Синий цвет надежды

Глава 8

Из гостиницы мы вышли рано, едва стало рассветать, однако улицы нельзя было назвать пустынными. Паломники, пришедшие в Аярд на празднование одного из здешних святых, уже направлялись к его могиле, вернее, к небольшой гробнице, где и был похоронен этот праведный человек. Пусть на каждой из улиц, в утреннем сумраке, мы видели всего лишь по несколько человек, идущих в одном и том же направлении, но ясно, что к началу празднования у гробницы будет не протолкнуться – хотя подле нее и есть площадь, но она, эта самая площадь, сравнительно небольшая. Как сказала нам Ярли, гробница святого находилась ближе к окраине города, и сейчас народ стекался именно туда.

Следует отметить, что ситуация складывается для нас весьма удачно, потому как место, куда мы направляемся, находится как раз в той стороне, куда сейчас идут едва ли не все эти люди. К тому же те, кого мы видели на пустынных улицах, в большинстве своем были одеты весьма небогато, если не сказать хуже – говорят, этот праведник, чей праздник сегодня отмечается, всегда жалел сирых и убогих, сам ходил в нищенских одеяниях и предпочитал жизнь аскета. Так что наше ветхое тряпье не очень выделялось среди старых и невзрачных одежд тех, кто направлялся к могиле праведника.

Не спорю: поклониться святому – дело хорошее, но у нас сейчас иной интерес, куда более меркантильный, и он никоим образом не относится к праведности. Как раз наоборот – мы намереваемся нарушить одну из святых заповедей, которые необходимо чтить каждому человеку. Проще говоря, нам нужны деньги хотя бы на первое время, и вот именно за ними мы и отправились с утра пораньше. Разумеется, в планах у нас было и нечто иное, только вот пока что идти к бывшему жениху Ярли не стоит – место там шумное, хватает посторонних глаз, но зато посетить дом, где раньше жила семья Ярли, нам явно не помешает.

К несчастью, сейчас этот дом принадлежит сестре отца, той самой тетке, которая и продала в рабство свою племянницу. Как не раз говорила Ярли, ее отец был добрым человеком, и во всех людях старался видеть только хорошее. Он знал, что его сестра (которая к кому времени давно стала вдовой) живет небогато, и частенько давал ей деньги по-родственному, чтоб той было на что жить, а незадолго до смерти отца Ярли его вдова-сестрица и вовсе лишилась своего дома за долги. Вот тогда-то отец Ярли, незадолго до своей смерти, взял с сестры клятву, что если его не станет, то она позаботится о племяннице, как о родной дочери.

К несчастью, все вышло с точностью до наоборот: сразу же после похорон отца в их дом вселилась не только тетка, но и два ее великовозрастных сына, а Ярли переселили в самую маленькую комнатку. В руки тетки перешло все имущество семьи, а заодно и власть над племянницей, которую она бранила денно и нощно, утверждая, что своим поведением ее молодая родственница опозорила их семью, и за это ей нет прощения. Да и рукоприкладством тетка не гнушалась, вымещая на девушке свое плохое настроение, а таковым у этой особы оно бывало постоянно. Все разговоры с Ярли у тетки сводились к одному: работай, племянница, не покладая рук, все одно тебе, бесстыжей, на улицу показываться не стоит, потому как ты – позор нашей семьи! Дескать, это ж надо заполучить такое бесчестье – обзавестись пузом, не выйдя замуж! Да мне соседям, мол, стыдно в глаза смотреть, имея такую родню, как ты, а потому сиди в доме и работай, ведь только труд во благо родных снимет твой грех перед Всевышним!.. Правда, при этом тетя не считала чем-то неправильным то, что двое ее сыновей не только не работают, но даже не знают никакого ремесла.

Однако куда хуже было другое: как выяснилось, вся эта пришлая семейка уже давно курила опиум, и всю прочую гадость, которая, по словам бездельников-братцев, помогает им забыть о бренности бытия и уносит в иную страну, где нет забот и волнений. Радовало хотя бы то, что братцы не стали приобщать Ярли к своим увлечениям. Причина этого проста: хоть кому-то в семье надо работать, а не то на наркоту денег не будет. Правда, свое постоянное раздражение и плохое настроение братцы вымещали как на Ярли, так и друг на друге, а потому брань и рукоприкладство были нормой поведения в доме. Понятно и то, что оба молодых человека были холосты – за невесту надо отдавать выкуп, а денег в той семейке не водилось, да и взяться им было неоткуда, ведь молодые люди не желали обременять себя трудом, да и никакими талантами не блистали.

Разумеется, денег на опиум и содержание трех взрослых людей уходило немало, но, по словам Ярли, на сегодняшний день деньги в доме должны быть, ведь за продажу племянницы, которая прекрасно вышивала, тетке заплатили довольно-таки неплохие деньги, пусть и не такие большие, как бы ей того хотелось. Если же учесть, что времени с той продажи прошло не так и много, то кое-что от тех денег в доме наверняка должно было остаться. Вот как раз за ними мы и направляемся...

Для начала мы покинули далеко не самые чистые портовые улицы, затем пошли дома побогаче, а потом мы оказались среди аккуратных домиков, подле каждого из которых находился небольшой садик с раскидистым деревом, а то и с несколькими. Помнится, Ярли упоминала о том, что в тени этих деревьев принято собираться всей семьей по вечерам – таковы здешние правила. И верно – в каждом садике под деревьями стоят низкие столики, или же поставлены небольшие беседки, обвитые вьющимися розами. Ясно, что здешние обитатели – люди среднего достатка. Отчего-то я сразу поняла, что ранее Ярли жила именно здесь, в тихом и уютном районе города, и потому ничуть не удивилась, когда девушка негромко произнесла:

– А вот и улица, где стоит мой дом...

– И который из них твой?

– Надо еще немного пройти...

Дом, в котором ранее жила семья Ярли, ничем не отличался от прочих домиков по соседству – белые стены, покатая крыша, небольшие окна... Единственное, что бросалось в глаза, так это неухоженный садик при доме. Столик под деревьями сломан, небольшой цветник засох, листья, опавшие с деревьев и лежащие на земле, никто не убирает... Похоже, здешних владельцев не назовешь заботливыми и рачительными хозяевами.

Мы свернули с улицы и зашли на дворик, тем более что сделать это было проще простого: небольшой запор в деревянной калитке был сломан, и потому со стороны все выглядело так, будто нас в том доме уже ждут – вон, даже калитку уже открыли. Никто из паломников, идущих по улице, не обратил на нас внимания – мало ли за какой надобностью люди могут задержаться в дороге. Скорей всего, они решили заглянуть к своим знакомым, чтоб немногим позже всем вместе направиться к могиле святого...

Меж тем мы, не скрываясь, направились к бывшему дому Ярли: как нам уже говорила девушка, можно не беспокоиться из-за того, что кто-то из соседей обратит на нас внимание – просто в такие праздничные дни те, кто шел к могиле святого, могли постучаться в двери любого дома и попросить воды. Отказов, как правило, такие люди не получали, потому как в такой день грех обидеть человека, который направляется на поклонение праведнику.

Входная дверь в дом, как и ожидалось, оказалась запертой. Ну, это не страшно – просто в саду, под камнем возле деревьев, отцом Ярли давно был припрятан запасной ключ. Зачем? Просто отец был несколько рассеянным человеком, не раз терял ключ от дома, и потому-то (на всякий случай), было решено всегда иметь запасной ключик, и прятать его в условленном месте. Об этом запасном ключе не знала ни тетка, ни ее сыновья – в свое время отцу было не до таких подробностей, а позже Ярли просто не стала об этом упоминать слишком бесцеремонным родственникам. Правда, входная дверь в дом изнутри запиралась на засов, но тетка им не пользовалась – засов немного заржавел, и когда его сдвигали, то железо издавало на редкость неприятный скрип, от которого дорогую родственницу только что не трясло. Конечно, избавиться от этого звука было просто – достаточно всего лишь смазать железный засов, только вот до столь благого дела у нынешних хозяев руки не доходили.

Ключ оказался на месте, и дверь открылась легко. Переступив через порог, я посмотрела на большой засов, находящийся на двери. Хм, а он, и верно, немного заржавел, и смазать его – дело всего лишь нескольких минут. Что ж, спасибо тебе, Всевышний, что на земле еще существуют лентяи и бездельники. А еще я невольно поморщилась – в воздухе чувствовался какой-то непривычный мне запах. Зато Ярли, в отличие от нас, враз все поняла, и чуть кивнула нам – мол, не тревожьтесь, все в порядке, семейка ее бесценных родственников ночью опять курила опиум, и сейчас находится в своем любимом состоянии, то есть хочется надеяться, что в данный момент этим людям ни до чего нет дела. Что ж, прекрасно!

Н-да, а особого порядка в доме нет – такое впечатление, что люди, живущие здесь, не относятся к числу любителей порядка и аккуратности. Грязь, сор, да еще этот запах... Ладно, переживем, все одно нам тут не жить.

Еще пара шагов – и я заглянула в приоткрытую дверь. Небольшая неубранная комнатка, и там, на низком диване у стены, лежит молодой мужчина, и неясно, спит он, или дремлет в наркотических видениях, но судя по улыбке, застывшей на лице этого человека, он сейчас блаженствует в стране грез. Впрочем, нам без разницы, в каком состоянии сейчас находится этот тип – лишь бы на нас внимания не обращал. Понятно и то, что мы видим одного из сыновей тетки, то бишь нынешней хозяйки этого дома. Что же касается его брата, то он расположился в соседней комнате, и его состояние ничем не отличалось от того, в котором сейчас находится его братец. На мой взгляд, оба этих парня – люди довольно-таки тщедушного телосложения, да и вид у обоих не ахти какой здоровый. Если даже кто-то из них сейчас проснется и сунется к нам, то хватит одной зуботычины, чтоб вновь отправить пробудившегося в мир сна и беспамятства.

В этот момент мы услышали, как в соседней комнате кто-то, охая, поднялся с лежанки, и, шаркая, направился к дверям... Впрочем, вопросов о том, кто это такой, у нас не возникло, потому как Ярли беззвучно выдохнула:

– Тетка проснулась!

Попадаться на глаза этой особе было весьма нежелательно, и мы, все трое, забежали в комнату, где спал один из братьев, прикрыв за собой дверь. Надеюсь, этот тип еще какое-то время не проснется – впрочем, Ярли махнула рукой – не беспокойтесь, этот парень, накурившись, спит едва ли не до полудня... Что же касается дорогой родственницы, то Ярли ранее упоминала о том, что ее тетка по утрам идет на кухню, и проводит там довольно долгое время – надо приготовить хоть какую-то еду великовозрастным детушкам, да и самой требуется поесть... Но, по словам девушки, ее родственница обычно вставала куда позже. Н-да, нам, похоже, несколько не повезло.

Тем временем скрипнула дверь в соседней комнате, и вновь послышались шаркающие шаги. Ярли, прислушавшись, чуть слышно прошептала:

– На кухню идет... Что-то слишком рано она сегодня поднялась – обычно тоже спит очень долго, как и ее сыновья...

Так, нам надо поторапливаться. Понятно, что эта особа вряд ли станет заглядывать в комнаты, чтоб выяснять, как провели ночь ее милые сыночки, но, тем не менее, нам тут все одно задерживаться не стоит. Хорошо хотя бы то, что женщина ушла из своей комнаты, ведь именно там она хранит деньги. Теперь вопрос в том, как бы нам постараться добраться до спрятанных денег, ведь проделать такое без шума вряд ли возможно.

– Скоро она пойдет в кладовую, которая находится рядом с кухней... – негромко произнесла Ярли – На кладовой имеется дверь, и она скрипучая – петли на ней тоже давно не смазаны. А еще дверь запирается на ключ, который тетка носит при себе – ее сыновья постоянно таскают еду, а денег домой не приносят, вот она и бережет припасы, держит их под замком, берет оттуда лишь то, что необходимо... Еще тетка, когда идет в кладовую, то оставляет дверь открытой, а ключ в это время находится в замке...

– Понятно... – наши спутники переглянулись между собой. – Ждем...

Пожалуй, ожидать того момента, когда женщина отправиться в кладовую, нам пришлось не очень долго, хотя для нас время тянулось очень медленно, и мы ловили каждый звук, доносящийся до нас. Когда же до нас донесся скрип несмазанных петель, то каждый из нас вздохнул с облегчением.

– Я пошел... – и Дорен выскользнул из комнаты. Прошло еще несколько нестерпимо долгих мгновений, после чего мы вновь услышали скрип петель, звук захлопывающейся двери и поворот ключа в замке. Еще через секунду донесся недовольный женский голос, причем он был не очень громкий – ясно, что кричали из-за двери. Так, значит, и нам пора выходить.

Так оно и есть – тетку Ярли заперли в кладовой, но, судя по ее возгласам, женщина была уверена, что это деяние совершил один из ее сыновей, которому что-то привиделось во сне, и он еще не пришел в себя после увиденного. Ну и прекрасно, нам, главное, помалкивать – женщине не стоит знать, что в доме есть посторонние.

Ярли побежала в комнату, откуда совсем недавно вышла ее родственница. Небольшая комнатка, такая же неаккуратная и неубранная, как и все в этом доме, низкая мебель, маленькое окно... Наверно, Ярли хотелось осмотреться – ведь когда-то это была комната ее отца, в которой он и умер, но сейчас не до того, чтоб предаваться воспоминаниям. Не оглядываясь по сторонам, девушка бросилась к дивану, и, немного сдвинув в сторону его боковую стенку, вытащила из небольшого углубления два небольших, но увесистых кожаных мешочка. Развязав тесемки, девушка заглянула внутрь каждого мешочка и кивнула головой:

– Нашла!

– Тогда уходим...

Нам, и верно, надо было поторапливаться, потому как запертая в кладовой женщина уже не только кричала все громче и громче, теряя всякое терпение, но вдобавок начала бить в дверь кулаками и ногами. Если так пойдет и дальше, то от шума проснутся не только сыновья тетки, но заглянут и соседи, привлеченные громкими криками, увидят нас, а подобного ни в коем случае нельзя допустить. Наверное, всем живущим на этой улице известно, что хозяйка этого дома сама продала племянницу в рабство, и появление Ярли в доме означает только одно – она сбежала от своих хозяев. Ну, а остальное узнать несложно, и как только станет известно, что четверо беглых рабов умудрились пробраться в город, то за нами пойдет самая настоящая охота, ведь награду за поимку беглецов никто не отменял.

Нам понадобилось не более минуты на то, чтоб покинуть дом и запереть за собой дверь, после чего мы поспешили уйти – больше нам здесь делать нечего. Уже закрывая за собой калитку, услышали крики, доносящиеся из дома – похоже, тетка уже всерьез перепугана, и теперь кричит во всю силу своих легких. Ничего, пусть ее сыночки как могут, так и освобождают мамашу из заточения, только вот ключ от кладовой мы унесли с собой, и немногим позже выбросили его в канаву. Чуть позже туда же отправился и ключ от дома – понятно, что отныне для Ярли путь в родной дом закрыт раз и навсегда.

Что же касается меня... Ох, если бы кто-то из моей родни узнал, что я только что помогла ограбить дом почтенного семейства... Ой, нет, пусть не знают! Впрочем, сейчас рассуждения о морали и допустимости тех или иных поступков должны волновать меня меньше всего. Куда важней другое: каким-то образом нам надо покинуть эту страну, а чтоб сделать это, нам придется навестить еще кое-кого, и визитом вежливости это посещение никак не назовешь...

Чтоб не привлекать к себе излишнего внимания, мы вновь пошли по дороге, ведущей к гробнице святого, но на первом же перекрестке свернули в сторону, а затем Ярли, петляя по каким-то закоулкам, окольными путями вновь вывела нас к портовой гостинице. Не имею представления, каким образом Ярли умудрялась ориентироваться в паутине здешних улочек и тупичков – ничего не скажу насчет наших спутников, но лично я даже под угрозой смертной казни не смогла бы повторить этот извилистый путь по незнакомым улицам и переулкам.

Не скажу, что при виде нас хозяин гостиницы пришел в восторг – как видно, он считал, что сюда мы уже не вернемся, и нашу комнату снова можно сдавать. Впрочем, он скрыл свое недовольство – в здешних местах комнаты, как правило, положено освобождать не ранее полудня, так что мы имеем полное право оставаться здесь еще несколько часов.

Заперев дверь, мы решили рассмотреть наши трофеи. Увы, они оказались куда более скромными, чем могло показаться на первый взгляд. В одном из мешочков, и верно, находились деньги – пара десятков золотых монет, столько же серебряных, и пригоршня медных. Конечно, в нашем непростом положении это совсем неплохо, только вот наверняка не хватит на то, чтоб заплатить за каюту на корабле. Понятно, что за проезд четырех человек запросят немало, да к тому же надо еще найти тот корабль, который отправится в нашу страну. Почему четырех? Понятно, что Ярли ни в коем случае не следует оставаться здесь, да и ничто ее тут уже не держит. К тому же поговаривают о том, что капитаны торговых кораблей не особо охотно берут на борт незнакомцев, и потому может случиться так, что подходящее судно нам придется ожидать не одну седмицу.

Что касается второго мешочка, забранного из дома Ярли, то в нем оказались причудливые женские украшения из серебра – ожерелье, пара серег, браслет.

– Красиво... – сказала я, глядя на изящные вещицы. Надо же, очень необычно – серебро с изумрудами, рубинами, кораллами и бирюзой. На первый взгляд, драгоценных камней слишком много, и сочетаться между собой они не должны, но в то же время изделия вовсе не выглядят аляповато. Скорее, необычно, своеобразно, и в то же время достаточно гармонично. А еще все эти украшения смотрятся, можно сказать, почти что ажурно, хотя в действительности каждое их них довольно массивно, да и весит немало. А в этой стране хорошие ювелиры... Отчего-то мне невольно вспомнилось мое сапфировое колье... Конечно, сравнивать между собой мое колье и эти серебряные украшения никак нельзя, но, тем не менее, они мне понравились.

– Это принадлежало моей матери... – в голосе Ярли послышались слезы. – Только вот раньше украшений у нее было куда больше. А еще здесь нет ничего из того, что отец когда-то дарил мне...

– В вашей стране женщины предпочитают изделия из серебра, верно?.. – я постаралась перевести разговор на что-то другое – не хватало еще, чтоб девушка вновь расплакалась.

– Да... – Ярли взяла в руки ожерелье с позвякивающими подвесками. – У нас считается, что серебро лишает силы яд, отгоняет злых духов, сохраняет чистоту духа и тела.

– А в нашей стране женщины любят золото... – ляпнула я, понимая, что говорю глупость. Конечно, я изрекаю очевидные факты, но зато у Ярли перестал дрожать голос.

– Госпожа, и у нас никто не откажется от золотых украшений... – печальная улыбка чуть тронула губы девушки. – В нашей семье раньше тоже были изделия из золота – отец любил покупать моей матери красивые и дорогие вещи, только сейчас их уже нет. Понятно, куда они пропали...

– Тут и думать нечего – все продано... – подал голос Дорен. – Твои родственники не желают трудиться, но ведь жить на что-то надо, да и опиум стоит недешево! Вот и пускают на сторону все, что имеет цену. Ну, тут уж ничего не поделаешь, радуйся хотя бы тому, что тебе хоть что-то досталось из разоренного гнезда.

Когда я услышала эти слова, мне очень захотелось отвесить молодому человеку хорошую затрещину – тоже мне, нашел слова успокоения! Однако, как это ни странно, Ярли с благодарностью посмотрела на парня.

– Я об этом не подумала. А ведь там, и верно, все разорено – ты сказал правильные слова. Знаете, когда я там оказалась, то словно в чужом доме побывала. Везде грязь, от моих вещей совсем ничего не осталось, как будто ни меня, ни моей девочки там и не было никогда... На сердце так горько от увиденного! А стоит мне вспомнить, что тетка убила мою малышку, да еще при этом считала, что сделала хорошее дело...

– Ярли, хватит... – вздохнула я. – Уже ничего не изменишь. Ты лучше представь, что сейчас творится в твоем бывшем доме, особенно после того, как дорогие родственники поняли, что денег больше нет! Наверняка стоит крик на всю улицу!

– Жаль, что я этого не могу увидеть!.. – Ярли тряхнула головой. – Кажется, все бы отдала, чтоб присутствовать при этом зрелище! К этому времени около нашего дома вся улица должна собраться, не иначе! Тетка и сама по себе скандальный человек, а уж когда она поймет, что деньги украдены...

– Я обратил внимание на другое... – ухмыльнулся Дорен. – Ну, так-то неплохо твои родственнички этой дрянью на ночь подышали! Мы ж не привидения бестелесные, а живые люди, ходили, шумели, разговаривали, их мамаша кричала в полный голос, а этим двум молодым обалдуям хоть бы что, дрыхли, как убитые! Вот вам наглядный пример того, к чему приводит увлечение дурью!

– Надеюсь, нас не заметил никто из соседей... – покачал головой Винсент. – Впрочем, будем исходить из того, что нас все же видели, хотя и не рассмотрели должным образом. Значит, так: прежде всего надо купить новую одежду, а потом будем действовать так, как ранее и договаривались.

По-счастью, далеко идти за новой одеждой нам не пришлось – здесь же, в порту, находилась лавка, торгующая самым разным товаром, в том числе одеждой и обувью, так сказать, на любой выбор и кошелек. Даже мне было понятно, что в этом месте скупают краденое, и им же торгуют, только вот ни у кого из нас и в мыслях не было возмущаться таким положением дел. Главное, что через какое-то время мы уже выглядели не как нищие крестьяне, а как люди среднего достатка, внешне ничем не отличающиеся от здешнего населения. Больше всего меня радовало, что теперь у нас с Ярли на головах были большие платки-покрывала, которыми можно прикрывать лицо, да и здешние головные уборы мужчин тоже позволяли неплохо скрывать внешность. Что же касается нашей старой одежды, то мы выкинули ее в те места, куда свозят мусор со всей округи, и вряд ли на это тряпье позарятся даже нищие. Теперь можно пойти в чайную, ту самую, которой владела семья бывшего жениха Ярли, и там уже будет видно, что нам делать дальше.

Чайная находилась на одной из центральных улиц города, и оттуда доносились просто-таки упомрачительно вкусные запахи. Большое здание, причем столы для гостей находятся не только в зале, но и на улице, вернее, в небольшом саду за чайной, как раз под деревьями. И посетителей хватает, несмотря на ранний час. Впрочем, Ярли нам уже пояснила, что здесь хватает любителей, у которых есть привычка просиживать в чайных целые дни напролет. Ну, мы так долго задерживаться не собирались, но и быстро покидать это заведение в наши намерения тоже не входило – что ни говори, но последний раз мы ели уже давненько, и сейчас можем позволить себе настоящее пиршество.

Когда мы вошли в чайную, то Ярли сразу направилась за один из боковых столов, стоящих у стены. Правильно, не стоит садиться на виду у всех, лучше пристроиться там, где на нас не будут обращать внимания. Еще хорошо то, что неподалеку от стола открыто окно, ведущее в сад, и до нас доносятся разговоры тех, кто там находится. Если честно, то я побаивалась, как бы Ярли, оказавшись здесь, вновь не начала плакать, но мои опасения не оправдались. Как раз наоборот – она, кажется, выглядит собранной и спокойной, а ни о каких слезах даже речи нет.

– Ярли, а ты не боишься, что тебя здесь узнают?.. – задала я давно интересующий меня вопрос. – Все же ты какое-то время прожила в семье хозяина этой чайной, и слуги тебя должны знать в лицо.

– Госпожа, этого можно не опасаться... – чуть улыбнулась девушка. – Отец моего бывшего жениха – настоящий скупердяй, и работники в его чайной надолго не задерживаются, потому как он платит им очень мало. Вернее, повара, и верно, получают неплохо, ведь от их умения хорошо готовить зависит очень многое. Ну, а все остальные слуги, можно сказать, работают всего лишь за еду: по мнению хозяина, пусть обслуга живет на чаевых – тогда, мол, они и шевелиться побыстрей станут, и с посетителями будут более любезны, лишь бы получить лишнюю монетку. Помнится, однажды мой несостоявшийся свекор обмолвился, что более года в этом месте у него не проработал ни один человек. Я понимаю этих людей – чуть ли не весь день проводишь на ногах, устаешь, а от хозяина за свои труды и лишнюю медяшку не допросишься.

– Н-да... – хмыкнул Винсент. – Кажется, мы собираемся иметь дело с человеком широкой души и высоких принципов.

– О таких людях, как отец моего бывшего жениха, в священных книгах сказано, что они преисполнены алчности и корыстолюбия... – Ярли даже не считала нужным скрывать неприязнь в своем голосе. Хм, если учесть природные доброту и мягкость девушки, становится понятно, что к этому человеку она испытывает далеко не самые лучшие чувства. – Конечно, если хозяин сюда заглянет, то может меня узнать, но по утрам он сюда обычно не приходит, появляется лишь после полудня.

– А эта чайная, судя по всему, имеет хорошую репутацию – Винсент оглянулся по сторонам. – Народу в ней хватает даже в утреннее время, и я, как человек практичный и здравомыслящий, предполагаю, что владелец этого заведения получает очень неплохую прибыль. Проще говоря, денежки у него должны водиться.

– Да, здесь место хорошее, и хозяину чайной многие завидуют, вернее, очень многие... – кивнула головой Ярли. – Потому-то он однажды едва не разорился – у него хотели каким-то образом отобрать эту чайную, и если бы не деньги моего отца, то, скорей всего, этот человек остался бы без всего.

Судя по голосу девушки, она была настроена жестко. Кажется, после того, как Ярли увидела на улице бывшего жениха и поведала нам о своей прошлой жизни, она словно открыла в себе нечто такое, на что никогда не решилась бы пойти ранее. Как говорится в священных книгах, бойтесь гнева терпеливых...

– Ярли, лучше скажи, что мы есть будем?... – только что не простонал Дорен. – А еще меня интересует, когда же, наконец, наступит долгожданный момент появления на этом столе хоть чего-то съедобного? Учти: еще немного промедления – и я этот деревянный стол грызть начну! Милая девушка, неужели вам меня не жалко?

– Сейчас все будет... – фыркнула Ярли. – Я сама скажу слугам, что нам надо принести. Только вы помалкивайте, ничего не говорите, а не то каждому станет ясно, что перед ним находятся иноземцы – хоть вы и говорите на нашем языке, но не скажу, что уж очень хорошо. Конечно, госпожу можно легко понять, а вот мужчин, к сожалению, не всегда.

– Уж как есть... – развел руками Дорен. – Вообще-то я еще полгода назад вообще не знал ни одного слова на языке этой страны, а теперь, о прекрасная вышивальщица, в состоянии даже сказать, что у тебя глаза красивые...

– Да ну вас!.. – покраснела Ярли, но в этот момент Винсент негромко произнес.

– Хватит болтать! К нам слуга направляется, так что...

– Да молчу я, молчу!.. – замахал руками Дорен.

Через несколько минут на нашем столе уже стояли чайники, чашки, лежали горячие лепешки с бараниной, а еще хлебцы с сыром и луком. К сожалению, все принесенное закончились очень быстро, так что вновь пришлось звать слугу и отправлять его на кухню за новой порцией еды.

– Я всего лишь червячка заморил... – вздохнул Дорен, провожая взглядом уходящего слугу. – Надо было сразу заказать провизии побольше, причем раз в пять!

– Нельзя... – покачала головой Ярли. – Здесь заказывают еды столько, сколько могут съесть за один раз, и, как правило, это не очень много. Закажи больше – привлечешь к себе ненужное внимание. Пусть слуга хоть десять раз ходит на кухню и обратно, лишь бы у нас стол не был завален едой – вот это, и верно, считается чем-то вызывающим и бестактным, а всего лишь несколько лепешек на столе – это правильно. Дело в том, что в чайную приходят для того, чтоб посидеть, отдохнуть, без спешки поесть, обсудить последние новости, и целой кучи еды для этого не требуется... Да, и вот еще что: чай в чашки надо наливать до середины, а не до края, как это делаете вы – я нашей стране чай пьют именно так...

Прошло немало времени, прежде чем мы перестали гонять слугу за очередным разносом с едой. Теперь можно спокойно посидеть и поговорить, тем более что обстановка очень этому способствовала. Народу в чайной было уже достаточно много, однако никакого шума или громких перебранок мы не слышали – как нам пояснила Ярли, в местах, подобных этому, все стараются говорить не очень громко, чтоб не сердить остальных, и не отвлекать их от бесед. Ну и хорошо, потому что и мы сейчас общаемся друг с другом едва ли не шепотом – не хватало еще, чтоб кто-то услышал наши разговоры.

Как сказала Ярли, дом ее бывшего жениха находится рядом с чайной – если выглянем в окно, которое находится неподалеку от нас, то в этом случае как раз его и увидим. Что ж, посидим здесь еще немного, а потом надо будет обойти этот дом, внешне его осмотреть, а уж потом думать, как можно проникнуть внутрь. Народу вокруг много, да и сам дом находится в людном месте, на одной из самых оживленных улиц, так что перед нами стоит непростая задача.

Мы говорили о каких-то пустяках и просто наслаждались отдыхом и покоем, но внезапно Ярли смолкла и низко опустила платок на лицо. Понятно, что просто так делать это она бы не стала. Неужели увидела кого-то из знакомых?

– Сейчас за соседним столом уселись двое мужчин... – чуть слышно прошептала девушка. – Тот, кто сидит к нам спиной – он один из тех, кто живет на моей улице, вернее, на той, где я жила раньше.

– Я так понимаю, это ваш сосед?.. – спросил Винсент.

– Да... – Ярли наклонила голову еще ниже. – Его дом находится неподалеку от дома моего отца. Точнее, теперь уже от дома моей тетки...

– То есть он тебя знает в лицо?

– Да...

– А второй мужчина?

– Я его не знаю, вижу в первый раз.

– Уже легче. Думаю, нам стоит послушать, о чем будут разговаривать эти двое. Не может быть, чтоб в беседе они не упомянули о сегодняшнем происшествии.

Нам пришлось набраться терпения, а вместе с тем помалкивать и прислушиваться к тому, о чем говорят эти двое. Как видно, встретились двое старых знакомых, причем один из них приехал из предместья, и мужчины решили просто поговорить. Голоса звучали негромко, да и в чайной было далеко не так тихо, как нам бы того хотелось, но, тем не менее, кое-что услышать мы сумели, пусть даже урывками, и далеко не все.

Вначале разговор шел о каком-то молодом человеке, так и не вкусившем сладостей жизни – он совсем недавно предстал перед Всевышним, и этого юношу, так рано ушедшего на Небеса, все еще оплакивает горюющая семья. Затем вспомнили про общего знакомого, который уже давненько уехал на чужбину, не подавая о себе вестей, не могли не упомянуть о горестях бытия, и превратностях судьбы... Нам оставалось только ждать, когда мужчины заговорят о том, что нас интересует.

По-счастью, вскоре беседа перешла на погоду, и на трудную дорогу, которую истинно верующим пришлось преодолеть в самую настоящую жару, чтоб придти на празднование к гробнице святого. Люди задумали хорошее дело – совершить паломничество, и да поможет им в этом Всевышний! Увы, но, кажется, что в душах некоторых людей давно царит мрак – когда одни идут на святой праздник, другие в это самое время отправляются на темные дела. Подумать только: сегодня какими-то нечестивцами был ограблен дом соседей! Похоже, что в душе у некоторых совсем опустели сундуки добра, и там копится лишь темное зло! Надо ж такому случиться: ранним утром, когда паломники только направлялись к могиле святого, какие-то грешники зашли в соседский дом, и похитили все деньги, какие там были! Да после такого никакая молитва не спасет их от адских мук!

В доме, который обокрали, живет вдова с двумя своими взрослыми сыновьями, и нередко там происходят самые настоящие свары. Конечно, принято считать, что сыновья – радость для матери!, только не в этом случае – работать не хотят, шатаются целыми днями невесть где! Ох, не стало у родителей власти над детьми, а оттого и все беды!.. Как раз именно оттого, что в том доме не было лада – вот потому-то никто из соседей вначале не стал обращать внимания на шум в том доме – мол, пошумят в очередной раз, и перестанут. Однако крики не стихали, и кое-кто из живущих рядом людей все же решил посмотреть в окно. Вот тогда и заметили нескольких человек (одни говорят, что их было четверо, другие упоминают пятерых), бедно одетых, которые шли от дома вдовы, а позже на улице присоседились к паломникам, направляющимся к могиле святого. Меж тем крики продолжались, но дверь в дом была заперта, и потому соседям пришлось обратиться к стражникам. Правда, к тому времени, как стражники прибыли, хозяева все же сами открыли дверь, и рассказали, что на них напали, скрутили, заперли в кладовой, и вынесли из дома все деньги! Хорошо еще, что бедняги сумели освободиться от пут, и выбраться из кладовой! Сколько именно было грабителей, и как они выглядели – этого хозяева с перепуга не заметили. Конечно, соседку и ее сыновей никак не назовешь праведными людьми – у них, как и у каждого, хватает грехов, но и остаться без единой монеты за душой – в этом тоже нет ничего хорошего. Сейчас эта женщина рыдает, кричит на всю улицу, призывает на головы похитителей все беды мира, и требует от стражников, чтоб они отыскали воров! Конечно, хорошо бы отыскать этих жуликов, только вот как их найти, если даже их никто в лицо не видел?!

Ох, не везет обитателям этого дома! Еще не так давно там жил знаменитый вышивальщик Омар, и деньги у него водились, и семья была на загляденье. Но, как видно, чем-то он прогневал Всевышнего, и тот отнял у него и жену, и сына, оставив лишь дочь. В то время про нее ничего плохого сказать было нельзя: и трудолюбивая, и богобоязненная, и почтительная, и нрава доброго, да и жених у нее имелся – сын хозяина этой самой чайной. Больше того – там даже сговор состоялся, готовились к свадьбе, да только у родителей жениха какие-то сложности возникли, и решено было, что невеста к жениху жить пойдет. А что, дело обычное: священник молитву над женихом и невестой прочитал, и считай, что молодые люди уже в браке, а свадьбу, после которой молодые окончательно считаются семейным союзом, решили отложить на потом – что-то там между родственниками не сложилось. Люди поговаривали, что хозяин этой чайной в то время еле с концы с концами сводил, не было денег даже на то, чтоб выкуп за невесту сына уплатить, а уж о том, чтоб шумную свадьбу устроить, пока что и мечтать не стоило. Больше того: шли разговоры о том, что вышивальщик Омар даже свои деньги отцу жениха одолжил, чтоб того из беды выручить, и ведь, по слухам, без этих денег его новому родственнику пришлось бы совсем худо. Ничего не скажешь – человек поступил благородно! По счастью, дела в чайной пошли на лад, и можно было только порадоваться тому, что беда не задела семью своим черным крылом.

Однако верно говорится: не делай добра, не получишь и зла. Оказывается, некий богатый купец был вовсе не прочь породниться с владельцем чайной, тем более что у него была дочь на выданье. К тому же купец (в том случае, если удастся договориться) намеревался вложить деньги в открытие еще нескольких чайных. Естественно, о таком можно только мечтать, и владелец чайной рассудил здраво: если есть возможность крепче встать на ноги, и стать более богатым человеком, то отказаться от подобного счастья может только глупец. Недолго думая, он вернул невесту сына ее отцу-вышивальщику, расторг сговор под благовидным предлогом, и вскоре сыграл шумную свадьбу – женил сына на дочери купца. Все бы ничего, только вот бывшая невеста к тому времени уже ждала ребенка, а ее отец не пережил всего того, что свалилось на его голову – а то как же, его дочь опозорена расчетливой семейкой жениха, теми, кому он так доверял, да и деньги вышивальщику никто не вернул! От горя бедняга скончался, оставив дочь на попечение своей старшей сестры.

Конечно, вся эта история наделала немало шума. К тому же отвергнутая невеста никак не могла поверить, что жених от нее отказался по своей воле – дескать, любовь у них была, и все тому подобное, о чем так любят мечтать наивные молодые девушки. Когда же ей стало известно, что в доме бывшего жениха готовится свадьба, то (как бы родственница за ней строго не приглядывала) бедняжка сумела сбежать из дома, и кинулась к жениху. Понятно, что ее появление никому не доставило радости, тем более что к этому времени дом был полон гостей. Жених при всех заявил, что его бывшая невеста ему изменяла, нагуляла ребенка невесть от кого, и потому даже видеть ее он отныне не желает. Пошла, дескать, вон, бесстыжая!.. Что же касается отца бывшего жениха, то при виде несостоявшейся снохи он пришел в неописуемую ярость, сам вытолкал бедную девушку за порог, и велел слугам гнать несчастную плетками до ее дома, что те и сделали.

Скандал, конечно, вышел громкий, не делающий чести никому. Оно и понятно: если лепешка упала в навозную жижу, то в рот ее уже не возьмешь, и честь тех, кого затронула эта неприятная история, оказалась именно тем хлебом, вымазанным в навозе. Позже отец жениха пригрозил, что если эта бессовестная девка еще раз покажется у его дома, то он упечет ее в тюрьму, и заставит родственников наглой особы заплатить большой штраф за клевету. Ну, с его деньгами и связями подобное вполне возможно. С той поры молодая вышивальщица безвылазно сидела дома, не выходя на улицу. Говорят, она ребенка родила, но тот вскоре умер. Ну, а потом тетка и вовсе продала племянницу на рынке рабов – мол, хватит позора на мою голову, пусть убирается с глаз долой...

Конечно, на все воля Всевышнего, его пути неисповедимы. Наверняка он воздаст каждому по заслугам. Давай вспомним моего родственника, и то, как он обрел счастье в весьма преклонном возрасте...

Понятно, что дальнейшие разговоры мужчин можно не слушать, теперь они перешли у обсуждению иных тем. Мы же главное узнали, и вряд ли услышим что-то новенькое. Подозвав слугу, рассчитались, и ушли. Когда же оказались на улице, то я посмотрела на Ярли – девушка внешне выглядела спокойной, но на ее щеках горели красные пятна. Я ее понимаю: не очень-то приятно слышать, как некто перемывает твои кости, и вспоминает далеко не самые лучшие минуты твоей жизни, которые хотелось бы навсегда вычеркнуть из своей жизни.

– Если я правильно понял, то нам сейчас следует хорошенько рассмотреть дом твоего бывшего жениха?.. – Дорен повернулся к Ярли. – А домина у него, и верно, отгрохана здоровенная! Всему семейству места хватит!

– Я неплохо помню этот дом, но осмотреться лишний раз, и верно, не помешает... – кивнула головой девушка. – Хотя, на первый взгляд, там ничего не поменялось, во всяком случае, я ничего такого не замечаю.

– В общем, давайте поступим так... – предложил Винсент. – Сейчас разок осмотримся, обойдем этот дом, а потом уходим отсюда. Надо будет снять комнатку в гостинице среднего пошиба, где останавливаются торговцы средней руки или небогатые купцы. Желательно, чтоб гостиница находилась ближе к порту. Такая найдется?

– Пожалуй, да.

Уже через час мы находились на постоялом дворе «Золотой гусь», где, можно сказать, вовсю кипела жизнь, и до нас никому не было дела. Здесь останавливались зажиточные крестьяне из деревень, которые привозили товар на продажу, купцы, что-то покупающие и продающие, мелкие лавочники и тому подобный люд, которых больше всего интересовали их торговые сделки, а уж потом все остальное. Как сказала Ярли, этот постоялый двор пользовался хорошей репутацией, и немалую роль в этом играло то, что здесь были крепкие двери, надежные замки и небольшие окна, ведь едва ли не каждый приезжий в город опасался за свой товар и кошелек, а потому, уходя по делам, должен быть уверен, что вернувшись, найдет свое добро целым и невредимым. Конечно, перед настоящим вором сдастся любой замок, но, тем не менее, за порядком в «Золотом гусе» следили строго, потому-то и цены здесь были немного выше, чем на большинстве постоялых дворов города – ничего не поделаешь, за спокойствие тоже надо платить.

Оказавшись в комнате, Винсент устроил Ярли самый настоящий допрос, касающийся дома, в котором жила семья ее бывшего жениха. Надо сказать, что Винсента интересовало все: сколько людей находится в доме, их привычки, расположение комнат, что именно находится в этих комнатах, где владелец чайной хранит деньги, и многое, многое другое. Расспросы продолжались не просто долго, а очень долго, причем интерес Винсента касался самых разных вопросов, которые, на мой взгляд, были не связаны между собой. Надеюсь, наш спутник расспрашивает не просто так, а уже прикидывая дальнейшие действия.

Закончив свои расспросы, молодой человек какое-то время молчал, видимо, что-то обдумывая, а потом вздохнул.

– Мне тут в голову кое-что пришло, хотя не знаю, как вы к этому отнесетесь...

– Давай, братец, говори, не стесняйся... – хмыкнул Дорен. – Из нас двоих ты всю жизнь заводилой был, так что говори, что надумал.

– Сразу же говорю, что мне самому все это не очень нравится...

– Звучит обнадеживающе...

Когда Винсент закончил, Дорен протянул:

– Ну, не знаю... Тут наших девушек подставлять придется, а мне бы этого не хотелось...

– Я согласна!.. – не дала ему договорить Ярли. Кажется, она ни в коем случае не упустит возможность хоть чем-то отплатить за прошлое семье бывшего жениха. – Согласна!

– Но это рискованно...

– Ну и пусть!

– Присоединяюсь... – развела я руками. – На мой взгляд, рискнуть можно.

– Ну, раз вы не возражаете, то давайте обсудим все подробности... – подвел итог Винсент. – Может, я что-то упустил...

Через несколько часов мы подошли к зданию, где находился суд. Время было достаточно позднее, судьи в эту пору уже должны уйти домой, но писаришки (куда ж без них!) оставались на месте. С мелкими служащими всегда можно договориться, особенно если вести разговор наедине, а в руке у посетителя поблескивает большая монета. Правда, идти в здание суда всем четверым не стоило, и туда отправились Ярли с Дореном. Конечно, Дорену следовало помалкивать – в здешней стране собеседник из него никакой, и потому вести разговор должна Ярли. Почему они пошли вдвоем? Сложность в том, что здешние судейские не станут общаться с женщиной на серьезную тему, но если рядом с ней будет стоять мужчина, то тут, как говорится, дело совсем иного рода. Ну, а чтоб судейским не показалось странным, что мужчина молчит, а женщина ведет переговоры – для этого шею Дорена обмотали толстым слоем полотна, да еще и его руку уложили на перевязь, и к тому же парню следовало заметно прихрамывать при ходьбе. Глянь со стороны – мужчина явно где-то серьезно пострадал, и горло повредил, так что нет ничего удивительного, что за него говорит жена. Единственное, что требовалось от Дорена – так это или согласно кивать головой, или же хмурить брови. Ничего, сообразит, что к чему.

Зачем они туда пошли? Ярли рассказала о том, что отец ее бывшего жениха имел доходы не только с чайной, но и с того, что ссужал деньги в долг, не церемонясь с теми, кто не мог вернуть деньги вовремя. Он сразу отправлял должников в суд, где у них описывали имущество, или же посылали в тюрьму, где невезучие заемщики сидели до того времени, пока за них не выплачивали долг. Правда, случалось и такое, что денег у родственников не было, и тогда из тюрьмы несчастный уже не выходил никогда.

Сейчас нам были нужны имена тех людей, кто не смог вовремя отдать долг хозяину чайной, и их дела к этому моменту были направлены в суд на взыскание. Зачем? Как раз для того, чтоб у нас было серьезное основание придти в дом бывшего жениха Ярли.

– Ох, что же их так долго нет!.. – не выдержала я.

– Терпение и еще раз терпение... – вздохнул Винсент. – Сам беспокоюсь. Давай надеяться на лучшее.

– Знаю, что надо, но все одно волнуюсь.

– Я, когда хочу успокоиться, вспоминаю, как листья на деревьях колышутся под ветром. Зеленые они, или желтые, когда осенью начинают осыпаться с ветвей – это не так и важно. Ты просто представь, какие они красивые, и неважно, покачиваются эти листья на ветру, или по ним ползет божья коровка. Главное, ты представь это наяву, и подобное помогает держать себя в руках.

– А я предпочитаю вспоминать синий цвет... – вырвалось у меня, но вовремя прикусила язык. Не хватало еще рассказывать кому-то о моем сапфировом колье!

– Почему?

– Да так... О, наконец-то!

Дорен и Ярли вышли из здания суда, и, особо не торопясь, пошли по улице. Убедившись, что за ними никто не следит, мы отправились следом. Дойдя до небольшого переулка, Дорен снял руку с перевязи и стал разматывать ткань на горле, вернее, этим занималась Ярли.

– Как дела?.. – первым делом поинтересовался Винсент, подойдя к парочке.

– Вот... – Дорен протянул брату клочок бумаги. – Тут три имени...

– Как все прошло?.. – спросила я, пока Винсент изучал бумагу.

– Ничего неожиданного... – ухмыльнулся Дорен. – Их, то бишь судейских чиновников, на месте оказалось двое, и поначалу они нам долго и напыщенно вещали о принципах, неподкупности и чувстве долга, и я понял, что серебром тут не обойдешься. Пришлось расстаться с двумя золотыми монетами, лишь тогда дело пошло на лад – понятно, что такие высокие убеждения стоят дороже. Кстати, надо похвалить Ярли – она молодец, мне без нее было бы не справиться.

– Да что там... – покраснела от удовольствия девушка.

– Так, в этом списке двое мужчин, и женщина... – тем временем Винсент изучал документ.

– Я вот что хотела вам сказать... – заторопилась Ярли. – В числе должников есть женщина по имени Халима. Вернее, как нам сказали, деньги у хозяина чайной брал ее муж, горшечник Селим, но он внезапно скончался, не успев вернуть долг, и теперь деньги обязана отдать его жена, вернее, вдова, а денег у нее нет. Наверное, в самое ближайшее время у бедной женщины отберут дом, а ведь у нее на руках осталось несколько ребятишек...

– Откуда тебе об этом известно?

– Судейские поведали – они после получения денег стали очень разговорчивыми... – усмехнулся Дорен. – Пели так, что соловьи позавидуют! А некоторые идеалисты наивно утверждают, что золото в этом мире – вещь не самая главная. Ага, как же! Заплати мы судейским еще по золотому, они бы нам и сокровенные тайны судьи выложили, как на духу!

– Селим был другом моего отца... – продолжила Ярли. – Больше того: когда мой отец заболел, Селим приносил ему лекарства, но после того, как отец умер, я больше не видела этого доброго человека – тетка не пускала на порог никого из наших старых знакомых.

– Сколько там она должна хозяину чайной?.. – Винсент вновь посмотрел в бумагу.

– Селим брал в долг пять золотых, а отдать нужно десять.

– Н-да, выходит, можно грабить людей и без ножа на темных дорогах – так даже выгоды больше... – Винсент убрал бумагу в карман. – Значит, остановим свой выбор на этой женщине. Надо только убедиться для начала, что она завтра случайно не заглянет к хозяину чайной с просьбой простить долг. Ярли, ты знаешь, где она живет?

– Конечно!

– Тогда сейчас отправим к той женщине посыльного. Пусть скажет ей нечто вроде того, что, дескать, в город на пару дней приехал старый знакомый ее мужа, и намерен завтра, или же послезавтра заглянуть к ним в дом – мол, собирается вернуть небольшой долг, который когда-то ему милостиво ссудил достопочтенный Селим. Да после получения такого сообщения женщина с места не сдвинется, будет ждать этого благородного человека, который может принести в ее бедный дом хотя бы пару монет...

Когда наступил вечер, мы вновь оказались неподалеку чайной – со слов Ярли, там работали едва ли не до полуночи. В этот раз мы уселись за одним из столов, стоящих на улице – оттуда было удобно наблюдать за домом, в котором жил хозяин чайной, но не заметили ничего примечательного. Единственной пользой от наших посиделок было то, что мы увидели воочию как бывшего жениха Ярли, так и его папашу. Не знаю, что об этих двоих думают наши спутники, а мне молодой человек показался смазливым молодчиком, бесконечно уверенным в собственной неотразимости. Ухоженный вид, дорогая одежда, украшения – этот человек денег на себя не жалеет. Такие парни, как правило, нравятся девушкам, а себя расценивают как великий подарок человечеству – это я уже поняла после общения с дорогим супругом. Правда, жаль, что это понимание пришло слишком поздно... Что же касается отца этого молодого человека, то он мне не понравился с первого взгляда – невысокий рост, худощавый, недовольное лицо, мрачный взгляд... Кажется, этот тип не доверяет никому – вон с каким подозрение смотрит на окружающих!.. Да, этого человека вокруг пальца легко не обведешь, но попытаться это сделать все же можно. Вернее, нужно.

На постоялый двор мы вернулись ночью. Кажется, все тихо, и нами никто не интересовался. Ну и хорошо, только вот дежурство все одно надо установить – так сказать, на всякий случай.

На следующий день мы с Ярли стояли у входа в дом, где жил хозяин чайной со всем своим благородным семейством. Мы обе были закутаны в большие платки, полностью скрывающие лицо, и оставляющие незакрытыми лишь глаза – так в здешних местах ходят женщины из дальних селений. Еще перед тем, как постучать в дверь, мы капнули себе в глаза луковым соком, и сейчас рыдали без остановки, да и кожа вокруг глаз чуть покраснела. Неприятно, конечно, и глаза щиплет, но так надо для правдоподобности.

Дверь открыл слуга, и, поглядев на нас, хмыкнул:

– Чего надо?

– Мы к достопочтенному господину Хасану... – всхлипнула Ярли. – Нас прислали, чтоб отдать ему деньги.

Раз Ярли заговорила, значит, она не знает этого слугу – очевидно, это новый работник. Вот если бы она промолчала, тогда бы говорить пришлось мне – все же по голосу можно легко опознать человека, а Ярли прожила тут несколько месяцев.

– Проходите... – посторонился слуга. – Сейчас доложу о вас хозяину.

Впустив нас в дом, и заперев дверь, слуга ушел, а мы остались стоять под присмотром крепкого парня, который находился неподалеку – как Ярли и говорила, к хозяину часто ходят должники, ситуации могут быть самые разные, так что без охраны тут не обойтись. Однако охранник был спокоен – как видно, в этом доме нередко появляются люди, рыдающие от того, что несут хозяину последнее из того, что у них имеется.

Через несколько минут слуга вновь спустился к нам.

– Эй, вы, пошли за мной, хозяин вас ждет... – буркнул он. – Да пошевеливайтесь, курицы, у хозяина и без вас есть, чем заняться.

Н-да, хозяину чайной явно не помешает поучить вежливости свою обслугу. Ох, попадись они в руки тете Фелисии, она бы их вышколила! По струнке бы у нее ходили! Ладно, не стоит отвлекаться по пустякам...

Поднялись на второй этаж, и слуга подвел нас к одной из дверей, изготовленной из тяжелого дуба (такую быстро не сломаешь!), и осторожно в нее постучал в дверь.

– Хозяин, я их привел...

Когда мы вошли в комнату, хозяин чайной сидел за столом, и первое, что он нам сказал, было:

– Зачем пришли?

Да уж, тон грубый, почти что хамский. Если он так разговаривает со всеми, то Ярли стоит порадоваться уже тому, что такой жесткий человек не попал ей в родню.

– Господин... – всхлипнула я. – Господин, мы пришли от Халимы, вдовы Селима...

– Если вы заявились сюда только для того, чтоб просить об отсрочке, то пошли вон... – а хозяина чайной никак не назовешь любезным человеком.

– Господин, мы принесли деньги...

– Вот как?.. – чуть приподнял брови хозяин. – Все десять золотых?

– Да.

– А почему Халима сама не пришла?

– Болеет, встать не может.

– Надо же, какие нежные бабы пошли... – мужчина скривил губы. – Я всегда знал, что если кого-то по-настоящему припечет, то деньги всегда отыщутся, потому как в тюрьму никому идти не хочется. Давайте деньги!

Я подошла к столу, и стала по одной выкладывать на стол золотые монеты, складывая их столбиком. Когда же была положена последняя, то я чуть поклонилась, и отступила назад, неловко махнув рукой, край платка задел аккуратно сложенный столбик, и монеты полетели на пол.

– Ох!.. – схватилась я за голову. – Ой!

– Ты чего натворила, корова неповоротливая!.. – заорал хозяин. – А ну поднимай все!

– Да, простите...

Я бросилась поднимать монеты, причем одну из них постаралась незаметно затолкать под стол. Поднять упавшие монеты у меня не заняло много времени, осталась последняя, та, что находилась под столом.

– Господин, вы не могли бы встать?.. – как можно жалобней попросила я. – Одна из монет закатилась под стол, и мне ее не достать...

Усмехнувшись, мужчина поднялся – кажется, ему даже понравилось то, что женщина ползает у него под ногами. Монету я достала, но она вновь выкатилась из моих пальцев, но в этот раз закатилась в половую щель позади стола.

– Ой!

– Ты еще и безрукая!.. – презрительно усмехнулся мужчина. – Ну, чего глаза таращишь? Давай, доставай то, что проворонила!

Сейчас хозяин стоял спиной к Ярли, а это именно то, ради чего все и затевалось. Стараясь копаться как можно дольше, я с трудом выцарапала монету из щели на полу, и протянула ее хозяину.

– Вот...

– Глупая женщина... – хозяин чайной даже не пытался скрыть насмешку в своем голосе. Кажется, произошедшее его позабавило. Открыв ящик стола, он достал оттуда лист бумаги, и бросил на пол, мне под ноги. – Забирайте вашу бумагу на заем, относите Халиме. Долга за ней уже нет, но если вновь будет брать у меня деньги, то пусть тебя не присылает – все потеряешь, овца тупая. Как у нее ума хватило тебе деньги доверить – не понимаю! Все, пошли вон!

Вот это я сделаю с огромным удовольствием, потому как лицезреть желчную физиономию этого грубияна и терпеть его хамство мне уже надоело. Надо поскорей убираться отсюда, и единственное, что меня беспокоило – так только то, успела ли Ярли сделать то, что от нее требовалось. Хочется надеяться, что у нее все получилось.

Мы вышли из дома, и пошли, стараясь идти не очень быстро. Наши спутники ожидали нас в ближайшем переулке, и первое, что они нас спросили, было:

– Ну, как все прошло?

– У меня все получилось!.. – выдохнула Ярли.

– Молодец!.. – Дорен от избытка чувств не нашел ничего другого, как сгрести девушку в объятия.

Дело в том, что в комнату, где обитал хозяин чайной (и где, естественно, хранились все его деньги и документы), так просто не проникнешь. Да и хозяин спал очень чутко, просыпался от самого незначительного шума. К тому же окно в его комнате было забрано решеткой, а сами окна легко не откроешь – все заблокировано очень хитроумным механизмом. Казалось, постороннему человеку в эту комнату никак не попасть, но Винсент, расспросив Ярли (которая прожила в этом доме несколько месяцев, и знала очень многое о нравах и привычках здешних обитателей), кое-что придумал.

Как выяснилось, хозяин перед сном обязательно выпивал стакан-другой хорошего вина, которое хранилось у него в комнате, и к которому никто не имел права прикоснуться. Как раз это обстоятельство и решил использовать Винсент. Когда я, изображая растерянность, пыталась достать монету из щели на полу, хозяин повернулся к Ярли спиной – вот тогда девушка мгновенно приподняла крышку на кувшине с вином, и плеснула туда из пузырька сонное зелье, которое мы купили у аптекаря за немалые деньги. В следующую секунду она шагнула в сторону, и нажала небольшой рычаг в стене, при помощи которого можно снять блокировку на окне. Внешне все осталось, как и было, но при желании можно легко открыть окно и сдвинуть железную решетку. Ярли же через миг стояла на прежнем месте, глядя в пол. Н-да, бойся мести разгневанной женщины! Нам же осталось надеяться только на то, что хозяин не заметит того, что рычаг кто-то тронул...

Дождавшись ночи, мы вновь пришли к нужному дому. Правда, по ночам здесь не принято бродить по городу – таких гуляк ночная стража задерживает сразу, так что нам следовало быть очень осторожными. Мы какое-то время провели под стенами этого дома, прислушиваясь к окружающим звукам, но ничего подозрительного не заметили. Ночь, тишина, спящий город...

Я так и не поняла, каким невероятным образом Винсент сумел забраться по почти ровной стене дома, цепляясь лишь за крохотные выбоины, но это у него поручилось. Затем раздался негромкий скрип – это Винсент открывал окно, а чуть позже сверху свалилась веревочная лестница (которую мы сегодня купили в порту, причем с великим трудом), и по ней забрались наверх Дорен и Ярли. Меня же оставили внизу, так сказать, наблюдать, и в случае опасности я должна была подать условный сигнал. По счастью, все обошлось, и через какое-то время (которое показалось мне невероятно долгим) Ярли и Дорен спустились вниз, и у каждого в руках было по несколько увесистых мешочков. Немногим позже сверху вновь раздался легкий скрип – закрыли окно, на землю упала веревочная лестница, и Винсент стал спускаться вниз, но в этот раз ему не повезло – примерно на середине пути молодой человек сорвался, и упал, причем довольно неудачно. Тихонько ругнувшись, Винсент попытался встать на ноги, но чуть не упал.

– Нога, чтоб ее... Надо уходить!

Понятно, что надо – нам и без того невероятно повезло, что нас никто не заметил. Сунув мне мешочки, которые держал в руках, Дорен перекинул через свою шею руку брата.

– Пошли! Девчонки, веревочную лестницу с собой не забудьте прихватить!..

Как мы этой ночью добирались до «Золотого гуся» – это отдельная история. Нам пришлось прятаться от отряда ночной стражи, затем едва не нарвались на компанию малолетних воришек. Заодно пришлось избавиться и от веревочной лестницы – сунули ее в какую-то грязную канаву. Ну, а когда мы с рассветом заявились на постоялый двор, у нас был такой вид, будто наша четверка куролесила ночь напролет, и один из компании набрался так, что уже на ногах не стоит. Что ж, для постоялого двора это вполне нормально – тут многие заявляются в довольно-таки непотребном виде после ночных гулянок, так что мы беспрепятственно добрались до своей комнаты, и как только заперли за собой дверь, так едва ли не уселись на пол, чтоб хоть немного передохнуть и придти в себя.

Так, сейчас, как только чуть передохну, надо посмотреть, что там с ногой у Винсента, посчитать, сколько денег находится в тех мешочках, что забрали из дома хозяина чайной... А еще хочется надеяться, что нам удалось улизнуть незамеченными, и удастся дождаться корабля, который направиться в нашу страну...

Хотя, пожалуй, не стоит однозначно надеяться на хорошее – кто знает, что еще может произойти...