Шоколад

Глава 21. Пасечник

Я никогда не был святым. Так получилось, что женщин в моей жизни было много. Они появлялись, но в силу моей работы ни одна не задержалась. Сначала у меня были длительные командировки в горячих точках, потом колония у чёрта на куличках. Будучи холостым и без детей, меня уговорили возглавить непростое с точки зрения психического и физического здоровья место.

Как начальник аномальной зоны я не испытывал недостатка во внимании со стороны слабого пола, женщины сами приходили ко мне. Я был добросовестным любовником, никого не принуждал, не унижал, но особо ни для кого не старался. На секс смотрел утилитарно, как на взаимовыгодный обмен и физиологическую потребность.

На самом деле я вёл жизнь зомби, каждый день которого был похож на предыдущий. Одно женское лицо менялось на другое, на третье и так без остановки. Не было необходимости запоминать имена и тела.

Однажды всё изменилось. Появилась Майя и поставила меня на колени без единого выстрела. Увидев мой интерес, открыто выказав жгучую ненависть и презрение, она просочилась под кожу, заняла все мысли, стала центром моей Вселенной. Доведя ситуацию до крайности, усугубив собственные ошибки, я очнулся рядом с умирающей Пчёлкой на краю пропасти.

Она узнала всё, о чём я думал и что совершил, но простила и приняла меня. Не в знак благодарности за своё воскрешение, а потому что стала сильнее на целую жизнь, поверила в себя и перестала видеть во мне угрозу.

Она даже не предполагает, что мысленно я всегда перед ней на коленях.

Майя даёт мне силу, наполняет сердце радостью, рядом с ней я дышу полной грудью, ради неё я готов свернуть горы и положить мир к её ногам. Я не говорю ей об этом, просто делаю всё, чтобы она чувствовала себя счастливой.

Когда-то я подарил ей всего лишь мужскую ласку. Моя хрупкая, но невыразимо стойкая и мужественная женщина откликнулась с таким восторгом и трепетом, словно это случилось впервые. Спустя годы, я понял, что не ошибся. Майя, действительно, не знала ничего из того, что бывает между адекватным мужчиной и женщиной, секс с бывшим мужем всегда был для неё лишь болезненной обязанностью. Этот урод мучил мою бедную девочку.

Пчёлка любит ласки и нежность, мой чуть более жесткий напор приводит к тому, что она внутренне сжимается, и я отступаю. Никаких требований к ней, никаких просьб в постели, только то, что она разрешит или захочет. Она до сих пор слишком зажата. От неё я могу получить только поцелуй в подбородок. Так она выражает свою благодарность. Но этого достаточно, потому что мне позволено целовать и нежить её тело всеми возможными способами.

Страх испугать или навредить всегда держит меня в тонусе, я действую ласково и осторожно. Майя двигается навстречу мне маленькими шажками, словно в глубине души до сих пор не верит, что не обижу. Ни с кем в постели я не выкладывался, как с ней. При этом не жестил ни разу, подводил аккуратно к новым ощущениям, мягко и нежно расширял её границы дозволенного. Никаких поз доминирования, никакой грубости или напористости. Мои медовые глазки очень скромные. Меня всё устраивает, и я не тороплюсь.

По выслуге лет я уволился из органов и перешёл в строительную фирму к своему давнему товарищу. Для Майи купил небольшое офисное помещение, она стала хозяйкой салона красоты и теперь понемногу расширяет свой бизнес. Данил через год моего появления в их семье назвал меня папой. Он добрый, коммуникабельный ребёнок, и я ценю его отношение ко мне и стараюсь соответствовать.

Не так давно, я почувствовал, что Майя грустит. Это не было переживанием момента, её состояние длилось уже некоторое время. Тот, кто настроен как камертон на свою женщину, может понять, о чём она думает. Как-то вечером в саду под вишней около нашего коттеджа, мы пили холодный лимонад с листочками мяты. Майя прекрасно готовила этот освежающий напиток.

— Меня, как бывшего начальника колонии, просят съездить и проверить обстановку. В нашем ведомстве озвучили такую просьбу. Под моим руководством там всё законсервировали, человек со стороны ничего не знает и не поймёт. Не хочешь слетать на пару дней?

Майя на минуту растерялась, прижала ладонь к груди.

— Там давно никого нет. Зачем это?

Я не сказал, что можно увидеть снимки колонии со спутника.

— Для отчётности. Предприятие стоит на балансе ведомства, поэтому просят подтвердить. Данил в лагере, можно спокойно уехать на пару дней.

— Лететь придётся через N?

— Конечно. А потом на вертушке, как всегда.

— Посетим кладбище?

— Обязательно.

Небольшой ведомственный вертолёт доставил нас днём на знакомую площадку. От солнца слепило глаза, и мы тут же надели солнцезащитные очки. Густой лесной воздух каждым глотком кислорода словно очищал тело от городского смога. Майя озиралась в поисках машины Иваныча, но её сегодня не было, поэтому, взявшись за руки, мы отправились пешком. Майя примолкла, погрузившись в воспоминания, я с тревогой посматривал на неё. По этой грунтовке она с группой женщин когда-то с тяжёлым рюкзаком добиралась до колонии. Сегодня рюкзак с провизией был на моих плечах. Я снял очки, надвинул на лоб бейсболку, хотелось оживить образы, которые когда-то витали в этих местах.

Ничто не откликалось мне, настроение было самым безоблачным. Майя попросила воды, я выдал ей бутылку.

— Будешь пить? — Она протянула мне минералку.

— Нет. Я могу долго обходиться без воды.

— Но ведь жарко? Зачем терпеть?

— Мне нормально.

Стараясь обходить опасные темы, мы шли по заросшей грунтовке, по которой явно давно никто не ездил. Чем ближе мы подходили к воротам колонии, тем сильнее Майя нервничала. Я предложил донести её на закорках, решив немного развеселить мою маленькую пчёлку, но она отказалась. Мы миновали то место, где я увидел пикап с Майей за рулём, несущийся мне навстречу. Она хмурилась, тёрла виски и, кажется, собиралась расплакаться.

— Утром в тумане, когда ты лежала на заднем сидении, боялся растрясти тебя, а сам собрал все кочки.

Майя, минуту назад с трудом сдерживающая слёзы, улыбнулась.

— Я и очнулась от тряски. И от провонявшего куревом салона. Когда мы приехали, ты еле донёс меня. Что случилось? Устал?

— Ты очень тяжёлая показалась.

— Я почувствовала.

— Держался до последнего, а потом всё…. Обессилил.

Тот ужас, что я испытал, мне трудно было передать словами. Моё решение привезти умирающую Майю в колонию в тот момент показалось бредом, последней судорогой сумасшедшего. Я был в отчаянии, на грани безумия, что-то говорил, умолял снять бронежилет. Шёл, спотыкаясь, к последнему рубежу, последней надежде, ловил затухающие искры её сердца, умирал вместе с ней.

Ещё несколько сот метров мы прошли в молчании. Звук шагов являлся негромким аккомпанементом щебету пернатых. Шум ветра меж сосен, чириканье птиц, словно убаюкивали меня.

— Я после колонии встретила Карину. Ты спал с ней?

Слова Майи резко выдернули меня из медитативного состояния. Прошло почти три года, а она вспомнила эту женщину. Я остановился, повернулся лицом к жене.

— Нет, конечно.

— Она приходила к тебе, я слышала.

— Приходила несколько раз по надуманным вопросам, ничего между нами не было. И ты знаешь, почему.

Майя насупилась. Не давала покоя ей эта Карина. Наверное, вылила при встрече на голову Пчёлки ведро помоев.

— Почему?

Прижал Майю к себе, поднял за подбородок её лицо и заглянул в расстроенные медовые глазки.

— Потому что кто-то недогадливый задаёт вопросы, на которые давно знает ответы.

Мягко прикоснулся к её губам. Иногда я шутил, шепча чуть слышно только одно слово.

— Люблю.

Не знаю, услышала она или нет, но почти сразу успокоилась. Не было у меня никого с того момента, как я впервые увидел Майю. Сначала показалось, что я с ней быстро найду общий язык, и мы окажемся в постели, как обычно бывало с другими женщинами. А потом… пчёлка Майя устроила мне армагеддон. Её гнев и презрение пробили броню моей самонадеянности. Сначала это были мелкие удары, одиночные выстрелы, а потом броню расколошматило в пыль.

И тогда моё незащищённое сердце уловило слабый сигнал абсолютно новой неизвестной частоты, и внутренняя антенна настроилась на неё. Я тянулся к ней, она отталкивала, я злился, но не мог противостоять притяжению. Разум проиграл в битве сердцу.

Майя разрушила все мои убеждения и принципы, она же и возродила меня, дала силы. Работать в нашей системе я больше не мог и не хотел, зная, что она не одобрит.

— Пойдём быстрее, вертушка будет ждать.

Вскоре показались ворота колонии. Мы подошли вплотную, Майя всплеснула руками, увидев систему замков и пломб, которую мне требовалось открыть.

— Ты будешь ковыряться до вечера. Пойдём через Витькин лаз. Знаешь, где он?

Идея мне понравилась.

— Ну, теоретически.

— Немного проползёшь по пластунски.

— Не вопрос.

Мы пошли вдоль ограждения. Оно заросло высокой травой, здесь её не выкашивали с момента нашего ухода. Мне пришлось прокладывать путь, топча кроссовками буйные заросли. Через несколько минут мы добрались до нужного места. Майя шустро протиснулась в дырку под сеткой, мне пришлось попыхтеть.

— Витька запросто тут пролазил. Ягоду в лесу собирал, подружек прогуливал.

Со смехом комментировала Майя, пока я, поднимая тяжёлую сетку, протискивался в порядком заросший лаз. Наконец, я вылез, отряхнулся.

— Куда сначала пойдём? — глаза Майи горели от предвкушения. Схлынули неприятные воспоминания, солнце ярко светило на открытом пространстве.

— Я хочу к яме.

Кто бы сомневался? Пчёлка не шла, почти бежала впереди меня. Пусть встреча с её местом силы произойдёт без меня, Майя побудет наедине со своей ямой.

— Беги, я догоню.

Она скрылась из виду, я, не торопясь шёл следом, останавливаясь и оглядывая территорию. Крик заставил меня рвануть между корпусов к окраине лагеря. Пчёлка стояла по колено в цветах на поляне, где раньше была яма. Расставив руки в стороны, Майя кружилась, смеялась, вскрикивала от радости.

Я не рассказывал ей, что первым заданием для новых сотрудников, было натаскать земли из леса и засыпать слой глины, оголённый при засыпке ямы. Но я не знал, что здесь разрастётся цветочное поле.

Осторожно ступая по разноцветному ковру, я подошёл к жене. От переполнявшей сердце нежности, хотелось подхватить пчёлку на руки и закружиться вместе с ней.

— Она мне снилась, — прошептала Майя, глядя мне в глаза, — эта поляна. Я её помню.

— Умеешь плести венок?

— Умею, но сорванные цветы быстро завянут, даже до вертушки не доживут, — она огладила рукой цветочное море. — Пусть растут.

— Пчёлка…

В эту минуту я любил её так сильно, как никогда. В голове возникло видение — обнажённое тело среди цветочного великолепия.

— Спасибо, что привёз меня сюда, — на губах Майи цвела блаженная улыбка.

Шагнув ближе, я обнял её, закутал в свои руки, прижался лицом к светлой макушке. Сердце затопила бесконечная благодарность этой земле, Душе этой земли за Майю — мою солнечную Пчёлку. Я не знал, каким способом выразить её.

— Пасечник, — тихий голос огненной волной прошёлся по позвоночнику.

Мысли пропали, осталось лишь жгучее желание соединиться здесь и сейчас. Мы очутились лежащими на траве, переплетясь руками и ногами. Майя выгибалась от прикосновения моих нетерпеливых поцелуев, пальцы вцепились в мои волосы, ноги она закинула на бёдра. Прелюдия оказалась короткой. Она была готова. Я осторожно качнул бёдрами, её рваный вдох и неразборчивый шепот.

— Ещё.

Наши бёдра оказались плотно соединены. Внутри разгорался вулкан, с каждым толчком приближая нас к краю. И всё же я контролировал себя, размеренно и осторожно, понемногу наращивая темп. Она выгнулась навстречу.

— Посмотри на меня.

Поймал взгляд посветлевших глаз, приник к её губам, сплетая языки. Пчёлка должна улететь первая.

— О, да-а…

Стон удовольствия толкнул меня следом за ней.

Мы провели на поляне почти час, расслабленные, утомлённые и счастливые.

— Всё измяли.

Майя села и с грустью посмотрела вокруг.

— Не переживай, цветы поднимутся. Нам надо возвращаться.

— Ты же не успел ничего проверить?

— Визуально, всё в порядке. Ворота заблокированы. Отчёт напишу, в следующем году пусть сами приезжают.

Майя внимательно посмотрела на меня. Слишком легкомысленно прозвучали мои слова. Бывший начальник колонии по её мнению не должен вести себя так безответственно.

— Поверь, здесь всё так же, как мы оставили. Местные бояться сюда ходить, и правильно делают. Это место ещё долго будет отпугивать людей.

Мы оделись и быстро перекусили. От ворот послышался сигнал автомобиля.

— Ой! — Майя подскочила.

— Кажется, за нами приехали. Бегом к дороге.

В том же порядке, как пришли, мы двинулись обратно. На дороге стояло авто Иваныча, который кинулся обниматься с Майей.

— Майечка, девочка моя! Жива, здорова. Красавица стала. Так ты с Петром что ли? Вот уж никогда бы не подумал!

— А почему бы не подумали? — спросила Майя.

Повисла неловкая пауза. Иваныч смутился.

— Да я так брякнул, к слову. Ты ж молодая, а он тёртый калач. Но Пётр Григорьевич человек честный. Не обидит.

Майя как-то растеряно улыбнулась. Иваныч понял, что разговор свернул не туда, и засуетился.

— Так вы садитесь. Вертушка ждёт. Я как узнал, что Пётр здесь, вот и поехал встретить.

Настроение Майи испортилось, слова Иваныча словно разбередили её старую рану. У Майи случались неожиданные откаты, их невозможно было предугадать — травма души до конца не исцелилась. Она посмотрела на ворота, на строения, виднеющиеся поверх ограждения, перевела взгляд на меня. Неприятное гнетущее чувство подсказало, что всё плохо.

До возвращения домой Майя почти не разговаривала со мной, старалась не смотреть в мою сторону, сдержанно и кратко отвечала на вопросы. Я надеялся, что выспавшись и отдохнув, Майя успокоится и расскажет, что её так расстроило, и первое, что я услышал, было то, чего я и опасался.

— Ты знаешь мой цикл?

— Да.

— Ты специально повёз меня туда в… правильное время?

— Майя, послушай…

Её затрясло, и она сорвалась с тормозов. Это была полноценная истерика. Майя не контролировала себя, сначала заговорила срывающимся голосом, потом стала кричать.

— Ты обманул. Не сказал. Не спросил! Сам всё решил! Мне противно, мерзко глядеть на тебя. Где твой сраный отчёт? Лицемер! Изворотливый лжец! Улыбался, врал мне! В каждом слове врал! Ты — демон! Ставишь надо мной демонический эксперимент и гордишься собой!

В её глазах кипели злые слёзы. Её убийственные слова разожгли ответный гнев. Ещё минута, и она начнёт швырять вещи мне в лицо, и неизвестно до чего ещё договорится. Это было невыносимо. В цокольный этаж я спустился на автомате. Там на стеллаже, в дальнем углу кладовки лежал небольшой пакет. Прерывисто дыша, я достал его, вытащил спрятанную вещь и уткнулся в неё лицом. Так лучше.

Минуты через две ко мне ворвалась злобная фурия.

— Я не хочу с тобой…

Майя двинулась вперёд, увидела, что я держу, и остановилась как вкопанная.

— Что ты…

У меня в руках была её красная ветровка, пробитая пулями, в пятнах засохшей крови. Я сохранил её, чтобы помнить, что когда-то натворил. Ветровка являлась свидетельством того, что перенесла моя маленькая Пчёлка. После всего, что произошло, её срыв самое малое, что я могу понять и принять.

— Ты… ты… Зачем?

Она осела на пол возле меня, по лицу градом покатились слёзы. Я притянул её к себе, прижал, обнял. Майя рыдала, всхлипывала, не в состоянии произнести хоть слово. Светлые растрепавшиеся волосы, щекотали нос, когда я целовал её макушку. На моей памяти такой срыв у неё случились впервые. Истерика, крики, слёзы до изнеможения и ощущение опустошённости.

— Когда… он пинал меня в живот, я подумала, что у меня больше не будет детей. А ты ничего не спрашивал, будто тебе не надо. Но я хотела ребёнка! А ты молчал.

Конечно, я тоже хотел ребёнка, но опасался травмировать Майю, чувствуя её затаённую боль и печаль. Она обычно избегала темы детей. Цена моего молчания ударила по мне и по ней, но она не означала конца света. Наверное, я должен был раньше вскрыть этот нарыв. Но получилось так, как получилось.

— Прости, что не сказал правды. Думал, так будет лучше, и ты не догадаешься. Не ожидал, что этот обман так расстроит тебя.

Она забрала у меня ветровку из рук, проверила карманы, вытащила из одного из них какие-то красные осколки.

— Это машинка сына. Волчара раздавил её ногой. Она держала меня на плаву все дни в колонии. Не дала сдаться.

Майя успокоилась в моих руках. Мы преодолели ещё одну полосу препятствий, разделяющую нас. Она поцеловала меня в подбородок.

— Спасибо, что сохранил.

Шагнув в неизвестность, приняв свою судьбу, я попал в новую реальность и выиграл. Выиграл, вырвал у жизни подарок — маленькую Пчёлку с медовыми глазками и сладким цветочным запахом. Сказать, что я счастлив, ничего не сказать. Рядом с ней я на своём месте, которое когда-то было невозможно представить.

— Пойдём, сделаю тебе чай с молоком.

Поднял Майю на руки. Она всегда была для меня идеальной по весу, такой, какую хотелось носить на руках. Кроме единственного раза, когда моя ноша показалась невыносимо тяжёлой.

Конечно, мы помирились, а через две недели Майя показала мне экспресс-тест с двумя красными полосками.