Штурмовик из будущего-3

Глава 17

— Товарищ капитан, проснитесь!..Товарищ капитан, просыпайтесь!..Товарищ капитан…Ой!.. Ах ты, зараза!!!

Дивин с трудом разлепил непослушные, тяжелые веки. Возле топчана, на котором он тихо-мирно спал после очередного ночного вылета, возбужденно подпрыгивал на месте незнакомый офицер в щеголеватой шинели из генеральского сукна и форсистых хромовых сапогах. В данное время он зажимал подранную котом ладонь, с которой на дощатый пол землянки обильно капала кровь. На лице незваного гостя бушевала сложная смесь гнева, испуга и ошеломления.

— Что надо? — неприветливо буркнул Григорий хриплым со сна голосом. — Шварц, да уймись ты, наконец! — Кот, что припал к одеялу в ногах хозяина, и яростно шипел на незнакомца, нервно дернул хвостом и злобно зыркнул на экспата. — Угомонись ты, черт, кому говорят. Смотри у меня, морда, на улицу выкину!

— Фашист форменный! — плаксиво протянул офицер, баюкая раненую руку. — Товарищ капитан, меня за вами отправили. Вам следует немедленно прибыть в штаб полка. А здесь этот ваш! — он с ненавистью посмотрел на ощетинившегося Шварца.

— Что за срочность? — недовольно осведомился Дивин и потер ладонями лицо. — Твою в качель, отдохнуть не дадут. Который час?

— Половина первого уже, — офицер неуклюже достал из кармана бриджей носовой платок и кое-как замотал окровавленную ладонь. — День давно на дворе! Товарищ капитан, собирайтесь быстрее.

— Ну вот, — расстроился не на шутку Григорий. — Поспал, называется, растудыть твою. Аж целых три часа! Слушай, друг, может, скажешь, что за пожар такой приключился? Честное слово, башка раскалывается, не соображаю ничего. Заодно сказал бы, кто сам таков будешь, а?

— Собирайтесь, — недовольно скривился офицер. — В штабе все объяснят. Ух, ну и кот у вас — настоящий монстр!

— Кот как кот, — равнодушно обронил экcпат, откидывая с неохотой одеяло. — Не любит просто, когда хозяина посторонние трогают.

— Первый раз такого вижу, — помотал головой старлей. Поднявшись, Дивин рассмотрел его погоны. — Руку, гад такой, располосовал, будто бритвой.

— А ты скажи, что под обстрел фашистский попал, — с самым что ни на есть серьезным видом, предложил Григорий. Чутьем бывалого фронтовика он уже безошибочно определил этого офицера, как штабного. — Глядишь, зачтут, как боевое ранение. Еще нашивку и медаль получишь.

— Да ну вас, — отшатнулся старший лейтенант. Но потом призадумался. И явно начал что-то прикидывать.

Экспат, тихонько посмеиваясь, плеснул себе в лицо пару горстей воды из закрепленного на стене у входа рукомойника, вытерся не совсем свежим полотенцем и потянулся за ремнем.

— Я вас на улице подожду, — нетерпеливо подпрыгнул на месте офицер и резвым козликом ускакал наружу.

— Детский сад, — недоуменно пожал плечами Дивин и сдернул с крючка свою летную куртку и шапку. С недавних пор он обзавелся знатной одежкой: Шепорцов лично презентовал ему коричневую американскую куртку из овчины. Еще обмолвился, что, мол, не у всякого пилота в их полку такая имеется. Хотя, по идее, заморские союзники клали во все «бостоны», что отправлялись в СССР, по комплекту летных костюмов для каждого члена экипажа. Но до фронта, как правило, эта роскошь никогда не доходила. Зато в тылу чуть ли не каждый первый интендант щеголял в такой куртке или штанах. — За старшего остаешься, — приказал капитан Шварцу, который после ухода старлея успокоился, и развалился на пол топчана. Кот негромко мявкнул и лениво зажмурился. Понял, мол, вали уже.

— Пойдемте скорее, — подскочил к Григорию посланец, едва только экспат оказался на улице. — Нас ждут давно.

— Успеем, — недовольно бросил Дивин и прикурил. — Сначала отдохнуть не дают, а потом еще и понукают. И вообще, чего боец не пришел за мной?

Старлей скривился, но промолчал. Правда, в глазах его промелькнул злой огонек. И вот это заставило экспата насторожиться. В самом деле, ситуация-то мутная: будить его прибежал не обычный посыльный из штаба, а командир. Причем, незнакомый. А это означает что? Правильно, офицер этот явно из свиты какого-то высокого чина, что пожаловал в полк. И, судя по форме лейтенантика, хозяин его обретается где-то в горних высях. Вряд ли так позволил бы обрядиться своему порученцу или адъютанту комдив или комкор. Нет, здесь точно следовало брать выше.

Придя к такому выводу, Григорий в три затяжки добил папиросу, швырнул в сторону окурок и прибавил ходу. Да так, что старлей едва-едва поспевал за ним. На подходе к штабу летчик еще больше укрепился в своих подозрениях, когда заметил наметанным взглядом прикрытый маскировочными сетями вездеход ГАЗ-61–40, а потом и броневик охраны. И ребятишки возле машин кучковались явно непростые.

Войдя в дом, где размещался Шепорцов со своими помощниками и заместителями, Дивин невольно замер. В небольшой комнате было довольно многолюдно. От обилия незнакомых лиц рябило в глазах. Командир полка и его штабные офицеры стояли навытяжку у стены с закрепленной на ней картой, а возле стола расположился на широкой скамье…

— Товарищ Маршал Советского Союза! Капитан Дивин по вашему приказанию прибыл!

— Вольно, — усмехнулся Жуков и отбросил карандаш, который крутил в руке. — Явился, наконец! Долго что-то собираешься, капитан.

— Виноват, товарищ маршал, спал после ночного вылета, — четко доложил экспат.

— Ладно, не извиняйся, — Жуков поднялся с места, подошел к Григорию и посмотрел ему прямо в глаза. — Вот ты какой, оказывается. А я тебя, если честно, иначе себе представлял.

Дивин растерялся. О чем это маршал? И вообще, с какого-такого перепугу он вдруг оказался в обычном авиаполку?

— Молчишь? — понимающе улыбнулся Георгий Константинович. — Гадаешь, поди, что мне от тебя понадобилось? А скажи-ка мне, сокол ясный, во время своего первого боевого вылета на «американце» ты ведь на станции эшелон разбомбил?

— Эшелон? — нахмурился экспат. — Простите, товарищ маршал, не припомню. Я их уже столько за последнее время разнес, что как-то сливаются.

— Ишь ты, — засмеялся Жуков. — Каков молодец, а? Сливаются! — он повернулся вполоборота к своим спутникам. Те, как по команде, засмеялись и начали негромко повторять на все лады слова маршала. — Дело в том, капитан, — Георгий Константинович снова уперся тяжелым взглядом в лицо Дивина, — что в одном таком эшелоне, что ты тогда раздолбал ночью на станции, находился генерал-полковник Ханс-Валентин Хубе. Он, понимаешь ли, прибыл вступить в командование первой танковой армией, а ты его на небеса отправил! Да еще и не одного, а со всем штабом! Так что упокоил ты три десятка больших чинов гитлеровских.

— Надо же, — искренне поразился экспат. — Не знал.

— Так и мы лишь недавно узнали, — ухмыльнулся Жуков. — Когда разведка все выяснила и досконально проверила. Никакой ошибки: угробил ты, капитан, фашистского командующего!

— Служу Советскому Союзу! — браво рявкнул Григорий.

— Погоди, оглушил, — шутливо сказал Георгий Константинович, тряся головой. — Не дослушал ведь, торопыга эдакий. — Маршал вдруг преобразился. Улыбка с его лица исчезла, взгляд стал тяжелым и властным. — А сколько за тобой сбитых немецких самолетов числится? Из тех, что ты в темноте посшибал?

— Девять, товарищ маршал.

— Девять? — с недоумением оглянулся на Шепорцова Жуков. — А мне только что комполка рассказывал, будто два десятка уже набежало. Кто из вас врет?

— Разрешите, я объясню? — поспешил прийти на помощь побледневшему подполковнику Дивин.

— Валяй.

— Дело в том, что большую часть фрицев я сбивал над территорией, которая пока находится в их руках. И поэтому подтвердить факт уничтожения вражеского самолета не представляется возможным. Вы ведь знаете, для того, чтобы зачли сбитого, нужно предоставить документальное подтверждение, вплоть до шильдика с заводским номером его мотора. А у меня в наличии только рапорт от штурмана и стрелка. Да и то, если они успели что-нибудь рассмотреть.

— Вон оно что, — протянул Георгий Константинович. — Тогда понятно. Ну а что ты хотел, капитан, на словах кто угодно и что угодно может рассказать. Взять, хотя бы, тебя: кто еще может также ночью видеть? А за сбитые самолеты премия полагается. И немалая. Поэтому и требуется подтвердить все. Но, знаешь, — повеселел маршал. — Все равно, молодец ты! И потому… Николай Александрович, тебе слово.

Из-за спины Жукова появился Член Военного Совета фронта. В руках его была красная папка, а поверх нее лежала коробочка из красного же бархата.

— По поручению Президиума Верховного Совета СССР, — откашлялся Булганин[15]. — За героизм, мужество и отвагу, проявленные в борьбе с немецкими оккупантами…

Из штаба Дивин вышел в некотором раздрае. Остановился у крыльца, сбил на затылок шапку и с шумом втянул в себя прохладный освежающий воздух. Поймал насмешливый взгляд бойца охраны и встряхнулся.

Собраться!

Григорий взвесил в руках полученную папку, зажал ее под мышкой и не торопясь, смакуя момент, раскрыл коробку. Золотая Звезда Героя сверкнула на солнце.

— Ничего себе! — завистливо протянул рядом кто-то. — Вас можно поздравить?

Дивин поднял голову. Рядом с ним стояли старший лейтенант Матюшкин и еще двое смутно знакомых экспату летчиков.

— Ты о чем это?

— Это вам сейчас маршал Жуков вручил? — спросил с придыханием и щенячьим восторгом в глазах Матюшкин. — Сам⁈

— Да нет, — пожал недоуменно плечами Григорий. — Генерал Булганин. Член Военного Совета фронта.

— Охренеть!

— Товарищи офицеры, вы бы отошли в сторонку, — посоветовал недовольным голосом один из охранников Жукова, подойдя к ним от броневика. — Давайте не будем здесь устраивать митинг.

— Да-да, конечно, — засуетился Матюшкин. — И правда, чего мы здесь стоим-то? Кощей, ты сейчас куда?

— Спать.

— Как…спать⁈

— Каком кверху, — насупился Дивин. — Ну чего зенки вылупил? Меня после ночи подняли, в штаб вызвали, а отдохнуть не дали. Башка трещит, словно с похмелья. Так что я сейчас обратно в землянку и придавлю минут так шестьсот.

— Охренеть! — снова сказал старший лейтенант и уставился на Григория очумелым взглядом. — Вторая Звезда и…спать пойду! — два других летчика тоже смотрели на Дивина с недоумением.

— Да что ты привязался-то? — обозлился экспат. — Да, именно: спать. Мне Шепорцов разрешил к себе в полк смотаться, так что отдохну сейчас и вечером на У-2 к своим ребятам наведаюсь. Сначала у них награду обмоем, а уж потом, как вернусь, и с вами посидим, обещаю. Не боись, не зажму выпивку. Все, извините, братцы, пойду я пока.

— Опять ты меня обскакал, Кощей, — с притворным сожалением сказал Прорва под одобрительный смех всех собравшихся в летной столовой. Майор Воронцов вместе с Багдасаряном порывался устроить полковой митинг — штука ли, дважды Герой Советского Союза у них появился? — но Григорий уперся и отказался наотрез. Не лежала у него душа к пышным церемониям, хоть убей. Одно дело, посидеть с немногими оставшимися еще в штурмовом полку «старичками» и разделить с ними нечаянную радость, и совсем другое — сидеть свадебным генералом и слушать трескучие казенные фразы.

— Какие твои годы, — усмехнулся Дивин. — Нагонишь еще.

— Эх, не скажи, Гриша, — закручинился Рыжков. — Ты же сам все прекрасно понимаешь: мы в самом пекле постоянно, со смертью в орлянку играем. Сегодня жив, а завтра…

— Брось ты тоску нагонять, — бросил с досадой Валиев. — Что ты все в последнее время то и дело про смерть вспоминаешь?

— И то верно, — кивнул Прорва. — Давайте лучше выпьем за моего лучшего друга и тезку! — он поднял кружку с водкой и протянул ее к экспату. — За тебя, Кощей!

— Когда возвращаться думаешь? — подсел к Дивину майор Карпухин.

— А хрен его знает, — мотнул головой Григорий. — Вы же знаете, приказ генерала Громова. Летаю пока на бомбере, бью немчуру по ночам. Сейчас вот на их истребителей переключился. Кстати, нам недавно станцию радиолокационную подтянули, так дело сильно продвинулось. Пусть и не слишком надежная техника, но все равно существенно подспорье.

— Как же, слыхал, — закивал контрразведчик. — РУС-2, если не ошибаюсь. Видел я справку обзорную по ней. Не совсем, правда, уяснил, как она фурычит, — Дмитрий Вячеславович смущенно улыбнулся.

— Шикарная вещь, доложу я вам, — улыбнулся Дивин. — Благодаря этой станции мы заранее можем определить, сколько и даже на какой высоте фрицев летит. Ребята из обслуживающего персонала руку набили и теперь даже довольно точно говорят, какой именно самолет засекли. Вроде как по размеру и яркости метки на экране видно, где бомбардировщик, а где истребитель.

— Ничего себе, — поразился Карпухин. — До чего, оказывается, техника дошла. И далеко она так видит?

— Да, пожалуй, километров на сто точно добивает, — прикинул в уме экспат. — Может, чутка подальше. Поэтому, можно сказать, что нынче мы прозрели. И теперь бьем гадов не только благодаря моим способностям.

— Кощей, а вот, кстати, можешь нам помочь в одном деле? — спросил вдруг Григория Воронцов.

— В каком именно?

— Приказ мы из дивизии получили, — комполка досадливо дернул щекой. — Второй день гадаем с Зотовым, как ловчее его выполнить, да пока что-то туго идет. В общем, велено заблокировать и проштурмовать аэродром под Никополем. Там нынче драчка разворачивается нешуточная — место уж больно важное и для нас, и для фрицев.

— И что в нем такого? — удивился экспат.

— Марганцевые месторождения неподалеку, — просветил его Зотов. — А это первейшее сырье для выплавки высокопрочных сортов стали. Смекаешь? Потому фрицы в никопольский плацдарм вцепились и никак оттуда уходить не желают. По данным разведки там не только наземных войск до черта, но и большая часть их 4-го воздушного флота сосредоточена. А ты, небось, помнишь, какие зверюги там обретаются.

— «Удет», — прикрыл глаза Григорий. — Знатные вояки. Немало они нам крови попортили.

— Вот-вот, — скривился Воронцов. — Нынче из-за распутицы ни мы, ни гансы не летаем толком, поэтому возникла мысль застать этих галлов на земле и хорошенько им врезать. Заодно пехоте поможем.

— Чего ж мне об этом никто не говорил? — удивился экспат. — В бомбардировочном полку ведь взлетная полоса специальными плитами оборудована, так что подняться в воздух не проблема. Дали бы команду, давно уже навестил бы их ночью, да приласкал, как следует.

— Кто ж его знает, почему тебя к этому делу не привлекли, — тяжело вздохнул Зотов. — Бардак наш обычный. Как говорится, правая рука не знает, что делает левая.

— Погоди, Алексей Алексеевич, — поморщился Воронцов. — Тут ведь не все так просто. Понимаешь, Кощей, покрытие это для ВПП[16] — штука редкая. Их и так по пальцам одной руки у нас на фронте перечесть можно. Для тебя, понятное дело, выделили. А нам кто его даст? Вот и вязнем в грязи по уши.

— Я слышал, истребители какие-то шторки из фанеры для радиаторов охлаждения приспособили, — влез в разговор Прорва. — При взлете летчик их прямо из кабины с помощью специального тросика сбрасывает и мотор не забивается.

— Тросики, фанерки! — раздраженно махнул рукой Зотов. — Ерунда какая-то.

— Хорошо, что предлагаешь? — устало спросил Воронцов. — Ждать, пока мороз вдарит и местный чернозем прихватит? Так не дадут нам с тобой столько времени. Командование ждет результат здесь и сейчас!

— Давайте так, — сказал экспат. — Я по возвращении в бомбардировочный полк переговорю с подполковником Шепорцовым. В принципе, он мужик неплохой, поэтому думаю, что палки в колеса вставлять не станет. Попробую уломать его и навещу старых знакомцев. А следом и вы подтянетесь. Ну а если не согласится, то я на «ильюшине» хоть со шторкой, хоть с метлой слетаю.

— Чем можем помочь? — деловито поинтересовался Воронцов. — Ты только скажи.

— Давайте прикинем, — задумался Григорий.