42

Когда мне становится лучше и я уже не так сильно похожу на Франкенштейна, Мэйсон, вопреки моему желанию вернуться в Омаху, покупает билеты в Сиэтл для нас обоих. В тот же день мы с ним садимся на самолет. Отвезя меня к Меган, Мэйсон второй раз за неделю отправляется в Вашингтон. Хотя Бог и Кэйси пойманы и находятся под арестом, Мэйсон хочет, чтобы я находилась под присмотром, пока он не будет уверен, что все кончено. Я не слишком сопротивляюсь, так как временами мне все еще бывает страшно, особенно в темное время суток.

В течение двух недель, пока я была в больнице, Мэйсон следил за ходом расследования, беседовал с другими агентами по телефону и обменивался электронными письмами, но мне практически ничего не рассказывал. Находясь в гостях, я стараюсь не думать о плохом и наслаждаюсь обществом Меган, но есть еще вопросы, на которые необходимо найти ответы, прежде чем я смогу с чистой совестью закрыть мучительную тему и спокойно жить дальше.

Нам с Мэйсоном есть о чем поговорить.

В предпоследний вечер в Сиэтле я набираю номер Мэтта. После нападения я разговаривала с ним дважды, но оба раза разговор был слишком коротким и не клеился: в первый раз рядом находился Мэйсон, а во второй в комнате, помимо меня, была Меган.

— Ты один? — спрашиваю я. На дворе ночь, Меган и ее мама спят.

— Да, слушаю музыку, — говорит он. — Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо. Снова могу носить одежду своего размера, и места укусов почти не болят. Язык тоже в порядке — по крайней мере, мне уже не кажется, что я только что сделала в нем дырочку и повесила в нее сережку, — сообщаю я.

— Это хорошо.

— Но выгляжу я по-прежнему так, как будто меня крепко побили.

— Зато чувствуешь себя лучше.

В течение пары секунд я прислушиваюсь к его дыханию; от него у меня мурашки по коже.

— Послушай, Мэтт, — начинаю я. — Я хотела сказать тебе спасибо.

— Не за что… — говорит Мэтт, усмехаясь.

— Нет, серьезно, — настаиваю я. — Даже не знаю, как тебя благодарить. Ты спас мне жизнь. Я у тебя в долгу…

— Нет, — осторожно перебивает меня Мэтт. — Мы квиты.

— Как это? — спрашиваю я.

— Ты… тоже спасла меня, — говорит он.

— В каком смысле?

— Вряд ли я выжил бы после того, как умерла Одри, если бы не ты. Хотя мы тогда нечасто разговаривали, ты была в моей жизни… и этого было достаточно. Ты очень сильно мне помогла. Это было очень важно. Я знаю, что никогда не смогу до конца забыть то, что случилось, да я и не хочу забывать, но сейчас мне снова хочется жить, и этим я обязан тебе.

В течение нескольких секунд мы оба молчим. Я вспоминаю, как после смерти Одри проводила дни и часы, думая, что наши отношения разваливаются, только потому, что он не отвечал на письма и сообщения. Сейчас это кажется мне странным. Я этого не знала, но в тот момент Мэтт боролся за жизнь.

— Я хотела тебе кое-что сказать незадолго до этого кошмара в Хэйесе, — говорю я. — Как раз в тот момент, когда ты переключился на вторую линию.

— И что же это? — тихо спрашивает Мэтт.

Делаю глубокий вдох и решаю, что больше откладывать не буду:

— Я хотела сказать, что люблю тебя.

Я слышу, как Мэтт быстро выдыхает в трубку.

— И если бы ты тогда сказала это, — говорит он сильным, мужским голосом, звучащим необыкновенно сексуально, — я бы ответил, что и я тебя люблю.


Через две недели и один день после того, как мы с Мэйсоном расстались в Сиэтле, он возвращается, чтобы забрать меня. Мэйсон говорит, что завтра же мы вылетаем в Омаху. Я подпрыгиваю от радостного возбуждения, но Мэйсон заставляет меня вернуться с небес на землю.

— Я снова получил приказ переезжать, — говорит он.

— Зачем? — спрашиваю я. — Бога и Кэйси поймали. Я умерла в Техасе. А в Омахе все думают, что я болею.

— Не все, — поправляет меня Мэйсон, наградив меня суровым взглядом.

Я смотрю на него в замешательстве.

— Директор знает, что Мэтт позвонил в Службу спасения, — продолжает Мэйсон, — что кому-то из тех, с кем ты ходила в школу в Омахе, известно, что ты умерла.

— Но Мэтт знает, что я жива, — возражаю я, — и суть проекта ему тоже известна, — добавляю я, на этот раз вслух.

— А вот об этом знаю только я, а директор — нет, — говорит Мэйсон.

— Ты солгал ему?

— Естественно, солгал, — соглашается Мэйсон. — Нужно же было тебя как-то прикрыть.

— Но, Мэйсон, даже «Воскрешение» на меня не подействовало, — возражаю я. — Можно смело идти в школу и всем там рассказывать, что обычные реанимационные действия чудесным образом помогли вернуть меня с того света после ужасной атаки пчел. Все будут поражены.

— Этого и боится директор, — замечает Мэйсон.

— В каком смысле?

— Что на тебя будет направлено внимание, — объясняет он. — Если ты вернешься в школу и расскажешь всем, что тебя покусали пчелы, а ты чудесным образом выжила, пресса неминуемо этим заинтересуется. Люди начнут спрашивать, кто ты и откуда. А это потенциальная возможность провала прикрытия.

Не зная, что возразить, я храню молчание. Усталый Мэйсон смотрит на меня.

— Дэйзи, я понимаю, что тебе тяжело это слышать, но так будет лучше.

— Как «так»? — спрашиваю я, чувствуя, как в душе поднимается волна гнева и раздражения.

— Будет лучше, если мы, как обычно, будем вести себя тихо.

— Лучше для кого? — задаю новый вопрос я, чувствуя, что вот-вот взорвусь. Но два слова, сказанные Мэйсоном, за долю секунды меняют все.

— Для Мэтта, — говорит он. — Лучше для Мэтта.

Загрузка...