Шестая жизнь Дэйзи Вест

5

Здание школы, к которому я подхожу на следующее утро, поражает своей современностью и новизной. Стиль хай-тек: острые углы, идеально подстриженные газоны и абсолютная функциональность. Уроки начинаются в 7:45, но мы с Мэйсоном и Кэйси въезжаем на автостоянку в 7:00, чтобы зайти в офис и успеть узнать расписание и номер шкафчика в раздевалке. В поисках приемной мы идем, руководствуясь нанесенными на стены знаками, по практически пустым и издающим специфический запах непросохших строительных материалов коридорам. Нас встречает неожиданно молодая темноволосая женщина в джинсах и свитере.

— Меня зовут Эрин Вэйверли, я заместитель директора, — представляется женщина, протягивая руку.

— Мэйсон Вест, — говорит, улыбаясь, Мэйсон и обменивается с ней рукопожатием.

— Кэйси Вест, — представляется Кэйси. — Приятно познакомиться.

Голос Кэйси так и сочится медом, как пончик, который я ела на завтрак.

— А вы, должно быть, Дэйзи, — произносит миссис Вэйверли, глядя на меня с дружелюбной улыбкой. — Добро пожаловать в Виктори Хай Скул.

— Спасибо, — благодарю я.

Мы все вместе идем в кабинет и садимся втроем на небольшой диванчик напротив стола миссис Вэйверли. Она углубляется в изучение моего настоящего, но слегка измененного свидетельства о рождении, самых что ни на есть неподдельных школьных табелей об успеваемости, поддельной медицинской карты с записями о прививках, которые мне действительно делали, и совсем уж фальшивого подтверждения адреса проживания.

— Ты была в классе для отличников в предыдущей школе, — замечает миссис Вэйверли, откладывая в сторону табели.

— Да, — соглашаюсь я.

— Она у нас вообще неглупая девочка, — говорит Кэйси, гладя меня по голове.

— Мам! — тихо, но решительно возражаю я, закатывая глаза и старательно изображая смущение.

— Я понимаю, Дэйзи — хорошая ученица, — объясняет миссис Вэйверли, — но у нас, к сожалению, в этом году собралось слишком много десятиклассников по той причине, что в одной из соседних специализированных школ были реализованы некоторые нововведения. В общем, выходит, что классы для отличников у нас полностью укомплектованы.

— Разве нельзя найти место для еще одной отличницы? — спрашивает Мэйсон, ерзая.

Миссис Вэйверли поднимает руку.

— Прошу вас, не спешите относиться к этому как к проблеме, — говорит она. — Мне кажется, я знаю, что делать.

— Вот как? — спрашивает Мэйсон.

— О, да. Думаю, основываясь на результатах тестов Дэйзи, она будет прекрасно чувствовать себя в девятом классе, где основной упор делается на обучении математике, физике и родному языку.

В животе появляется странное ощущение: похоже, это что-то нервное. В Виктори Хай Скул старшеклассники учатся с девятого по двенадцатый класс, а я и так перешла в десятый на год позже, чем мои сверстники; а теперь мне еще и предлагают снова учиться в девятом? Хотя, если подумать, учиться в специализированном девятом классе, вполне возможно, интереснее, чем в обычном десятом.

Тем не менее это означает, что в школе мне придется провести лишний год.

В конце концов мы соглашаемся на предложенный компромисс и вскоре выходим из кабинета, улыбаясь друг другу и излучая оптимизм. Я провожаю Мэйсона и Кэйси до выхода и остаюсь одна. Когда они уходят, я нахожу свой шкафчик в раздевалке для учащихся математических классов, краем глаза следя за прибывающим потоком школьников. Будучи «профессиональным новичком», я по укоренившейся привычке смотрю, во что одеты ребята, и с удовлетворением отмечаю про себя, что длинная красная футболка и потертые джинсы в обтяжку, похоже, оказались правильным выбором для первого дня.

Подобно хамелеону, я меняю цвет в зависимости от обстановки.

— Классные «Томсы» у тебя, — доносится до меня чей-то голос. Очевидно, фраза предназначалась мне. Вынырнув из-за дверцы шкафа, я оглядываюсь, чтобы найти того, кто ее произнес. Красивая девочка, стоящая возле одного из соседних шкафчиков, указывает на мои серебристые туфли.

— Спасибо, — говорю я, переобуваясь. Меня снова посещает мысль о дне рождения Норы, побуждая продолжить разговор, и я решаю поддержать беседу: — А у тебя прическа красивая.

Девушка поднимает руку и проводит по волосам, тонированным в два цвета — золотистые обесцвеченные пряди поверх радикально черных, и широко улыбается. Даже точеный голливудский подбородок и темные карие глаза, кажется, расплываются в улыбке. На девочке бирюзовый сарафан и ковбойские сапожки с низкими голенищами. У меня появляется чувство, что я снова имею дело с одной из самых популярных девочек в школе. Уж слишком в ней все прекрасно.

— Спасибо, — говорит она. — Мою маму она бесит.

— А мою бесят эти туфли, — отвечаю я, пожимая плечами. Эта информация, кстати, почти правдива: Кэйси ненавидит яркие вещи, способные привлечь излишнее внимание.

Девочка в ответ смеется.

— Меня зовут Одри Маккин, — представляется она.

— Дэйзи Вест, — говорю я, улыбаясь.

— Ты новенькая, наверное. Я здесь всех знаю.

Все верно, она популярна.

— Я сегодня первый день. Мы только что переехали из Мичигана.

К шкафчику, расположенному между моим и Одри, подходит мальчик, и мы друг друга больше не видим. Одри, выглянув из-за его спины, корчит смешную гримасу, затем, захлопнув дверь, обходит парня и подходит ко мне.

— Так какой у тебя первый урок? — спрашивает она.

— Английский, — говорю я. — У мистера Джефферсона, кажется.

— Так ты в девятом?

— Вообще-то должна быть в десятом.

— Не может быть.

Я смотрю на нее, удивленно приподняв брови.

— Просто выглядишь старше, — объясняет Одри. — Ты, наверное, второгодница.

Это заявление окончательно потрясает меня.

— Шучу! — быстро говорит Одри, легонько хлопая меня по плечу, словно мы с ней старые знакомые. — Давай я покажу тебе, куда идти. У меня сейчас урок испанского, это в другом крыле.

— Ой, спасибо, — говорю я. — Это очень мило с твоей стороны.

— Да не за что, — отвечает Одри. — Пошли, нам сюда.

Всю дорогу до кабинета мы с Одри продолжаем болтать об обуви. Она с восторгом рассказывает о новой паре беговых кроссовок без шнурков, а я рассуждаю о разнице между туфлями с острым и закругленным носком. Разговор напоминает беседы о пустяках с Меган, и я успеваю устать от него к тому моменту, когда мы оказываемся у двери, ведущей в класс.

— Слушай, а ты не хочешь сходить на большой перемене куда-нибудь на ланч? — спрашивает Одри.

— Э-э-э… — мычу я потрясенно, поражаясь тому, что девочка, к которой, по идее, нужно записываться загодя, чтобы удостоиться чести, посидеть с ней где-нибудь, уделяет мне столько внимания. Поддавшись паранойе, которой меня заразила Кэйси, я смотрю на девочку с подозрением. — Ну…

— А, ладно, — говорит Одри, едва заметно меняясь в лице. — Если у тебя другие планы, все нормально. Просто я подумала, раз уж ты новенькая и все такое…

— Нет, — говорю я решительно, перебивая ее. — У меня нет других планов. И я очень хочу пойти вместе с тобой. Где встретимся? У шкафчиков?

— Да, давай там, — отвечает Одри, лучезарно улыбаясь. — Увидимся!

Мистер Джефферсон произносит приветственную речь, дает мне учебник, пахнущий супом, учебную программу, напечатанную на желтой бумаге, и провожает меня к свободной парте в боковом ряду у окна. Какая-то девочка таращится на меня; я улыбаюсь ей в ответ, и она отводит глаза. Радуясь возможности сидеть у окна, я сажусь на стул, прогретый утренним солнцем. Достав тетрадь и ручку из рюкзака, углубляюсь в изучение программы, наблюдая краем глаза за прибывающими одноклассниками.

Очевидно, скоро прозвенит звонок, так как мистер Джефферсон встает из-за стола и направляется к кафедре, прочищая по дороге горло кашлем. Отложив программу в сторону, я оглядываю аудиторию, с удовлетворением отмечая про себя, что никто не смотрит на меня с открытой враждебностью.

Когда раздается звонок, я от неожиданности слегка подскакиваю на стуле: звук совсем не такой, как в Фрозен-Хиллс. В новой школе он больше похож не на звонок, а на низкий сигнал, который используют при проверке слуха.

После звонка я сажусь, выпрямив спину, и беру ручку, чтобы записывать то, что собирается рассказать мистер Джефферсон. Учитель снова откашливается; я с интересом наблюдаю за ним. Возможно, у него тик или что-нибудь в этом роде. Стоя на кафедре, мистер Джефферсон провожает негодующим взглядом опоздавшего ученика, но ничего не говорит.

Для начала он решает представить меня.

— Класс, — говорит мистер Джефферсон, указывая рукой на меня, — у нас появилась новая ученица.

Головы, как падающие костяшки домино, одна за одной поворачиваются в мою сторону.

— Ее зовут Дэйзи Вест, — продолжает мистер Джефферсон, — она приехала из Мичигана. Давайте по нашей школьной традиции поприветствуем ее.

Ребята улыбаются мне; кое-кто машет рукой или говорит «привет». Я, вежливо улыбаясь, дожидаюсь момента, когда первая волна любопытства схлынет и ребята вернутся к своим занятиям. Головы снова, подобно костяшкам домино, одна за одной поворачиваются, но на этот раз в другую сторону. Заметив, что на меня больше никто не смотрит, я облегченно вздыхаю. Мистер Джефферсон, наверное, уже в сотый раз прочистив горло, начинает урок.

Я никак не могу избавиться от беспокойного ощущения, будто меня кто-то разглядывает.

Стараясь не выдавать себя, осторожно оглядываю комнату. Ребята в соседнем ряду и дальше, в следующем, внимательно слушают мистера Джефферсона. Перейдя к тем, кто сидит у двери, вижу, что парень, опоздавший на урок, пялится на меня. Посмотрев на него, я замечаю нечто такое, чему поначалу значения не придала: парень невероятно, потрясающе, отчаянно красив.

Он откидывает со лба падающую на глаза спутанную челку. Длинные волосы спрятаны за уши, и это выглядит так мило и непринужденно, что сказать, нужно ли ему постричься или, наоборот, он уже постригся, решительно невозможно. У него черные брови, как у сексуальных негодяев из телесериалов, и миндалевидные глаза, придающие лицу загадочный вид. Одет в выцветшую зеленую футболку и поношенные джинсы; сидит, чуть ссутулившись, и улыбается мне… как старой знакомой.

Затем парень поворачивается к доске и больше на меня не смотрит, отчего мне кажется, будто я упала на землю с седьмого неба.

Я глазею на него на протяжении всего урока, но он больше не поворачивается. Когда звенит звонок, я наклоняюсь, чтобы положить вещи в рюкзак. Покончив со сборами, поднимаю голову и снова поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, но парень уже ушел. Расстроившись поначалу, через некоторое время осознаю, что увижу его завтра на том же уроке, а потом еще и еще раз, и так до конца года.

Поняв это, я мысленно благодарю за это миссис Вэйверли.

На большой перемене мы с Одри, как и было запланировано, встречаемся в раздевалке.

— Привет! — говорю я, приближаясь.

— А, Дэйзи! — восклицает Одри, радостно улыбаясь в ответ. — Как дела?

— Да все хорошо пока что, — говорю я, смущенно отворачиваясь.

— Что такое? — проницательно спрашивает Одри.

— Нет, ничего, — отвечаю я, — просто увидела симпатичного парня на уроке английского.

— О, правда? — восклицает она. — Я хочу, чтобы ты мне все о нем рассказала. Только давай по дороге, у нас всего сорок пять минут.

Закрыв шкафчики, мы собираемся уходить, и в этот момент мимо проходят две девочки. Они смотрят на меня с недоумением, а потом как-то вяло машут Одри в знак приветствия, как будто вежливость вынуждает их поздороваться с ней, хотя им и не очень хочется это делать. Одри кивает им в ответ и поворачивается ко мне.

— Есть хочешь? — спрашивает она.

— Как всегда.

— Тогда пошли.

Одри идет впереди, указывая мне дорогу и лихо лавируя между толпами школьников. Попутно я узнаю, как можно срезать путь к автостоянке, и вскоре мы уже сидим в ее желтом «Мини Купере».

— Какая классная машина, — замечаю я.

— Спасибо, — говорит Одри. — Мне тоже нравится. Я два лета сидела с детьми, чтобы сделать первый взнос, но оно того стоило.

— Нянькам много платят, оказывается, — замечаю я.

— Нет, ну, родители, конечно, добавили, — смущенно признается Одри.

— Хорошие у тебя родители.

— А у тебя есть машина? — спрашивает Одри, выруливая со стоянки на улицу.

— Нет… пока, — признаюсь я. — Мне шестнадцать только в следующем месяце будет.

— Не может быть, — говорит Одри, удивленно качая головой.

— Может, — заверяю я ее, смеясь.

Одри, продолжая рулить одной рукой, копается в настройках магнитолы. Перебрав пару радиостанций, она останавливает выбор на композиции какой-то альтернативной группы. Вновь взявшись за руль обеими руками, она начинает выстукивать ритм кончиками пальцев.

— Тебе нравится? — спрашивает она.

— Хорошая музыка, — отвечаю я, улыбаясь. — Слушай, а у тебя миссис Ченг преподает?

— Географию или рисование?

— Географию. А что, есть еще одна миссис Ченг?

— Ага, — говорит Одри, опуская стекло. В салон врывается свежий ветер, который раздувая мне волосы, которые щекочут лоб, и я потираю его, чтобы избавиться от этого ощущения. — Хотя постой, — добавляет Одри, — возможно, фамилия учительницы по рисованию Чанг, а не Ченг.

— В общем, — говорю я, — мне она не понравилась.

— Ну, не знаю, — говорит Одри, пожимая плечами. — У меня нет уроков ни у Чанг, ни у Ченг.

Она корчит забавную гримаску, и я, не удержавшись, снова смеюсь.

Услышав популярную мелодию, Одри прибавляет звук, и разговор прерывается. Мы киваем головами в такт и на ходу выстукиваем мелодию пальцами.

У пиццерии, в которую мы направляемся, Одри, заметив свободное место, с ходу загоняет «Мини» на стоянку, словно опасаясь, что, не будь она такой расторопной, кто-нибудь его немедленно займет.

Оказавшись в зале, мы обе заказываем одно и то же блюдо дня: по куску пиццы и салаты со шведского стола. После обеда выясняется, что у нас еще осталось время, и мы коротаем его за разговором о пустяках, попутно издеваясь над троицей самодовольных торгашей в мокасинах из жатой кожи, вышедших из моды еще до моего рождения.

— Я поражаюсь, откуда ты знаешь, что Айова — штат орла? — насмешливо спрашивает сытая и довольная Одри.

— Вернее, штат зоркого орла, — поправляю ее я.

— О, простите, — продолжает дурачиться Одри, — я же имею дело с непревзойденным экспертом по Айове!

— Кто бы говорил! Человек, которому известно полное имя Эдди Веддера!

— Эдвард Луис Северсон Третий, — говорим мы хором и смеемся.

— Нет, серьезно, — спрашиваю я, — откуда ты это знаешь? Ты что, ботаник?

— Моя мама его обожает, — говорит Одри, закидывая за плечо длинные волосы. — Она рассказывала нам о том, как ей нравилось ходить на концерты «Перл Джем», когда она училась в школе.

— Нам? — спрашиваю я. — У тебя есть братья и сестры?

— Только брат, — объясняет Одри. — Он учится в девятом, в нашей школе. Я тебя с ним познакомлю как-нибудь.

— О, здорово! — восклицаю я, радуясь тому, что Одри не прочь познакомить меня с членами семьи.

Забравшись в машину, Одри включает зажигание, и через секунду мы снова пускаемся в плавание по волнам музыки: звучит акустическая версия «Джереми» группы «Перл Джем». Одри начинает подпевать, и я, не удержавшись, присоединяюсь к ней: конечно же, слова этой песни известны мне от начала до конца. Окна опущены, и мы, проезжая мимо с дикими криками и завыванием, пугаем какого-то пешехода. Всю оставшуюся дорогу до школы мы с большим воодушевлением исполняем песню, как бэк-вокалистки на сцене во время концерта.

Мне начинает казаться, что я знаю Одри с рождения.

Вечером, сделав в блоге запись, содержащую пространный анализ альбома «Тен» — старого, но не потерявшего актуальность, я, наконец успокоившись, получаю возможность оценить прошедший день со стороны.

В некотором смысле я приняла от Одри приглашение на вечеринку по случаю дня рождения — и не прогадала. Следует признать, что новое знакомство оказалось необычайно приятным. Однако будучи человеком, большая часть жизни которого прошла под прикрытием, я привыкла анализировать мотивы своего поведения. Что стало причиной утреннего знакомства, и почему я решила его укрепить? Стало ли основой моего решения желание завести друга, или я действовала по схеме создания образа Дэйзи Вест и сделала это, повинуясь необходимости лицемерить?

От этих мыслей меня отвлекает короткий звонок, сигнализирующий о поступлении на телефон сообщения.

«С чего это ты зарядила статью о „Перл Джем“? Вообще-то это я живу в столице гранджа. Правда, наши читатели этого не знают. Ни один из 372;)»

Прочитав сообщение, я улыбаюсь и набираю ответ:

«Я так понимаю, по этой причине ты в ответном сообщении и камня на камне от моих теорий не оставишь?»

Даже соглашаясь со мной, Меган не может избавиться от вечно обуревающего ее желания противоречить.

«Естественно».

После паузы от Меган приходит еще одно сообщение:

«Как прошел первый день в школе? Все в порядке?»

«Кажется, да. Как ты считаешь, можно ли подружиться с человеком, если ты не собираешься раскрывать ему истинные обстоятельства своей жизни?»

«Я об этом не задумывалась. А ты с кем-то подружилась?»

«Возможно».

«Надеюсь, не с каким-нибудь очередным уродцем из нашей группы подопытных? Что, с кем-нибудь из обычных людей?»

«Вообще-то эти „уродцы“ тоже когда-то были друзьями».

«Ты понимаешь, что я хочу сказать».

«Да, понимаю… Нет, с классной девчонкой из школы. Ее зовут Одри».

«Ди?»

«Что?»

«Не нужно слишком усердно копаться в себе».

«Я пытаюсь».

«Это хорошо. Ладно, пошла писать разгромный ответ на твой пост. Люблю тебя».

«И я тебя. Пока».