Широко открытое небо

1

Стивен спокойно и крайне убедительно объяснил человеку в кресле происхождение книги. Он смог объяснить и появление записей, но, когда дело дошло до их содержимого — настоящего, смыслового — парень поспешил откланяться, и директор отблагодарил спокойствием за спокойствие — уже давно предоставленное со стороны Стивена. Так или иначе, человек в кресле имел колоссальный опыт работы в заведениях подобного рода и он знал наверняка, что спокойствие будет и после их короткого и интересного разговора. Этот вполне нормальный парень не доставит им много проблем, а, быть может, и не доставит их вовсе.

Да, разумеется, что родители девочки замолвили за Стивена слово. Это тоже принесло ему некоторую пользу. Авторитетные в медицинских кругах родители пропавшей много лет назад и найденной не так давно Стивеном девочки — к сожалению, лишь её останков — попросили относится к парню с хорошей предвзятостью. Скорее всего это произошло бы и без их просьб, но после их просьб это произошло наверняка.

Стивен покинул кабинет главного врача. Совсем скоро он снова погрузился в своё бесконечное нутро. Трудом абстрагировавшись от всех лишних раздражителей, парень мог видеть перед собой того самого… Гостя.

Наркотическая ломка оказалась ничем. Парень не мог спокойно дышать. Ему хотелось ещё. Он жаждал встречи, он жаждал утра, перескакивая через ночь. Ему не терпелось снова открыть книгу и увидеть в ней росчерки чернил.

Стивен пугал сам себя. Он не раз за день ловил себя на мысли о том, как он выглядит со стороны.

Сидит себе, вполне обычный обыватель клиники для душевнобольных. Его одержимый книгой взгляд накрепко прикован к точно накрахмаленным страницам. Их порочит — очищает — лишь слово Гость и предшествующее ему послание с известным нам содержимым.

Сколько перед ней перспектив, возможностей, ведь она без малого чиста. Творить можно целые вселенные — персональные, самые подходящие для себя, самые близкие себе.

Что на ней оставит движение кисти? Неизвестно.

Неизвестность — прекрасное поле для полёта фантазии.

Его глаза — его тот самый взгляд — неизвестные, дикие, но глядящие так, будто это глаза опекуна.

Кто он? Что нас с ним связывает?

Стивен досиделся в саду то той самой поры, пока он не нашёл в книге то, чего в ней вовсе не было. Он разволновался и вполне себе убедительно доказал то, что эти события могли оказаться обыкновенным, не имеющим ничего важного сном. Полёт больной фантазии. Последней каплей стало то, что парень понемногу начал убеждать себя в том, что у него попросту едет крыша. Ведь не попадают сюда люди ни с того, ни с сего.

Одёрнувшись, уйдя с тропы, что ведёт русло мысли в дебри, парень осознал, что он прожёг в саду полный день. Его даже не кинулись во время обеда. Может и кинулись, может его и звали, но он ничего не видел и не слышал. Всё внимание было уделено другим вещам.

Снова палата, снова кушетка, снова волнение и падение в бездну. Очередная ночь, очередной сон, очередное утро.

2

Голова раскалывается. Тело стонет. Свет режет глаза. Всё так знакомо.

В ушах слышен тихий гул. Он едва уловим, но на фоне утренней тишины от него никуда не скрыться.

Присел на кушетку. Тяжело выдохнул, Стивен протёр глаза и поднял голову. Смотрит в окно. Та самая заря на короткий миг выглянула из-под плотно завесы облаков. Те медленным, но мощным движением скрыли её из виду.

По старой, металлически крыше понемногу забарабанил дождь. Спустя минуту он звенел во всю. Начался ливень. Засверкали молнии. Ленивые, продолжительные раскаты грома поставили точку над слышимым в момент пробуждения гулом в ушах.

Стивен встал, чтобы приоткрыть окно. Все наружные звуки в миг усилились, в помещение проник дождевой воздух, о выращенный ни одним десятком слоёв белой краски начали разбиваться холодные капли. На этот раз белое покрывалось дождевой водой.

На улице всё ещё была ночь. Только проблески далёкой, холодной зари начали разгораться над горизонтом, как плотные облака повернули время вспять. Ночь не намеренна отступить так быстро.

Жёлтый свет фонарей отражался в успевших набраться на старой дороге лужах. В них разбивались капли дождя. Капли дождя пролетали и у самых ламп давно устаревших, но всё ещё работающих фонарей. От их нагретых лампами корпусов поднимался едва уловимый пар. Отведённого ему времени хватало ровно на то, чтобы глядящий на него человек понимал, как скоротечна жизнь.

Вспышки молний разрушали тьму чем- то ещё более мрачным и пугающим. Этот непривычный, несущий опасность свет на короткие мгновения освещал все вокруг. Оглушительные трески пугали. Как близко били молнии!

В очередной вспышке Стивену показалось, что за его спиной кто — то есть. Он оставил разыгравшуюся стихию и повернулся всем телом в глубину палаты. Краткосрочный свет молнии давно отгорел. В темноте никого не видно.

Чувствуешь, да?

Да…

Очередной поток богатого синевой света очертил контур. Контур двигался и он уже скрывался в дверях.

Ничуть не напуганный Стивен соскочил с подоконника и вышел вслед за эфемерным явлением.

Старые уроки дали ему понять, что дальше двигаться не стоит. Парень увидел огромные крылья, что были раскинуть едва ли на весь коридор. За Ангелом следовал очередной человек, для которого в этом мире больше не осталось времени. Сегодня ночью он вдруг встал на ноги. Увидел своё тело лежащим на кушетке, он вспомнил о какой — то истории, по смыслу схожей с историей пара, рождающимся и исчезающим в мгновения ока. Сколько всего было, но, оглядываясь назад, он понял, что его жизнь едва — ли оказалась длиннее.

Стивен сделал шаг назад. Прикрыл дверь своей палаты, он включил ночной свет. Достал книгу. Открыл её. Повествование ждало его уже пару тройку часов.

Снова усевшись на подоконнике, парень начал чтение написанной им же главы.

Кто знает, что парень читал, но, как по — мне, страницы были чисты. Стивен глядел в книгу и вспоминал. Вот именно сейчас ему стоило бы взять ручку.

Возьми же её!

Сегодня утром Стивен понял, что все части механизма начали понемногу складываться. Шестеренки закрутились. Дело сдвинулось с места. Всё, что происходило с парнем было неспроста. Все события вели его в сегодняшний день, к этой книге.

Мозг вспоминал всё, что было по дороге в сегодня. Руки двигались так, будто бы их кто — то вёл. Бумага темнела, её смысл и важность набирала силу. Да, эта книга стало чем — то по — настоящему сильным и важным, просто необходимым!

Стивен писал быстро, безустанно. Ручка закончилась до того момента, как санитары начали утренний обход. Сегодня они увидели бодрого, даже слегка улыбающегося Стивена. Ответил ему такой же сдержанной, такой же искренней улыбкой, один из санитаров напомнил ему о том, что приёмы пищи ещё никто не отменял.

— Что это вчера была за голодовка, а, Стивен? Давай сегодня без этого. Не валяй дурака, ладно?

В ответ Стивен улыбнулся чуть шире и одобрительно качнул головой. Подмигнул парню, санитар продолжил обход.

В соседней палате пожелать доброго утра сегодня будет некому. Чьё — то время вчера закончилось. Последняя песчинка в его часах улеглась поверх всех часов, минут, вдохов и выдохов. Человеческая жизнь закончилась, так и не успев начаться. Ему было более пятидесяти лет, но жизни, как таковой тот человек не увидел.

3

Успокоившись и понял, как теперь нужно действовать, Стивен ждал визита Артчера. Через пару дней наступили выходные, и встреча состоялась. Старик ждал парня в саду, на той же самой лавочке. Моросил дождь. Благо достаточно промокший за свою жизнь под дождями старик имел при себе зонт.

Обнял Стивена, он не стал долго ждать и сразу же полез в сумку. Достав термос с горячим чаем, Артчер разлил его по стаканам.

Стивен смотрел на старика с радостной улыбкой. Уж чего — чего, но такого он от Стивена точно не ожидал, но радость от происходящего естественно была.

Как здорово!

Старик надеялся на лучшее, и как же приятно, когда надежды оправдываются.

— Я могу порадовать тебя? — спросил Стивен, держа у рта стакан, от которого сильно и уверенно валит пар.

Артчер требовательно кивнул.

По неглубоким лужам плясали кольца. Самые крупные из них разрастались и сталкивались друг с другом после срывающихся с веток деревьев капель. Те срывались от лёгких порывов ветра. Некоторые из них сорвались от того, что на дерево, насколько аккуратно это было возможно, уселся ворон.

Стивен рассказал Артчеру о том, что он понемногу начал вспоминать своё прошлое. Да, хорошего в нём, как оказалось, было не так много, как хотелось бы, но оно было! Как оплот для дальнейших успехов, как точка опоры. Главное, что хорошим вещим появилась цена и использованы они будут для преумножения благого.

Артчер и без этих новостей знал, что парень совсем не из общего числа людей. Не выказал должного удивления, он сжал ладонь Стивена.

— В таком случае, делать тебе здесь больше нечего. Думаю, что вскоре тебя отсюда выпишут. Ты пока пиши, продолжай. Быть может, в самом конце из твоей истории получится неплохая книга.

И в этот миг внутри у Стивена раздался щелчок. Очередная деталь стала на своё место и механизм закрутился с новой силой.

— Сделаешь для меня кое — что? — спросил Стивен.

Артчер недовольно оценил просьбу.

— Разумеется, что за вопросы?

Стивен прождал Артчера всего минут пятнадцать, не более того. Старик довольно быстро нашёл магазин, в котором продавались ручки. Отдал их хороший запас Стивену, он налил по стаканам ещё чаю. Теперь, когда самое важное было услышано и сделано, Стивен мог спокойно расспросить долгожданного посетителя о чаки, о том, как идут его дела на работе.

Рассказывая о своём быте, старик долго не мог найти в себе силы сдерживаться и хоть немного реже благодарить парня за то, что он для него сделал.

Уже увидевший её, сросшийся с фактом своей кончины на улице, пусть через год или два, думающий лишь о том, что будет с его верным другом после того, как однажды утром старик не проснётся, он вдруг увидел, как двери рушатся. Картина меняется. Из грязи, холода и голода начала прорастать надежда, шанс. Увидел его, Артчер ни за что не мог опускать руки.

Если жизнь продолжает вести нас по новым дорогам, которые появились в нашей судьбе неизвестно откуда и не смотря ни на что, то мы просто не имеем права отказываться отправиться по ним в путь.

Друзья, чьи тропы вдруг сошлись, основательно промочив ноги решили расходиться. Артчер придёт через пару — тройку дней, чтобы узнать дату выписки Стивена. Он останется попечителем парня и безукоризненно согласится быть его опекуном до тех пор, пока в этом будет нужда.

На следующий же день Стивен испишет ещё одну ручку. В запасе их останется одиннадцать. Ровно столько, сколько и дней до выписки. Главный врач не увидит нужды держать Стивена в психиатрической больнице дольше объявленного срока. Там, за пределами столь деликатного заведения, вполне себе слоняются без необходимого контроля такие люди, на фоне которых Стивен натуральный образец для подражания. В добавок у Стивена будет вполне себе подходящий по всем требования опекун, да и Кейти в очередной раз поручилась за Стивена. В очередной раз парень ничего об этом не узнает. Женщина дала понять доктору, что в случае необходимости она сможет предоставить Стивену абсолютно любую помощь, в которой он будет нуждаться.

Обсудил все моменты со всеми участниками данной процедуры, Доктор решился на выписку пациента без малейших колебаний. Консилиум был единогласным.

Каждый день забирал у парня по одной ручке. Книга была почти полностью исписана воспоминаниями, которые напоминали парню о том, кто он есть. Писать и узнавать себя, тянуть сеть из пучин забытья, находить в ней частицы самого себя…

Стивену особенно хорошо запомнился последний день, вечер и ночь пребывания в здешнем заведении. За проведённые здесь дни он сильно изменился. Кардинально, от внешности до сознания. Теперешнее его сознание могло чётко осознавать и анализировать факт того, что за умирающими здесь людьми приходят ангелы и Стивен видел их дважды. Но как он мог их видеть? Быть может это всё от того, что Гость оставил в нём частичку себя? Правда это или нет — тайна, но Стивен был уверен в том, что в этой догадке есть львиная доля истины.

Он так же много размышлял и о своём прошлом, которое он узнавал снова. Анализируя свои поступки, парень определённо давал себе оценку того, что он никак не мог заслужит даже взгляда Гостя, а уж то, что тот для него сделал — истинный дар, который является бременем Стивена. Он не имеет права отступать. Все эти вещи чрезвычайно важны, и, разумеется, не только для Стивена. На его долю выпала большая, очень значимая роль в жизни целого поколения, а наследие, которое парень сможет оставить повлияет и на последующие жизни.

Только в эти дни он смог полноценно и, что самое главное, спокойно и смиренно принять все факты, которые были в его арсенале.

Стивен ужасно тосковал по Гостю. Ему его так не хватало! Ему так хотелось поделиться с ним своими мыслями, своими открытиями внутри самого себя, своими эмоциями, своей радостью и грустью, своей меланхолией, которой, впрочем, могло быть меньше, будь бы Гость рядом. Но его нет, и это определённо неспроста. Этот поступок продолжает огранку уродливого камня. Стивен не так давно осознал, что Гость действительно готовил его ко всему тому, что пережил парень в те дни, когда он был с ним. Гость знал, что случится может всякое. Он учитывал и тот момент, что парень может попросту не выдержать, но Гость верил в него, отчаянно и самоотверженно. Так почему бы теперь и Стивену не поверить в Гостя, который сделал для него всё, чтобы он наконец-то очнулся от самого страшного, беспробудного сна, в котором напрочь утеряно сознание с душой?

Стивен ощущает жизнь. Он никогда не чувствовал себя настолько живым. Он никогда прежде не ощущал мир так сильно, как он делает это теперь.

Вера в Гостя — лучшая тому благодарность. Он помог тебе! Не подведи его! Он помогал тебе не для того, чтобы ты помог ему. Он помог тебе для того, чтобы ты помог себе самому и после многим другим людям, поставившим на себе крест, сдавшим свои души.

Ещё не всё потерянно.

Полный энтузиазма и уверенности парень досидел в саду до заката. Всё это время директор больницы копался с бумагами у окна, попутно наблюдая за смотрящим на окружающий мир Стивеном. Разумеется, что парень сейчас был где — то далеко, в местах порядком интереснее и важнее сада сей обители.

Стивен размышлял и о том, сколько он здесь пробыл. Как это место повлияло на него?

Большую часть времени он попросту абстрагировался от окружения. Тем не менее, он никак не мог не видеть поступки некоторых санитаров. Насколько нужно быть слабым человеком, чтобы избивать беспомощных больных? Это будто некоторое подобие — самая его слабая форма — определённого аттракциона тамошних смотрителей. И кара здесь для тех, кто руку поднял. Какие душевные и нравственные страдание приносит приходящее позже осознания того, насколько ты мерзок и ничтожен, если смог совершить подобное? После подобных мыслей человек начинает ненавидеть себя ещё сильнее, он начинает зарываться в сотворённом самим собой ужасе. Дальше всё доходит до того, что он перестаёт надеяться на спасение собственной души.

О каком спасении может идти речь, когда я сотворил уже столько гадостей?

Теперь можно ни в чём себе не отказывать!

Это или достигнутая цель, или оправдание самого себя перед тем, как решаешься совершить что — то более ужасное.

Плавное, тонко завладение слабой душой, в которую было достаточно однажды бросить семя и оно проросло.

Таким же был и Стивен, но ему помог Гость. Уходя, он оставил в парне часть себя, благодаря которой, не без исключения и собственных сил, парень теперь в состоянии помогать людям так же, как ему помог Гость.

В последний вечер Стивен слышал смех человека. Ужасная картина — смех и горькие слёзы. Несчастный страдал редким заболеванием, при котором во время страха или волнения человек начинает громко, болезненно смеяться. Будто бы чья — то ужасная шутка. Сколько раз его избивали нетерпящих смеха в свой адрес санитары, сколько раз он был избит прочими больными, которые считали, что он смеётся над ними.

Насколько это ужасно, когда тебя начинают бить и унижать из-за того, что тебе очень страшно?

Почему Стивен сейчас вспоминал об этом несчастном?

Всё очень просто. Недавно парень снова проснулся среди ночи. Он видел, как тот самый пациент, чьё имя Стивену не было известно, проходил через сад в белом одеянии с Ангелом, которые был светлее всех прежних. Новым из увиденного было то, что они шли совсем неспешна, о чём-то спокойно рассуждая, смотря друг другу в глаза. За лицом страшной болезни скрывалось более чистое и достойное сознание, чем у многих из тех, которых восхваляют за их добрые дела.

Больше в этих стенах никто не услышит тот смех, от которого у нормального человека наворачиваются слёзы и стынет кровь. Пока была возможность — уроки дарились безвозмездно. Но всё когда-то заканчивается, да и хватит с этого несчастного парня. С него довольно. Самое главное, что он не сломался и сохранил свою светлую душу в достойном виде.

Стивену хорошо запомнилось и то туманное утро. Закрывшиеся за ним ворота клиники совсем скоро растворились в тумане. Позже, при обострениях меланхолии, парень будет вспоминать покинутое место с некоторой ностальгией.

4

Дождливые дни вскоре завершились. После выписки ненастная погода простояла ещё почти две недели, в течении которых Стивен полноценно закончил свою книгу на бумаге и даже сумел организовать её печать в электронном виде. Его ближайшие планы — штурм изданий. Надежд на то, что его кто — то опубликует имелась столько же, сколько и наивности. Парень чувствовал, что всё это непременно случится, хоть ему и не было известно, каким образом это произойдёт.

За время его отсутствия квартира преобразилась до неузнаваемости. Артчер зарабатывал деньги и ему было вполне по — карману сделать бюджетный, но вполне добротный ремонт во всей квартире. Стивен никак не мог поверить, что он не ошибся квартирой. Насколько ужасной ему помнилась лачуга из прошлого.

То, что когда-то казалось чем-то ужасным теперь помогает находить силы. У Стивена появилась точка опоры, которая выкована из самых крепких вещей на свете.

Страхи, боль, сила духа, сила надежды, любовь, самопожертвование, чистосердечие и смирение. Это только верхушка айсберга. С таким набором как не взлететь, так и не уйти на дно. Прочные, как трос нити тянут во все стороны.

Меланхолия делала всё вокруг черней, мрачнее, но в этой среде разум оставался холодным и сосредоточенный на окружающем мире. Всё вокруг утратило оболочку суеты. Теперь видно больше подробностей. Мир — славное место. Мало кто задумывается о том, что это может и есть рай. Бесспорно, у многих достаточно причин полагать, что этот мир может быть и адом.

Возвращаясь из уже какого по счёту издания, Стивен присел на свежевыкрашенной лавочке. Небольшой сквер был вблизи от издания.

В ведающим книжными делами заведении парня встретила девушка средних лет. Услышал о цели его визита, она отправила его за очередную дверь. Там его ожидал взрослый, уже имеющий небольшую залысину на макушке мужчина.

Стивен рассказал ему о своей книге. Изложил ему краткое содержание, рассказал ему главную идею. Слушая парня, мужчина ни разу его не перебил. Он задал очередной вопрос в аккурат после того, как Стивен закончил свой развёрнутый ответ.

— Расскажите, пожалуйста, что для вас послужило источником вдохновения?

Мужчина в кресле смотрел на здорового, спокойного и, по всему видимо, уравновешенного молодого человека, в чьём разуме зародился сюжет для книги, который не мог прийти в голову на ровном месте.

— Как водится в подобных делах — писал я о личном жизненном опыте. Не слово в слово, разумеется.

Мужчина в кресле напряжённо и коротко засмеялся.

— Разумеется, — сказал он, сложил руки поверх массивного деревянного стола, добротно отделанного темно — коричневыми красками, которые покрыты ещё не одним слоем лака.

— Что — то из этого правда, а что — то вымысел, — продолжил Стивен без капли сомнения и стеснения. — Опыт употребления наркотических средств я имел богатый, очень насыщенный.

— По вам так сразу и не скажешь, — сказал мужчина, подчёркивая своим заключением некоторые моменты из повествования Стивена, которые могли бы быть реальными.

— Уж поверьте мне на слово.

Мужчина опустил взгляд на свои руки.

— Как вам удалось побороть страсть к этой пагубной дряни?

— Быть может прочтя мою книгу, вы найдёте ответ на этот вопрос, — спокойно и тепло парировал Стивен.

Мужчина едва заёрзал в кресле. Его брови нахмурились.

Он взял рукопись и открыл её на случайной странице.

— Психиатрическая клиника. Опыт или выдумка? — приподнял одну бровь выше другой, он посмотрел на парня из под лба.

— Меня не так давно выписали. Совсем недавно.

— Как вы там оказались?

Стивен подал корпус немного вперёд. Более скромное кресло под ним слегка заскрипело.

— И на этот вопрос ответ найдётся, — сказал он указал пальцем на книгу.

Мужчина снова погрузился в рукопись.

— Хорошо, я прочту её, но обещать вам ничего не стану. Признаюсь, вы меня чертовски заинтересовали. Надеюсь, что ваша книга окажется так же интересна для меня, как и ваша персона. С виду вы вовсе не выдаёте себя, если судить по вам из ваших слов. Вы вполне себе здоровы с виду, вполне интеллигентны, держите себя достойно.

Стивен легко улыбнулся.

— Бумага тоже бела, чернила лежат на ней легко и ровно, но, стоит вникнуть в суть, позволить себе понять, что там внутри, узнать, что способно открыть хитросплетение вполне привычных букв и тогда, я вас уверяю, мнение обо мне у вас изменится.

Мужнина снова посмотрел на Стивена, нахмурил бровь. Покачал головой.

— Я свяжусь с вами по указанным контактам.

Дожди прекратились, туман же не отступал. В эти дни он был особенно густым. Его мельчайшие частицы кружились в причудливом танце. В грациозном движении они то и дело сталкивались друг с другом, соединялись, становились тяжелее и медленно опускались к земле, точнее, к почти повсеместным тонким лужам поверх брусчатки и прочей поверхности.

Обрывки мыслей и воспоминаний Стивена кружились в его голове, не находя себе покоя. Отдельные фрагменты разорванных в клочья воспоминаний подолгу находились далеко друг от друга, но в итоге они встречались, сталкивались и накрепко соединялись. Набрав вес и значимость, они, медленно кружа, опускались в целый океан пережитых Стивеном моментов. Тот океан был всей его жизнью. Океан, видевший штормы и штиль, океан, что под час становился мутным, безобразным. Он вдруг стал чистым и тихим, спокойным и вместе со всем этим живым.

Уже в который раз, блуждающие по лабиринтам сознания мысли приводили к одному — Гость…

Рядом ли он сейчас?

Стивен очень хотел, чтобы это было так, но ему оставалось лишь верить в это.

И он верил.

Теперь он навсегда останется со мной. Его некая частица всегда будет во мне. Он — неотделимая часть меня самого.

Когда — то давно внутри меня сломался какой — то очень важный агрегат. Без него вся работа моего внутреннего я остановилась. Гость будто бы достал безупречно работающую частицу из самого себя и искусно установил её во мне.

Туман тяжелел. Ветра практически не было. Стивен дождался, пока уличные фонари разгорятся бледной желтизной. После он отправился домой пешей прогулкой.

Я верю, что сейчас я иду не один.

Через два дня после похода Стивена в последнее издание города — подающего надежды, ведь остальные, как один отказали парню, либо предложили издаваться за свой счёт — к нему пришли его попечители.

Кейти и Генри чувствовали себя комфортно в чистой и тёплой квартире парня. Чаки сидел у ног женщины. Артчер в это время был на работе.

— Как у вас хорошо, — сказала Кейти.

Как хорошо, что она не оказалась здесь в те времена, когда эта квартира была едва ли не натуральным проецированием внутреннего мира Стивена. В день их прошлого визита квартира была хотя бы не пугающей.

— Да, не так давно был сделал ремонт. Как раз в те дни, как я был в больнице.

Обсудив состояние здоровья Стивена и Артчера, разговор перешёл в размеренную светскую беседу. Генри расспрашивал парня о планах на бедующее, но что Стивен ответил неуверенностью в том, что он имеет об этом твёрдое представление.

— Пока всё идёт, как идёт.

Лишь после этого Кейти поинтересовалась, как парень проводит нынешние дни. После этого он, наконец — то рассказал о том, что он написал книгу и штурмует с ней издания. Так же он поделился и неблагополучными успехами его стараний. После Стивен с ходу ещё раз поблагодарил пару за те деньги в книге, а в большинстве он выразил благодарность за саму книгу. Вместе с ней ему была подарена возможность.

Стивен не разглядел удивление и изумление на их лицах. Он попросту снова разливал по чашкам чай. Для него в этих событиях не было чего — то уникального. Виной тому его меланхолия, не иначе.

Кейти и Генри переглянулись.

— Повторите, пожалуйста, ещё раз. Что вы только что сказали? — спросила женщина так, будто она просто прослушала часть слов. На самом деле она прекрасно услышала абсолютно всё. Мозг не смог принять подобную информацию с первого раза.

Стивен немного растерялся. Он не ожидал, что его благодарности — как он думал именно они — вызовут столь глубокое удивление.

Парень поставил чашку на стол. Взглянул на Генри. Столкнулся с удивлением на его лице. Рот его бы слегка приоткрыт, чего прежде за ним никто не замечал. Взглянул на Кейти. Ситуация аналогичная.

— Простите, если я вас смутил, — начал Стивен. — Я просто хочу выразить вам благодарность за те деньги и книгу.

— Нет — нет — нет, — перебил его Генри. — Вы написали книгу?

Стивен вдруг понял истинную причину их реакции, более очевидную.

— Да, — тихо сказал он.

Кейти улыбнулась, взглянула на супруга. Они оба были довольны тем, что им это не послышалось.

— Вы позволите мне её прочесть? — спросила та.

Парень мгновение помолчал.

— Конечно. Сейчас я вам дам распечатку.

Дальше заговорил Генри.

— Расскажите о последнем издании, в котором вы были. По вашим словам, редактор был заинтересован. Я думаю, что он согласится, — Генри подмигнул.

— Что? — парень растерянно засмеялся. — Нет, не нужно, я вас уверяю. Вы уже столько всего для меня сделали!

Генри положил парню руку на плечо.

Наше добрые дела ничто в сравнении с тем, что вы «случайным» образом сделали для нас. И, к тому же, я не стану вмешиваться в процессы творчества и искусства. Если реактор не сможет отправить книгу в печать в том виде, в котором она сейчас находится, я всего — то попрошу одного своего хорошего друга, который по счастливому стечению обстоятельств, профессиональный редактор, придать книге сопутствующий вид.

Дальше никто ничего и знать не хотел. Дело с книгой приняло новый оборот.

5

Обстоятельства сложились так, что хороший друг Мидолтонов спустя без малого два месяца дал свою рецензию на произведение. Он обсудил с Кейти и Генри содержимое книги, о коем они до этого дня ничего не знали.

— Она произвела на меня сильное впечатление.

Мистер Крейг — профессиональный редактор, имеющий колоссальный опыт работы со всякого рода жанрами. Он имел удовольствие — в некоторых случаях лишь в ковычках — работать с многие автобиографиями. Рукопись Стивена отличилась на всеобщем фоне. Всё было не грандиозно, нет. Работать над чем было, но сам факт того, из какого зерна пророс литературный талант парня не мог оставить искушённого литературой человека равнодушным. Он видел в этом нечто действительно уникальное и ценное.

— Если говорить широко — подобная книга поможет многим людям найти в себе силы. Она послужит ярким примером того, как человек, от которого ни осталось даже имени вдруг нашёл силы и крепко стал на ноги! Немыслимо! Изгой, наркоман, преступник! Безнадёжно падший человек. Как ему вообще удалось выжить, а уж тем более остаться с таким здоровьем? Не уж ли его литературное Альтер — эго вовсе не являлось его образом из прошлого? Единственное объяснение — это был натуральный посланник. Ни доли вымысла. Но, будем придерживаться благоразумия.

— Я очень рада, что вы так оценили книгу, и, признаюсь, я шокирована её содержанием.

— Как и я, — добавил Генри.

— Обдумал всё, предлагаю поступить следующим образом! Я возьмусь за эту книгу. Такие вещи должны публиковаться, уж тем более, что подобная работа попала к нам в руки. Это… — Крейг ненадолго замялся, ища среди миллиардов слов богатейшего лексикона наиболее подходящее слово. — Судьба. Право, шанс один на миллион, чтобы кто — то вот так взял и опубликовал эту рукопись.

— Возможно вы и правы, — Кейти разглядывала лежащие на столе листы, что в своё время передай ей Стивен.

— Скажу даже больше, — продолжил Крейг, — Я готов пустить рукопись в печать за свой счёт, если в этом будет нужда. Маркетинг и прочие расходы я так же возьму на себя.

Мидолтоны переглянулись.

— Да, щедрый жест, но не наживы рады, — добавил редактор.

— Это очень благородно с вашей стороны, — заговорил Генри. — Я готов разделить с вами все расходы.

Крейг опустил взгляд на каменный пол. В просторной гостиной стало неприятно тихо. В этой тишине слышалось лишь тихое потрескивание вишнёвых поленьев, что потихоньку горели в камине, о который сейчас одной рукой опирался мистер Крейг. Он задумался.

— Для чего вы идёте на этот шаг, мистер Мидолтон?

Тот улыбнулся. Взглянул на Крейга.

— Быть может мои позывы немного иного рода, нежели ваши. В большей степени я хочу помочь Стивену. В большей степени в знак той же благодарности. Есть ещё момент — Стивен приятен мне. Я думаю, что он хороший, очень необычный, который вполне по силам сделать что — то очень важное и хорошее для людей. Я хочу помочь ему с этим. Как полагаю, и вы. Ваше стремление наверняка основано на желании помочь людям, ведь так? А подобная литература уж точно хоть кому — то да поможет. Я прав?

— Безусловно. И, знаете, не у всех есть шанс повлиять на жизненные устои. Такая возможность даётся крайне, крайне редко. Мы с вами обеспеченные люди и мы имеем некую власть. Благо, что мы в то же время люди хорошие, скажу не без скромности. Самое важное — речь идёт о едва ли ни самом низком слое населения. Быть может эта история уйдёт в массы. Быть может она поможет людям образумиться и найти в себе силы покончить с саморазрушением. Духовную силу под час отыскать в себе тяжелее, чем физическую. Книга им в помощь.

6

Из последнего, «подающего надежды издания» ответа не было. Дабы не находиться в подвешенном состоянии, Стивен решил действовать. Позвонил. Услышал вежливое нет, он выдохнул, присел за стол. Едва он начал думать о том, что всё это наивно и глупо, как вдруг зазвонил телефон.

Кейтелен пригласила Стивена навестить их в ближайшие выходные. Перекинувшись парой — тройкой общих фраз, вписывающихся в перетёкший к формальностям разговор, Стивен положил трубку.

Выходные. Значит воскресенье. Значит через три дня.

Стивен не то, чтобы не хотел идти к Мидлтонам, просто с каждым днём ему всё меньше хотелось идти куда бы то ни было.

Поговорил по телефону, он коротко подумал, как бы ему занять вторую половину дня. В голову ничего не приходило. За созданным для мыслей сосредоточением Стивен смог ухватить летающую в воздухе ниточку. Зацепился за неё. Понял, что ему хочется сменить обстановку.

Нужно выйти на улицу.

Может быть, мне стоит пройтись по нашему старому маршруту?

Разумеется, Стивена не покидали мысли воспоминания о Госте. Страшным делом для него становилось то, что его разум понемногу начинал утрачивать образы и события минувших дней. Сколько всего произошло…

Он дал мне крылья!

Для этого времени года погода стояла порядочно прохладной. Рассчитывая прогуливаться допоздна, Стивен накинул на себя лёгкую куртку. К вечеру будет совсем холодно.

Не мешкая, парень покинул квартиру.

И знаете, он действительно не мог поверить в то, что он жил на этой планете. Не может быть, чтобы его всегда окружил такой красивый мир. Над головой раскинулся бесконечный, бездонный голубой купол, в котором могли запросто раствориться все невзгоды. Но там, ещё выше, за этой голубой, бесконечной линзой… Знаете, что там?

Когда приходит ночь, имеющая на небо в идеале столько же прав, сколько и голубизна — она никогда не остаётся в дураках. Ночь темна, глубока… Как ей заявить о своей бесконечной красоте?

Посмотри вверх! Она проделала немыслимую работу, а человеку только и остаётся всего — то немного напрячь несколько групп мышц и взглянул вверх.

Взгляни на моё творение! Чёрной, мрачной и пугающей рукой созданное! Так стоит ли меня теперь бояться? Так, быть может, попросту стоит меня понять?

Какой бесконечное разнообразие света! Только на фоне тьмы видны эти прекрасные творения! Казалось бы, чего стоит оторваться от земли? Взмахнуть крыльями, оттолкнуться ими от воздуха и навсегда умчаться в эту неизведанную, манящую бесконечность.

Порой здесь так удушливо, что хочется собственными пальцами продавить и затем разорвать собственную грудную клетку. Разорвать тело на части и выпустить самого себя на свободу, сбросить эту оболочку, что дана идеальной и имеет необходимость, но не каждый дух можно заковать в неё и лишить желания вернуться туда, откуда он прибыл.

Фраза, написанная от рук между строк предыдущего абзаца.

Звёзды падали с небес. Это были всё те же персеиды. Больше пяти лет назад, среди горящих в атмосфере земли обломков древности на контакт с поверхность планеты спешил чрезвычайно важный… Гость

Он дал мне крылья…

Но эти крылья не мои. Я не смогу их расправить!

А что ещё он тебе дал?

Стивен думал. Тьма сгущалась. Звёзды разгорались, персеиды догорали, оставляя шлейф на фоне звёзд.

Как глупо. О чём может идти дальнейший разговор, если он вернул мне силы отвоевать собственную душу! Он дал мне всё! Он дал мне возможности и силы. Он дал мне второй шанс! Он подарил мне жизнь! Мне, грязному, мерзкому существу, который должен был быть последним из тех, кто этого достоин! Он помог мне понять, что внутри меня живёт безудержное желание протянуть руку тому, кто нуждается в помощи!

Возможно ты наконец-то понял?

Как Стивен и предполагал, на улице стало холодно. Пар шёл из его рта, а по щеке скатывалась аккуратная, одинокая слеза.

Я не имею права сложить руку после всего того, что я пережил. Это моё бремя! Я постиг больше других. Я видел больше, я слышал больше, и я больше чувствовал! Моя душа живее, чем когда-либо раньше!

Так быть может это и есть твои крылья?

Почему он пришёл именно на ту скамейку, на которой когда — то сидел Гость? Именно с этого места он однажды услышал молитвы, что рвали тьму. Именно в доме напротив жила та девочка, которой уже нет в этом мире. Плюшевый мишка так и остался лежать на её кровати, в одинокой, пустой квартире.

Почему?!

Что почему?

Почему этот мир так жесток?

Ты знаешь ответ…

Человек — самая лучшая почва для роста зла. Человек — самая лучшая сила против зла. Пока перевес в сторону первых. Возможно не пока, а всегда, но мир ещё достаточно красив! Он дарит веру в лучшее. Остаётся лишь ждать, но не сложа руки, а помогая ему.

Что теперь с той несчастной женщиной?

Могло случиться много плохого. Быть может она начала пить, быть может она стала употреблять наркотики. Возможно она наложила на себя руки. Может она оказалась в стенах тех мест, в которых не так давно побывал Стивен.

А может она приняла эту боль? Силой воли и духа она осталась такой, какой её знала дочь? Возможно она сказала крадущимся к ней со всех сторон демонам НЕТ?

К сожалению та женщина больше не смогла иметь детей. К счастью, она приняла свою боль! К счастью для многих других, она осталась такой, какой её помнила дочь. Невероятно сильная женщина не желала смиряться с мыслью о том, что краткосрочное нахождение её дочери в этом мире не имело ничего более высокого, чем короткая жизнь и грустная смерть.

Преодолевая невероятные трудность, эта женщина выкарабкалась из тьмы, которая поглотила её всецело. Она смогла!

Продав квартиру и практически всё, что она не успела продать в те дни, когда на лечение дочери всегда нужно было больше денег, чем есть, она покинула этот город, эту страну, этот континент.

Примерно в те же дни, когда книга Стивена подала признаки жизни, в одной глухой провинции подал признаки жизни детский реабилитационный центр, названный в честь умершего силишкой рано ребёнка. Он был олицетворением всей её жизни, он был олицетворением всей пережитой боли. Он был памятником человеческой силы. Боль и горе от утраты перевоплотились в силу для роста. Женщине удалось сделать мир немного лучше. Она спасла много детей. У такого человека был прекрасный ребёнок, которому она отдавала всю себя. Не имея такой возможности теперь, она раздала себя по частям тысячам другим.

Для Стивена эта история останется неизвестностью. Для женщины в далёком уголке планеты история Стивена послужит очередной мотивацией. Она вдохновит её и поможет ей продолжать свой путь. Дорога, длинною в жизнь, в бесконечной надежде достойно дойти до конца и снова увидеть своё дитя.

Персеиды сыпались с невиданной доселе силой. Голубоватое свечение неона на вывеске одного из кафе цеплялось за кожу лица парня. Шелестела листва. Машин на дорогах практически не осталось. Своё место заняла тишина. Она шла рядом со Стивеном по ночному городу. Они прошлись мимо «обители», не подходя к нему ближе, чем на сотню шагов. Она была рядом с ним, когда он так и не решил переступить границу кладбища. Он не смог не из-за слабости и страха, а от понимая, что данное действие для него не имеет никакого смысла. Всё живо. Всё внутри.

И, тем не менее, я ещё вернусь в это место.

Персеиды освещали путь…

Темнота, тишина — только ненавязчивый шелесте листвы — и великолепие вселенной связывались друг с другом в голове стоящего у ворот.

Нет, в другой раз. При свете дня. Довольно приходить к ней, пребывая во тьме.

Хочется идти дальше, ещё и ещё…

Рассвет парень встречал на вершине одного из холмов пригорода. Он вдоволь нагляделся на падающие звёзды, ища в них подсказки.

Далее он просто ностальгировал, зачастую не веря в то, что всё, что было раньше — действительно было в его жизни. Он не мог окончательно поверить в то, что его отрезок времени был так безобразен и насыщен. Парень точно утратил собственную биографию, когда одним мигом Гость вывернул его наизнанку, как следует вытряхнул, вправил всё обратно, добавил кое — что от себя и отправил его жить!

Что из прошлого оставить себе, а что забыть?

Оставь себе всё — и плохое и хорошее. Из плохого, как мы уже выяснили, можно выжать столько сил, что хватит на многие хорошие дела.

7

— Ты за старое? — волнительно и волнительно спросил Артчер.

Ближе к десяти утра Стивен открыл входную дверь.

Парень улыбнулся.

— Нет, не волнуйся. Но этот раз я просто решил прогуляться.

— Не волнуйся? — тихо обронил старик. — Да, теперь особенно легко будет не волноваться, когда я понимаю, что в те дни ты не прогуливался, раз уж так ответил сейчас.

— Спокойно, Артчер, — Стивен тихо рассмеялся.

Старику вдруг стало как-то очень легко и спокойно внутри. Он чем-то чувствовал, что всё самое страшное позади.

Из кухни выбежал чаки. Он стал на задние лапы, оперся на Стивена. Глядя счастливыми глазами в глаза парня, он очень энергично и довольно махал своим пушистым хвостом.

— Ну, как ты, дружище? — Стивен растрепал шерсть на голове чаки, от чего тот запрыгал на задних лапах, пытаясь достать языком до лица парня.

Смеясь, Стивен смотрел то на чаки, то на улыбающегося старика.

Артчер думал о том, что хватит с них, с каждого из них. Пора и пожить спокойно.

Не уходя в дебри раздумий о том, что делать дальше со своей жизнью, парень просто ждал дня встречи с Кейти и Генри. Не то, чтобы в его жизни всё было так безрадостно, чтобы придавать предстоящему событию такой вес. Нет, совсем нет. Стивен чувствовал — по-настоящему, насыщенно — , что эта встреча не останется чем-то рядовым. Его приобретённое вместе с крыльями чутьё говорило, что скоро случится что-то важное, снова делящее время на до и после.

Несколько дней Стивен провёл в компании Артчера и чаки. Они, наконец-то, как когда-то очень давно просто прошлись по городу.

Стивен подчеркнул для себя изменения во внешности старика. Артчер подтянулся. Он даже набрал немного веса, но до нормальной отметки при его росте ему было мало и этого. Он привёл в порядок растительность на своём лице. Аккуратная, практически полноценно белая от качества жизни и времени борода подчёркивала морщинистую кожу. Голубые, ничуть не поблёкшие от старости глаза теперь сильнее выражались на фоне белого. На нём было тёплое кашемировое пальто, чистые брюки, удобные башмаки. Образный джентльмен. Как непросто вспоминать о том образе, в котором старик прибывал на самоотверженной финишной прямой — не от отвращения, разумеется, а от жалость. Пожалуй, что это очередной из случаев, когда внутренняя красота способна прорваться наружу не смотря ни на что.

Худой, обросший и дурно пахнущий. Страдающий от некоторых болезней, которые при нормальных условиях можно вылечить за месяц. Окружённый мусором бродяга, думающий о том, как бы не замёрзнуть во время сна.

Пожить бы ещё…

Не думающий о том, что второй день есть нечего. Просто он настолько привык к голоду и смирился с мыслью о смерти на улице, что его перестали пугать многие вещи.

Протянуть бы ещё зиму. На кого я оставлю друга?

Чаки.

Как понять, знает ли этот лохматый озорник о том, что он иной раз был последним форпостом в жизни старика? Речь ни о чём — то ужасном. Разумеется, если не поднимать взгляд выше по тексту. Были дни, когда Артчер понимал, что он больше не может, но стоило ему почувствовать на себе дыхание друга, как ему становилось легче. Он хватался за свой внутренний стержень, отталкивался от него и делала очередной шаг.

Стивен накинул на себя купленный ему Артчером чёрный, тёплый по погоде плащ. Его такие же черные, слегка кучерявые волосы качались на ветру. Трёхдневная щетина поверх безукоризненно чистой, светлой кожи гармонировала с глубиной его спокойного, дополненного мудростью взгляда. Стивен уж точно не из тех, кто придавал своей внешности какое-либо значение. Он просто принимал её такой, какая она есть.

Да и за те годы, когда в зеркале всегда мелькало мерзкое, перекошенное наркотиками и прочими атрибутами жизни наркомана лицо не могло вызывать позитивных эмоций. Зеркала на подсознательном уровне оказались под запретом. Последний раз он контактировал с ним поле очередной ночной охоты.

Вытащив сумочку из автомобиля через разбитое им же стекло, он бежал до тех пор, пока в его груди не разгорелась адская боль. Скрывшись во тьме, под путепроводами мегаполиса, он рухнул на колени прямиком в лужу. С минуту он просто жадно хватал воздух, едва пребывая в сознании. После он так же хватал воздух и выворачивал добытую сумочку. В ней не оказалось ничего ценного — косметика, ключи, зарядное устройство для телефона.

В порыве гнева он швырнул закрытое зеркальце. То разбилось об асфальт.

Понимая, какой ужас его ждёт, если в ближайшее время он не сможет найти дурь, парень схватил кусок разбившегося зеркала, прошёл несколько шагов от того места, где он только что стоял на коленях, оперся о бетонную сваю и разревелся. Медленно, скользя костлявой спиной по бетону, спустился на пятую точку. Кусочек зеркала был наложен на его запястье. Тот шрам исчез вместе со всеми остальными отпечатками судьбы на его теле.

Да, он никоим образом не был нарциссом, но прохожие глядели на него с изумлением и непониманием.

Кто он? Какая — то знаменитость? почему он кажется таким знакомым? Я его точно где-то уже видел!

Его видел каждый из вас!

Ворвавшаяся в город не по календарю осень наложила на всё вокруг некоторые свои составляющие. На улице было сыро, дул умеренный ветер. Небо было живым. Быстро проплывающие свинцовые тучи оставили небо голубым лишь в виде лоскутного, быстро переползающего из цвета в цвет — коих немного — одеяла.

Стивен очень гармонировал с природой. Он, казалось бы, её человеческое обличие.

Компания перебралась через арочный мост одного из парков города. Артчер снова бросил палку, за которой тут же умчался чаки, при этом радостно виляя хвостом.

Погода была не самой лучшей для пикника, но некоторые люди решись отдохнуть ни смотря ни на что. Двоя прошагали мимо компании подростков, усевшихся под дубом, который за многие годы раскинул по сторонам ветки.

Чаки вернулся с палкой. Артчер снова отправил её в полёт, а чаки в бег.

Сегодня Стивен немного рассказал Артчеру о своей жизни, Артчер рассказал ему о своей. Молча и понимающе слушая друг друга, оба делали вывод, что они из одного мира, но только из разных подкатегорий.

И тут снова вспомнились мысли…

Человек А и человек Б никогда не смогут понять друг друга. Они живут в одно время и в одном месте, но при этом их миры совершенно разные. Бесконечный алфавит всевозможных миров имеет место быть здесь и сейчас!

Помнится было дело в ходе повествования.

Никаких шокированных взглядов, никакого неверия в истинность слов. Между двумя этими людьми не могло быть чего-то подобного. Они просто понимали друг друга и многое из того, что рассказывал один, было знакомо второму. Они шли себе дальше, всё беседуя. Короткими мгновениями они смотрели на тех людей, что видели мир иначе. Смотря на них без особого интереса, но с чувством долга, они продолжали рассказывать друг другу о своих жизнях.

Глядящие на идущих по парку мужчин, люди не могли не отметить их некую индивидуальностью. Они вызывали у прочих горожан неподдельный интерес. Люди не понимали, чем именно он был вызван. Так многогранны эти идущие своей дорогой незнакомцы. Они вырывались не только из общего фона людей, но и из общего фона всего вокруг.

Некий закон обратного усилия — чем меньше человек стремится казаться необычным, тем необычнее, сами того не желая, он становится, приобретая при этом возможность быть собой.

Стивена и Артчера так же объединяла меланхолия. Возможно она их естественная среда обитания — помогающая, спасительная. В этих прохладных сумерках, в этом мрачном закате, наполненном тишиной и глубоким смыслом им удавалось находить самих себя.