Сирия старая и новая

ЭПОХА ЛЕГЕНД И СКАЗАНИЙ

Первое общество, возникшее на территории Сирии, было земледельческим и скотоводческим. От тех древнейших времен остались легенды, нередко пронизанные трагизмом. Одна из таких легенд о Каине и Авеле.

Острые камни летят из-под колес машины. Мы давно свернули с дороги, ведущей из Дамаска в Забадани. Поднимаемся на очередной холм, спускаемся. На горизонте — цепь гор в утренней дымке. Поблизости никого, кто мог бы указать нам путь. Мы ищем могилу Авеля. Наконец, впереди появляются очертания приземистого строения с куполом, столь знакомого по многочисленным путеводителям. Под деревьями сидят арабы, спокойно беседуя и перебирая четки. Женщины хлопочут у котла. Безголовая туша барана, предназначенная для пиршества, валяется здесь же. Крестьяне из соседних деревень съехались, чтобы отметить религиозный праздник. И мы здесь несколько некстати. Идет служба. Квадратный двор мечети заполнен мужчинами и подростками, которые молча и настороженно смотрят на туристов. Женщины также бросают любопытные взгляды из-под черных накидок и обмениваются тихими смешливыми репликами.

Именно эта маленькая мечеть — место, которое на протяжении многих веков связывается в сознании человечества с древнейшей легендой. Здесь в маленькой часовне могила Авеля.

У Адама и Евы было два сына — Каин и Авель. Однажды Каин принес в дар богу плоды земли, а Авель — ягнят из своего стада. Бог принял дары последнего. Снедаемый завистью, Каин заманил брата в поле и убил его. И сказал бог в великом гневе: «Что ты сделал! Голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли». И проклят был Каин, став изгнанником и скитальцем на земле во веки веков.

Легенда о Каине и Авеле — отражение вражды, существовавшей между скотоводческими и земледельческими народами. На протяжении многих веков Авель оставался невинной жертвой. Но с течением времени библейские образы обрели новое содержание. Писатели и поэты, обращаясь к той же теме, предпочли фигуру Каина, восставшего против бога, мужественного и благородного героя, одинокого в своем изгнании. Таким он предстает, например, в одноименной поэме Байрона.

Туристы разных стран приезжают к маленькой часовне, тихо стоят у стены, философски размышляют о судьбе человека, о мучительном пути его, преодолевающем первобытные предрассудки, войны, мировые катаклизмы в оптимистическом порыве к будущему.

Другая легенда относит нас к далекому XVIII веку до н. э.

Измученный дальней дорогой, миновав пустыни и редкие оазисы, караван подошел к Дамаску. У стен города путники разбили шатры, разожгли костры, у которых женщины готовили вечернюю трапезу. Расположились на привал лучники — защитники каравана. В вечернем воздухе плыл дым костров, слышалось блеяние овец, перезвон колокольчиков. В сумраке тонули бесконечные поля, оливковые рощи и сады, окружавшие прекрасный светлый город. Когда солнце скрылось за горой, под аккомпанемент лир запели грустные песни. А впереди ждал изнурительный, тяжелый путь в землю обетованную, куда вел свое племя Авраам. И память об этой остановке осталась в памяти народной на долгие века.

Берзех — маленькое селение около Дамаска. Дома разбросаны по склонам двух гор. По шоссе снуют такси, грузовые машины. Стынут под зимним небом ветви деревьев. Из рупора мечети слышен крик муэдзина. В кофейнях сидят арабы в длинных черных одеждах. Головы закутаны в пестрые национальные платки. Курят кальян. Бегут из школы дети в светло-коричневых халатиках: у них кончились занятия. Селение как селение, и тем не менее народная память выделила его среди прочих, ибо именно здесь останавливался Авраам, которого мусульмане также почитают своим Пророком. В путеводителе читаем: «Около селения у подножия отвесной скалы находится максам Ибрагим, или святилище Авраама». Воображение мгновенно рисует дикую скалу с огромной и таинственной пещерой. Но кругом нет ничего подобного, а мы уже несколько раз пересекли Берзех. Опять сворачиваем с дороги в сторону, едем наугад. Под колесами мягкое месиво из глины и песка. Снова разворачиваем машину. Наконец, в тщетной надежде обращаемся к ребятишкам. «Да это здесь, здесь», — весело кричат они, показывая на обычный каменный забор двухэтажного дома. «А вы кто, откуда?» Узнав, что мы русские, доброжелательно кричат: «Садыки! Садыки! (Друзья!)» — и гурьбой ведут нас во двор. Пять женщин в черной одежде поднимаются с порога. «Ахлен! Ахлен!» («Добро пожаловать!») — слышим мы со всех сторон. Самая бойкая из женщин — беременная молодуха, — быстро и ловко передвигая свое отяжелевшее тело, поднимается по скрипучим деревянным ступеням старого арабского дома. Мы проходим по галерее, устланной домашними половиками, и останавливаемся перед входом в скалу. Веселая провожающая дает нам по свече, и в полной тишине, ощущая некоторую робость, мы начинаем передвигаться по тесному коридору. Пламя свечи прыгает, освещает каменные выступы, окрашенные в темно-зеленый цвет. Остановка. Зажигаем вторую свечу. За спиной чувствуем учащенное дыхание беременной женщины, ее любопытный взгляд. Перед нами небольшая пещера, где с трудом могут поместиться три человека. От стен тянет сыростью и холодом. В душе — что-то похожее на легкое разочарование. В этой пещере, согласно легенде, отдыхал Авраам в ночь трудного перехода в землю Ханаанскую. Свечи гаснут. Мы возвращаемся, поблагодарив «экскурсовода». На дворе у колодца нас ждут дети. Они выстроились в ряд, лица очень серьезные — готовы фотографироваться. Женщины улыбаются и прикрывают лицо черными платками, как того требует мусульманский обычай. Через несколько минут мы покидаем Берзех.