Штангист: назад в СССР

Глава 16

— Было ли у вас такое, Алексей Владимирович, что ребята заполучали разряд, всего лишь через три месяца тренировок? — Спросил я, пропустив вопрос Рыкова мимо ушей.

Директор задумался ненадолго. Поднял свои выцветшие глаза к потолку. Потом цокнув языком ответил:

— Нет, не бывало. Да и мне с трудом верится, что когда-нибудь будет.

— Если только нормативы понизят, — хмыкнул Вадим Сергеевич, глядя на директора. — А они из года в год только растут, между прочим. Да и вообще, пацаны, как приходят, только полгода разучивают технику, как правильно, упражнения делать.

Проговорив это, Рыков внезапно осекся. Взглянул на меня и нахмурил брови. С недовольным лицом заерзал на стуле. Видимо, вспомнил он, что у меня с техникой все отлично.

Константин Викторович же, с удивлением смотрел на меня. Старый тренер даже и не думал скрывать свое изумление, вызванное моими словами.

— А представьте, если получится, — ухмыльнулся я. — Это ж будет целое событие у нас. Если Константин Викторович сможет так меня подготовить, что я на первых же в жизни соревнованиях возьму юношеский разряд, этим точно заинтересуются в руководстве общества.

Директор переглянулся с Рыковым. Константин Викторович не сводил с меня своего изумленного взгляда. Казалось мне, он вот-вот вскочит со своего места и начнет кричать, мол, что я такое несу. Во всяком случае, выражение лица у тренера было именно такое, будто он в любой момент мог сорваться. Он не сорвался.

— Бывают одаренные ребята, — пожал плечами директор.

— Гляньте на меня, — я развел руки. — Похож я на одаренного?

— Твоим отцом был Сергей Медведь, — кисловато заметил Вадим Сергеевич.

— Да только я в маму пошел, — я разулыбался. — Такой же пухленький, маленького росту.

— В шестьдесят девятом, — начал директор задумчиво. — Парень у нас тренировался. Станислав Басарчук. Способный был. В тринадцать лет попал в школу олимпийского резерва. Тогда Машиностроитель нам даже бюджет поднял, чтобы таких Басарчуков у нас побольше получалось. Может, и сейчас такого атлета вырастим? Нам бы не помешало.

— Моя группа делает успехи, — начал Вадим Сергеевич. — У всех разряды. Даже места брали.

— Вторые, третьи, за последний год, — вздохнул директор. — Да и то, одни и те же ребята. Новых чемпионов что-то у нас сейчас маловато. Вообще, чемпионов маловато. Не дело это.

Вадим Сергеевич состроил недовольную мину, отвернулся, уставившись в пол. Кажется, слова директора школы задели его тренерскую гордость.

— Может, и вырастите, — заулыбался я. — Да только мне Константин Викторович нужен. Он меня тренирует. Знает, как такой подход подобрать, чтобы я хорошо спрогрессировал за лето.

— Это правда, Костя? — Спросил у него директор. — Костя? Ты что, заснул, что ли?

Старый тренер встрепенулся. Уставился на директора и нервно сглотнул.

— Ну… Да… Есть кое-какие мыслишки.

— Да только, если вы его отстраните, плакал мой разряд.

— Пьянство на рабочем месте — это серьезный проступок, — холодным тоном проговорил Вадим Сергеевич. — За такое надо от тренерской работы отстранять.

— Вадим Сергеевич правильно говорит, — кивнул директор. — Надо отстранять. До выяснения, так сказать.

— Без Константина Викторовича я точно не смогу правильно тренироваться, — пожал я плечами. — Мы с ним сработались. Он меня хорошо знает. А вот Вадим Сергеевич своими ребятами занят. У него на меня времени не хватит. То же самое я и про остальных тренеров могу сказать.

— М-да… — Директор подпер подбородок ладонью. — Ситуация неприятная во всех отношениях. Костя?

— Да? — Несмело отозвался дядя Костя.

— Ты правда сможешь Вову Медведя подготовить так, что, учитывая его нынешнюю физическую форму и опыт, он сможет взять разряд на соревнованиях?

Константин Викторович глянул на меня. Я едва заметно кивнул ему.

— Да, — выдохнул он обреченно. — Смогу.

— За три месяца?

— За три летних месяца.

— Ну хорошо, — директор хлопнул по столу ладонью. — Значит, с дисциплинарным советом мы пока что погодим. С отстранением вашим тоже. Дадим вам время. Но если уж не справитесь…

— Я понимаю, — буркнул дядя Костя.

— Я его вчера вечером застукал пьяным у себя в кабинете, и он так просто отъедается⁈ — Возмутился Рыков.

— М-да… — Засопел директор. — Тоже нехорошо получается. Ну ладно. Я вам, Константин Викторович, выношу замечание. Отстранять пока не буду.

Рыков зло вздохнул и покачал головой. Нервно глянул на директора. Тот, почему-то, ответил ему виноватым взглядом.

— С-спасибо, — заикнулся Константин Викторович.

— Можете идти.

Старый тренер тяжело поднялся. Вместе с ним мы вышли из кабинета. Закрывая за собой дверь, я услышал, как между директором и Рыковым начался тихий, но нервный разговор. Что именно они обсуждали, я, конечно, услышать не мог.

— Вова, — вздохнул Константин Викторович, когда мы отправились в зал — я, конечно, тебе благодарен. Если б не ты, меня б отстранили… Я б даже и не знаю, что тогда было бы… У меня только заново вкус к тренерскому делу проснулся, а тут такое… Но Как, черт возьми, мы тебя подготовим? Это ж просто невозможно!

— Нет ничего невозможного для человека с интеллектом, — сказал я. — С техникой у меня порядок. Нужно нацелиться на силовые упражнения.

— Ты будешь выступать в весовой категории до пятидесяти двух килограммов. Ну это, скорее всего, — продолжил тренер. — Значит, тебе суммой двоеборья надо набрать восемьдесят семь килограммов.

— Сосредоточимся на силовых показателях, — повторил я.

— Витя… С техникой у тебя все хорошо только на совсем маленьких весах. Непонятно, как будет, если перевалит за тридцать килограммов.

— Вот и проверим. Другого пути у нас нет.

Я остановился, притормозил тренера за рукав.

— Рыков хочет меня сгноить, — сказал я. — Хочет, чтобы я штангу бросил. Если я к нему попаду, я просто сразу уйду из школы. Не станут тут тренироваться. Не хочу перегореть под его началом.

— Ну… Тут и другие тренера есть.

— Рыков все сделает, чтобы я к нему попал.

— Почему? — Нахмурил брови дядя Костя. — Что ты такого ему сделал? Почему ты вообще решил, что он на тебя чем-то так сильно обижен?

Тогда я кратко пересказал Константину Викторовичу историю с моим одноклассником Беловым и с пропавшими деньгами.

— Значит, этот Гриша Белов — его племянник? — Задумчиво спросил Константин Викторович.

— Да. А Рыков злопамятный. Сами знаете.

— Знаю, — выдохнул Константин Викторович. — Ладно… Мы попробуем. Сделаем что можем. Но если не получится, что, скорее всего, конец моей работе и твоим тренировкам придет. Вот это задача перед нами возникла конечно. Хоть стой, хоть падай.

Внезапно дверь кабинета директора позади нас распахнулась. Оттуда вышел Рыков. Злой и напряженный, он прошел мимо нас с дядей Костей. Хлопнул дверью спортивного зала. Мы слышали, как там, за ней, Рыков стал зло кричать на своих подопечных.

— Не верите вы в себя, — сказал я, глядя на дверь зала, а не на Константина Викторовича.

— Как это не верю? — Удивился он. — Я ж сказал: попробуем.

— Я не о том. Вы напились из-за Иващенко. Так ведь?

Константин Викторович вздохнул. Отвел взгляд.

— Да, Вова. Из-за него. Я к нему еще раз ездил тогда. Узнал, что остановился он у родственников, но все равно… я испугался с ним разговаривать.

Не ответив сразу, я только понимающе покачал головой.

— Ну что ж, — ответил наконец я. — У нас с вами есть еще один подход.

Наступил июнь. Незаметно бежала трудовая четверть, и каждое утро, до обеда, я бывал в школе. Там мы, привычным делом, выполняли мелкий ремонт: белили стены, носили туда-сюда мебель и даже помогали снимать с туалета старую крышу. Носили посеревший, поросший мхом шиферный лом в большую кучу, за школой.

Были у нас и другие дела: мы стригли кусты, работали в школьном саду и на грядках, ездили полоть длинные шеренги совхозной свеклы.

И так играючи, так задорно у меня вся эта работа выходила, так приятно было мне трудиться в дружном коллективе одноклассников, что каждый день мне казалось — я счастлив. Казалось, что все спокойно, все идет своим чередом. Что все впереди.

Тренировки стали сложными: больше веса, меньше подходов и повторений, чтобы сосредоточиться на силе. Больше тяжелых занятий и меньше дней со средней и легкой нагрузкой. Приходилось много спать и потреблять больше белковых продуктов, чтобы лучше восстанавливаться после тренировок. Иной раз, даже заснуть было сложно от боли в мышцах. Но спать было нужно, чтобы отдыхать и расти. Расти во всех смыслах.

В один из дней, в четверг, у меня был выходной от тренировки. Вернувшись из школы, я остался дома один. Мама была на работе, а бабушка ушла к соседке бабе Наде.

Привычным делом пообедав, я пошел к себе в комнату. Решил почитать что-нибудь на досуге. Когда я шарил взглядом по книжной полке с познавательными советскими журналами и художественной литературой, на глаза мне попалось кое-что интересное.

— А я о нем и забыл, — прошептал я себе под нос.

Потом я потянулся в уголок полки. Там между томиком Чехова и Золотым Теленком Ильфа и Петрова затесался конвертик. Это была та самая записка, которую я нашел в отцовской сумке, когда Константин Викторович вернул мне его вещи.

Присев на свой стул, я стал разворачивать конверт. Внутри меня ждал тетрадный лист в косую линию, полный нестройными буквами рукописного текста.

«Дорогой папа» — успел прочесть я.

— Вова-Вова! — Послышалось за двором.

Меня и раньше звал гулять Глеб или Саша Плюхин, живший на углу и учившийся в параллельном «А» классе. Но теперь голос был другим. Высоким и мелодичным. Меня звала девочка.

Отложив письмо, я вышел на сходни. Заметил, как кто-то топчется у калитки. В ее щелке проглядывался чей-то силуэт.

Торопливо подойдя к воротам, я распахнул калитку.

— Вова! — Встретила меня там обеспокоенная Ксюша Шевелева — та самая девочка-соседка с каре темных волос, что поддерживала меня на «очной ставке».

— Привет, Ксюша.

— Там… Там, на пустыре… Там Глеб с… В общем…

Девочка явно была чем-то взволнована.

— Тихо ты, Ксюш. Не торопись, — успокоил я девчушку.

Девочка выглядела нервной и запыхавшейся. Кажется, ей пришлось бежать сюда, чтобы позвать меня.

— Скажи толком, в чем дело?

— В общем… На пустыре, где все в футбол играют, — начала она. — Глеб с Сашей гуляли. В ножички там играли. А я… А я ходила по соседям собирать макулатуру.

— Что-то случилось на пустыре?

— Да! Там старшие ребята…

Она недоговорила. Обратила взгляд вправо, к своему двору. Я проследил за ним. В распахнутой настежь калитке появился… большой пес. Крупная немецкая овчарка статно вышла за двор. Преисполненная собственного достоинства, она уселась у калитки. Стала с интересом рассматривать окрестности.

— Джульбарс! — Крикнула на нее Ксюша. — Быстро домой!

Пес снисходительно глянул на девочку. Потом лег, устроив морду на лапы.

— Вот вредина какая! Только брата слушается, а его нету!

— Что на пустыре случилось-то? — спросил я.

— В общем, — девочка обеспокоенно глянула на меня. — В общем, я увидела, как на пустырь пришли старшие ребята. А потом стали у Саши велосипед отбирать! Я тут же бросила бумагу и домой. Хотела брата позвать, чтоб он заступился, а Ваня уже с обеда ушел на работу, в гараж! Вот я и прибежала к тебе! Может, ты как-то поможешь? Уговоришь ребят вернуть велосипед? Ты ж целый класс наш уговорил, что денег не брал! Я… Я просто больше не знаю, кого мне позвать!

— Так, — сообразил я быстро. — Пес злой?

— Джульбарс? Да он старый! Ваня ж пограничником служил, ну и когда вернулся из армии, ему Джульбарса отдали с собой. Он хороший, добрый. Спит да ест только. Но команды знает.

— Слушай, Ксюша, — я хмыкнул, кое-что задумав. — А у тебя есть поводок?

— Поводок? Есть. А что?

— Неси. Сейчас мы с Джульбарсом пойдем Сашу с Гришей выручать.

На широком, вытоптанном пустыре, расположившемся на углу квартала, я увидел нескольких ребят. Глеб с Сашей обеспокоенные, опустившие взгляды в землю, о чем-то разговаривали со старшиками лет по пятнадцать-шестнадцать.

Старших пацанов было двое. Один из них, одетый в расклешенные брюки и цветастую рубашку с коротким рукавом, оседлал синебокий мопед «Рига-4». Другой же, темноволосый, одетый в белую футболку с воротником и синие треники, сидел на новеньком зеленом велосипеде «Десна».

Оба парня с ухмылками смотрели на Глеба и Сашу. Хмыкая, что-то им рассказывали.

Я придержал поводок большого пса. Он, натянув кожаный шнур, лениво направился к растущей у дороги подбеленной сливе. Стал обнюхивать ствол.

— Рядом, — строго сказал я. — Рядом, Джульбарс!

Пес обернулся и глянул на меня с явным чувством досады, но все же послушался.

— Вова… Вова, что ты задумал? — Семеня рядом, нервничала Ксюша.

— Все будет хорошо, — сказал я.

— А если он кого-нибудь покусает? С ним только Ваня гуляет! Если он узнает, что мы взяли Джульбарса, будет ругаться!

— Пес же добрый. Ты сама сказала. Да и Ваня не узнает. Все будет хорошо.

Вместе с овчаром и Ксюшей я повернул к пустырю. Ребята, увидев большую собаку, тут же напряглись. Парень в расклешенных брюках, до того опершийся на руль, даже привстал, уставился на Джульбарса. Глеб с Сашей почти синхронно расширили глаза от удивления, когда овчара заинтересовала вся компания.

Пес, решив обнюхать незнакомых людей, пошел было к парню на мопеде. Я демонстративно легонько натянул поводок.

— Фу, Джульбарс. Нельзя!

— Э малой, — испугался парень с мопедом. — Ты свою собаку-то попридержи!

— Да не переживайте, — улыбнулся я. — Джульбарс у меня воспитанный. Пока команду не получит, кусаться не будет.

Старшики переглянулись.

— Привет, Глеб, — как ни в чем небывало, поздоровался я. — Здорова, Саша.

— П-привет, Вова, — заикнулся Глеб.

Саша только растерянно кивнул.

— Чего вы тут делаете? А. В ножички играете?

Я глянул на расчерченное на земле поле.

— Он точно не кинется? — С подозрением глядя на присевшего у моих ног пса, сказал тот парень, что забрал у Саши Велик.

— О! Саш! А это ж твой велосипед! — Изобразил я удивление. — А че на нем этот расселся, как хозяин?

— Слушай, малой, — вклинился вдруг парень с мопеда. — А не маловат ты таких собак выгуливать? А если он кого-нибудь покусает?

— А твой дружок не нагловат у детей отбирать велосипеды? — Строго спросил я в ответ.

— Да я ж… Да я покататься просто попросил, — попытался оправдаться темноволосый.

— Ты, Тима, уже полчаса на нем катаешься, — обиженно заметил худенький и русоволосый Саша. — И возвращать не спешишь… Все отнекиваешься!

— Так я ж… — Замялся парень, названный Тимой. — На чуть-чуть.

— Саша, он тебе велосипед не отдает? — нахмурился я.

— Да я просто покататься взял! — Торопливо повторил свои слова Тима. — Скажи, Ковыль?

— Ну, — медленно кивнул парень на мопеде, не сводя взгляда с пса.

— Покатался? — Кивнул я на Тиму.

— П-покатался…

— Ну теперь верни.

Парень медленно слез с велика, передал руль робко подошедшему Саше.

— Ну… Нам пора, — глядя не на меня, а на пса, — сказал парень с мопеда, названный Ковылем.

— Да, кажется, вам пора, — сказал я.

Джульбарс же присел возле меня и вывалил большой розовый язык. Принялся торопливо дышать. Он быстро потерял интерес к ребятам, приняв их, кажется, за простую шпану, недостойную внимания такого ветерана.

Ковыль принялся нелепо перебирать ногами, заворачивая свой мопед. Потом оттолкнулся, стал вращать педали, силясь завести двигатель.

— Ты тише! — Крикнул я ему вслед. — Джульбарс у меня пес боевой. Пограничник в отставке. Он очень нервно реагирует, когда слышит гул мотора!

Парень обернулся и тут же освободил педали. Чуть не завалившись набок, все же удержал свой мопед. Озираясь на пса, повел Ригу, идя пешком. Второй, Тима, поторопился убраться за ним следом.

Я проводил взглядом старшеклассников, пока они не скрылись за углом.

— Да что вы, как в землю вросли? Собаку испугались? — с улыбкой сказал я Глебу с Сашей. — Дужульбарс на пенсии. Не кусается он.

— Но ты же сказал, что он боевой, — удивился Саша.

— Если б Вова не сказал, не видеть тебе своего велосипеда, — звонко заметила Ксюша.

— А ведь и правда… Правда, не видать, — прозрел вдруг Глеб. — Вова, ты их надурил, что ли⁈

— Кто хочет Джульбарса погладить? — Сказал я с улыбкой и присел рядом с псом. Запустил пальцы в его густую, маслянистую гриву.

— Что-то вы долго, — хмуро заметил Гриша Белов, пряча сигарету в кулачке.

Тима с Ковылем завели мопед за гаражи, где уже ждал их Гриша.

— Принес? — Спросил строго Ковыль.

— Принес, — ответил Гриша хмуро.

Гриша достал и передал ребятам пять рублей.

— Молодец, — тут же заулыбался принявший деньги Ковыль. — В следующий раз принесешь деньги послезавтра. Понял?

— Угу… — Промычал Гриша.

— Ну и хорошо. Ты, Гриша, про нашу договоренность не забывай. И свое слово исполняй как надо.

— Исполняю, — буркнул Белов.

— Слышь? — Вклинился Тима. — А Глеб этот, мелкий такой, с твоего ж класса?

— Ну, с моего, — кивнул Гриша. — Зараза, каких поискать, этот Глеб.

— А ты знаешь дружка одного его? Пухлого такого?

— Вова Медведь? — Нахмурил белесые брови Гриша.

— Да черт его знает, как звать. Так знаешь?

— Пухлый, с русыми волосами?

— Ну, — Кивнул Ковыль.

— Ну знаю. А что? — Заинтересовался Гриша.

— Больно много этот пухлый на себя берет, — зло сказал Ковыль. — Надо бы нам с ним как-нибудь переговорить. Где его отыскать можно? Да так, что б при нем егошней собаки не было.

— Какой собаки? — Удивился Гриша.

Когда мы отвели Джульбарса домой, к Ксюше, я распрощался с ребятами до вечера и пошел к своему двору. Хотелось мне заняться тем, на чем я остановился, до того как меня покричала девочка. Я хотел прочесть записку, которую, выходит, сам написал своему отцу.

Бабушка к тому времени уже вернулась и хлопотала в саду, собирая вишню на компот. Я же пошел в свою комнату. Нахмурился, когда увидел свой ученический стол.

До того на нем лежали старые журналы и газеты, что я почитывал на досуге. Теперь же стол пустовал. Нигде не было и оставленного мною письма.

Я еще раз проверил полку. Даже заглянул в ящики стола, думая, что может засунул письмо туда.

— Да нет же, — сказал я сам себе. — Я помню, что оставил его на столе.

Торопливо выскочив в сад, я позвал:

— Ба! А ты у меня на столе не прибиралась? Не брала с него ничего?

— Оу! Чего⁈ — Крикнула она с того конца сада.

— Говорю, у меня на столе ничего не брала⁈

— А! Сейчас!

Бабушка, поставив железное ведро под вишню, зашагала ко мне.

— На столе говоришь? — Спросила она приблизившись. — Да, брала. Я все старые журналы да бумажки там подобрала, да отдала девчонкам, что макулатуру приходили собирать.