Штангист: назад в СССР

Глава 22

— А, это ты, Вова, — Гришковец изобразил удивление и немного растерянно рассмеялся. — А я-то думаю, что за мальчуган тут прячется?

Высокий и крупный судья-рефери посмотрел на меня сверху вниз. Снова на его лице, жутковатом от игры света и тени, появилось тоже самое неприятное выражение: добрая улыбка, но холодные, недоброжелательные глаза.

— Вы что-то хотели? — спросил я в лоб.

— Да так, ничего, — мужчина потер массивную шею. — Поздравить хотел. У тебя получилось очень достойное выступление. Особенно учитывая, что это были твои первые соревнования.

— Спасибо, — я ухмыльнулся. — Действительно, было непросто. Особенно учитывая вашу судейскую работу.

Улыбка тут же слетела с губ Гришковца. Он раздул ноздри, выдав на мгновение свое возмущение.

— А что тебе не так? — деланно добродушно спросил он. — Я старался быть предельно внимательным и справедливым.

— И потому завалили мне два подхода на толчок.

— Чего ты на меня так злишься, Вова? — Удивился Гришковец. — Почему это завалил? Может, ты, конечно, так думаешь, но точно тебе говорю: я оценил все правильно. Ты в этом спорте только начинаешь. Вижу, мальчик ты самоуверенный, амбициозный. Совсем в своих силах не сомневаешься. Рвешься вперед. Да только со стороны-то лучше видно. А я человек опытный. Ты мог своих ошибок просто не заметить. А я все вижу.

— В первом толчковом подходе я не трогал штангой бедер, — сказал я. — Во втором с локтями у меня был порядок. Вы сговорились с Рыковым, так? Он ваш родственник. Подговорил вас меня засудить.

— Чего?.. — Помрачнел Гришковец. — Мальчик, думай, с кем ты говоришь.

— Вы подсуживали, и Иващенко это узнает. Вас снимут с должности за нарушение правил. А может быть, даже за коррупцию привлекут.

— Ах ты мелкий… — Разозлился Гришковец, но сдержал просившееся на язык обзывательство.

Он заозирался по сторонам, чтобы посмотреть, не слушает ли кто-нибудь. Вспомнив о тренерах за углом, он схватил меня за руку. Я попытался вырваться, но судья потянул меня подальше от угла.

Не растерявшись, я пнул его по голени. Гришковец ойкнул, бросил мою руку.

— Засранец… Да кто тебя вообще слушать будет?.. Ты ничего не докажешь, гад мелкий! — Стал ругаться он вполголоса.

— Кто из нас гад и засранец, решит комиссия, когда Иващенко выдвинет по вам и вашему зятю вопрос на собрании Машиностроителя, — невозмутимо сказал я.

— Невоспитанный мальчишка… Кто тебя так учил со старшими разговаривать⁈

— А как еще мне разговаривать с теми старшими, которых я не уважаю?

Гришковец возмущенно засопел. Стараясь не возвышать голоса, добавил:

— Доказательств нету!

— Найдутся. Есть протокол соревнований. Да и Рыкова мы на чистую воду выведем.

Гришковец замолчал, глядя на меня злым взглядом волка, угодившего в капкан.

— Откуда ж ты такой выискался на мою голову? — Прошипел он. — Правду говорят: яблочко от яблони… Ну ничего, мы еще посмотрим, кто кого.

— Посмотрим, — решительно сказал я.

Гришковец зло хмыкнул. Потом обернулся и торопливо пошел прочь. Выйдя из света ближайшего фонаря, скрылся в темноте. Только его расплывчатый силуэт замоячил где-то между стройными тополями, росшими у изгороди школьного забора.

Ранее тем же вечером. За пятнадцать минут до награждения

— Поздравляю, Володя, — приблизился ко мне Сережа. — Хорошо ты выступил, молодчина.

— Ты тоже молодец, — улыбнулся я, сидя на лавке в конце широкого зала соревнований.

Аудитория тихо рокотала. Кто-то, ожидая скорого награждения, ждал на лавках. Другие ходили по своим делам, некоторые, сбившись в кучки, разговаривали о своем. В зале царила атмосфера ожидания скорого награждения сегодняшних победителей.

Сережа присел рядом.

— Ты это, не переживай из-за Марата. Дурной он и наглый. Вечно всех задирает. Думает, что лучше других.

— Я и не переживаю, Сережа. Ему сегодня жизнь первый урок преподнесла, как себя не надо вести.

— Это точно, — Сережа ухмыльнулся. — Да только он не научится ничему.

— Это верно. Только осерчает. Одного урока ему будет мало. А может быть, и вообще ничему не научится.

— М-д-а-а-а — протянул Сережа.

— А ты чего хотел-то?

Сергей помялся немного, потер мозолистые тонкокостные руки.

— Пойдем, может, на улицу? Духота тут от всего этого народу, сил нету. Трико к спине прилипает.

— Ну пойдем.

Мы вышли через главный вход, пересекли двор и сели на лавку. Сентябрьский вечер, несмотря на то что месяц выдался дождливым, сегодня оставался еще довольно теплым. Недавно прошла еще по-летнему буйная гроза, и пропаренный влагой и солнцем воздух был тяжелым, густым и теплым.

— А ты правда думаешь, что нам тренер вредные таблетки дает? — Спросил вдруг Сережа.

— Не думаю, Сереж. Я знаю.

— И что в них такого вредного?

— Кости от них могут стать ломкими и хрупкими. Потому как все питательные вещества растущего организма пойдут не в них, а в мышцы. Можно просто перестать расти от этого. Да и с мочеполовой системой начнутся проблемы.

— С какой-какой системой? — Усмехнулся Сережа.

— Мочеполовой. Ты ж знаешь, что у мужчин по утрам бывает…

— Да знаю-знаю! — Поторопился перебить меня смутившийся Сережа. — И что… Оно и на это влияет?

Мальчик явно испугался, и даже машинально прикрыл руками пах.

— Влияет, — кивнул я.

— Хорошо, что я перестал пить, когда ты мне не велел. Ну, тогда, перед дракой в коридоре.

— Сам решил?

— У меня брат работает в Краснодаре, в школе олимпийского резерва. Он у меня тренер по гребле. С высшим образованием. Закончил госуниверситет физкультуры. Тот, Кубанский, что в Краснодаре открылся. В конце лета приезжал в отпуск, к нам, в Усть-Кубанск. Я у него и спросил про метан. Спросил, можно ли мне его принимать. Брат ответил, что не советует. Ну я и бросил.

— Это хорошо, — покивал я с улыбкой.

— Я хочу как брат, тоже, после армии, пойти в тот университет. Хочу высшее образование по спорту получить. Тренером стать государственным, — с гордостью сказал Сергей.

— Станешь, если хочешь.

— Только для этого желательно высокий разряд иметь. А лучше мастера спорта. Вот я и занимаюсь. Мне сейчас каждые соревнования важны. В общем, я тебе спасибо хотел сказать, что ты меня предупредил про эти вредные таблетки.

— Не за что.

Сергей замолчал. На территории повисла тишина. Ее, конечно, иногда нарушали звуки, доносящиеся из спортшколы: грохот или громкое эхо слов, раздававшихся через динамики.

— А ты зачем занимаешься, Вова? — Спросил вдруг Сергей, чтобы прервать неловкую для него тишину. — Просто так? Или ты похудеть хотел? А может, еще что-то?

— Мечтаю о большом, настоящем спорте, — сказал я. — О спортивной карьере. А после армии хочу стать офицером. Как…

Я хотел сказать вначале «как мой отец», да только вспомнил, что речь тогда бы шла о моем отце из прошлой, старой жизни. Сергей Медведь работал на машиностроительном заводе начальником цеха. Человек он в городе был известный, и брякни я глупость про офицера, могла бы получиться какая-нибудь неловкость.

А что касается моей собственной карьеры… В прошлой жизни высоко взлететь мне и не удалось. Слишком сильно врезала потому, молодому, неопытному и амбициозному человеку, каким был я в прошлой жизни, травма. Очень серьезно подорвала она мой дух. Свела с дороги. Потом операция, реабилитация, что б не остаться с кочергой вместо руки. Спортивной карьеры мне уже было не видать. Потом стало уже и вовсе до карьеры: семья, работа на заводе.

А дальше на плечи обрушились девяностые. И работы стало втрое больше. Нужно было как-то выживать. Тут уже не думаешь о своем будущем. Не думаешь о том, чего желаешь ты сам. У тебя семья, которая хочет есть, которой в первую очередь и уделяешь свое время. Ох и много же ошибок было тогда наделано…

Когда мне выпал новый шанс, я твердо решил, что теперь все будет по-другому. По правильному.

— Как мой дед, — докончил я.

— Вот как, — с уважением в голосе кивнул Сережа. — Хорошие у тебя планы на жизнь.

— Не жалуюсь, — кивнул я с улыбкой.

— Знаешь, что я думаю, Володя?

— М-м-м?

— Раз уж эта дрянь, которой нас пичкает Рыков, такая вредная, надо и остальным пацанам об этом рассказать. Чтобы они перестали принимать ее.

— Надо, — согласился я. — Но это будет сложно.

— Почему?

— Потому что с ней ты чувствуешь себя сильнее, злее. Кажется, что все на свете можешь.

— Так это от нее значит… — С какой-то грустью сказал Сергей, видимо, вспомнив свои ощущения.

— От нее, — покивал я. — Чтобы все это было у тебя и без таблеток, нужна немалая сила духа.

— Откуда ж ее взять? — Хмыкнул Сергей.

— Воспитать. Зачатки у тебя уже есть, раз уж ты сам отказался от метана. Нужно только это силу взращивать.

— У тебя тоже она есть. Ты вон какие успехи сделал за три месяца.

— Спасибо. Знаю.

— Так давай всех парней соберем, — после недолгого раздумья сказал Сергей, — и расскажем им про эту дрянь. А как еще? Я другого способа не знаю.

— Так, нахрапом, нельзя, — ответил я.

— Почему?

— Не поверят. А некоторые, даже поверив, не захотят отказаться. Не захотят отказаться от этой бесплатной, как они думают, силы. Да только они не понимают, что она совсем не бесплатная. Что они берут ее взаймы у своего собственного организма. А отдавать придется с очень нехилым процентом.

— А что ж тогда делать? — Задумчиво нахмурился Сергей, глядя в землю.

— Ты хочешь помочь? — Сказал я, посмотрев на мальчишку.

— У меня много друзей из группы, — сказал он. — Не хочу я, чтобы они себя вот так травили.

— Ну и хорошо. Помощь мне твоя очень пригодится.

— Да только что нам делать-то? — Пожал плечами Сергей.

Когда в спортшколе дали сигнал к началу награждения, я встал.

— Давай поговорим потом, в автобусе. Садись со мной вместе.

— Хорошо, — кивнул Сережа и тоже встал.

Мы направились к зданию спортшколы. Когда пересекли двор, за углом здания я услышал резкое: «Что слышал!»

Это звучал голос Рыкова.

— Че это там происходит? — Нахмурился Сергей.

Мы быстро, но тихо побежали к стене. Прижались к ней. Аккуратно выглянули из-за угла.

— Рыков… — Прошептал Сережа. — А с ним…

— А с ним Гришковец, — дополнил я. — Ругаются.

Текущий момент

Проводив взглядом Гришковца, я направился к тренерам. Мужчины, разговаривавшие о чем-то своем, вдруг обернулись. Оба посмотрели на меня.

— Простите, что беспокою, — сказал я приближаясь. — Но мы хотели поговорить про Рыкова.

— Ничего страшного, — улыбнулся Константин Викторович, а потом посмотрел на своего друга. — Мы уже обсудили все, что хотели.

Высокий Иващенко, скрестивший руки на груди, покивал. Вздохнул.

— Костя уже ввел меня в курс дела. Ситуация со всем этим метаном, конечно, неприятная. Ну ничего. Отпуска закончились. В конце месяца, после соревнований, будет первое собрание спортивного общества в новом учебном году. Я приеду к этому времени, чтобы выступить на нем. Буду ставить вопрос о дисциплинарном собрании по Рыкову.

— Максим говорит, если докажем, что Рыков пичкает детей таблетками с метаном, его могут снять с должности как человека, запятнавшего почетное звание тренера детско-юношеской спортивной школы. — Пояснил дядя Костя.

— Конечно, негативное влияние анаболических стероидов на спортсменов только изучается, — заговорил Иващенко. — Когда мы занимались, о таком и слыхом не слыхивали. Статей на эту тему сейчас раз два и обчелся. Однако есть опасения, относительно вреда для здоровья человека. А детей, наше будущее, вообще лучше от подобного поберечь.

— Тем более, не все ребята целят в спорт высоких достижений, — согласился Константин Викторович. — Но все равно могут пострадать, пока ведут занятия.

— А здоровье подорвать могут, — кивнул я.

— Да только нужны доказательства, — сказал Максим Валерьевич. — Доказательства очень убедительные. Я могу инициировать дисциплинарный совет. В этом вопросе ко мне прислушаются. Но доказать вину тренера — это дело другое. Надо чем-то вызвать подозрение у комиссии. У Рыкова там хорошие подвязки. Все же его тесть — зампредседателя. И он хорошо дружит с первым замом. Часть комиссии так и так отнесется к одним только обвинениям со скепсисом.

— А чтобы снять Рыкова, надо, чтобы вынесли решение о проверке в спортшколе, — сказал Константин Викторович.

— Верно, — кивнул Иващенко. — А ведь все усугубляется вашими плохими с ним отношениями. Рыков может ссылаться на конфликт с Костей. А теперь еще и на этот неприятный случай с Кайметовым. Говорить, что мы устроили все это не из-за метана, а только чтобы свести с ним счеты. Станет жертвой себя выставлять.

— Если будут нужны доказательства, — я посмотрел на Константина Викторовича. — Мы их достанем. Представим комиссии и пусть проводят свою проверку.

— Рыков не дурак, — вздохнул Константин Викторович. — Вряд ли теперь он станет пичкать подопечных сомнительными препаратами. Доказать это станет сложно. Таблетки у него теперь точно не найдешь.

— А как насчет свидетельских показаний? — Спросил я. — Все ребята знают, что он дает им таблетки. Наверняка кто-то понимает, какие именно.

— Я говорил с ними. Еще тогда, перед ссорой с Рыковым, — сказал Константин Викторович. — Конечно, не со всеми, но кое-с кем. Ребята Рыкова думают, что он дает им простые витамины.

— Надо выяснить, — сказал я. — Надо убедить ребят дать показания против Рыкова. Если мы выступим единым фронтом против тренера-мерзавца, его снимут.

— Это бы сработало, — задумчиво покивал Иващенко.

— Но как ты их убедишь, Вова? — С сомнением в голосе спросил дядя Костя. — Я же вижу, что с некоторыми у тебя и у самого отношения натянутые, как с Кайметовым.

— А это уже моя проблема, дядь Кость, — сказал я решительно. — Человек я общительный, умею дружить как надо. Путь я избрал для себя тяжелый. А на тяжелом пути без хороших друзей не обойтись.

Тренера переглянулись. Улыбнулись.

— Верно подмечено, — хмыкнул Иващенко.

— Значит, решили, — сказал я, — вы, Максим Валерьевич, инициируете дисциплинарный совет, а я пока ребят попробую убедить выступить против Рыкова. Заодно и подружусь с коллективом поближе. За лето у меня не вышло с ними особо-то сблизится. Времени не было.

— Бойкий у тебя в подопечных паренек, — сдержанно рассмеялся Иващенко.

— А-то ж, — вздохнул Константин Викторович. — Если б не он, Максим, мы б тобой сегодня по душам не поговорили. Это он меня надоумил с тобой все обсудить. Я б не в жизни не подумал, что ты будешь только за. Мне казалось, ты на меня злишься до сих пор.

— Мы оба много ошибок в жизни совершили, — сказал Иващенко с доброй грустью в голосе. — Некоторые все еще можно поправить.

— Но теперь есть у нас еще одна проблема, — сказал я.

Оба тренера опустили ко мне свои взгляды. Судя по их глазам, они понимали, о чем я собираюсь им сказать.

— Гришковец пытался меня засудить.

Дядя Костя и Максим Валерьевич переглянулись.

— Есть у меня такое подозрение, — сказал Максим Валерьевич. — Да только чтобы это доказать, придется перелопатить весь протокол соревнований. Причем чуть ли не посекундно. И, если доказательства найдутся, если он действительно подсуживал, результаты соревнований аннулируют.

— Всех ребят из Надежды лишат их наград, Володя, — грустно сказал тренер. — Да и твой разряд тоже будет под вопросом.

— Никто не будет разбираться с каждым спортсменом в отдельности, — согласился Максим Валерьевич. — Это просто невозможно. Людей во всех потоках много. Так что, Костя дело говорит. Так все и будет.

— Я понимаю, — кивнул я, вспомнив о Сергее. — Видел я, как Гришковец с Рыковым ругаются. И после этого у меня появилась одна идея.

Оба тренера глянули на меня немножко удивленно. Видимо, думали они так:

«У этого тринадцатилетнего мальчика есть идея, как вывести судью-рефери, зампреда Машиностроителя на чистую воду? Да какая это может быть идея?»

— Идея? Это какая ж? — Подтверждая мои мысли, спросил Дядя Костя.