Ада проснулась утром с единственной мыслью — снова пора на учебу. Лето кончилось, начинается второй курс, а значит и новые проблемы.
Потянувшись, она зажмурила глаза в надежде, что ей приснилась дата на телефоне, но ничего не изменилось. Экран кнопочной Нокии бодро рапортовал о наступлении второго сентября 2013 года[1].
Летом родители поменяли их двухкомнатную квартиру в Азино[2] на трешку в районе Северного вокзала, так что теперь им с братом не надо было делить одну комнату. Ада потянулась и нехотя села в кровати, отпихивая одеяло. Тишина в комнате была лучшим, что только могло быть в первом учебном дне сентября.
Мама и отец уже ушли на работу, Лев наверняка отсыпался после бурной ночи — перед последним курсом они с друзьями устроили пирушку, так что вернулся он в районе трех ночи. Вряд ли он пойдет сегодня на пары, так что Ада прошмыгнула мимо его комнаты в ванную и приступила к утренним процедурам, напевая застрявшую в голове строчку из песни Земфиры. Так часто бывало по утрам — в голове застревала определенная строка из песни, которую она могла слышать раз в жизни, но пока она не находила её и не прослушивала от и до, та не отпускала.
Если уж сегодня начало нового учебного года, то стоит придать себе настроения хотя бы одеждой. Ада зарылась в шкафу и вытащила оттуда любимые джинсы-скинни, длинную полосатую майку и болеро в тон с шелковыми лентами вместо пуговиц. Ада зажмурилась, ловя лучики ещё летнего, ласкового солнца на коже — в этой квартире окна выходили на восточную сторону, как всегда мечтала мама.
Ада долго привыкала к новому району, к новой квартире и магазинам дальше от дома, чем в привычном с детства районе. Зато тут были плюсы — теперь она ездила на учебу без пересадок, на метро с недавно открывшейся новой станции, а потом поднималась по Университетской к главному зданию и прямо к Двойке[3], где находился её факультет социологии. На так желанное религиоведение она не прошла по баллам, так что пришлось брать то, что давали.
Группа — одна из двух на потоке — попалась недружная, сплошь из девочек, которые тут же объединились в небольшие компании, в которые неохотно принимали новеньких. Аде не повезло — она попала с аппендицитом в больницу аккурат перед первым сентября, так что пропустила долгие две недели. А потом было уже поздно пытаться прибиться к кому-то, так что Ада смирилась с вынужденным одиночеством и убедила себя, что ходит в универ ради знаний, а не для болтовни о парнях в перерывах.
Со второй группой у них бывали общие лекции, но и с ними она особо не общалась — только когда делали общие задания. Той группе повезло побольше — у них было целых три парня, из которых регулярно на пары ходил только один. Всё же какое-то разнообразие.
Ада причесала пышную копну русых волос в высокий хвост, подкрасила ресницы и, захватив сумку, перед уходом проверила ещё раз расписание на компьютере — вчера староста под вечер его наконец прислала. Французский, основы социологии и физкультура. Хуже не придумаешь.
Не забыв выключить компьютер и выдернуть из розетки все вилки в комнате, она подхватила сумку и отправилась к выходу из квартиры.
Улица встретила Аду теплым ветром и запахом астр с клумбы перед подъездом. Двор был большой, на соседнем доме красовалось граффити с Гагариным и надписью «Год космонавтики 2011». Ада привычно отсалютовала ему и нырнула в подворотню, торопясь на метро. Хоть она и выходила заранее, за такими моментами разглядывания города часто теряла чувство времени.
Поезд метро пришел почти сразу, и вскоре Ада уже выходила на «Площади Тукая», торопясь быстрее покинуть перрон — ей тут не нравилось с самого начала, как открыли станцию. Обгоняя на лестнице слишком медленных людей, Ада внимала словам Земфиры в наушниках, которая пела о том, как искала кого-то годами долгими.
«Может, сегодня?» — привычно загадала Ада до замирания сердца и оглянулась по сторонам. Но нет, среди торопящихся на работу или учебу людей не было никого смутно знакомого, каким, она верила, будет тот самый.
В переходе торговали цветами и сигаретами, в любимом Адином цветочном раскладывали новые букеты — сегодня самый любимый после 8 марта день у флористов. Заскользив на плитке у лестницы, Ада вцепилась в перилла и помчалась наверх, снова стремясь обогнать других пешеходов.
Её оглушил даже через песню шум Баумана. Уличный музыкант что-то бренчал на гитаре, и это накладывалось на музыку в наушниках, так что Ада поторопилась к углу, за которым начинался подъем в Университетскую гору и где становилось тише.
Ада любила этот перекресток — карабкающаяся в гору Университетская, белое главное здание университета наверху, а с другой стороны — кипящая жизнью в любое время дня Баумана, здание доходного дома в стиле модерн через переход и громада колокольни Богоявленского собора. Место, где современность пересекалась с прошлым — так много мыслей, так много чувств. И так мало времени до начала пары.
Ада посмотрела на экран телефона и ускорилась, зная, как не любит их француженка опаздывающих. Опять придется отвечать на её неудобные вопросы, а в случае опоздания — и рассказывать о том, почему это произошло.
Пробежав в гору под зацикленную песню Земфиры в наушниках, Ада на самом верху подъема остановилась около здания Уникса и постаралась восстановить дыхание. Оставалось ещё пятнадцать минут до начала пар, так что она успевает.
Вечно работающий только один из всех лифтов, Ленин на стене в холле, толпы студентов, бредущие или торопящиеся по своим учебным делам — первый учебный день во всей красе. Найдя нужную аудиторию, Ада влетела и застыла на месте, оглядываясь. Энже Вагизовны ещё не было, значит, она успела. Выдохнув всё скопившееся напряжение, Ада кинула сумку на ближайшую свободную парту и стащила наушники. Едва она достала тетрадь, пухлый учебник и ручку, как в аудиторию вплыла маленькая, крепко сбитая преподавательница.
— Bonjour, classe![4]
— Bonjour, madame![5]— дружно ответили они и встали, приветствуя её.
Следом за Энже Вагизовной в кабинет вошёл парень в красно-черной полосатой толстовке и неряшливых брюках. В черных отросших волосах горела алым прядь, через плечо свешивался будто изваленный в пыли рюкзак, а костяшки придерживавшей его руки были свежесбитыми.
Это был один из вечно отсутствовавших немногочисленных парней параллельной группы. Дима, вроде бы — Ада видела его пару раз на общих парах, но никогда так близко.
Сверкая темными глазами, он улыбался и обводил глазами аудиторию.
— А, студент, которого выгнали из немецкой группы, — воскликнула Энже Вагизовна и указала ему на свободное место рядом с Адой. — Садитесь, начнем занятие. Не задерживайте класс.
Недолго думая, парень проскочил между партами и сел рядом с Адой. От него пахло сигаретами и шалфеем.
— Привет! — шепнул он, раскрывая рюкзак, чтобы достать толстую тетрадь. — У тебя найдется запасная ручка?
Ада скосила на него глаза, но покопалась в сумке и передала ему ручку.
— Я Дима, а ты?
— А я Ада, и ты мешаешь мне слушать Энже Вагизовну, — отбрила Ада.
— Ада как Аделаида или Влада?
— Аделина.
— Так у нас уже есть одна Аделина, разве нет? Которая пишет стихи.
Ада закатила глаза и сказала:
— Это я и есть. Вторая Аделина — вон та брюнетка.
— Как же ваша преподша вас отличает?
— Adèle, comment vas-tu?[6] — раздался традиционный вопрос Энже Вагизовны.
— Bien et vous?[7]— Ада быстро ответила и, получив кивок от преподавательницы, отвела от неё глаза.
— Адель, значит? Будущего нет, но прошлое вполне для меня[8]? — с улыбкой сказал Дима.
— Ты о чем?
— Да ладно, разве не слышала? Ну Князь поет! — Ада пожала плечами, и он добавил: — Потом покажу тебе.
Прошло всего пять минут, а он уже вел себя так, будто они старые друзья.
— Ты мне мешаешь слушать Энже Вагизовну.
— Не будь занудой! — всплеснул руками Дима и тут же получил осуждающий взгляд Ады и вопрос от преподавательницы. На который, конечно, не смог ответить.
— Как вообще тебя могли перевести в продолжающий класс? — не удержалась от любопытства Ада.
Дима пожал плечами, и тут она заметила, что в рукаве у него прореха, через которую проглядывает какая-то татуировка. Как будто кто-то пытался оторвать рукав, но не смог дело довести до конца.
— Немка просто сказала в конце того года, что больше со мной не хочет иметь дела.
— Что ты такого сделал?
— Рассказывал каждый раз на её вопрос, что было интересного за неделю, как ловил оборотня или пропал на несколько часов в мире фейри, а тут прошли дни. Фантазия у меня богатая, а преподам это не очень нравится.
Ада окончательно отвлекалась от французского, тем более что им задали письменное задание.
— И что стало последней каплей?
— Я сказал, что видел её на прошлом пятничном шабаше, и она выставила меня из кабинета.
Ада хихикнула и покосилась на Энже Вагизовну. Та оживленно болтала с девочкой из их группы, которая приходилась ей какой-то дальней родственницей.
— Что с твоими руками?
— Я из Авика[9], а там бывают не самые приятные встречи.
— Дать пластырь?
Дима покачал головой.
— Не привыкать. Пройдет через пару дней. Если только с новыми гопниками не встречусь.
Ему в такой боевой раскраске, наверно, нередко приходилось с ними сталкиваться. А в Авиастроительном районе не очень любили тех, кто отличался — особенно парней, красящих волосы.
Отчего-то к Аде вернулось то ощущение встречи из метро. Болтать о чепухе с Димой оказалось интереснее, чем первая пара в учебном году.
— А ты из какого района?
— Раньше жила в Азино, теперь переехали в Московский, на Декабристов.
— О, так нам по дороге, значит!
— Только если ты ездишь на метро.
— Нет, я на автобусе. Но проезжаю твои места. Правда, я обычно опаздываю из-за автобуса.
— А я ненавижу опаздывать.
Они переглянулись и захихикали, привлекая внимание Энже Вагизовны. Та сразу же начала задавать Аде вопросы по заданию, но она ещё не совсем забыла за лето премудрости французского языка и смогла выкрутиться.
Прозвенел звонок, и студенты тут же засобирались. До следующей аудитории ещё нужно было успеть добраться, а пяти минут могло и не хватить, если предстояло идти пешком, без лифтов.
— У тебя какая дальше пара? — поинтересовался Дима, запихнув в рюкзак так и не открытую тетрадь и поморщившись от боли в костяшках.
— Основы социологии, а у тебя?
Дима просиял.
— О, значит, ещё одна общая пара!
Забавно, но утреннее раздражение покинуло Аду, и она улыбнулась в ответ. Глаза у Димы были болотно-зеленые, а когда он улыбался, то смешно морщил нос.
— Тогда пошли быстрее! — скомандовала она и подхватила сумку.
Стуча каблуками гриндеров, Дима последовал за ней к выходу.
— Матвеева! — окликнула её Энже Вагизовна. Ада обернулась. — В следующий раз вместе не садитесь!
— Ну что началось-то! — воскликнул Дима и, схватив Аду за руку, потянул прочь из класса. — Что, ещё и отсюда выгонят?
Ада не удержалась и засмеялась.
— Если будешь так себя вести, то и полугода не продержишься. Она суровая дамочка.
Пока они торопились к большой аудитории на весь поток, Дима так и не отпустил её руки. А бегал он быстро, так что Ада, стараясь не отставать, сама покрепче в него вцепилась.
В аудитории остались места только в середине — Дима с Адой на прицепе направился прямо туда. Плюхнувшись на сидения, оба синхронно выдохнули и снова захихикали.
Аде определенно начинал нравиться второй курс.
Старосты что-то вещали с трибуны, но в аудитории стоял такой шум, что не было слышно ничего ближе расстояния ладони.
— А это твой натуральный цвет? — спросил Дима прямо на ухо.
Ада кивнула и спросила, тоже наклонившись к нему:
— А у тебя?
Они тут же глупо захихикали.
В аудиторию вошла невысокая темноволосая девушка. Копна волос была словно ни разу не чесанная, а одета она была почти как хиппи — длинные джинсы клеш и широкая клетчатая рубашка. Через плечо была перекинута сумка-мешок с бахромой.
— Смотри, в полку прибыло, — кивнул на неё Дима, разматывая наушники от плеера.
— Новенькая?
— Похоже. Я у нас не видел её.
— Так тебя и не бывает же постоянно, — поддела Ада и сама удивилась, как быстро они перешли к таким дружеским подколкам. Как будто сто лет друг друга знали.
Болотная зелень на пару секунд подернулась тоскливой пленкой, а потом Дима протянул:
— Ну Адель, ну чего начинаешь!
— Меня зовут Ада.
— А я все равно буду звать тебя Адель. Тебе так больше идет, — и протянул ей наушник.
За пару они прослушали целый альбом, но Аде песни с непривычки показались слишком похожими. Песня-тезка при этом понравилась так, что она даже записала себе в тетрадь на полях название группы. Под этой записью тут же появился рисунок ромашки от Димы, который только и ждал, чтобы оставить свой след в новенькой тетради.
— А знаешь что? — спросил он, когда пара уже почти закончилась. — Тебе не кажется, что эта новенькая кого-то напоминает?
— Побитую псину? — предложила Ада.
— Адель, да ты просто мои мысли читаешь! — воскликнул Дима, не задумываясь, что на него может обратить внимание преподаватель. К счастью, тому было всё равно на время от времени галдящих студентов. Начало учебы всё-таки.
— И что теперь?
— Предлагаю проследить за ней. Вдруг она и правда не человек, а, например, оборотень?
— Тебе явно нужно меньше читать всяких сказок. И слушать тоже.
Дима закатил глаза.
— А ты слишком скучно живешь. Пошли прогуляем физру и вместо этого пойдем гулять?
Ада почувствовала себя как на карусели — ещё секунда, и тебя укачает.
— Давай, — почему-то согласилась она, и Дима просиял в ответ.
— Тогда пойдем в книжный, уверен, ты ещё не знакома с его величеством Профессором[10].
— У меня есть старший брат, ты правда думаешь, я не читала «Властелина Колец»?
— Эльфы или гномы?
— Арагорн!
Дима фыркнул и хлопнул рукой по парте.
— А ты умеешь удивлять, Адель!
Тут прозвенел звонок, и они уже неспешно стали собираться. Куда торопиться, если их не ждет скучная пара бега по спортзалу в Униксе?
Новенькая тоже никуда не торопилась и вышла из аудитории прямо перед ними. Аде в глаза бросились её очень густые волосы и заросший загривок, а в нос — резковатый запах. Как будто она не могла подобрать нужный дезодорант, но было в этом запахе что-то ещё.
— Она пахнет, как собачий поводок, — шепнул Дима, и новенькая резко обернулась.
Дима и Ада дружно сделали шаг назад, сцепившись сумкой и рюкзаком. Пока они разбирались, где чьи ремешки, новенькой уже и след простыл.
— Она нас слышала, — констатировала Ада.
Дима кивнул.
— И хорошо, можем проследить за ней и выяснить, на самом деле она оборотень или просто не моется.
— Мы же в книжный собирались?
— В другой раз. Пошли её догонять!
И, снова схватив Аду за руку, Дима помчался к выходу.