Сирия старая и новая

ДЖЕБЛА

Провинциальный небольшой городок Джебла, основанный также еще финикийцами, знаменит могилой и мечетью Султана Ибрагима (VIII–IX века) и римским театром. Говорят, что назван он был в честь местного царя Джабилеха. Сейчас вплотную к древнему городу подступают огороды, поля, сады. Говорят, что в Сирии помидоры, как везде, в Джебле же — необыкновенные: «из одного килограмма помидоров — пять килограммов сока». Поэтому и вырос здесь завод по производству овощных консервов. Недалеко от города строится крупная табачная фабрика. Город, таким образом, оказывается втянутым в орбиту промышленных новостроек страны. У въезда в него — белый камень с выразительной надписью: «ПАСВ (правящая в стране Партия арабского социалистического возрождения. — А. Д.) — наш путь».

Лабиринт улиц. Старьевщик, сидя прямо на асфальте среди разложенного товара, критически разглядывает на свет старые штаны. А в двух шагах от него за колючей проволокой поднимается рыжая, изъеденная непогодой и временем стена римского театра, к которому здесь привыкли и на который не обращают внимания. Когда же сюда попадают редкие туристы, то какой-нибудь восьмилетний Абдалла со всех ног бросается разыскивать уважаемого смотрителя. И тот бежит с ключами в руках, открывает калитку и вежливо приглашает следовать за ним.

Пройдя сырым проходом под аркой, турист попадает в светлую раковину театра. Разыгравшаяся фантазия рисует ему картины гладиаторских боев, травли диких животных, клетки которых он увидит у себя под ногами, битвы на арене при свете факелов, то есть все то, что действительно происходило в этом залитом солнцем и поросшем бурьяном театре.

Приезжие мусульмане спешат посетить мечеть Султана Ибрагима. Абу Исхак Ибрагим, балхский князь, отказавшись от власти и богатства, встал на путь религиозного подвижничества. Суфий, нищий, фанатик, он завершил свой жизненный путь в Джебле. Жизнь его была полна страданий, гонений, нищеты, людской травли. Когда же он умер, началось массовой поклонение его могиле, над которой выросла мечеть. Она стоит до сих пор. Только после недавнего землетрясения рухнул минарет и слегка обгорело дерево в углу двора.

В мечети прохладный полумрак, полы застланы циновками и коврами. Мне дают длинный балахон и платок на голову, которым я тщательно закрываю лоб, большую часть лица, и, босая, вхожу внутрь. Сквозь цветные витражи узких окон льется свет, падает на пол, на головы молящихся. Несколько в стороне надгробие Султана Ибрагима. Оно покрыто многочисленными приношениями— шелковыми платками всех цветов. Рядом стоит молодая женщина с печальным лицом, видимо, крестьянка из ближней деревни. Взгляд ее устремлен в одну точку. Пророку Мухаммеду приписывают изречение: «Когда вас приведут в отчаяние обстоятельства, ищите помощи у лежащих в могилах». Такого утешения, видимо, ищет и молодая женщина.

Деньги мгновенно исчезают в руке провожающего нас старика, и теперь он равнодушно смотрит мимо. Во дворике мечети играют ребятишки, с удовольствием позируют перед фотоаппаратом: придерживая одной рукой спадающие штаны, пристально, не отрываясь, глядят в объектив. Около желоба с водой юноша моет ноги, затем лицо. Только после этого он приступит к молитве.

К мечети примыкает здание старой бани с куполом. «Сколько лет она здесь стоит?» — спрашиваем мы Саида Асада, уроженца этих мест. «Не знаю, этого уже никто не помнит, может, 500, а может, и больше». Сегодня женский банный день, и мне предоставляется возможность спуститься вниз по старым каменным ступеням. Навстречу идет молоденькая, пышущая здоровьем и чистотой женщина. Она вся в черном, но даже этот цвет не может заглушить той радости и полноты жизни, которые излучает ее милое лицо. В вестибюле бани (если можно так выразиться) небольшой бассейн с прохладной водой, куда некогда, вероятно, окунались после горячей бани. Но сейчас здесь плавают обрывки бумаги, огрызки яблок. На скамьях отдыхают уже одетые женщины. Старая банщица в длинных нечистых шароварах и бесформенном платье, с головой, замотанной чем-то серым, устало дремлет на скамье.

Баня у мечети, возможно, сооружена в первые века ислама, когда многие традиции греко-римского мира постепенно входили в быт арабов. Затем, по выражению швейцарского востоковеда Адама Меца, «горячка банных дел получила наибольшее развитие в Сирии».

Входим во второе помещение бани, где женщины одеваются. Движения ленивы, разговор нетороплив — о том о сем. Окон нет. Свет и воздух поступают через небольшие круглые отверстия в куполе. «Пожалуйста, пожалуйста, заходите», — весело приглашает нас розовощекая женщина в подоткнутом коричневом платье. Пригнув голову, чтобы не стукнуться о низкий свод, мы переступаем порог. В клубах пара сидят обнаженные до пояса женщины. В основном это матери семейств, с оплывшей фигурой и грудью, выкормившей не одного ребенка. Некоторые расположились на каменной скамье в центре, другие — прямо на полу, по которому течет вода; здесь же валяются апельсиновые корки. Зажав ребенка, мать намыливает ему голову. На вошедших смотрят с живым любопытством. Серые стены бани покрыты многовековой сыростью. В дальнем углу — маленькие комнатушки-парильни. Сквозь густейшие облака пара едва проглядываются тела. Но туда мы не решаемся идти, несмотря на приветливые приглашения со всех сторон.

Мы поднимаемся наверх, и воздух кажется нам особенно свежим. Под лучами весеннего солнца после недавних проливных дождей скверик у мечети покрылся буйной травой. Под деревом, сидя на земле, отдыхает женщина средних Лет. Мы фотографируем на память мечеть, а женщина в это время испуганно прикрывает лицо черным платком, боясь попасть в объектив. Джебла находится всего в 45 км от Латакии, крупнейшего современного порта Сирии, но, несмотря на эту близость, влияние мусульманских традиций ощущается здесь несравненно сильнее.

На набережной бегают ребятишки, спустившись к большим камням у кромки воды, ловят рыбу. На приколе стоит множество ярко окрашенных лодок. Обломки лежащих колонн напоминают о прошлых цивилизациях. Старая мечеть у моря совсем вросла в землю. Она не действует и не реставрируется, являясь лишь напоминанием о тех временах, когда убитых в морских сражениях мусульман предавали земле около таких маленьких приморских мечетей. К набережной подходит строй двухэтажных домов. Узкие улички, тесные проходы ведут в глубь города. Нигде ни кустика, ни дерева. Преобладают два цвета: голубой — моря и рыжий цвет старой известняковой кладки.

Учитель местной школы Джамиль пригласил нас после осмотра города зайти к нему в гости. Мы с удовольствием согласились.

Маленький домик на окраине Джеблы. Ничем, кроме затейливых железных решеток на окнах, не отличается от других. Нас приветливо встречает хозяйка. Одета по-домашнему: в длинных красных байковых штанах, поверх которых синяя юбка и желтая кофта. Как правило, сирийские женщины любят броские цвета.

Гостеприимство — основной закон сирийского дома. Между женщинами начинается традиционный разговор: «Как себя чувствуете? Как дети? Как муж? Как поживает тетя?» — «Спасибо, слава Аллаху, все хорошо».

Интерьер квартир одинаков. Обязательный «салон», где стоят кресла, диван и маленький столик для кофе. Кресла могут быть в стиле рококо, с деревянными розочками и яркой бархатной обивкой, могут быть просто деревянными или металлическими. На полу — ковры, сирийской фабричной или бесценной ручной работы, или просто домотканые половики. Все зависит от семейного достатка. Но угощение во время короткого визита везде одинаково: фрукты, чашечка кофе или чаю, иногда конфеты. Существует и строгая гостевая этика. Если гости не приглашены специально, они постараются уйти до вечерней семейной трапезы. Мы коротали время за разговором. Опускался вечер, и нужно было скорее возвращаться в Латакию, так как ночная езда по дорогам Сирии небезопасна. С улицы прибежали ребятишки. Старший мальчик поздоровался со всеми, а у самого старшего гостя, который приходился ему дальним родственником, поцеловал руку. Иногда руку гостя прикладывают ко лбу в знак особого уважения. Дети с любопытством рассматривали нас, иногда смущенно отводили взгляд. Как правило, в арабских семьях много детей, но нигде и никогда в Сирии мы не видели, чтобы ребенок кричал, сучил ногами или чтобы мать униженно упрашивала его покушать. В ребенке с детства воспитывают здесь уважение к старшим, особенно к отцу, который до самой смерти остается непререкаемым авторитетом. И, видимо, это один из столпов, на котором держится традиционно крепкая сирийская семья.

Мы садимся в машину. На улицу высыпают любопытные соседи. Солнце расплавленным шаром окунается в море. Еще несколько минут — и наступит темная южная ночь. Надо спешить.