Школьные годы чудесные

Глава 19 Уроки, уроки, уроки…

Первым делом я устроил ревизию в холодильнике. Разогрел в эмалированном ковшике жиденький куриный суп. Макароны с котлетами «ушли» холодными за милую душу. Кроме того, в морозилке нашлось сало. Сало — сила! Желудок успокоился. А то прямо рези в желудке были.

Как только приступил к чаепитию, завалился Мишка с моим «дипломатом». Судя по тому, что он был в «штатском», то успел уже сходить домой переодеться, а потом уже выдвинулся ко мне.

— Ну, как тебе твоя роль? — сходу поинтересовался он, едва переступив порог.

— Какая роль? — удивился я. — Ты про что?

— Ха! — возмутился Мишка. — Я про кинопробы, которые ты прошел, про съемку фильма про войну! И мне ничего не сказал! Лучшему другу! И уж тем более Светке. Ладно, я переживу… А вот Светка тебе этого точно не простит.

— Какой фильм? Какие пробы?

Я замолчал. Потом, сообразив, поинтересовался:

— Майка сказала?

Мишка кивнул.

— Весь класс теперь гудит. И школа тоже…

Я не выдержал. Засмеялся во весь голос. Согнулся в поясе.

— Майка сказала! Ой, не могу…

Меня трясло от смеха. Я сел, взял кружку с чаем. С трудом сдерживая себя, сделал глоток, другой, успокаиваясь.

— Значит, Майка сказала? — меня снова одолел приступ смеха. — В актёры меня записали?

Мишка даже обиделся.

— Ну, и что?

Я объяснил. Он задумался, потом закатился в смехе — похлеще меня.

— Ну, вообще… Ну, ты дал… И Майка… Ведь этой сороке давно веры нет, а тут все повелись! Даже Лавруха! Прикинь? Да… Завтра будет веселуха!

Мы отсмеялись, успокоились.

— Ну, давай, рассказывай, что сегодня еще интересного случилось?

— Да больше практически ничего, — отмахнулся Мишка. — Завтра физкультура сдвоенная, НВП, алгеброметрия, русский с литературой. Причем, физра первыми уроками. Была б последним, слинять можно было бы.

— Это да, — согласился я.

— Ты пойдешь? — спросил Мишка. — У тебя ж освобождение.

— На первый урок пойду, — ответил я. — Справку-то надо отнести.

А сам подумал, какое освобождение? Я здоровее всех в классе! Про травму все забыли давно, включая меня! Только неизвестно, как maman отреагирует. И Светлана тоже. Она, вон, настаивает, чтобы я занятия в секции возобновил.

— Пойду! — решил я. — Побегаем, в футбол погоняем.

Обычно физкультура (в просторечии — «физра») ограничивалась как раз футболом и лыжами.

— У нас физра совместно с «ашками» будет, — добавил Мишка. — У них тоже в классе всего пятнадцать человек осталось.

— Ладно, — отмахнулся я. — А в субботу что? Дали расписание?

Обычно «постоянное» расписание уроков вывешивали не раньше начала октября.

— 3 урока, — довольно осклабился Мишка. — И то биология, история, обществознание. Второй и третий у Максим Иваныча. У него можно отпроситься. А можно и вообще не отпрашиваться, так уйти. Поставим «пузырь». В киношку не хочешь сходить?

— На что?

— В «Молодежном» «Экипаж» сейчас идет, в «Октябре» — «Пираты ХХ века», в «Космосе» «Среди коршунов», — сообщил Мишка. — Андрюха с нами.

— Светка, скорее всего, тоже, — ухмыльнулся я.

Мишка развёл руками:

— Она от тебя теперь никуда! Вцепилась аки клещ. С чего это вдруг?

Я улыбнулся, пожал плечами:

— Красивые девушки любят мужественных, молодых и энергичных парней!

— Еще скажи — таких как ты! — засмеялся Мишка.

— А что? — я гордо выпятил грудь вперед, шутливо надул щеки. — Мы, гусарские офицеры, народ такой!

Мы засмеялись.

— В общем, если возражений нет, то возьму с собой Светлану, — подытожил я. — Потом, может, мороженку где-нибудь скушаем…

— Ну, в принципе, почему бы и нет?

— Знаешь анекдот про двух евреев? — улыбнулся я. — Идут два друга-еврея по улице. Один другому говорит: «Яша! А не выпить ли сейчас нам с тобой у меня дома по рюмочке коньяка?». Второй отвечает: «А почему бы и нет?». Первый: «Ну, нет, так нет!».

Как только Мишка ушел, на меня опять напал жор. В общем, maman я чуть супчику-то оставил, на два половника. И одну котлетку.

Только после этого я почувствовал, что более-менее восстановился.

До прихода maman успел прополоскать в горячей воде школьные брюки. До завтрашнего утра должны успеть высохнуть. А то у меня на смену им ничего нет. В джинсах могут и в школу не пустить. Директор у нас суровый на этот счет.

После этого ушел в медитацию, благо мешать мне было некому.

На этот раз я погонял силу по организму меньше обычного, скорее для разминки. Потом «усадил» себя в виртуальную библиотеку, достал свою тетрадь и подробно занес в неё все события за прошедший день, тщательно описав процесс лечения тела Устинова, включая «захват» его души. Иначе как обозвать ту сущность, покинувшую тело после смерти?

Похоже моя усталость была вызвана не чем иным, как одновременной работой с двумя видами магической энергии — энергией Жизни и энергией Смерти?

Тоже записал эту гипотезу. В глубине души я всё-таки надеялся на возвращение Гериса. Насколько бы было проще!

На следующий день, в пятницу, я отменил зарядку. Какой смысл, если у нас через час занятия по физкультуре?

С утра пошел за Светкой, как и договаривались с ней. Увы, квартира оказалась закрытой. Её родители уходили на работу раньше. А Светлана, видимо, меня ждать не стала.

В результате в школу я пошел в гордом одиночестве. Мои одноклассники толпились у раздевалки возле спортзала. На моё «здрасьте» Светка презрительно хмыкнула, задрала нос и отвернулась.

«О, женщины, непостоянство имя вам!» — так, кажется, написал Шекспир в каком-то то ли сонете, то ли монологе.

Я пожал плечами. Ну, не здоровается, значит, так надо. Может, так было задумано?

Я сел на лавочку, вытащил «Занимательную биологию» Игоря Акимушкина, стал читать, по мере необходимости здороваясь с приходящими одноклассниками и пожимая руки.

— О! — кто-то больно ударил меня по голени. — Букварь на физуху с букварём пришёл!

Я поднял глаза. Передо мной встал Гера Енкелевич по кличке Янкель из параллельного класса. Внутри меня, в солнечном сплетении словно кто-то недовольно рыкнул, заворчал, шевельнулась сила.

— Что? Знакомые буковки нашёл? — оскалился Гера. Я, не вставая, ударил его пяткой в колено. Не сильно, чтоб, не дай бог, не сломать. Гера отскочил, зло оскалился. Я встал, поднял кулаки. Странно, что Янкель решил затеять драку в вестибюле школы, да еще напротив канцелярии и кабинета директора. Идиот!

— Енкелевич! — рявкнула подошедшая физручка. — Ты что вытворяешь?

Гера снова осклабился, отошел, успев прошипеть:

— Потом поговорим…

Янкель задирал всех подряд, разумеется, из той категории, что не могли дать ему сдачи. Подленький гнусненький человечишка с ярко выраженными садистскими наклонностями, что и говорить? Хотя, иногда поневоле закрадывалась мысль, что он не только подленький, но и с головой совсем не дружил, впадая порой в самое натуральное бешенство по малейшему поводу.

По весне как-то, в апреле на субботнике во время уборки территории накинулся на девчушку то ли из восьмого, то ли из девятого класса, сделавшую ему какое-то замечание, сбил её с ног и начал было лупить ногами. Девчонку — и ногами! При этом у него на лице гуляла какая-то глумливая сладострастная садистская улыбочка. Его еле оттащили, чуть-чуть даже попинав.

После этого Гера не ходил в школу до самых майских праздников. То ли прятался, то ли в милиции был. И почему-то тот случай сошел ему с рук.

Ближе к началу урока подтянулись Мишка и Андрей. Подошла учительница физкультуры Валентина Николаевна Коняева, невысокая рыжеволосая женщина неопределенного возраста с рябым лицом и мужеподобной коренастой фигурой. Прозвища у неё не было. За глаза иначе как Валькой её не называли. Она открыла нам раздевалки: сначала женскую девчонкам, потом мужскую — нам.

Раздевалка была не особо большой: комната метров шесть длиной, два в ширину, штук 20 крючков на доске вдоль стены, неработающая душевая на две лейки и вечно закрытый туалет.

Мы с друзьями удачно расположились в дальнем углу, начали переодеваться. Не успел я снять форму, как к нам, в наш уголок, подтянулся этот самый Гера.

— Что, Букварь? — ехидно глумливо хмыкнул он, отстраняя Мишку в сторону. — Что интересного прочитал в книжонке? А? Расскажешь?

Он поднял руку и ткнул мне в лицо раскрытой пятернёй. Не успел.

Меня охватил приступ бешенства. Внутри меня опять ворохнулся клубок кипящей энергии. Достаточно выпустить всего один крохотный короткий импульс некросилы ему в мозг, чтоб у него случился мгновенный инсульт, или в сердце — тогда обширный инфаркт.

Я еле удержался от этого и просто врезал ему кулаком в солнечное сплетение. А когда он согнулся, ухватил его за шею сзади, развернул и несколько раз приложил лицом об стену. Кажется, у него хрустнул нос. Во всяком случае на стене остались брызги крови и соплей. Потом я дотащил его до выхода из раздевалки. Он совсем потерял способность к какому-либо сопротивлению. Я его почти волочил, ухватив за шею, словно мешок. Кто-то открыл нам дверь. Я вышвырнул его из раздевалки в вестибюль, поддав еще пинка под зад.

Он распластался на полу.

Возвращаясь в свой угол, я поймал себя на мысли, что совсем не использовал магию даже для своего усиления. Хватило обычной, нормальной «человеческой», силы.

— Ну, нифига себе! — подал голос кто-то из «ашек».

— А что ты хотел? — ответил Мишаня. — Он Фоге недавно звездюлей на раз-два навешал!

— Да ну на!

— Вот тебе и на!

После звонка мы, особо не спеша, направились в спортзал. Гера, видимо, уже очухался и слинял. От его «пребывания» осталась только капельки подсыхающей крови в вестибюле на полу.

— Построились в одну шеренгу! — картаво, словно подражая вождю мирового пролетариата, скомандовала Валентина Николаевна. — Сначала класс «а», потом класс «б»! Становись!

Мы построились. Ребята впереди, девчонки сзади.

— Равняйсь! Смирно! — снова скомандовала она. — Вольно. Направо. Бегом по залу — марш!

Разминка — бег нормальный, приставными шагами, спиной вперед, гусиным шагом, прыжками, потом рывки руками, махи ногами — заняла минут пятнадцать.

После разминки Валька усадила всех на лавочки вдоль стены, достала журнал.

— Сейчас я у ребят буду принимать подтягивание, подъем переворотом и выход с силой, — сообщила она. — Норматив по подтягиванию: 9 раз — «тройка», 11 раз «четверка», 13 раз — «пятерка». Как все сдадут, идём на стадион.

«На стадион» означало играть в футбол!

Сначала по одному к турнику пошли «ашки», потом мы. Девчонки остались сидеть, переговаривались, искоса наблюдая за нами.

Мишка подтянулся 11 раз. Потом, пока он отдыхал, подтянулся 13 раз Андрюха. Мишка снова прыгнул на перекладину, легко сделал выход с силой, крутанулся в подъеме с переворотом, получив свою законную «четверку». Андрей легко «навыходил-накрутил-напереворачивался» на «пять» баллов.

Следом за ними подпрыгнул, ухватившись за перекладину и я. Бросив быстрый взгляд в сторону Светки, мысленно хихикнул и демонстративно еле-еле подтянулся 9 раз. Спрыгнул и сообщил:

— Больше не могу.

И зафиксировал удивленно-возмущенный взгляд со стороны своей подруги.

Так же еле-еле вышел с силой и один разок изобразил подъем с переворотом. Причем Мишка с Андрюхой, охотно мне помогли, подтолкнув мою задницу вверх. Возмущенная Светка даже привстала, открыв рот, наблюдая за моими потугами получить законный «трояк». Получил.

Валентина хмыкнула, презрительно глядя на меня, скривилась, черканула карандашом в свою тетрадку.

— Следующий!

Я сел на своё место.

По дороге на стадион, у дырки в заборе из бетонных плит (ну, не идти же в обход через ворота!) меня догнала Светка, пнула кулаков в спину:

— Ковалёв! Ты что чудишь?

— А что? — я изобразил на лице непонятливое удивление.

— Ты пятьдесят раз подтягиваешься на одном дыхании! — лицо Светки пылало праведным гневом. — Кстати, почему сегодня на зарядку не пришёл?

— А смысл? Всё равно физкультура с утра… — и сделал показное обиженное выражение на лице. — Ты тоже, вон, меня утром не дождалась! Бросила меня?

Светка замолчала.

На стадионе мы разбились на две команды, получили мяч и стали играть на маленьком поле. В нашей команде было семь игроков, в команде параллельного класса — шесть.

Я встал в защиту на правый фланг недалеко от своих ворот. Честно говоря, не особо хотелось бегать, носиться по полю, отбирая мячик у противника.

Первый полученный пас (ну, или случайно отбитый в мою сторону мяч) я с силой отправил в сторону ворот противника — через всё поле точно в левый верхний угол. Вратарь «ашек», Лёшка Шрезер (совсем не еврей, как Гера, а самый настоящий потомок немцев с Поволжья!) даже не успел отреагировать.

— Толково! — хлопнул меня по плечу Колька Артамохин, капитан нашей команды. — Так держать!

— Почему-то я совсем не удивлен, — заметил Мишка, стоящий на наших воротах. Кстати, вторым защитником у нас на левом фланге стоял Андрюха.

— Ты мне мяч подавай! — предложил я. — А я их буду бомбить.

— Договорились.

Пару раз к нашим воротам с левого фланга прорывались Баранкин и Григорьев. Они технично разыгрывали, пасуя мяч друг другу, обводя Андрюху. Мишке всегда удавалось нейтрализовать их атаки на самом последнем рубеже, отбивая мяч. Наконец он всё-таки поймал мячик и катнул его в мою сторону.

Я добавил чуть-чуть силы в ноги и ударил по воротам. Мяч пушечным ядром пролетел через всё поле и воткнулся теперь уже в правый угол ворот. Шрезер только развёл руками. Колька Артамохин озадаченно посмотрел на меня и буркнул:

— Слушай! Давай мы тебе будем всей командой пасовать, а ты прямо от наших ворот лупить будешь, а?

Физручка, наблюдавшая за игрой, покачала головой и, как только я обратил на неё внимание, подозвала меня к себе, махнув рукой.

— Майкл, держись! — весело посоветовал я. Мишка вздохнул.

— Антон! — спросила Валентина. — Ты в секции футбола занимаешься?

— Нет! — ответил я. — Я на самбо хожу. Точнее, буду возобновлять занятия. А то всё лето проволынил.

— А почему не хочешь на футбол? — не отставала Валентина. — У тебя технично получается.

— Не нравится мне футбол, — я пожал плечами. — Не интересно.

— А что тебе интересно? — не отставала физручка и вдруг без всякого перехода поинтересовалась. — Что ты с Енкелевичем не поделил?

— Не понял? — удивился я. — А я здесь причём?

— Он сказал, что ты его избил в раздевалке! — сообщила физручка. — Его отвели в кабинет директора и вызвали скорую.

— Не знаю, — отмахнулся я. — Я его не трогал. Он в раздевалке споткнулся и сам ударился лицом об стенку. Кто угодно подтвердит.

С Енкелевичем не дружили даже его одноклассники, так что опасаться, что меня кто-то сдаст, не стоило.

Всё-таки надо было его приложить «дротиком», хотя бы с минимальным зарядом некроэнергии. Или поносом. Может, задумался бы.

— Ну, смотри… — физручка отвернулась от меня, давая понять, что разговор закончен.

Я вернулся на поле. Впрочем, игра скоро закончилась, а вместе с ней и второй урок.

Мы поспешили в раздевалку. Надо было успеть переодеться и позавтракать.

На НВП Быкова опять села рядом со мной.

— Ты только не воображай там ничего себе! — чуть высокомерно сказала она. — Понял? Артист!

Я невольно засмеялся.

— Ты чего? — Светка подозрительно посмотрела на меня.

— Нет, — ответил я, сдерживая смех. — Ничего, ничего…

Уроки начальной военной подготовки вел военный пенсионер подполковник железнодорожных войск Селиванов Анатолий Петрович, вполне адекватный дядька. По вечерам два раза в неделю он вёл в школе стрелковый кружок, давая желающим пострелять из пневматических винтовки и пистолета в закутке у кабинета НВП.

По НВП у всех парней в нашем классе, даже самых хулиганистых, были только «пятерки».

— Ковалёв, — шепотом обратилась ко мне Быкова. — Ты будешь, наконец, за мной ухаживать или нет?

Поначалу я остолбенел, но потом осторожно кивнул, заметив:

— Я сегодня за тобой заходил, а ты уже ушла!

— Ковалев! — прошипела Светка. — Не будь таким примитивным! Так не ухаживают!

— Ладно, — согласился я. — Пойдешь завтра со мной в кино?

— А на какое? — сразу загорелась она.

— «Экипаж», «Пираты» и «Среди коршунов» — на выбор, — предложил я и добавил. — Мы с Мишкой и Андрюхой завтра собираемся.

Светка сразу поскучнела. Я поспешил предложить:

— Хочешь, потом в ресторан сходим?

У неё загорелись глаза:

— В какой?

— Да в любой! — отмахнулся я. — Какой захочешь.

— Давай! — согласилась она. — А сегодня на дискотеку пойдем?

По пятницам в клубе была дискотека. По субботам — танцы. Разница была в том, что на танцах играл самый настоящий местный ансамбль — три гитариста и барабанщик.

— А пошли! — согласился я.

— Зайдешь за мной! — то ли приказала, то ли попросила она.

На перемене я поделился идеей насчет дискотеки с Мишкой и Андреем. Оба меня поддержали.

— Всё равно вечером делать нечего! Тем более пятница. На завтра можно ничего не учить.

Как и все мои одноклассники, я достаточно легко вошел в колею учебных занятий. Меня уже не пугала своими загадочными интегралами Наташка. Кстати говоря, она почему-то вдруг старательно стала меня не замечать на уроках, будто за учебным столом рядом с Быковой находилось пустое место.

Более того, я вдруг в полной мере ощутил все прелести, которые мне подарила абсолютная память. Я мог совсем не учить устные уроки, легко пересказывая объяснения учителя на предыдущих занятиях. Мог делать домашнее задание по алгебре, считая сложнейшие дроби в уме, а не раскладывать их на отдельные элементы.

А Лавруха — она и в Африке Лавруха. Литературу я любил, писал без ошибок. Русский и литература для меня были практически часами отдыха.

Светка особо меня на уроках перестала доставать. Хотя, может быть, из-за того, что добилась своей цели — я вроде как стал за ней ухаживать…