Синий цвет надежды

Глава 12

– Дан, мне кажется, что за нами следят... – негромко произнес Винсент. – Обрати внимание на невысокого мужчину с зеленым поясом...

– Я тоже его заметил... – отозвался Дорен. – Этот человек идет за нами уже несколько минут.

– О ком вы говорите?.. – не поняла я. Сейчас мы находились на одной из улиц, примыкающих к базару, и вокруг было достаточно многолюдно.

– Только головой не верти... – предостерег меня Винсент. – Тот мужчина, о котором мы говорим – он стоит у стены, шагах в десяти отсюда, и с нас глаз не сводит. Даже не считает нужным скрываться.

– Понятно... – я сделала вид, будто любуюсь чахлыми розами в небольшом саду, одновременно с тем искоса рассматривая мужчину, о котором говорили мои спутники. Явно здешний уроженец, немногим ниже среднего роста, молодой, довольно тщедушного телосложения, обычная одежда, лицо чуть осунувшееся, и в то же время неприятное, словно испитое... – Я его раньше никогда не видела, хотя... Возможного, я ошибаюсь, но в его лице, кажется, есть что-то знакомое... Ярли, а что скажешь ты?

– Ой... – растерянно произнесла девушка, которая тоже увидела молодого человека. – Это же Фулах, младший сын моей тетки! Как видно, он меня узнал...

Так вот в чем дело! Точно – я видела этого человека в доме Ярли, когда пришли туда, чтоб забрать те деньки, которые тетушка выручила за продажу своей племянницы. Помнится, тогда нам пришлось спрятаться в одной из комнат, где спал глубоким сном (правильней сказать, плавающим в опиумном блаженстве) один из сыновей нынешней хозяйки этого дома. Правда, внешность этого человека я запомнила не очень хорошо, да и, говоря откровенно, запоминать там было нечего – счастливая физиономия с вытекающей изо рта струйкой слюны... Нет уж, такой облик лучше сразу выкидывать из памяти, что я и постаралась сделать. Увы, но судьба снова свела нас с этим человеком.

Итак, случилось именно то, чего мы и опасались – нас опознали. Остается только удивляться, отчего нам так долго везло. Надеюсь, этот тип случайно натолкнулся на нас, и узнал свою молодую родственницу, которую его мамаша продала в рабство. Видимо, решил выяснить, где она сейчас обретается – судя по рассказам Ярли о своей родне, этим людям все одно заняться нечем, дни напролет ходят по городу в расчете на случайный заработок – главное, чтоб вырученных денег хватило на дозу опиума или какой-то иной дури. Ну, пусть что хотят, то себе и покупают, хоть из опиумных курилен никогда не вылезают, но сейчас отпускать этого человека нам никак нельзя.

– Что будем делать?.. – спросила я.

– Он обязательно расскажет всем, что видел меня... – прошептала Ярли.

– Без сомнений, расскажет, да еще и с подробностями... – отозвался Винсент. – Надо как-то заткнуть ему рот.

– Но как же... – растерялась я.

– Не бойся, никто его убивать не собирается... – чуть усмехнулся Дорен. – Мы люди добрые, в глубине души даже мягкосердечные, да и побеседовать с этим человеком нам не помешает. Братец, я, кажется, догадываюсь, что ты намереваешься делать.

– Что именно?.. – не поняла я.

– Сейчас поясню... – Винсент достал свой кошелек. – Только действовать надо слаженно...

– А если этот мужчина сейчас уйдет?

– Никуда он не денется...

Через минуту мы вновь двинулись по улице, но перед этим Винсент, вынув из кошелька большую серебряную монету, сунул ее себе в карман. Только вот беда в том, что этот рассеянный человек, занятый разговором со своими спутниками, не заметил, что промахнулся, и монета упала вовсе не в карман, а в кучу пыли и мусора. Вполне естественно, что родственник Ярли, следивший за нами во все глаза, упустить такой счастливый случай просто не мог. Он даже не стал дожидаться, чтоб мы отошли на достаточно большое расстояние от упавшей монеты – как видно, опасался, что деньги увидит кто-то иной и подберет их первым. Потому-то мужчина едва ли не бросился к тому месту, куда упала монета, и стал копаться в мусоре. Ему не понадобилось много времени на поиски, но когда он поднялся на ноги, сжимая монету в кулаке, то рядом уже стояли мы. У Винсента не было намерений дожидаться, когда родственник Ярли поднимет крик, а потому почти незаметным движением ударил растерявшегося человека в живот, после чего мужчина мог только беззвучно хватать ртом воздух. Хорошо еще, что на ногах удержался.

– Не дергайся... – посоветовал Винсент. – Если будешь себя хорошо вести – тогда жив останешься, не больно-то ты нам нужен. Понял? Если да, то кивни головой, а если нет, то врежу тебе еще разок – враз все поймешь.

В ответ мужчина без остановки закивал головой – мол, все ясно. Ну и хорошо.

– Здравствуй, Фулах... – сказала Ярли. – Зачем ты шел за нами?

– Я неее... – просипел мужчина, который все еще был не в состоянии нормально дышать.

– Тогда пошли, поговорим чуть позже и в другом месте – уж очень тут шумно, а ты, пока будем идти, отдышишься... – скомандовал Винсент, но мужчина не тронулся с места.

– Я неее... – снова засипел родственник Ярли, не желая двигаться с места, но умолк, потому как почувствовал, как ему в бок уткнулось что-то очень острое.

– Выбор у тебя небольшой – или ты идешь с нами, или же сию же секунду скончаешься на месте от удара ножом в сердце, и поверь, мы сумеем уйти до того времени, когда окружающие обратят внимание на твое остывающее тело.

Этого оказалось вполне достаточно для того, чтоб мужчина на не сгибающихся ногах побрел вместе с нами. Его можно понять – вряд ли станешь сопротивляться или звать на помощь, если острый кончик ножа по-прежнему упирается тебе в бок. По счастью, далеко идти нам не пришлось – через несколько десятков шагов мы свернули на грязную узкую улочку, где почти не было людей. На нас особо никто не обращал внимания: мы уже знали, что на такие вот извилистые улочки, где хватает тупичков, частенько заглядывают люди невысокого достатка, чтоб наедине обсудить кое-какие вопросы – увы, но не у всех имеется время и деньги на долгие разговоры в чайной. Перед тем, как зайти на эту улочку, мы еще раз огляделись – кажется, кроме родственника Ярли, мы не привлекли какого-либо внимания. Ну и хорошо.

– А вот теперь пообщаемся... – голос у Винсента был холоден, да и нож он убрал. Все верно – здесь, в небольшом тупичке, находящемся неподалеку от входа, можно поговорить, особо не скрываясь. – С чего ты вздумал идти за нами? Ну, чего молчишь? Я, конечно, плохо говорю на языке вашей страны, но понять меня можно.

– Я ее увидел... – поколебавшись, мужчина кивнул в сторону Ярли.

– Ну, увидел, и что?.. – пожал плечами Винсент. – Все одно твоя мать продала эту девушку, так что о внезапно вспыхнувших родственных чувствах сейчас говорить не стоит, и тебе до нашей спутницы не должно быть никакого дела. Шел бы себе дальше, и не задерживался.

– А награда?.. – буркнул мужчина, и тут же прикусил язык – понял, что сболтнул лишнее.

– Какая еще награда?.. – поинтересовался Винсент. – Да, и вот еще что: убери, наконец, эту серебряную монету, которую подобрал с земли – что ты ее в кулаке держишь? Раз нашел деньги, то они твои по праву, мы ничего не собираемся у тебя отбирать.

Два раза повторять не пришлось, и монета враз исчезла в кармане мужчины. Похоже, то, что Винсент убрал нож и разрешил забрать себе найденные деньги – все это в какой-то мере успокоило родственника Ярли, во всяком случае, он уже не глядел на нас так испугано, однако те взгляды, которые он бросал на девушку, добрыми никак не назовешь.

– Ну, долго еще в молчанку играть будем?.. – чуть нахмурился Винсент. – Или мне каждый вопрос тебе надо два раза задавать? О какой награде идет речь?

– Так за вашу поимку хорошую награду обещают... – вздохнул мужчина, не скрывая в голосе зависть. – Очень хорошую!

– С чего это вдруг?

– Не знаю... – пробурчал мужчина. – Только вот большие деньги просто так предлагать не будут!

– И сколько же обещают, если не секрет?

– Да какой там секрет... – подосадовал тот. – Двадцать золотых...

В голосе родственника Ярли проскальзывали завистливые нотки – похоже, он прикидывал, сколько опиума можно накупить на эти деньги. Н-да, у каждого свои заботы...

– И за что же мы в такую немилость от стражников попали, если они за наши души столько золота дают?.. – теперь уже и Дорен влез в разговор.

– Вам лучше знать, что вы натворили, а я о том не ведаю... – пробурчал мужчина, и, зло глядя на Ярли, только что не прошипел. – Слышь ты, бывшая родственница, верни деньги по-хорошему, а иначе плохо тебе придется! У нас из-за тебя одни беды! Это ж надо такую тварь в родне заиметь! Что, отомстить нам решила? Только попадись мне в руки...

– Не пугай... – негромко произнесла Ярли. – Ты только что сам сказал, что я – бывшая родственница, так что мне уже нет дела ни до тебя, ни до твоих угроз. После того, как твоя мать убила мою девочку, а потом продала на рынке рабов и меня...

– Да ты больше ни на что была не годна!.. – повысил голос мужчина. – На кой ты нам сдалась, а? Ладно б деньги зарабатывала, тем более что от заказчиков отбоя не было! А ты чего делала, вместо того, чтоб работать? Сидела на месте, только тем и занималась, что слезы лила, а за работу браться не хотела! Никаких слов не понимала, только и бубнила, что жить не хочешь, да о своей девчонке скулила! Что еще нашей матери оставалось делать? Ждать, когда ты, и верно, помрешь? Так за похороны еще и платить придется... Вот и продали тебя, от греха подальше – хоть какие-то деньги надо получить за такую квелую девку! Правильно мать рассудила – пусть отныне с тобой новый хозяин разбирается! И без того мамаша досадовала, что в деньгах прогадала – в любое другое время за тебя можно было бы выручить куда больше, если б ты во время продажи не ныла, что помереть желаешь!

– Да... – устало бросила девушка. – Да, деньги для вас всегда были самым главным в жизни.

– Можно подумать, что тебе до них дела нет!.. – рявкнул дорогой родственник. – Не просто же так ты свою семью обворовала, все деньги унесла! Да если я знал, что у тебя в голове такие черные мысли...

– Семья... – Ярли даже не пыталась скрыть горечь в своем голосе. – Мы никогда не были семьей! Вы пришли в наш дом после смерти моего отца, и стали считать себя хозяевами, а я у вас была чем-то вроде служанки. У меня в душе по отношению к вам не осталось ничего, кроме ненависти.

– Да мне дела нет до того, что ты о нас думаешь! Верни все, что украла! Где наши деньги?

– О каких деньгах идет речь?.. – спросил Винсент.

– Да ладно, вы же у нас дома были, и все денежки вынесли, до последней монеты... – мужчина сжал кулаки – похоже, при воспоминании о краже его страх стал проходить.

– С чего ты это решил, что в вашем доме были мы?.. – усмехнулся Винсент. – Что, в этом город нет любителей шарить по чужим углам?

– Таких хватает, только в нашем доме были вы... – с вызовом заявил мужчина.

– С чего это ты решил?

– Все с того же!..

Оказывается, после того, как мы побывали в доме Ярли, тамошние обитатели решили, что их ограбили здешние воришки – любителей поживиться чужим добром хватает везде. Стражники, которые через какое-то время пришли на горестные крики обворованного семейства, расспросили соседей и выяснили, что кое-кто из них мельком заметил нескольких человек, которые в спешке покидали дом, причем одеты эти люди были едва ли не в лохмотья. Расследование было недолгим, и очень скоро служители закона сделали вывод – у вас, господа хорошие, слишком много друзей-приятелей из числа тех, кто просаживает все имеющиеся деньги на опиум, так что свои пропавшие денежки ищите среди таких же, как вы, любителей мака, а нас больше не беспокойте понапрасну. Ясно, что кто-то из них вас и обобрал. Сами должны знать – с кем поведешься... С тем стражники и ушли, оставив горюющее семейство оплакивать свои потери.

Однако пару дней назад стражи порядка (в этот раз настроенные куда более сурово) вновь посетили дом бывшего вышивальщика, и удивленные хозяева узнали, что их тихая и бессловесная племянница, которую они продали в рабство, не только осмелилась сбежать от своего нынешнего хозяина, но еще и совершила нечто такое, после чего ее разыскивает стража. Перепуганные родственники клялись и божились – дескать, не имеем ни малейшего представления, где может прятаться эта наглая девица, которую им стыдно называть своей родственницей – и без того, мол, мы от нее натерпелись позора! Хотя... Мол, единственное, что мы предполагаем – уж не спряталась ли эта бессовестная у бывшего жениха? Чтоб вы знали – речь идет о сыне владельца большой чайной, той, что находится едва ли не в центре города. Ведь если вдуматься, то эти молодые люди какое-то время жили вместе, у них и ребенок общий имелся, а старая любовь, говорят, не ржавеет...

Услышав подобное, и вспомнив о том, что хозяина упомянутой чайной тоже недавно, если можно так выразиться, «обнесли по-полной», служители закона провели кое-какое расследование, после которого вполне обоснованно связали между собой эти два ограбления. Так что теперь Ярли считается едва ли не главной подозреваемой, а вместе с ней и все мы, так что с той поры вся наша четверка усиленно разыскивается стражниками всего города, тем более что награда в двадцать золотых – для многих это огромные деньги. Что же касается несостоявшегося свекра Ярли, то он, узнав о том, кто может иметь отношение к ограблению его дома, уже пришел (вернее, едва ли не прибежал) к родственникам девушки, и кричал на всю улицу, требуя вернуть украденное и не прятать беглянку, а иначе, мол, их всех ожидают самые страшные кары. Более того: заявился даже бывший жених, и сказал следующее: если родственники вдруг увидят Ярли, то пусть они передадут ей следующее – дескать, если его бывшая невеста вернет все украденное, то он даже согласен на ней жениться...

Пока мои спутники расспрашивали родственника Ярли (который к этому моменту уже полностью пришел в себя, и стал наглеть, принимая наше относительное миролюбие за слабость), я думала о том, что нам невероятно повезло хотя бы в том, что за то время, пока мы находимся в этом городе, нас никто не опознал, хотя наши приметы наверняка уже имеются едва ли не у каждого, кто имеет отношение к здешней страже. Кто нас может искать? Прежде всего, это горюющий вдовец «Звезды Востока» – этому нужно заткнуть нам рты, и сделать это следует как можно быстрей, чтоб мы никому не могли рассказать о том, какие обряды творили в имении по просьбе его покойной женушки. Что ни говори, а оказаться в тюрьме по обвинению в сокрытии черных обрядов (к чему прилагается полная конфискация имеющегося имущества) никому не хочется. Конечно, рабы, находящиеся в имении, будут молчать, зная, что их ждет за длинный язык, да и слуги не скажут ни слова против хозяина – в тех отдаленных местах хорошей денежной работы, такой, какая существует в имении, им больше не отыскать. Все эти люди будут твердить лишь то, что им прикажет хозяин, опасаясь сказать хоть одно лишнее слово, и от своих показаний ни за что не откажутся. Понятно, что главную опасность для несчастного вдовца в первую очередь представляет наша четверка, а раз так, то и денег на нашу поимку этот человек жалеть не станет. Не удивлюсь, если окажется, что двадцать золотых – это так, всего лишь небольшое вознаграждение для простолюдинов, а настоящая награда для начальства во много раз больше. Невесело...

– Я так понимаю, что после того, как появилась возможность добыть двадцать золотых – с того времени вы с братцем решили на какое-то время позабыть лень, и немного поработать, то есть походить по улицам в надежде встретить одного из нас... – подвела итог Ярли.

– А хоть бы и так!.. – родственник скривился. – И ты, женщина, не имеешь права говорить такие слова мужчине! Не надейся меня уязвить – у тебя это не получится. Ты как раньше беспутной была, так и сейчас такой же осталась, все с мужиками таскаешься. Что касается нашей встречи, то Всевышний смилостивился надо мной, свел наши пути, а это значит, что его милость на моей стороне.

– Ага, теперь тебе остается только до денег добраться, вернее, до стражников... – согласился Дорен.

Как видно, к этому времени наш собеседник решил, что разговор слишком затянулся, и появился удобный момент для побега, а потому кинулся бежать, но Винсент был настороже. Один удар ребром ладони по шее – и родственник Ярли уже лежит на земле, вновь пытаясь перевести дыхание.

– Куда ж ты рванул-то, родимый... – усмехнулся Дорен. – Мы так хорошо беседовали, что душа радовалась...

– Отпустите меня... – прохрипел мужчина. – Я никому ничего о вас не скажу...

А вот насчет этого у меня есть большие сомнения. Ясно, что этого человека ни в коем случае нельзя отпускать. Даже если он поклянется всеми святыми, что не скажет никому ни слова о нас, все одно его слова ничего не стоят. Он не только расскажет о нас первому же стражнику, которого увидит, но и в подробностях опишет то, как мы сейчас выглядим, и во что одеты. Вообще-то наши приметы к этому времени и без того должны быть у всех стражей порядка, но лишнее дополнение им не помешает...

– Не скажешь, значит... – протянул Винсент, и я его понимаю. Если бы наш разговор проходил неподалеку от порта, то можно было бы со спокойной душой пристроить родственничка Ярли на одно из отходящих суденышек – ему там быстро прочистят мозги, а заодно и работать заставят, хотя, судя по всему, сделать это будет непросто. К сожалению, порт находится достаточно далеко от того места, где мы сейчас находимся, и тащить этого человека туда через весь город нет никакой возможности. Что же делать? Конечно, на крайний случай возможны гм... самые нежелательные действия, чтоб родственник Ярли замолчал раз и навсегда, но об этом пока что даже думать не хотелось. Все же хочется обойтись, как говорится, малой кровью, без пролития настоящей.

Тем временем Ярли присела возле мужчины, который все еще лежал на земле – похоже, ей хотелось сказать родственнику несколько слов.

– Фулах, ты помнишь, как швырнул на пол мою девочку, когда она плакала? Просто удивительно, что она себе голову не проломила!

– Да не плакала эта сопля, а орала, как недорезанная!.. – огрызнулся тот. Судя по всему, он все еще не воспринимал Ярли всерьез – как видно, все еще думал о ней, как о забитой родственнице, с которой можно не считаться. – Надоела! Сколько можно было говорить, чтоб ты ее утихомирила? Да у всех нас головы болели от воплей этой девчонки, а ты ее заткнуть никак не могла!

– Ты в тот день ей ручку сломал... Помнишь, как она кричала?

– Скажите, какая беда! Ну, сломал, так что? Твоя девка все время орала. Этому отродью надо было головенку стазу же после рождения свернуть, только ты свою доченьку из рук не выпускала, сюсюкала не переставая... – скривился дорогой родственник. – Да еще и от работы постоянно отвлекалась, лишь бы свою мелкую дрянь на руках лишний раз подержать... Хорошо еще, что моя мать догадалась, как можно избавиться от этой нагулянной девчонки – подсыпала ей кое-что в маковый отвар.

– Так она отравила ее специально?.. – я заметила, как Ярли сжала кулаки.

– Мамаша так и думала, что до тебя это не дойдет... – ухмыльнулся тот. – Глупая ты женщина! Хотя все бабы такие...

Хотя Ярли внешне оставалась спокойной, я понимала, что в ее душе сейчас поднялась самая настоящая буря, вновь захлестнули воспоминания о погибшей дочери. Однако когда девушка вновь заговорила, ее голос был по-прежнему ровным.

– Фулах, судя по тому, как ты себя ведешь и разговариваешь, могу предположить, что ты уже давно обходишься без своего любимого зелья. Да и вид у тебя плохой...

– А с чего ему хорошим быть?.. – едва не зашипел мужчина. – И все по твоей вине! На какие деньги мне сейчас дурь взять? Ты же сама у нас все утащила, всех обобрала, тварь такая! Видишь же – плохо мне! Подкинь монет хотя бы на пару трубок – денег наворовала кучу, а для родни и монетку жалеешь?! Лучше б ты и верно, тогда сдохла!

– Так говоришь, не курил давно... – задумчиво протянула девушка.

– А то ты не видишь?! Деньги верни, змея!

Не отвечая, Ярли поднялась, и что-то негромко сказала Винсенту. Тот призадумался на мгновение, а затем кивнул головой – мол, не возражаю. Так, кажется, они знают, как поступить с этим человеком.

– Слышь, а если мы заплатим тебе эти двадцать золотых, ты будешь молчать?.. – теперь уже Винсент присел возле мужчины, который к этому времени уже сидел, а не лежал на земле.

– Конечно!!

– Значит, договорились. А еще у нас к тебе есть дело...

– Какое еще дело?

– Ну, для начала сходим с тобой в курильню. Там, за трубочкой, этот вопрос и обсудим.

– Я никого грабить не буду! И убивать не стану!

– Тебя об этом никто и не просит. И потом, дела бывают разные – есть такие, что закон не нарушают.

– Не знаю... – в голосе Фулаха было слышно сомнение. – Если не врешь, то я, конечно, согласен... Только с чего вдруг такая щедрость?

– Конечно, можно тебе и кровь пустить, но разумные люди всегда могут договориться между собой. Вот я и предлагаю: мы тебе – деньги, а ты о нашей встрече забываешь раз и навсегда. Если же обманешь, тогда и разговор будет совсем другой.

– Хм... – мужчина явно сбит с толку. – Вообще-то... А ближайшая курильня совсем близко, только там в долг не дают...

– А мы заплатим, и можем расщедриться даже не за одну трубку. Я, если честно, не отношусь к любителям этого дерьма, но наш приятель на этом деле сидит довольно крепко... – Винсент кивнул в сторону Дорена, который изо всех сил пытался делать вид, что не имеет ничего против таких слов о себе. – Вот с ним и потолкуете о жизни, и о цене твоего молчания – иногда, знаешь ли, лучше заплатить, и разойтись подобру-поздорову. Ты, конечно, можешь удрать от нас по дороге и броситься к первому же стражнику, но учти, что если даже нас поймают, то обещанную награду тебе придется делить со стражами порядка. Вернее, ты получишь всего пару монет, а остальное заберут себе доблестные защитники закона, которые будут нас задерживать. Если будешь возмущаться – отберут и те несколько монет, что тебе дали, и скажи спасибо, если после всего сам не окажешься за решеткой. Или ты в этом сомневаешься?

– Да так оно, пожалуй, и будет... – подосадовал тот. Как видно, родственник Ярли не питал особых иллюзий относительно честности здешней стражи.

– Тогда что мы все еще стоим на месте?

– Ну, пошли... – а сомнения в голосе Фулаха никуда не исчезли. – Но если вы хотите меня обмануть...

– Главное – ты нас не обмани.

Не знаю, то задумал Винсент, но он явно не собирается отправлять на тот свет этого человека. Неизвестно, что ему сказала Ярли, однако хочется надеяться, что каким-то образом мы сумеем избавиться от ее дорого родственника.

Идти нам, и верно, пришлось совсем немного, и вскоре Фулах, Дорен и Ярли зашли в какой-то обшарпанный домишко весьма непрезентабельного вида, а мы с Винсентом остались ждать снаружи. Оно и понятно – в кое-какие места, вроде этой курильни, не принято ходить большими компаниями, обычно сюда заглядывают поодиночке. Надеюсь, у Ярли получится сделать задуманное. Ну, а нам оставалось только дождаться возвращения наших спутников.

Далеко уходить от курильни мы не стали – мало ли какие случайности могут произойти внутри этой обшарпанной хибары, вполне может оказаться, что нашим спутникам понадобится помощь: опиумная курильня – это не то место, куда можно заходить без опаски. Нельзя исключать и того, что наши приметы уже известны и там. По-счастью, все было тихо, только вот время текло уж очень медленно, и пока мы ожидали возвращения Ярли и Дорена, Винсент рассказал мне о том, что было придумано для того, чтоб хотя бы какое-то время этот самый Фулах не мог никому рассказать о нас. Все проще некуда – от родственника Ярли требовалось всего-то выкурить трубочку с особым составом дурманящей смеси, после которой он крепко уснет, вернее, погрузится в долгий сон. Правда, у меня возникли определенные сомнения в том, что подобное возможно – ну, проспит он полдня, так что с того?, но, как сказал Винсент, Ярли обещала – ее дорогой родственник задержится в курильне куда дольше. Ну, хорошо, если так.

Прошло, наверное, не менее получаса, и я уже стала подумывать о том, не пойти ли в эту курильню и нам с Винсентом, но, по счастью, Дорен и Ярли наконец-то показались из дверей, а еще через пару минут наша четверка уже находилась довольно далеко от этого места. Как рассказал нам Дорен, когда они вошли в курильню, то увидели, что кроме них в большой комнате, лежа на потрепанных циновках, находится еще полтора десятка человек, глотающих дым из трубок или же просто лежащих в блаженном состоянии. Возможно, желание Фулаха позвать кого-то на помощь так никуда и не делось, но когда он услышал, что Ярли просит у хозяина курильни, который находился тут же, трубку с двойным «Пурпурным лотосом», то дорогой родственник сразу позабыл о своих первоначальных намерениях. Дальнейшее предугадать несложно: как только Футах выкурил трубку, так сразу же провалился в глубокий сон, после чего наши спутники, оставив хозяину еще несколько золотых монет, благополучно ушли...

– Но ведь он же вскоре проснется!.. – вырвалось у меня.

– Вряд ли... – по губам девушки скользнула улыбка. – Прежде всего, «Пурпурный лотос» – это очень дорогостоящая курительная смесь, едва ли не одна из самых хм... убойных, как ее называли мои любимые родственнички. Насколько мне известно, однажды они пробовали этот самый «Пурпурный лотос», и с той поры только о нем и говорили, мечтая еще раз повторить для себя столь приятный момент – мол, ощущения сказочные, волшебство неописуемое. Единственное, что их останавливало от покупки этой дряни – очень высокая цена: одна доза стоит золотую монету, и понятно, что позволить себе подобное могут немногие. Зато сейчас перед Фулахом «Пурпурный лотос» распускает все свои лепестки, после чего тот опускается в глубочайший сон, и проспит часов десять, не меньше, да и потом в себя будет приходить очень долго. Как мне говорили, из тех сонных грез, бывает, выходят весь последующий день – вернее, просто лежат, плавая по волнам сладких видений. Если принять во внимание, что я попросила дать дорогому родственнику двойную дозу «Пурпурного лотоса», то еще неизвестно, когда Фулах покинет курильню.

– Но все же...

– Я оставила владельцу курильни еще четыре золотые монеты – мол, когда наш друг придет в себя, то сделайте ему еще двойной «Пурпурный лотос», а остальное золото возьмите себе за труды.

– Не обманет?

– Нет. Курилен в нашем городе хватает, и их владельцы очень заботятся о своем... добром имени, если это можно так назвать.

– А стражники...

– Владельцы курилен стараются не иметь с ними дела, и причиной тому все та же забота о своем добром имени... – усмехнулась Ярли. – Частенько им несут ворованное, или же тащат последние семейные деньги. Если станет известно о том, что некий владелец курильни связывается со стражей (а такие новости разносятся очень быстро), то в его заведении будет пусто – в этом городе хватает и других курилен, хозяева которых держат язык за зубами.

– Ты, похоже, хорошо разбираешься как в этих смесях, так и в тамошних нравах...

– Еще бы... – махнула рукой Ярли. – Это было главной темой разговоров в нашем доме с того времени, когда туда вселилось семейство тетки – что, где, как, сколько стоит и каким образом действует... Если честно, то я боялась, как бы семейка тетушки и меня не подсадила на это дело, но обошлось, и причина подобного отношения из тех, что проще некуда – им самим было мало всей этой дряни, не делиться же еще и со мной! И потом, кто-то должен был работать, зарабатывать деньги на всю эту дурь, а от тех, кто сидит на этих смесях, толку немного.

– Владельца курильни не смутило то, что вы не желаете взять себе по трубочке?

– Думаю, он уже насмотрелся всякого, и понял, для чего мы пришли, однако до наших проблем ему нет никакого дела. Мы платим деньги – и это главное, а в чужие дела влезать не стоит, неизвестно, чем это может обернуться.

– Твой родственник не помрет от такого количества «Пурпурного лотоса»?.. – поинтересовалась я. – Мало ли что...

– Не думаю... – покачала головой Ярли, но судя по той улыбке, что вновь скользнула по ее губам, подобный итог не исключен. – Такие, как Фулах – они живучи. Он куда быстрее умрет от горя, когда, отойдя от дурмана, не найдет в своем кармане обещанных ему двадцати золотых. Но если даже случится такое прискорбное событие, что мой дорогой родственник предстанет перед Всевышним, то жалеть об этом человеке я не стану.

– Будем считать, что все обойдется... – Винсента интересовало другое. – Сколько времени у нас есть до того момента, когда этот человек придет в себя?

– Два дня. Возможно, немногим больше...

– Значит, у нас есть всего два дня... – сделал вывод Винсент. – Из этого и будем исходить. Для начала прикинем наше нынешнее невеселое положение. Корабль в нашу страну отходит через три дня, вернее, теперь уже через два, так что времени у нас в обрез. Еще надо принять во внимание, что нас наверняка ищут не только по городу, но заглядывают во все гостиницы и постоялые дворы, а у нас почти все, что мы раздобыли, находится в «Золотом гусе»...

– Туда идти нельзя!.. – Дорен перебил брата.

– Все верно, но... К сожалению, у нас там остались почти все деньги, а ведь надо заплатить за места на корабле – одним авансом тут не обойдешься. В общем, придется рискнуть и пойти на тот постоялый двор.

– Это очень опасно...

– Для нас сейчас везде риск... – пожал плечами Дорен. – Увы, но с пустым карманом мы имеем все шансы остаться в этой стране навсегда, так что особого выбора, как сами понимаете, нет. Давайте договоримся так: мы с Лиз идем на постоялый двор за деньгами, а вы двое – на базар...

– Зачем?

– Для начала кое-что приобрести. Так сказать, начнем обрастать имуществом. Пока мы вас дожидались, у меня было время подумать о том, что нам следует делать дальше.

– И каков результат долгих раздумий?.. – поинтересовался Дорен.

– Ничего нового – придется в очередной раз ввязываться в неразумные поступки, но для нас это, похоже, норма. Сейчас я вам коротко скажу, что придумал, только сразу не отказывайтесь...

Через час мы с Винсентом подходили к «Золотому гусю». На первый взгляд все спокойно, но все же было решено зайти на постоялый двор через конюшню, тем более что сейчас там самая горячая пора – разгружался небольшой обоз, так что на нас никто не обратил внимания. Прошли конюшню, и по неширокой лестнице для прислуги поднялись на второй этаж, подошли к своей комнате, и Винсент, посмотрев на краешек двери, кивнул мне головой – мол, все в порядке, за время нашего отсутствия сюда никто не заходил. Как он об этом узнал? Просто когда мы уходили, Винсент зажал в створке дверей небольшую нитку, и если бы кто-то посторонний открывал дверь, то нитка упала бы на пол. Что ж, просто, но действенно.

Отперев дверь, мы не стали терять время – достали все припрятанные мешочки и положили их в холщовую сумку, которую приобрели по дороге. Еще раз огляделись, чтоб проверить, не оставили ли чего... Все, можно уходить.

Однако это оказалось не так просто – кто-то снаружи попытался открыть дверь. Мы ее заперли сразу же, как только вошли в комнату, и эта предосторожность оказалась не лишней. Вряд ли это слуги – если им надо войти в комнату постояльцев, то они обычно спрашивают разрешения войти. Впрочем, уразумев, что дверь заперта, в нее стали стучать, только вот деликатным постукиванием это не назовешь – в дверь заколотили. Так, что делать? Если кто-то заявился по наши души, то нам, грешным, скрыться из этой комнаты нам невозможно – оконца здесь небольшие. Если даже мы в них протиснемся, то дотянуться до крыши вряд ли сумеем, а прыгать на землю с высоты второго этажа слишком опасно, тем более что у Винсента и без того все еще нога побаливает. Да и окна выходят на оживленную улицу, и наше падение (или прыжок) враз привлечет к себе всеобщее внимание, а совсем рядом отсюда, насколько мне помнится, расположен пост стражи...

Мы с Винсентом стояли у дверей, и все, что нам оставалось – прислушиваться к тому, что происходит снаружи. Вскоре стук в дверь прекратился, и до нас донеслись чьи-то голоса. Дверь была крепкая, и плотно подогнана к косяку, так что слышимость тут была далеко не самая лучшая, но, тем не менее, кое-что разобрать все же можно.

– Нет там никого... – раздался хрипловатый мужской голос.

– А мне кажется, я слышал какие-то шорохи... – у второго человека, который находится за дверями, явно не хватает зубов – заметно шепелявит.

– Надо дверь открыть... – даже не сказал, а приказал первый мужчина.

– Так у меня же ключа нет... – а в голосе третьего человека звучит явный испуг. – На нашем постоялом дворе от каждой двери всего два ключа – один у постояльцев, а второй у хозяина. Я ж не могу у него ключ забрать! Да если он только узнает, что я вас сюда привел, он меня враз выгонит! У нас за порядком следят строго! Да вы хоть знаете, что будет, если постояльцы узнают, что к ним кто-то в комнату заходил? «Золотой гусь» тем и славится, что все, кто у нас останавливается, могут быть спокойны за свое добро, которое оставляют в номерах!

Понятно – судя по всему, эти двое расспросили слуг на постоялом дворе (без нескольких монет тут дело не обошлось), и один из них рассказал о нас – дескать, есть у нас похожие постояльцы. Теперь эти двое сами решили удостовериться, что мы – именно те, кого они ищут, а тот слуга, что рассказал о нас, и привел их к нужной комнате.

– Ладно, сам попытаюсь открыть... – в голосе хрипловатого прозвучала насмешка.

– Если вас кто увидит?.. – теперь слуга всерьез струхнул.

– Тогда какую-нибудь отмазку придумаешь – зря, что ли, серебряную монету у нас взял! Вот и отрабатывай.

– Замок не сломайте... – едва ли не простонал слуга.

– Не боись...

– А это долго?

– Если ты заткнешься, то управлюсь быстро.

Несмотря на обещание, повозиться с замком все же пришлось немало, и за это время Винсент знаками показал мне, что надо делать, когда откроется дверь. Ладно, надеюсь, что у нас все получится...

Замок, наконец, поддался, дверь распахнулась, и в комнату вошли два человека. Ну, слово «вошли» тут не очень подходит, потому как они сюда, скорее, вбежали, но мы и сами ждали этого момента, стоя по обеим сторонам двери. Первое, что сделал Винсент – ударил ребром ладони по шее того человека, который оказался ближе к нему, а я, в свою очередь, врезала тяжелой сумкой по голове другому незваному гостю. Результат наших действий оказался не совсем такой, как нам бы того хотелось: если тот, кого ударил Винсент, мешком осел на пол, то голова второго мужчины оказала очень крепкой, или же я ударила его недостаточно сильно. В результате он был всего лишь оглушен, и ему понадобилось пара мгновений, чтоб придти в себя, и повернуться ко мне. Однако этих же самых мгновений Винсенту вполне хватило для того, чтоб оказаться возле чуть оглушенного мужчины, и хорошенько ударить его сзади, отчего тот рухнул на пол. Одновременно с тем слуга, стоявший в коридоре и растерянно наблюдающий за происходящим, испуганно взвизгнул, и бросился наутек. Ловить мы его, конечно, не стали – не до того. Потом, когда все откроется, ему хозяин всыплет от души, причем так, как нам и не снилось. Но это дело будущего, а сейчас, пока незваные гости лежат на полу, нам надо уходить отсюда, и чем быстрей мы это сделаем, тем лучше.

Едва мы успели запереть дверь в комнату, как услышали, что кто-то поднимается по лестнице. Возможно, некто из слуг обратил внимание на крики, или же это был один из здешних постояльцев, но встречаться с кем-либо в наши планы не входило, и потому мы едва ли не бегом бросились все к той же двери, ведущую на лестницу для прислуги. Нам повезло – спускаясь вниз, мы опять никого не увидели, а потом нам вновь удалось пройти незамеченными через конюшню.

Мы перестали опасаться окрика за спиной только тогда, когда отошли на довольно-таки большое расстояние от «Золотого гуся». Дорен был прав, когда говорил о том, что нам не следует идти за деньгами, оставленными на постоялом дворе – это слишком опасно, но иначе поступить мы не могли. Кажется, нам опять повезло, но понятно, что отныне к этому постоялому двору никому из нашей четверки и близко подходить не стоит. Теперь нам во все глаза надо смотреть за тем, не следит ли кто за нами – вполне может оказаться так, что у «Золотого гуся» нас заметил кто-то глазастый... А еще хочется надеться, что у Дорена и Лиз все в порядке...

По счастью, наши спутники ждали нас в условленном месте, и не одни – рядом с ними стоял ослик, на которого были навьючены седельные сумки. Глянь со стороны – семейная пара что-то куда-то собирается по своим делам... Да, в этих людях, хлопочущих вокруг своего ослика, вряд ли хоть кто-то опознает разыскиваемых преступников.

– Наконец-то!.. – если бы Дорен мог, то он бы бросился нас навстречу. – Я уже начал всерьез волноваться!

– Все обошлось... – отмахнулся Винсент.

– Обошлось, говоришь?.. – Дорен покачал головой. – Значит, были какие-то шероховатости?

– Вроде того, но об этом потом... – Винсент посмотрел на ослика. – У вас как все прошло?

– Слушай, на здешних базарах дерут три шкуры!.. – возмущение Дорена было неподдельным. – Ослик старенький, а просили за него, как за породистого рысака в полном расцвете сил! Если б Ярли цену не сбила, то не знаю, что бы я делал! Знаешь, Вин, мне, грешным делом, так и вспомнилась наша мама – она, когда ходила на рынок, тоже умудрялась цены сбивать, причем делала это так, что смотреть и слушать – одно удовольствие. Помнишь, она и нас пыталась этому учить, но, увы – подобным искусством я так и не овладел. Ты, впрочем, тоже.

– На наших базарах и положено торговаться... – даже удивилась Ярли. – Как же без этого? Первая цена всегда высокая, и ее положено постепенно уменьшать, продавец и покупатель должны договариваться между собой, а иначе никак! В вашей стране разве не так?

– Да как тебе сказать... – почесал в затылке Дорен. – Бывает по-разному... Ладно, перейдем от лирики к делу. Вин, сам видишь – мы все купили, как договаривались, и хотя экономили, как могли, но сейчас в наших карманах пусто.

– Не страшно, мы сейчас, как говорится, при деньгах... – тряхнул сумкой Винсент. – Ну, пошли, не стоит задерживаться, а не то еще вычислит нас какой-то цепкий глаз. В нашем нынешнем невеселом положении, чем быстрее мы отсюда уйдем, тем будет лучше.

– Ты не передумал? Как и договаривались, направляемся в «Отраду странников»?

– А то куда же еще! Лиз, как будем приближаться к постоялому двору, так сразу же пересаживайся на ослика, изображай умирающую, а ты, Ярли, иди рядом, поддерживая несчастную...

Итак, мы направляемся на постоялый двор под названием «Отрада странника», туда, где сейчас остановились туреги. На первый взгляд может показаться, что идти туда – сплошное безумие, но если вдуматься, то это не так. Прежде всего, когда на том постоялом дворе останавливаются туреги, то никто из стражников к нему и близко не подходит, а значит, сейчас для нас «Отрада странников» – едва ли не самое безопасное место в городе. Почему стражники более чем неприязненно относятся к тем пустынным людям? Скажем так – у них между собой имеется взаимная неприязнь, которую можно охарактеризовать как вынужденный худой мир, который все же лучше доброй ссоры. Стражники и туреги не любят друг друга – дело в том, что эти жители пустыни считают, что они и здесь должны жить по своим законам, которые частенько противоречат здешним нормам поведения, да и особым человеколюбием туреги не страдают, при любом недовольстве готовы к кровопролитию, а управу на этих рогатых искать сложно.

Как нам сказала Ярли, туреги считают себя высшими существами, и потому вообще не любят людей, относятся к ним соответствующим образом. Дело в том, что мир турегов – это безжалостное солнце пустынь или же темнота подземных пещер, и потому человеческая цивилизация и скопления людей вызывает у турегов чувство острой неприязни. Впрочем, люди отвечают турегам тем же, а еще их пугает несколько необычная внешность жителей пустыни, и их необузданный нрав. Что же касается стражников, то их совсем не радует привычка жителей пустыни хвататься за нож при любых недоразумениях, даже самых мелких, а уж то, с какой легкостью туреги пускают в дело свои ножи, и вовсе вызывает к ним глухую вражду. Когда туреги приезжают в город, то даже те, кто промышляет неправедным трудом – даже они стараются держаться как можно дальше от «Отрады странников». Бывали уже прецеденты, которые закончились более чем печально, а потому существовало негласное правило: лучше не трогать рогатых чужаков, или же свести с ними общие дела к минимуму. Что ни говори, но у турегов было полно золота, которое они в немалых количествах оставляли в лавках и магазинах этого города – тут поневоле станешь вести себя почтительно с этими неприятными созданиями.

Вот потому-то, когда туреги приезжают в город, «Отрада странников», как правило, пустеет – никому не хочется иметь дело с этими людьми, для которых иногда самый обычный человеческий поступок может стать причиной немалой ярости. Вполне естественно, что и мы бы ни за что не отправились на этот постоялый двор, но чтоб добраться до колье, надо выяснить, где именно оно находится, а за пределами «Отрады странников» сделать это невозможно. Хотя немногие решаются останавливаться на постой на постоялом дворе, когда там находятся туреги, но подобное все же случается, и мы решили стать одним из тех нечастых случаев.

Когда мы подошли «Отраде странников», то все те, кто находился на дворе (а там были два человека и три турега) уставились на нас, хотя ни чего интересного увидеть они не могли – мужчина ведет ослика, на котором, чуть наклонившись вперед, сидит женщина, еще одна поддерживает свою подругу, второй мужчина идет позади... Ничего особенного, обычная картина, только вот на этот двор гости сейчас заходят нечасто.

– Вам чего надо?.. – без особого интереса поинтересовался один из мужчин.

– Нам бы хозяина... – робким голосом произнесла Ярли.

– Ну, я хозяин... – неохотно отозвался высокий человек с осунувшимся лицом.

– Можно у вас комнатку снять на денек-другой?.. – спросила Ярли.

– Почему же нельзя, все можно... – пожал плечами мужчина. – Только почему вы ко мне решили пойти?

В ответ Ярли, торопясь, пояснила, что мы, дескать, семья, идем к родственникам, но вот женщина заболела, совсем не может идти, даже с ослика сваливается. Боимся, как бы не померла. Вот и надо денек-другой отдохнуть, а потом пойдем дальше...

– Чем она больна? Заразно? Если так, то пошли отсюда... – хозяин грубо оборвал Ярли.

– Нет, господин, что вы!.. – всплеснула та руками. – Моя родственница ждет ребенка, но чувствует себя так плохо, что даже ходить не может! Ее тошнит, в обморок постоянно падает...

– В таких случаях дома сидеть надо, а отправляться невесть куда... – махнул рукой хозяин, теряя к нам интерес.

– Господин, мы все понимаем, но...

– А почему не остановились на других постоялых дворах?

– Мы как-то не подумали, что сюда нельзя...

– За комнату – одна серебряная монета в день... – хозяин не стал дослушивать, что ему скажут. – За еду плата отдельная, вина нет. И еще я не люблю, когда по моему постоялому двору блуждают без дела.

– Господин, мы все сделаем, как вы скажете! Нам всего-то остановиться на день-два...

– Тогда платите вперед две серебряные монеты.

– Конечно, господин!

Пока Ярли разговаривала, к нам подошли трое турегов, и безо всякого стеснения стали рассматривать нас, так что и мы могли неплохо их разглядеть: удлиненные лица, очень смуглая кожа с неприятным серым оттенком, темные глаза с удлиненным зрачком... Бррр! А еще они кажутся высокими из-за своих больших головных уборов, хотя в действительности каждый из них ростом даже ниже меня. Не знаю почему, но смотреть на этих людей неприятно – возможно, причиной тому высокомерно-неприязненное выражение их лиц...

Когда мы оказались в небольшой комнатке (причем Винсенту пришлось нести меня туда на руках – я же делала вид, что почти не могу ходить), то вслед за нами зашел и хозяин.

– Вот что я вам скажу... – без предисловий заговорил он. – Лучше бы вами сейчас уйти отсюда, но если ваша баба, и верно, идти не может...

– Не может... – подтвердила Ярли.

– Тогда, коли ты такая разговорчивая, а ваши мужики помалкивают, то запомни и передай остальным: поодиночке не ходите – в первую очередь это касается женщин, и лишний раз из комнаты не высовывайтесь – в комнаты они не заходят...

– Почтенный, вы имеете в виду турегов?

– А то кого ж еще?.. – а здешний хозяин явно не в настроении. – Да, и не вздумайте взять хотя бы крошку их еды – враз на ножи поднимут. Через комнату он вас живет турег по имени Фаттах – он тут за старшего, так что будьте с ним поосторожней. У этих... людей свои законы, так что если жить хотите, то помалкивайте. Я вечером загляну, скажете, что вам надо, а сами особо не треплитесь – у этих слух хороший. Все поняли?

– Да...

Когда за хозяином закрылась дверь, Винсент повернулся к нам.

– Кто мне скажет, что это было?

– Кажется, здешний хозяин нас или расколол, или в чем-то подозревает... – высказал предположение Дорен, и я была с ним согласна. – Тем не менее, не могу отделаться от впечатления, что по отношению к нам настроен довольно лояльно.

– Не стоит обольщаться... – Дорен повернулся ко мне. – Лиз, ты, как больная, располагайся на кровати, и иногда постанывай, а мы будем изображать обеспокоенных родственников. Ярли, там нашего ослика обещали в конюшню поставить – посмотри, его со двора увели, или он, бедный, все еще на солнце стоит?

– Увели... – Ярли выглянула в окно. – О, Всевышний, эти-то что тут делают?!

– Ты о ком говоришь?.. – Винсент подошел к окну.

– О моем бывшем женихе и несостоявшемся свекре! Зачем-то они сюда пожаловали... Надеюсь, не за нами...

Теперь мы все столпились у окошка – точно, это хозяин чайной со своим сыном. Топчутся во дворе, о чем-то спрашивают хозяина постоялого двора. Неужели нас кто-то выследил? Нет, вряд ли, Винсент несколько раз проверял, не идет ли кто за нами, но ничего подозрительного не заметил. Впрочем, исключать ничего нельзя...

Через несколько минут бывший свекор Ярли со своим сыном уже шли по коридору, вернее, мы слышали их шаги, только возле нашей двери эти люди останавливаться не стали, проследовали дальше. Они что, направляются к этому самому Фаттаху? Похоже на то... Не знаю насчет остальных, а я уже ничему не удивляюсь.

Стоя к двери, мы слышали, как кто-то постучал в дальнюю дверь, и гортанный голос произнес длинную фразу на незнакомом нам языке. Ох, ну и звуки – просто слух режут! Похоже, это говорит турег. Так, а вот теперь все тот же голос говорит на языке здешней страны – мол, уважаемый Фаттах проявит милость, и соизволит принять тех, кто к нему пришел, а потому ждите в комнате для гостей. Чуть позже заскрипела соседняя дверь – судя по всему, там и находилась эта самая комната.

Потянулись минуты ожидания, и мы молча сидели, прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за стены, по пока что там было тихо. Наконец один из гостей не выдержал:

– Ну, долго нам еще ждать?.. – кажется, это говорит бывший жених Ярли.

– Помолчи... – негромко оборвал его отец. – Сколько понадобится, столько и будем дожидаться. Сам должен понимать, не такое у нас положение, чтоб свое недовольство показывать, и без того не знаю, как выкручиваться станем. Ведь если не договоримся, то всей нашей семье по миру идти придется, и это в лучшем случае. Сам знаешь, какие нравы у турегов.

– Даже думать об этом страшно...

Прошло еще немного времени, как вновь заскрипела открывающаяся дверь, а затем раздался голос бывшего свекра Ярли:

– Я счастлив видеть вас, бесконечно уважаемый Фаттах! Поверьте, что тот день, когда мы видимся, наполнен для меня радостью и удачей!

Ого, а хозяин чайной только что соловьем не заливается! Голос-то какой почтительный, и даже заискивающий! Кажется, если б он мог, то завилял бы хвостом перед рогатым посетителем постоялого двора. Интересно, какие могут быть дела у бывшего свекра Ярли с этим самым Фаттахом?

– Надеюсь, вы пришли ко мне по важному делу, а не просто так... – фу, какой мерзкий голос у этого жителя пустыни – говорит, как лает! Хотя не стоит обижать собак – их слушать куда приятней. – Принесли то, что обещали?

– Многоуважаемый Фаттах, мы пока что не можем это сделать! Если помните, мы вам уже говорили...

– Меня не интересуют ваши разговоры... – Фаттах резко оборвал хозяина чайной. – Мне нужен тот камень, о покупке которого мы с вами договаривались. Вы сказали, что раздобудете его для меня, я вам дал деньги, и теперь хочу видеть то, за что заплатил.

– Я же вам уже говорил – нас обокрали, и унесли все!

– Тогда найдите вора.

– Ищем, но пока не можем найти.

– Я не понимаю – какое мне дело до всего этого? В любом случае вы отдадите мне или камень, или деньги, и сделать это надо в самое ближайшее время. Скоро мы возвращаемся к себе домой, так что...

– Многоуважаемый Фаттах, но у нас украли почти все!

– И что с того?

– Нам нечего отдавать.

– Я не понимаю, почему вы говорите мне все это.

– Но мы с вами уже давно знаем друг друга, и я надеялся...

– Как раз поэтому я проявляю к вам великую милость – разрешаю всего лишь вернуть то золото, которое я вам дал на покупку камня. Конечно, я предпочел бы иметь сам камень, но вы можете постараться отыскать его к нашему следующему приезду в этот город.

– Мы не можем это сделать! У меня нет денег!

– Мне до этого нет дела, я всего лишь хочу получить то, за что заплатил. Я думал, вы позвали меня по важному делу, но слышу пустые речи... – голос Фаттаха стал еще более неприятным. – Когда придете в следующий раз, то несите или камень, или деньги, а если попробуете снова говорить мне то, что я сейчас услышал – тогда пеняйте на себя. Все.

Вновь заскрипела дверь – кажется, Фаттах ушел к себе, оставив своих гостей в состоянии полной растерянности – недаром они не хотят уходить, на что-то еще надеются.

– И без того было ясно, чем закончится этот разговор... – снова подал голос бывший жених Ярли. – Напрасно надеялись... Что будем делать?

– Искать эту дрянь Ярли, и ее дружков, другого выхода нет... – процедил папаша. – Найду – своими руками ее придушу. Вот уж никак не ожидал, что она на такое способна! А ведь такой тихоней казалась! Верно говорят – внешность обманчива.

– Я уже ходил к ее родным...

– Это бесполезно!.. – скрипнул зубами тот. – Или думаешь, что она все еще по тебе вздыхает, стоит тебе пальцем поманить, и она побежит? Нет, такого нам уже не дождаться. Эта тварь мстит, и уговорами тут ничего не добьешься. Здесь другие методы нужны.

– Какие?

– Придется кое-кому заплатить из последних денег, хотя скоро самим впору будет милостыню просить.

– Ну не все так плохо!

– Понимал бы что...

– А зачем турегам так нужен этот изумруд?

– Не знаю, и знать не хочу, да и тебе советую этим голову не забивать. Ох, надо было бы его отдать турегам раньше, как только я его раздобыл, но тянул, все ожидал, что Фаттах еще золота подкинет... Вот и дождался. Если мы не вернем этот проклятый камень, или же не соберем деньги, то... О последствиях даже говорить не хочется.

– Ох, как же мне хочется разложить костры возле этого постоялого двора, и набросать туда сосновой смолы!.. – зло произнес молодой человек. – Последних денег на это бы не пожалел! Представляешь, что б тут творилось!..

– Замолчи!.. – испуганно зашипел хозяин чайной. – Вдруг кто услышит – представляешь, что тогда будет?! Жалею, что в свое время тебе об этом рассказал!.. Все, пошли отсюда, больше нам тут делать нечего...

Через минуту, глядя в окошко на то, как уходят бывшие родственники Ярли, Дорен произнес:

– Интересно, тот камень, о котором шла речь – это не тот изумруд в старом браслете, который так понравился Лиз? Других больших изумрудов вроде больше не было...

– Меня куда больше интересует другое... – Винсент присел на скособоченную лавку. – Во-первых, хорошо бы узнать, что имел в виду это парень, когда говорил о сосновой смоле...

– А второе?

– Зачем хозяин «Отрады странников» поселил нас в этом месте – он же понимал, что мы будем слышать многие разговоры здешних обитателей. Вполне мог отправить нас в другую комнату, поспокойней, и подальше от турегов, а вместо этого он сунул нас едва ли не под нос Фаттаху. Готов прозакладывать свою голову – здешний хозяин нас узнал, только не знаю, что ему от нас надо. Думаю, он к нам сегодня еще не раз подойдет...

– Что, уходить придется?

– Подождем, да и не затем мы сюда пришли. Наша цель – вернуть Лиз ее колье, хотя, если честно, я пока не знаю, как это сделать. Со стороны все казалось куда проще...

– Мне тоже... – вздохнул Дорен.

А уж про себя я и не говорю...