Сирия старая и новая

ХАЛЕБ

Халеб

Вечер опустился на Халеб мгновенно, как это бывает в южных городах. Зажглись огни улиц. Гудки машин перемежались с шумом спешащей толпы. Мы ужинали в ресторане гостиницы «Турист». Усталость после долгой дороги была настолько сильной, что не хотелось говорить. На столе появилась знаменитая мезза — бесчисленные холодные закуски на мелких тарелочках: острые огурчики, муттабыль — тертый баклажан с оливковым маслом, редиска, зеленый лук, маслины и т. д. Любителям предлагался широкоизвестный арак. Бесшумно двигались официанты, склонялись над столиками, спешили на призывные хлопки в ладоши. Настраивали инструменты музыканты — молодые ребята, армяне (процент армянского населения в Халебе особенно велик).

Оркестр заиграл. Печальная музыка обволакивала сознание. Ведущая скрипка рассказывала нечто безмерно печальное, рыдала безутешно и мучительно, и не было конца этой тоске. Казалось, весь мир погружен в горе. Не было человека в зале, не захваченного властной силой этой музыки, заставлявшей сжиматься сердце. Смолк специфический шум ресторана. «Что они играют?» — «Знаете, песню эту написал не композитор, а просто любитель, армянин. Он из нашего города. Его близкие погибли во время резни, учиненной турками в 1915 году. В память о тех страшных днях он написал эту песню без слов».

Тысячи армян, измученных, усталых, шли тогда по пыльным дорогам. Им помогали арабы, турки, курды. Подняла голос протеста международная интеллигенция. Даже губернатор Джамал-бей телеграфировал в Стамбул: «Я являюсь губернатором этой провинции и не могу быть ее палачом». Но вскоре он был убран со своего поста.

Халеб наблюдал не только эту трагедию. На протяжении своей долгой истории город был ареной многих жесточайших столкновений, опустошительных набегов древних народов. Стон и плач сопровождали толпы уводимых в рабство. Стены древней цитадели могли бы поведать немало рассказов о мужестве жителей города. Византийский император Никифор Фока в X веке захватил Халеб, разграбил и сжег его, но взять крепость не смог. Никифор Фока решил покинуть город, но его молодой, энергичный племянник Теодор не оставлял надежды взять цитадель. Византийцы подошли к самым ее воротам, где Теодор, поднимая дух воинов, обратился к ним с речью. В порыве красноречия он забыл об осторожности. Ворота за его спиной приоткрылись и некая женщина ловким и сильным ударом камня оборвала не только речь, но и жизнь юноши. Византийские войска возвращались в глубоком трауре. В цитадели наступило ликование, однако ненадолго. Последовало страшное возмездие. Никифор, отобрав 12 тысяч жителей города, заставил их встать на колени перед крепостью и обезглавил на глазах онемевших от ужаса ее защитников. После этого, так и не взяв цитадели, Никифор отступил, оставив за собой совершенно разрушенный город.

В XV веке Халеб подвергся не менее разрушительному нашествию легендарного Тимура. По крутым стенам цитадели карабкались люди, лошадиное ржание сливалось с криками раненых и умирающих. Град камней и потоки горящей смолы сметали нападающих, но по живому месиву тел поднимались другие в неистовом стремлении овладеть крепостью. Шел 1401 год — год покорения Тимуром Сирии. Тысячи ремесленников, знаменитых ткачей, чеканщиков, резчиков по камню были насильно вывезены тогда из Халеба. Но город продолжал жить, устояв не только перед завоевателями, но и перед землетрясениями, оставившими на нем свои следы.

Музей в Халебе отражает жизнь Сирии на протяжении многих веков, а также те культурные тенденции, которые характерны для страны, идущей по пути прогрессивных социальных преобразований. Он расположен в центре города, в светлом доме, окруженном небольшим садом. Символична судьба этого здания. Оно было выстроено во времена французского мандата и предназначалось для городского муниципалитета. Однако политические события изменили многое. Городом стали управлять сирийцы, и решением национального городского совета здание было передано музею.

У входа в музей три огромные фигуры из серого камня подпирают портик. Это триада из древнего арамейского города Гузана — статуи двух богов и богини. Массивные ноги богов топчут спины животных. Композиция на редкость выразительна. Пасти львов злобно оскалены, глаза сверкают, рога быка угрожающе выставлены вперед. Непропорционально огромные, с яркими белками и черными обсидиановыми зрачками глаза богов производят неизгладимое, жуткое впечатление. Этими мистическими глазами смотрит на нас сама древность. Когда-то скульптуры поддерживали портик дворца арамейского правителя. На платье женского божества Иштар выбит клинописный текст: «Это дворец Капара. Мой дед и отец умерли и стали бессмертными, но не смогли сделать того, что сделал я. Если кто-либо сотрет мое имя, чтобы поставить свое, то пусть семь его сыновей будут сожжены перед Хаддадом (главный бог Гузаны. — А. Д.)». Угроза, видимо, хорошо действовала на протяжении веков.

Боги удивительно напоминают крестьян: крепкие икры, босые ноги. На Хаддаде короткая рубаха и мешковатые штаны — такие до сих пор носят крестьяне Северной Сирии. В правой руке он держит жезл, левая лежит на рукояти кинжала. В изобразительном искусстве, как и в гимнах того времени, ярость бога сравнивалась с львиной, а мощь — с силой дикого быка. Вполне естественно, что рядом со скульптурами богов — изображение льва, чье напряженное тело олицетворяло силу, ярость и своеобразную грацию.

Мы покупаем входные билеты, рассматриваем книжки с описанием достопримечательностей Халеба и его окрестностей. Тишина музея внезапно нарушается. Группа студентов, смуглолицых, живых, наполняет жизнью тихий вестибюль. Но через пять минут снова наступает тишина. Студенты, замерев, слушают экскурсовода, дающего справку по истории Сирии. В это время мы входим в первый зал, посвященный культуре древних государств.

Финикии — удивительной, давно исчезнувшей стране посвящена первая экспозиция. Бесстрашные мореплаватели из городов-государств, разбросанных по побережью, господствовали на важнейших торговых путях Средиземного моря. Финикийцы создали неповторимую культуру, литературу, один из первых в истории человечества алфавит. Археологи нашли ювелирные изделия, статуэтки из терракоты, бронзовые украшения интерьеров, керамику и многое другое.

Для искусства Финикии характерны разнородные влияния, переплавленные в горниле таланта местных мастеров, создавших неповторимые шедевры. Под солнечными лучами переливаются все цвета радуги на стенках маленьких хрупких кувшинчиков. Финикийцы не были изобретателями стекла, но искусство его обработки они довели до совершенства. Их продукция пользовалась громкой славой, став предшественницей венецианских изделий. Даже предметы каждодневного употребления сделаны с большим мастерством. Финикия торговала со многими странами Средиземного моря. Близлежащий Кипр являлся местом, откуда привозили железо, медь. Возможно, это определило и название острова (купрум — Кипр).

Наше внимание на миг отвлекается от экспозиции. В зал входят малыши, ученики самых младших классов, с учительницей. Идут цепочкой, глаза изумленно распахнуты, рты полуоткрыты. Массивные хеттские скульптуры, кажется, немного подавляют и пугают их. Перед ними открывается мир далекий и удивительный. Учительница рассказывает о прошлом страны, ее культуре, природе, о тех далеких временах, когда в пустынях Сирии жили львы и бегали длинноногие страусы, бродили стада непуганых антилоп. Сейчас все эти животные истреблены. Остались лишь каменные древние барельефы с их изображением. Малыши с интересом рассматривают хеттского бога Тешупа. Он стоит на тотемном животном, держа в одной руке трезубец, в другой — заостренный топорик. На нем коническая шапка с двумя рогами. Камень с его изображением опоясывает хеттская иероглифическая надпись. Дети узнают, что писал тот далекий народ совсем не так, как их учат в арабской школе… В залах музея на наших глазах происходило приобщение детей к великому прошлому их страны, к ее богатой культуре. Незаметно, через древние реликвии в ребенке воспитывается любовь к родине, интерес к ее истории, все то, что позже сделает его истинным патриотом Сирии. Нас охватило чувство симпатии к этой хрупкой учительнице из города Халеба, признательности за ее каждодневный благородный труд.

Мы переходим от стенда к стенду. Взгляд задерживается то на маленьких культовых фигурках обнаженных женщин, то на многочисленных резных печатях и глиняной посуде, на табличках, рассказывающих о событиях далеких лет в мифах и поэмах, вошедших в сокровищницу культурного наследия человечества.

Часть экспозиции следующего зала посвящена другому древнему государству — Ассирии. На стене фрагмент ассирийской росписи с головой воина. На красивом смуглом лице подведены черной линией глаза. Длинные волосы опущены до плеч, переходя в пышную бороду. В глубокой древности волосам приписывали таинственную силу. Длинные волосы носили священнослужители. Тогда же возникла поэтическая легенда о Самсоне и Далиле. На лице ассирийского воина печать целеустремленности и сильной воли. Он представитель мощного государства, огнем и мечом утвердившего свое господство на огромной территории, от Малой Азии до Египта. Все искусство той поры прославляло силу и победы. Гимн мужеству, находчивости и даже жестокости представляет собой и изображение охоты: выпрямившись, в колеснице стоит царь с конической тиарой на голове. Стрела его уже поразила льва. Смотришь на фрески и рельефы и вспоминаешь стихи В. Брюсова:

Таким и изображен ассирийский владыка на серой стеле. Перед ним две коленопреклоненные непропорционально маленькие фигурки пленников. Один из них — финикийский царь из Сидона, другой — малолетний сын египетского фараона. Из двух пленников первый был зверски обезглавлен, другой отпущен за огромный выкуп.

Менялись эпохи. В результате варварских набегов опустошались и исчезали города, гибли и угонялись в рабство ни в чем не повинные люди. Но культура продолжала развиваться. Ассирийцы заимствовали религию, культуру, искусство вавилонян, наполнив его пафосом силы и могущества. В эпоху эллинизма на месте прежних хеттских и ассирийских храмов возникли новые, но старые скульптуры зачастую оставались нетронутыми. Культурные влияния переплетались. В тяжеловесное искусство народов, населявших северо-восток Сирии, влилась эгейская струя. Если для произведений первого было характерно обожествление деспотической власти, страх перед смертью, выявление звериной мощи, за которой скрывались непонятные силы природы, то искусство эгейское было более радостным. Наше внимание привлекла пластинка из слоновой кости с тончайшей резьбой. Маленький, трогательный теленок сосет мать, а корова, повернув голову, ласково облизывает свое дитя. На другой пластинке олень с ветвистыми рогами щиплет траву. Каждая из них — шедевр, поражающий не только мастерством исполнения, но и радостным восприятием окружающего мира.

Некоторые экспонаты несут на себе следы благотворного влияния различных стилей. Панель из слоновой кости изображает двух баранов с короной на голове — мотив, характерный для египетского искусства. В центре композиции — стилизованная пальма, вечное дерево жизни — образ, многократно повторяющийся в восточном искусстве. Каждая линия естественной фактуры кости талантливо использована.

Рядом с двумя великими восточными культурами, вавилонской и египетской, в Сирии уживалась и культура хеттов. Памятники хеттской культуры — большей частью барельефы — сохранились и находятся в Халебском музее. На каменных стелах изображены носатые, приземистые человеческие фигуры в остроконечных шапках, в обуви с загнутыми кверху носками.

Интересный рельеф был найден при раскопках холма, на котором стоит цитадель Халеба. На рельефе изображен хеттский бог солнца и справедливости, представленный солнечным диском, колыбелью для которого служит серп луны — богини мудрости. Два человеческих существа с крыльями за спиной и рукой, сжатой в кулак, поддерживают солнце и луну. Их ноги находятся в движении. Они бегут, пытаясь не уступить солнцу в скорости. Раскинувшиеся за спиной крылья подчеркивают быстроту движений. Одежда крылатых людей, длинные волосы, форма бороды — типично хеттские. Полагают, что эта интересная стела относится к IX веку до н. э.

Вход в цитадель Халеба

Сохранились и многочисленные хеттские надписи на камне — следы цивилизации, распространившейся на огромном пространстве, включавшем в себя Месопотамию и Северную Сирию. В XV–XIII веках до н. э. хетты были соперниками египетских фараонов в Сирии. Нередко они вели удачные войны и вытесняли египетское влияние на севере Сирии.

Экспозиция второго этажа музея посвящена истории раскопок на территории Сирии. Стенды, фотографии, пожелтевшие планы многочисленных иностранных групп, работавших здесь: в Телль-Ахмаре — Ф. Торо-Дангира, в Телль-Халафе — барона фон Оппенгейма, в Телль-Харире — Андре Парро и других. Наиболее интересные находки вывезены и украшают парижский Лувр, музеи Берлина и других городов.

Недавно в музее открылся зал современного искусства. Живопись Сирии наших дней уходит корнями прежде всего в родную почву. Богатые культурные традиции страны трансформированы в искусстве сегодняшнего дня. Картины Е. Торо пронизаны любовью к родине, ее природе. На залитом солнцем деревенском дворике сидят тесным кружком старики. Они мирно беседуют. Взгляд каждого спокоен и мудр, а натруженные руки лучше всего говорят о их жизни.

Иные мотивы звучат у М. Джазайра, назвавшего свою картину «Трагедия отверженного». На переднем плане приникший к земле араб. Фигуры в черном уходят, бросив через плечо последний недобрый взгляд. Фоном служит восточная деревня: каменные глухие дома, заборы. Это, видимо, один из тех глухих уголков страны, где на настоящее давит тяжкий груз традиций, идущих в глубь веков, неизжитая суровость и жестокость нравов. Но по духу картины чувствуется, что отверженным будет не лежащий на земле человек, а темные фигуры, уходящие вдаль — в прошлое.

«Цветущая яблоня» Абу Калами покоряет нежными красками южного неба, на фоне которого дано дерево в белой пене цветов — символ человеческого счастья, радости. Сквозь ветви просматривается в дымке город. Невероятно, чтобы люди в нем были несчастливы.

Из западных влияний в современной сирийской живописи наиболее ощутимо влияние французской школы (кстати, художники старшего поколения зачастую получали образование в Париже). Такое влияние прослеживается, в частности, в абстрактных вариациях М. Шора. Социальные мотивы звучат в работах Ильяса. В духе Сальвадора Дали написан «Кортеж» М. Хаммада, изображающий процессию христиан — трагическое шествие полуживых-полумертвецов, кошмар, пронизывающий сознание современного человека Запада. По-своему трактует события последней «октябрьской войны» Асма Файюм. и, картины которого также выполнены в абстрактном стиле. Его «Иерусалим» — это горящий в пламени, самопожирающий город.

На одной из стен зала несколько акварелей и в центре— фотография человека с умным интеллигентным лицом. Это Фатхи Мухаммед, автор акварелей и скульптур, представленных здесь же. «Вы знаете, кто этот молодой человек», — раздался голос позади нас. Перед нами стоял пятидесятилетний человек. Глаза его приветливо улыбались. Так мы познакомились с Наземом Декабри, директором Халебского музея. «Вас, вероятно, удивляет моя внешность, серые глаза. Я не похож на араба. Бабушка моя была русской». Слово «бабушка» он произнес чисто по-русски. «Она вышла замуж за армянина. В 1915 году турки убили ее и мужа на глазах детей, которые позже с беженцами пришли в Сирию. Одной из беженок была моя мать». Поведав нам о грустных перипетиях собственной жизни, наш новый знакомый вновь вернулся к Фатхи Мухаммеду, тоже уроженцу Халеба, талантливому и безвременно погибшему художнику. С детских лет мальчик работал в лавке. Постоянно рисовал. Талант ребенка привлек внимание отца Назема Джабри, который добился, чтобы мальчика приняли в художественную школу. Для продолжения образования он был послан в Италию. Там написал большинство картин и создал несколько скульптур. Вернувшись домой, не мог найти работу, оказался «не ко двору». Материальные трудности и полное непонимание окружающих привели его к ранней смерти. Мы с интересом рассматриваем работы Фатхи Мухаммеда. Все талантливо, но несколько однообразно. Родные мотивы совершенно отсутствуют, а Сирия могла бы дать такому художнику неисчерпаемый и более близкий материал. Конечно, трудно судить по немногим работам о творчестве художника в целом, но после просмотра выставки осталось ощущение, что физической смерти Фатхи предшествовала духовная. Он был иностранцем в Италии и чужеземцем на своей родине. Не было у его творчества глубоких корней, что и определило трагическую участь художника.

Наша экскурсия подошла к концу. Мы тепло прощаемся с Наземом Джабри, человеком, сделавшим неизмеримо много для создания Халебского музея. Им был спасен ряд бесценных реликвий. Часть экспонатов при его помощи перешла в музей из частных собраний. Назем Джабри в курсе всех последних археологических событий. Музею он отдает свой труд, время, жизнь. Мы искренне пожелали ему успехов в его благородной работе.

Никто не знает историю Халеба, его улиц и памятников лучше, чем Назем Джабри. Воспользовавшись любезным приглашением, мы идем с ним осматривать город.

Весь Халеб виден со стен цитадели. Город серо-желтый, со стрелами минаретов, куполами мечетей, многоэтажными современными домами. Причудливо перемешаны стили, эпохи.

Халеб имеет самый длинный в мире крытый рынок, который почти не изменился в течение веков. Нырнув под каменные своды, мы попадаем в настоящее средневековье. Узкие тоннели обрамляются справа и слева множеством лавок. Горы кореньев, хны, корицы, перца создают неповторимый букет запахов. Рядом вороха шелка, шерсти, парчи. Крестьянки в длинных ярких национальных платьях со знанием дела перебирают в руках ткани. Переливающиеся всеми цветами радуги краски возмещают недостаток света, который проходит только через небольшие отверстия в потолке… Быстро отскакиваем в сторону, ибо навстречу нам спешит веселый парень на осле. Бедуины толкутся у лавок, где продается упряжь для верблюдов, национальные платки.

До сих пор на этом огромном рынке существует корпоративная система продажи пряностей, текстиля, веревок, шатров и прочего. Чего только не встретишь здесь! В золотых рядах вам предложат кольца и серьги — старинные и самых последних моделей, чеканные пояса, височные украшения. Нависающие толстые своды создают особую атмосферу. Здесь прохладно летом, тепло и сухо зимой. «Обратите внимание на эти лавки, — говорит Назем Джабри. — Они совершенно не перестраивались с XV века». Выглядят эти лавки действительно своеобразно. Узкие и длинные отверстия входов обрамлены деревянными створками с нарисованными на них цветными узорами. В стороне лежит огромный замок, место которому давно в музее. Сонными глазами смотрит толстый усатый продавец в феске, а на прилавке властно покоятся пять жирных пальцев огромной кисти. Ощущение возврата в глубокое средневековье дополняется видом массивных ворот хана — старого караван-сарая на территории рынка. Пуст обширный двор, где когда-то стояли нагруженные верблюды. В центре — часовня. На галереях, окружающих двор с четырех сторон, заколочены окна. Сейчас там находятся склады. «Мы надеемся в будущем превратить ханы в современные гостиницы, оставив внешний колорит. Думаю, они будут иметь успех у туристов», — говорит Джабри. Идея очень хорошая. Кстати, некоторые караван-сараи до сих пор использовались по своему прямому назначению, хотя на смену верблюдам пришел самый разнообразный транспорт.

Не менее выразительна, чем базар и ханы, сумятица восточных лиц, ярких одежд, гортанных криков, ослиных воплей. Все это вместе создает совершенно неповторимое ощущение. Под ногами снуют ребятишки, любопытный, всюду поспевающий народ. Туристы-европейцы с интересом рассматривают бедуинские длинные платья, расшитые золотыми нитями, а продавец, зная, с кем имеет дело, называет двойную цену.

Недалеко от крепости и рынка находятся древние ворота города. Здесь множество мечетей и медресе. Красивый портал, украшенный резьбой по камню. Это медресе Шарафийя, построенное в 1242 году. Сейчас в этом здании находится библиотека, известная тем, что хранит редкие манускрипты. На серых камнях внутреннего дворика белые квадраты. Один маленький — в центре (здесь сидел учитель), другой, больший, окаймляет первый (место, где располагались ученики).

Среди многочисленных мечетей особое место занимает Большая мечеть Омейядов (VIII век), возникшая на территории христианского храма, в свою очередь построенного на месте языческого, что весьма характерно для Сирии. Над мечетью возвышается стройный квадратный минарет, до сих пор считающийся лучшим в городе. Михраб мечети украшен дорогим деревом, инкрустированным слоновой костью.

Многие кварталы Халеба сохранялись почти нетронутыми долгие века. Узкие улички переходят одна в другую, зачастую кончаясь неожиданным тупиком. «Город вне цитадели в свое время делился на район христианский и мусульманский, — рассказывает Назем Джабри. — Каждый из них имел огромные ворота, которые запирались на ночь». Мы идем по узенькому тротуару, почти прижимаясь к стене старого дома. Джабри вынимает из кармана ключ, открывает обитую железом массивную калитку в стене, и мы оказываемся во дворе дома Ахик-баша (XVIII век). «Вы не удивляйтесь. Как директор музея, я имею право зайти в любую квартиру этого дома, купленного государством и реставрируемого сейчас как памятник архитектуры». Старушка, выглянувшая в окно, приветливо закивала нам головой. Окна этого удивительного дома и его карнизы украшены редкой резьбой— сказочное переплетение цветов, трав, геометрического орнамента. Арка над дверью, по арабской традиции, выложена чередующимися плитами белого и черного мрамора. В декоре самым странным образом, но исключительно гармонично сочетаются элементы эллинского, христианского и исламского искусства.

Современный Халеб

За толстыми стенами дома шла своя жизнь. Устраивались вечера музыки, танца, поэзии, чем была богата и известна восточная жизнь со времен, описанных в «Тысяче и одной ночи». В середине внутреннего дворика — фонтан, окруженный лимонными и апельсиновыми деревьями и цветами.

писал Аветик Исаакян в поэме «Аль-Маари». Крошечный садик создавал то очарование, без которого не мыслился благоустроенный арабский дом. Дома украшали зарешеченные балкончики, с которых женщины наблюдали за происходящим во дворах, не будучи видимы извне. Почти все дома такого типа имели собственные колодцы и цистерны для хранения воды, а также обширные подвалы для хранения продуктов. Воздух в них охлаждался бегущей по специальным трубам водой. В комнатах над подвалом можно было легко пережить любую жару.

Переполненные впечатлениями, мы покидаем старый квартал. Переулки выводят нас на современную магистраль с шумным движением. Сейчас в Халебе миллион жителей. Это не только город с легендарной историей и удивительными традициями, но и крупный промышленный центр. Он играет важную роль в осуществлении социальных, политических и экономических преобразований, поставивших Сирию на путь прогрессивного развития. Это крупнейший в стране центр текстильной промышленности. Вокруг него сосредоточены районы выращивания хлопка. Широко известна национальная фирма «Сатекс», продукция которой пользуется большим спросом не только в стране, но и за ее пределами; она экспортируется и в Советский Союз, и в страны народной демократии. Это в основном пряжа, шелковые ткани, парча, ковровые изделия типа гобеленов. Наряду с несколькими крупными фабриками существует 5 тысяч ручных станков. Из поколения в поколение передают мастера искусство шелкоткачества. Ткацкие изделия пользуются наибольшим спросом у туристов. Крупным ежегодным событием является фестиваль хлопка в начале сентября. Со всех концов страны и из-за рубежа в Халеб съезжаются гости. Государственная компания «Сириен Маркетинг Организейшн» составляет программу фестиваля, в которую входит праздничный парад. Участники, представители разных районов, проявляют массу выдумки и вкуса, украшая шествие. Одна за другой едут красиво убранные машины. За ними следуют девушки в ярких национальных костюмах. На головах они несут корзины с хлопком. Праздник длится неделю, в течение которой проходят спортивные соревнования, праздники народного танца, приемы для гостей, посещаются исторические достопримечательности. Венчает праздник бал, на котором выбирается королева красоты.

С каждым годом расширяется текстильное производство. В настоящее время ведется строительство новых хлопкоочистительных заводов, оснащенных современным оборудованием, что позволит увеличить производство высокосортного очищенного хлопка. В 1977 году производство его составило 163 тысячи тонн.

Город является центром обширных сельскохозяйственных районов. Поэтому именно здесь сосредоточены многочисленные предприятия по обработке оливок, сахарной свеклы, производству соков, масла, сыра. Сейчас в Халебе идет строительство нескольких элеваторов емкостью 40 тысяч тонн. В ближайшем будущем будут предотвращены потери зерна, выращиваемого внутри страны. Известен на всю страну халебский пивоваренный завод, выпускающий высококачественное пиво «Аш-Шарк». Большой популярностью пользуется тракторный завод, продукцию которого можно увидеть на полях страны.

С развертыванием в Сирии широкого жилищного и промышленного строительства проблема обеспечения стройматериалами стала одной из самых насущных. Решению этого вопроса правительство уделяет серьезное внимание. Создан перспективный план развития промышленности стройматериалов на ближайшие годы, в котором важное место отведено Халебу. Государственное объединение Союз промышленных предприятий по производству стройматериалов и химической продукции в новой пятилетке планирует создание целого ряда новых заводов и фабрик. Среди них завод по производству электрокабелей в Халебе. В городе предполагается также создание заводов оконного стекла, сантехнических приборов и других. Введение в строй этих заводов еще больше укрепит развивающуюся промышленность страны, и особенно ее государственный сектор. Начато строительство цементного завода, с завершением которого производство цемента в стране достигнет 3 миллионов тонн в год, что даст возможность не только удовлетворить потребность в нем Сирии, но вывезти за рубеж.

В результате исторически сложившихся обстоятельств Сирия не имела единой сети железных дорог. Такой крупный центр, как Халеб, был плохо связан с сельскохозяйственными районами страны. Слабое развитие железнодорожной сети отрицательно сказывалось на экономике Сирии. Задача связать северо-восток страны с портами на Средиземном море стала первоочередной. Сейчас заканчивается строительство (при содействии Советского Союза) железнодорожной линии Латакия — Халеб — Камышлы протяженностью 750 километров. Таким образом, будет обеспечен вывоз зерна, хлопка и других сельскохозяйственных продуктов к портам Сирии. На участке протяженностью 510 километров между городами Халеб и Дейр-эз-Зор уже осуществляется движение грузовых и пассажирских поездов.

Велик вклад Халеба в строительство крупнейшей в Сирии Евфратской плотины, которое велось с помощью советских специалистов. Завершены работы, связанные с сооружением плотины ГЭС и электростанции, что дало возможность высвободить подавляющую часть рабочих рук, занятых на строительных работах, и использовать их в осуществлении проекта освоения новых земель в бассейне реки Евфрат. Одним из важнейших проектов, осуществленных организацией Евфратской плотины, явился проект создания нового водозабора в окрестностях города Халеба. Этот новый водозабор, питаемый водами искусственного водохранилища, создаваемого плотиной ГЭС, будет в два раза больше ранее существовавшего.

Современный Халеб строится из светло-желтого камня, причем строители заботятся не только о качестве возводимых зданий, но и об их архитектурном оформлении. Известняк, используемый в строительстве, берут из карьеров, расположенных неподалеку от города. Фактура теплого по цвету камня хорошо оттеняется зелеными прямоугольниками парков с фонтанами, маленькими прудами, с обилием разнообразных цветов на открытых площадках. Одно из самых оригинальных в архитектурном отношении зданий — Халебский университет. Оно имеет форму огромной раскрытой книги и расположено на высоком холме в новом районе города. Обилие студентов (их 12 тысяч) создает ощущение, что эта часть города принадлежит им безраздельно. Правительство САР уделяет исключительное внимание развитию высшего образования в стране, подготовке национальных квалифицированных кадров. Халебский университет — одно из ведущих высших учебных заведений страны. Только за прошедшие пять лет на расширение и благоустройство этого университета ассигновано более 120 миллионов сирийских фунтов. Произведена закладка ряда новых учебных корпусов. В 1975 году началось строительство индустриального, медицинского и сельскохозяйственного техникумов, новых корпусов студенческих общежитий. В течение ближайших десяти лет страна предполагает не только обеспечить себя хорошо подготовленными кадрами научных и технических специалистов из выпускников национальных институтов и университетов, но и направлять их в другие арабские страны для оказания помощи в развитии их экономики. Среди этих будущих специалистов большой процент выпускников Халебского университета.

Студенты Халеба активно участвуют в жизни страны. Они были участниками шестой конференции Национального союза студентов САР и направили президенту республики Хафезу Асаду приветственное послание, в котором подчеркивалось, что Национальный союз студентов Сирии с пониманием относится к тем задачам, которые возложены на студенчество страны, и готов приложить все силы ради достижения стоящих перед сирийским народом задач освобождения и строительства базы социализма. 24 января 1975 года вышел первый номер еженедельной газеты «Аль-Масира» — печатного органа Союза молодежи революционной Сирии. Как отмечалось в передовой статье, газета имеет политическую направленность, будет освещать задачи и проблемы, стоящие перед молодым поколением страны на современном этапе.

Халеб широко известен своими культурными традициями. Из этого города вышло немало художников и композиторов, поэтов и писателей. Неизменно внимание привлекают концерты молодого композитора, музыканта и певца Абеда Азри. Этот талантливый певец, обладающий красивым и сильным голосом, переложил на музыку несколько текстов из древней эпической поэмы о Гильгамеше, некоторые поэмы суфиев, современные стихи сирийских, ливанских и иракских поэтов. Для его творчества характерны гражданские мотивы. Именно потому в программы концертов он и его друзья, пианист Арни Якобсон и виолончелист Файез Алби, включили песни поэтов Палестинского сопротивления. Музыка Абеда Азри всегда опирается на лучшие образцы арабской поэзии. И если поэзия остается сугубо национальной, то музыка, по его мнению, должна меняться и соответствовать духу времени: «Мы не должны идти назад и использовать только наши традиции. Мы должны развивать национальную музыку и, развивая, сближать ее с жизнью». Таково художественное кредо Абеда Азри.

Второй после Дамаска город Сирии, Халеб привлекает немало туристов. Каждый год туда приезжает более 150 тысяч человек. К их услугам многочисленные отели— «Турист», «Барон», «Семирамис», «Палас» и другие. Нигде в стране вы не найдете таких вкусных шашлыка, шишкебаба, кубби, баклажанов на вертеле, как в Халебе. Когда весной на тележках уличных торговцев появляются первые фисташки, в воздухе стоит крик: «Халебские, халебские!» — что само по себе уже говорит о качестве товара. А восточные сладости! Марципаны с миндалем, фисташки в сладком тесте и прочее. Халебская кухня — гордость жителей города.

Вечер. Зеленые, синие, красные неоновые огни рекламы сменяют друг друга: «Покупайте часы «Сейко»!», «Самый лучший приемник «Нейшнл»… Толпа шумит у входа в кинотеатр. Быстро раскупаются с лотка сладости и жареная кукуруза. Несколько юношей, подняв голову, рассматривают броский плакат с полуобнаженной девушкой, лукаво посматривающей через плечо. В соседнем кинотеатре идет старый французский фильм. Бесчисленные бары, кафе, рестораны приветливо ждут посетителей. В один из таких вечеров сирийские друзья пригласили нас послушать бедуинскую певицу.

Мы очутились в большом зале со множеством столиков. Свет падал на маленькую сцену, где играл оркестр. Мужчины пили виски и лениво посматривали на сцену: самые интересные номера были еще впереди. Появилась танцовщица, полная, красивая, с томными движениями. Ее большие черные глаза спокойно, пожалуй, даже равнодушно смотрели в зал, пышное тело покачивалось в такт дарбука. Зал несколько оживился, раздались аплодисменты. Недалеко от сцены за большим накрытым столом сидели немцы-туристы. На их лицах был написан неподдельный интерес к восточной экзотике. Примерно около полуночи на сцену выпорхнула девушка с аккуратно причесанной головкой. Ее гибкое и легкое тело привлекало грацией движений, полных восточной неги. Танцуя, она перегнулась со сцены и ласково подергала за бороду ошеломленного немца. Он онемел от удивления, а публика хохотала. Девушка, подняв сложенные горсткой пальцы, поднесла их к губам, выразив восхищение такой прекрасной и, главное, вполне настоящей бородой. Остроты она парировала быстро и остроумно. Такого рода контакт между танцовщицей и публикой традиционен. Сгибаясь под тяжестью ящика, официант принес шампанское и виски. Вновь начался стремительный танец, поразительный по красоте, с жаркими движениями бедер, груди, пластикой летающих рук и задыхающимся темпом оркестра. Пол у ног девушки был обильно полит шампанским.

После небольшого перерыва на сцену вышла молодая женщина с милым скромным лицом и гладко причесанными волосами. Ее появление вызвало бурю аплодисментов. «Кто она?» — «Это наша лучшая певица — Исра Бедуинка». Все смолкло. Женщина подошла к краю сцены. Несколько секунд длилось молчание. Но вот лицо ее страдальчески сморщилось, и она запела. Голос, исключительно сильный и красивый, рвался из груди. Имел он какое-то жутковатое обаяние. Она пела о путнике, бредущем в пустыне, о бесконечной печали. Казалось, раздвинулись стены и всем сидящим виделась звездная ночь, огромная луна и бедуинский шатер. Певица сумела затронуть струны, скрытые в душе каждого. Из странного состояния нас вывел шум аплодисментов и крики восторга. Певица, слегка наклонив голову, молча и благодарно улыбалась. Ее следующая песня рассказывала о президенте Хафезе Асаде, о доверии и любви к нему народа, о новой жизни, наступившей на родной земле. И в притихшем зале равнодушным оставался, пожалуй, один-единственный человек. Он примостился на ступеньках сцены, одетый в черный бедуинский плащ и белоснежный платок, перехваченный укалем. С толстого лица лениво смотрели сонные глаза. Судя по позе и поведению, он чувствовал себя уверенно и спокойно, но за столикие садился. Нам пояснили: «Это муж Исры. Они из одного кочевого бедуинского племени. Красивый голос Исры привел их в город, где они и живут сейчас». Самодовольное лицо ясно говорило, что по праву мужчины ему принадлежало все: и сама певица и ее заработок.