Сказка для Анжелики

Глава восемнадцатая

Да, надо ехать туда, откуда все начиналось. Где жил Владлен Снигирев, который организовал фонд для своей дочери.

— Я не могу отпустить тебя одну, — упирается Паша.

— Паш, я найду ответы на вопросы и докажу, что я не убивала отца, — я уверена в своей правоте.

Готова отстаивать свои интересы, Пашка знает, что я упрямая, если сказала, что так будет, значит, будет именно так.

— На чем ты поедешь, билеты брать нельзя, тебя по паспорту сразу вычислят.

— Паспорт, ты забыл, я теперь Могилева, — смеюсь я.

Паспорт то я как раз поменять и не успела, а в моем стоит штамп, что он не действителен, если бы Роберт его нашел, то фарса с женитьбой просто не было бы.

Но сейчас надо решать, что делать с машиной Роберта. Ведь по ней вычислят автосервис Пашки. И еще вещи, ну не с голым же задом ехать.

— Так, — рассуждает Пашка, — машину лучше бросить возле клуба, предварительно стереть отпечатки пальцев. А за вещами я сам домой зайду, мало ли …

В полной темноте приезжаем к дому, где Пашка выгребает мои вещи, рассовывает их по рюкзакам и сумкам. В Москве затеряться легко, тем более, что еду к знакомым. По дороге заезжаем на стоянку перед самым пафосным клубом. Тормозим на краю. Пашка вытирает отпечатки пальцев. Я выхожу первой.

Клуб открыт, толпа людей топчется перед входом, беспрерывно подъезжают к дверям клуба крутые тачки. Мне надо пройти вперед, мимо людей, что стоят на входе, где на другой стороне улицы стоит темная, неприметная машина, что ждет меня.

Забираю сумку у Пашки, быстро целую своего любимого мужчину и шагаю дальше. В неизвестность.

Ох и недолго же я шагала, потому что сразу натыкаюсь на малолетнюю шалаву, с которой подралась у коттеджа Золотова. Теперь-то я знаю, что ее зовут Вероника Волчина. А кличут Никой. Мне мать все уши прожужжала, что я обидела ее главную клиентку. Ведь Волчина у нее переделала всю себя любимую. Даже гениталии.

И вот сейчас это чудо пластического хирурга перекрыло мне проход.

— Чоооо, прыткая, говорят папашу своего грохнула, — Ника покачивается на высоких каблуках, минимально короткое платье, боевая раскраска индейцев Америки. И это я считала себя несозревшей личностью. Тут ни какой самокритичности, завышенная самооценка и нереально раздутое ЭГО.

— Ну, если ты о моем отчиме, то он жив, пока лежит в позе эмбриона, но с хорошим прогнозом на будущее, ходить будет, но только под себя.

— Чоооо, ты чо там бормочешь? — Ника угрожающе наклонилась на своих каблучищах.

— Послушай, Ника, по-моему, ты застряла на подростковом этапе развития, у тебя лабильная психика, сочетающаяся с импульсивностью и повышенной агрессией, — и я ткнула ее пальцем в грудь.

— Ты чо сказала, — Ника резко подаётся вперед, пытаясь схватить меня за воротник пуховика, но я делаю шаг назад и резко бью в коленную чашечку.

Ника с визгом заваливается вперед, а ее свита не успевает поддержать королеву, так как они стоят в нескольких шагах от нее, предвкушая, как их предводительница разделается с очередной жертвой. Вот только я не «терпила» и жертвой никогда не была. Резко ухожу в сторону, без поддержки, Ника падает вперед и приземляется мордой в истоптанный, грязный снег.

— Аааааааааа, ссссссуууукккааа, — огибаю толпу поклонников Ники, только слышу я за спиной «сука» и быстро удаляюсь. Где-то там, на темной улице, стоит неприметная машина с грязными номерами. Она ждет меня.

Авто дожидается меня за углом, здесь нет камер. Водитель давний приятель Пашки. Поэтому доставляет меня до Москвы в лучшем виде. Квартиру мне тоже сняли его друзья, на окраине Москвы. Небольшая уютная квартирка, явная под съемное жилье. Диван, простенький телевизор, узкий пенал шкафа, да и на кухне все очень простое. Квартирка в панельной многоэтажке. Вряд ли кто-то из соседей обратит внимание на приезжую девушку, тут соседи друг друга толком не знают.

Здесь мне придется какое-то время жить. Почти весь день проспала, отдыхая от дальней дороги. А на следующее утро принялась за дела.

И первым делом я достаю свой ноутбук. И ищу все сведения о неком Фролове Михаиле Дмитриевиче. Никому не известный бизнесмен. Инфы мало, только известно, что долгое время жил в Америке, был сыном диссидента и эмигранта, заработал много денег на фондовых биржах, живет затворником, живых родственников нет.

Его дом расположен не на Рублевке, а в тихом центре Москвы, выкупив старое здание, переоборудовал его в свое жилище.

— Ну, что, Михаил Дмитриевич, придется нам познакомиться.

Москва огромный мегаполис, поэтому добираться с утра до центра весьма проблематично. Сначала тряслась в автобусе с сотней пассажиров, зажатая между телами, как сосиска в хот-доге. Потом долгий спуск по землю, переходы, пересадки, старый вагон метро дребезжит. В центре пересадка. Здесь новые вагоны с экранами дисплеев. Люди, которые читают в метро книги, публика интеллигентная и хорошо одетая. Ни от кого не пахнет борщом, бензином и вчерашним перегаром.

Вот и моя станция. Выхожу. Вбиваю адрес. Идти недалеко. И я углубляюсь в узкие улочки московского центра. Здесь тише, чем на главных улицах, нет такой толпы. Улицы не такие прямые, но расчищены от снега и льда. Вот, наконец, и кованый забор с калиткой. За забором частокол голубых елей и кустов. Перед домом нет охраны, но со всех углов стоят камеры.

Звоню в домофон.

— Вы к кому? — сухой, грубый голос.

— Мне нужен Фролов Михаил Дмитриевич.

— Вам назначено?

— Нет, но он меня примет. Я…

Обрывается связь. Вот ведь скотины. Бью ногой по ограде. И снова набираю.

— Ты, скотина, дослушай сначала, — ору я. — Я Снигирева!

Но на том конце отключаются. И я колочу руками в кованую калитку, бью ее ногой. И уже через минуту у ворот вырастает амбал в черном костюме.

— Те чо надо? — рявкает он так, что описаться можно, другая бы на моем месте хвост поджала, но только не я.

— Через плечо, доложи Фролову, что приехала Анжелика Снигирева, — ору на амбала.

— И чо? Он от этой новости должен в восторг прийти? — охранник смотрит на меня презрительно.

— Болван, он платит моим родителям десятки миллионов долларов с моих счетов, он сам приглашал меня.

Охранник осмотрел меня с головы до пят. Да, мой нынешний прикид не тянет на те миллионы, что за меня платились Снигиревым. Но он отходит от калитки и говорит с кем-то по связи. Проходит десять минут. Я уже начинаю промерзать. Но к воротам подходит другой человек, он тоже в черном костюме, но уже более дорогом, на плечи накинуто кашемировое пальто.

— Идемте, Анжелика, — приглашает он меня и открывает двери.

На входе меня досматривают, проверяют рюкзак и просят оставить гаджеты на входе. Я оставляю на вешалке рюкзак, сумку с ноутбуком и прохожу вперед.

Дом действительно построен в девятнадцатом веке в стиле дорогих купеческих усадеб. В просторном холле две лестницы по бокам, ведущие на второй этаж. Все в мраморе, на полу ковры, на стенах картины. У противоположной от входа стены огромные, напольные часы.

Мужчина, что встретил меня у входа, представился секретарем. Он мне указывает на лестницу, и мы поднимаемся на второй этаж. Меня проводят в кабинет.

За большим, старинным столом из красного дерева сидел хозяин. Его портрет я увидела в холле дома. Он еще не стар, но уже и не молод. Седые волосы зачесаны назад, гладковыбритый подбородок, он в рубашке и домашних брюках, поверх накинут роскошный шёлковый халат.

— Вы не предупредили меня о своем приезде, — голос сух и строг.

— Не было времени, обстоятельства не позволили мне. Два дня назад был тяжело ранен мой отчим, — я тоже излагаю только сухие факты, не вдаваясь в подробности.

— Однако, — гость посмотрел на меня с интересом. — Где сейчас Снигирев?

— В больнице, в тяжелом состоянии. И вряд ли он в ближайшее время сможет что-то соображать. Ранение в голову.

— Уже интересно. Вы не похожи на Владлена и Ольгу.

— Да, мать постаралась, — киваю я. — А так?

Достаю из кармана старое свое фото, где восемнадцать лет, где моего лица не касался скальпель хирурга.

Михаил Дмитриевич долго рассматривает снимок, потом внимательно смотрит на мое лицо, выискивая хоть какие-то общие черты. Но нет. Ничего не осталась. Мать посторалась.

— Хорошо. Ваша родство может доказать только тест ДНК, вы это понимаете?

— Да! Мне самой интересно кто же я? Хотя могу быть просто дочерью какой-нибудь любовницы отца.

— Мне нравится ваша прямолинейность, Анжелика, — Михаил Дмитриевич улыбается кончиками губ. — Вы честны со мной. Я буду честен с вами. Пока нет доказательств, что вы дочь Снигирева Владлена, я вам рассказывать о родителях ничего не буду.

И он откидывается на спинку кресла. Берет телефон и набирает номер. Затем коротко бросает пару приказов.

— Вы завтракали? — учтиво спрашивает он.

— Нет, я торопилась, — только сейчас понимаю, что и не ужинала. Уже и не помню, когда последний раз ела нормально.

Михаил Дмитриевич звонит, и в комнату входит секретарь.

— Отведите нашу гостью позавтракать, — командует хозяин. — Потом пусть дождется курьера с лаборатории.

Секретарь кивает. Меня ведут по коридорам. Мы спускаемся вниз и оказываемся в просторной столовой. Она вся залита светом, огромные панорамные окна от пола до потолка впускают в нее лучи холодного, низкого, зимнего солнца. Огромный стол в торжественном одеянии. Мне отодвигают стул и дают устроиться. Потом появляется прислуга и быстро накрывает на стол. Тут и пышный омлет, нарезка сыра и ветчины, салат трех видов и пышные ломти свежайшего хлеба. У меня только спросили: Какой кофе предпочитаете? И уже все стояла на столе.

Я была так голодна, что подмела все, что передо мной поставили. Но от добавки отказалась.

Через час появился человек из лаборатории. Мне в рот засунули ершик и долго водили им по щекам. Потом зачем-то выдрали еще клок волос. Все это делалось в перчатках, раскладывалось по пробиркам. Было смешно. Но это надо было сделать.

— Тесты будут готовы через четыре дня, — известил меня секретарь. — Как мы можем с вами связаться?

— Лучше давайте я сама к вам приду, телефон у меня чужой, — стараюсь не вдаваться в подробности. Кто знает Фролова? Я ему пока не доверяю, как и он мне.

Я уже было оделась, чтобы уйти, как в голове проскочила шальная мысль.

— А вы не знаете, где жили Снигиревы здесь в Москве? — спрашиваю у секретаря.

— Сейчас уточню, — кланяется он и исчезает.

Возвращаясь, отдает мне вырванный листок из записной книжки, где каллиграфическим почерком написан адрес.

Ну, что? Теперь попытаемся найти прошлое двух братьев Снигиревых.