подхватывает Мэйсон.

Слово «вода» напоминает мне о том, куда я хотела попасть, придя в зоопарк.

— Хочу посмотреть аквариум, — заявляю я.

— Встретимся у входа в три часа, — решает Мэйсон, направляясь к вольеру с летучими мышами. Кэйси, похоже, увлеклась созерцанием кактуса, поэтому я отправляюсь на экскурсию в подводный мир в одиночестве.

— Они жили на Земле еще в те времена, когда на ней не было динозавров.

Оторвав взгляд от стеклянной стены резервуара с акулами, я вежливо улыбаюсь обратившемуся ко мне мужчине и отворачиваюсь, чтобы продолжить прерванное занятие, наблюдая за стоящим рядом человеком краем глаза. Он, судя по всему, тоже смотрит на акул.

— Удивительные создания, — говорит мужчина, мило шепелявя. Решаю ему ответить.

— Мне морские черепахи больше нравятся, — говорю я как бы про себя, глядя на проплывающего мимо представителя этого славного семейства и чувствуя, как на лице играют блики отраженного водой света.

— Гм… — произносит мужчина, — вы правы… Они тоже впечатляют.

Кроме меня и этого мужчины, в подводном стеклянном туннеле, проложенном по дну резервуара с морскими жителями, находятся еще три человека. Мы на дне океана, вернее, его рукотворного варианта. Зрелище умиротворяющее и прекрасное, хотя и опасное для тех, кто страдает клаустрофобией. Пытаюсь представить себе на секунду, что может случиться, если в стеклянной стенке туннеля появится трещина. Тогда я утону. Снова.

— А что, сегодня в школе нет занятий? — спрашивает мужчина.

— Нет, дело не в этом, — объясняю я. — Мы только приехали в город. В школу я пойду лишь завтра.

— Да, переезд — дело тяжелое, — говорит мужчина тихим, успокаивающим голосом.

— Ну… да… — соглашаюсь я.

— А в каком ты классе?

— В десятом.

— А, в десятом, — понимающе говорит мужчина, глядя на проплывающую мимо акулу. — Что ж, надеюсь, тебе понравится в городе.

В течение какого-то времени я наслаждаюсь игрой солнечных зайчиков на лице и отвечаю не сразу.

— Спасибо, — говорю я наконец. — Можете мне рассказать что-нибудь о городе?

— Ты с кем разговариваешь? — раздается слева голос Кэйси.

Вздрогнув от неожиданности, я отрываюсь от созерцания подводного мира и быстро смотрю на нее, потом поворачиваю голову вправо, туда, где стоял мужчина. Его и след простыл. Я в недоумении поворачиваюсь к Кэйси.

— Да был тут какой-то пижон, а потом исчез.

— Как он выглядел? — спрашивает Кэйси автоматически. К этому вопросу я привыкла. Мэйсон с Кэйси систематически пытаются привить мне навыки жизни в большом мире. К примеру, внимательно наблюдать за происходящим. Как правило, я с этим неплохо справляюсь, но, пытаясь вспомнить, как выглядел мужчина, ничего, кроме слова «среднестатистический», в голову не приходит. Стараюсь хотя бы припомнить, какого цвета у него были волосы или во что он был одет. Может быть, у него был головной убор или какие-то особенные ботинки? Нет, ничего.

— Не помню, — признаюсь я.

Кэйси на мгновение заглядывает мне в глаза, вероятно, ожидая, что я вот-вот начну говорить обычные в таких случаях общие, ничего не значащие фразы. Однако поняв, что я не собираюсь продолжать разговор, она берет меня за руку и тянет к выходу.

— Мэйсон ждет, пошли, — говорит Кэйси.

По дороге к машине мне все-таки удается вспомнить одну особенность: мужчина заметно шепелявил, произнося некоторые звуки, к примеру, в слове «создания». Обрадованно смотрю на Кэйси, желая поделиться с ней открытием, но та, как обычно, идет, уставившись в экран телефона.