Сицилиец для Золушки

Глава 35

— Какого черта ты здесь делаешь? — прорычал Дарио, разглядывая меня в салоне своего авто. Я устала дрожать от страха перед ним. Напомнила себе, что этот жуткий бородатый верзила — мой бывший муж. И бояться его не стоит. Наверное…

Люди Брунетти отсекли от меня Антонио. Мой друг поехал в другой машине следом. Дарио же явно был не рад встрече со мной в Палермо. Одно то, как он до синяков вцепился в мой локоть и бесцеремонно потащил следом за собой в свою тачку подкосило мою уверенность в приятном времяпрепровождении.

— Разве ты не рад меня видеть? — спросила я ангельским голоском. Прикидываться дурой мне не впервой. Следовательно, с этой задачей я справлялась на отлично.

— Ты должна быть сейчас в Аргидженто. Какого хера ты приперлась в Палермо, — процедил сквозь зубы Брунетти. Его и так грозный вид стал еще более жутким. Черные брови сошлись на переносице, а глаза метали молнии. В сочетании с громовым басом, вид бывшего мужа производил неизгладимое впечатление.

Поджилки тряслись все быстрее, крупная дрожь била беспощадно. В салоне авто воцарилась густая аура безумной злости. Брунетти полыхал ей, порабощая мою волю. Хотелось уже жалобно пропищать извинения и исчезнуть из-под его тучного взгляда. Взять себя в руки было сложно, но я вздохнула поглубже и села ровнее.

— Ты уехал не попрощавшись. Разве так поступают с бывшими женами? — произнесла я с самым невинным выражением лица. Дарио несколько минут продолжал испепелять меня убийственным взглядом. Затем отвернулся к окну и прорычал сквозь зубы ругательства. Удивительно, как он не придушил меня за непокорность. За самовольный поступок. Сицилийский доминант!

— Ты даже не представляешь, что учудила своим сумасбродным поступком. Теперь тебе нельзя возвращаться в Аргидженто. Ты создала мне новую головную боль — придумать, как защитить тебя от моих врагов, — задумчиво проговорил Дарио, не глядя на меня. Его слова для меня возымели противоположный эффект. Я невольно начала улыбаться. Значит, Брунетти переживает за меня. Боится, чтоб меня не убили. Ради первой эмоции, кроме ненависти, стоило примчаться к нему в Палермо.

— Три дня будешь со мной. Потом полетим в Черногорию, — наконец-то, сказал мой жуткий бородач.

— Договорились, — я произнесла это слишком радостно, чем вызвала у Брунетти новый прилив ярости.

— Не думай, что это что-то значит. Так же, как и то, что я тебя вчера трахнул. Надо было тебя пристрелить, чтоб ты больше не создавала мне проблем, тупая сучка, — гневно прорычал зверюга.

— Так пристрели! Чего меня прятать? Давай, вышвырни меня на улицу и пусть твои мафиозные психопаты сделают за тебя всю грязную работу, — возмутилась я. — Ты меня слишком сильно наказываешь, Брунетти. Нам пора поговорить как взрослым людям. Я не знаю, как загладить свою вину перед тобой. Ты не считаешь моим оправданием то, что тебя не было год рядом. Я ведь думала, что ты умер…

— И с радостью заскочила на член племянника. Моя вдова оказалась настоящей шлюхой. Охуенно!

— Пошел ты, — я тоже отвернулась к окну. Всего за пару минут нахождения в машине с Дарио, я уже была готова прибить его. Ну или хотя бы треснуть по дерзкой бородатой морде.

Дальше мы ехали молча. Я сопела, как злой дикобраз, а Брунетти кидал на меня косые яростные взгляды. Видно раздумывал, как бы придушить меня по-быстрому. Проблемы я ему создала, видите ли! Да этот жестокий демон живет в них 24 на 7.

Дарио Манфредо Брунетти

Дарио смотрел на предавшую его суку и трахал ее ментально. В своем гребанном белом платьице, с горькими кофейными глазами и растрепанными волосами, что он мысленно намотал на кулак и сжал до боли, в грязи мрачных улиц Палермо, Мария все равно напоминала непорочного ангела. Вопреки логике и здравому смыслу Дарио притягивали глаза Марии. Глубокие колодцы, наполненные горьким кипящим шоколадом. Суровому мафиози очень хотелось разглядеть в них подвох или обман. Но взгляд Марии был пронизан искренностью и любовью. От этого лютая злость бурлила в загрубевшем сердце мужчины. Недостойная чужестранка, лживая предательница… И при этом самая желанная и ослепительно прекрасная женщина… Его Мария. Его падший ангел. Погибель и слабость в одном коктейле с гремучей ядовитой страстью и желанием.

Брунетти бесило то, что картина, отпечатанная на подкорке, где этот ублюдок Арманд присадил ее на свой член, начинала стираться из памяти. За свою слабость перед этой сучной девой, ему хотелось еще больше втоптать ее в грязь, размазать, уничтожить, извалять в своей ненависти. Чтоб сука перестала терзать сердце, насмехаясь. И даже то, что в Аргидженто он выдрал ее, как шкуру, не помогало. Дарио наивно думал, что его попустит. Станет легче и проще вытравить образ любимой жены из памяти, заменить его на доступную униженную девку. Но Мария оказалась нестираемой. Проросла в брутального сицилийца крепче корней векового дуба в землю.

Еще в Аргидженто, стоило Брунетти увидеть обиженную и слабую девушку на полу библиотеки, как он почувствовал себя гадко. Не хотел возвращаться. Мечтал, чтоб сдохла изменщица, как собака. Но он не смог. Когда Дарио поднял ее с пола, измученную и потрепанную, прижал к груди и снова вдохнул едва уловимый запах жасмина, как сразу вспомнил, что также бережно носил хрупкую девушку на руках в своем особняке в Черногории. Тогда они были безоблачно счастливы. Дарио упивался сладким вкусом своей любимой жены. Придавливал своей тушей ее тельце, вдалбливаясь в шелковую глубину. Верил в то, что она спасет его, изменит. Сделает лучше и эмоциональнее.

Сделала, стерва! Теперь эмоции в Дарио бурлили через край. А крайности, в которые швыряло сознание, не поддавались контролю. С одной стороны в тесном салоне авто до безумия хотелось придушить Марию, а с другой потянуть к себе снова на колени и прижать сильными лапами до хруста ее ребра. Чтоб задыхалась, сучка вредная, от его чувств, как он сам.

Вместо того, чтоб решать проблемы с мексами, Дарио раздумывал, как уберечь теперь эту дуру. Мария беспечно и глупо навлекла на себя беду от врагов. И отправить ее из Палермо прочь было уже невозможно. Мигель Эскудеро, беспощадный наркоторговец и убийца, заметил его женщину. Правая рука Хименоса отличался жестокостью, граничащей с безумием. Выкрасть Марию и шантажировать Брунетти важной пленницей теперь станет его главной целью.

Дарио искоса поглядывал на острые коленки в бархатной коже. Мария свела ноги вместе и, как примерная ученица, сложила руки поверх белоснежного платьица. Зубы сицилийца скрипели сами по себе. Мужчине стоило огромных усилий сдерживать зверский голод, который он постоянно ощущал рядом с этой диковинной женщиной, крохотной и фигуристой, с виду нежной и покладистой. Но Брунетти не проведешь уже! Он уже точно знал, что под личиной наивной простоты кроются упертый нрав, характер и умение анализировать ситуацию, стальной стержень вдоль всех хрупких косточек позвонков.

Вдыхая любимый гребанный жасмин и незаметно любуясь Марией, Дарио забывал и о потерянном ребенке, горечь утраты отступала. И о измене жены. Остались только он и она. Словно сицилиец с этой манящей чужестранкой очутились на затерянном безлюдном острове площадью несколько квадратных метров салона его автомобиля. Рука Брунетти интуитивно потянулась к коленке девушки. С силой он прихватил всю окружность. Его грубые пальцы темнели на персиковой коже Марии. Контраст ослеплял. Возбуждал и охмелял еще крепче.

Девушка вздрогнула, но не вырывалась, не пыталась сбросить здоровую лапу в наколках. Лишь предвкушая и страшась скорой расправы, Мария глубже вжималась в кожаное кресло. Пыталась слиться с обивкой салона. Но от прожигающего смолистого взгляда из-под хмурых бровей было не скрыться.

Всего одно касание к бархатной коже, а у Дарио скрутило мышцы везде, особенно в паху, от дикой жажды. Такая власть маленькой женщины над большим суровым мужчиной — единственное, что пугало бесстрашного Дарио Манфредо. Мария — его одержимость. Его животная тяга. Страсть и… любовь. Жестокая и беспощадная, сука любовь, которая слепо выбрала совершенно разных людей и сделала их своими жертвами.

От падения в омут порока этих двоих спасла остановка машины возле дома Брунетти в Палермо. Дарио резко отдернул руку от колена девушки, словно обжегся. Порывисто вышел из авто, оставив дверь распахнутой. Грубая резкая брань огласила тишину лютым рокотом. Зверю сложно было бороться только с собой. Любого противника и врага Брунетти мог растерзать голыми руками, не напрягаясь. Любого, только не себя и не любимую женщину.

— Проведи ее, — буркнул раздраженно Дарио охраннику, кивая на вход в дом. Сам отошел от греха подальше. Закурил и достал телефон.

Теперь мексиканцы знают о его слабости. Значит, о мирных переговорах не может быть и речи. И время на исходе. В Палермо Брунетти не сможет защитить их от внезапной атаки врага. А это значит лишь одно. Войну надо начинать первым!

Исподлобья Дарио проследил, как Мария скрылась за высокими входными дверьми. Сразу вдохнул очередную порцию никотина и набрал номер своего поверенного Валенсио Манчини. Этот проворный итальянец после смерти Орсино Росси присягнул ему в верности и пока не был уличен в предательстве.

— Собирай всех. Сегодня мы отправляемся в гости к Хименосу, — бородатый дьявол ровно отчеканил свой первый указ.

В ответ послышалось согласие и уважительные расспросы. Валенсио уточнял, что именно ждет их этой ночью.

— Пора отправить всех зарвавшихся мексов в преисподнею. И набери Ноллана. Ответственность должны разделить все. Чтоб иммигранты поняли наконец-то, на чьей они территории, и больше не позволяли себе наглеть. Конечно, только те, кто встретит завтра рассвет…

Мрачная ночь в Палермо была пропитана запахом старинной пыли. В воздухе витало металлическое предвкушение концентрированной крови. Скоро улицы Палермо запестрят пурпурными реками мексиканской крови.

Дарио усмехнулся. Очередная война в истории развязывалась из-за женщины. Недостойной предательницы и чужестранки. Но для дьявола такой важной и ценной, словно она сокровище вселенского масштаба.

Сука ты, Мария! Не дождалась освобождения мужа всего несколько недель. И все равно, сука — любимая…