Сказка о потерянном прошлом

Глава 16^{16}

Качели в парке Урицкого они занимали уже два часа. Сидеть здесь, на ветру, Аде не очень-то и нравилось, но идей, куда идти в тепло, у них не было. Денег на кафе не осталось, даже на Макдональдс пришлось бы скидываться.

Так что волевым решением они пошли в парк, где сначала намотали пару кругов, а потом нашли свободные качели. Хорошо, что дождя не было, а ветер, хоть и задувал, но был южным. Иногда между облаками проглядывала краюха луны, и Ада про себя радовалась, что она убывает.

Значит, у неё в запасе ещё чуть меньше месяца для нормальной жизни.

— Хорошо, а что ты будешь делать, если тут вдруг окажется маньяк? — раскачав свою качель почти до полного круга, спросил Дима, тормозя мыском ботинка.

— Предложу ему забрать тебя, а меня отпустить, — сказала Ада и тут же завопила — Дима запустил в неё колючим ядрышком каштана.

— Ну спасибо, я верил, что ты не дашь мне умереть!

Ада расхохоталась, чем напугала проходивших мимо женщину с ребенком. Видимо, сокращали путь через заросший парк.

Кроме них тут за это время людей почти не было. Они прошли вокруг озера, пролезли перед ивой, которая раскинула почти облетевшие ветви до самой глади воды, а потом направились в дальнюю заросшую часть парка, откуда виднелся военный госпиталь.

— Хорошо, а что бы сделал ты?

Дима задумался.

— Я бы ударил его под колено, дал тебе фору сбежать и позволил себя убить, если бы это спасло твою жизнь.

Ада даже задохнулась от такой прямоты. Не сразу найдясь с ответом, она молча хлопала глазами и думала про себя, что ей с этим всем делать.

— Так ты всё равно решил умереть? Зачем тогда так возмущался, что я брошу тебя ему на съедение? — наконец выпалила она, радуясь, что в тусклом свете фонаря не видно ни алеющих щек, ни всей гаммы удивления на её лице.

— Это другое. Добровольная жертва котируется как искупление грехов.

— Так ты решил ещё и звание мученика выбить?! — возмущенно стукнула его по плечу Ада, потянувшись со своей качели.

— Ну гулять так гулять уж! Как можно прозевать такой шанс?

Качели скрипели под их весом и на ветру. В этом стылом воздухе уже чувствовалось обещание ноябрьских ледяных дождей, декабрьских вьюг и январских морозов. Ада поежилась и покрепче намотала шарф на шее.

— Замерзла? Нам еще три с лишним часа надо где-то бродить.

— ТЦ пока открыты, можем попробовать пойти туда.

— Что тут ближе? Тандем?

Ада кивнула и поднялась с качели, разминая затекшую спину. Только Дима отчего-то напрягся и вскочил, будто призрака увидел. Хотя он-то мог.

— Что там? — сократив расстояние между ними, спросила Ада.

— Видишь искры?

Между деревьев прямо в направлении озера показались какие-то сполохи. Ада решила, что это отблески фонарей на глади озера, но они передвигались независимо от ветра. Только потом она поняла, что это то же самое существо, которое следовало за ней по пути к озеру.

— Дим, — позвала Ада чуть слышно, — Я, кажется, его уже видела.

Он обернулся на неё и обеспокоенно посмотрел.

— Где?

— Помнишь, в метро ехали тогда, к тете Любе? И потом в переходе на Восстания?

Он кивнул.

— Я его потом ещё видела, когда гуляла к озеру.

— Он тебя преследует?

Откуда взялось это убеждение, что это именно он? Ада пожала плечами.

— Давай попробуем с ним поговорить?

Но Дима, видимо, решил, что это не лучшее решение.

— Пошли отсюда, — схватив за руку, он потянул её в сторону выхода на улицу Исаева.

Только обернувшись, Ада увидела, что огоньки никуда не делись, сгущаясь в клоки дыма. И всю дорогу она продолжала ловить его в подворотневых тенях.

Пока они шли, стало теплее. То ли температура на улице поднималась, то ли Ада просто согрелась. Дима перешел на очень быстрый шаг, пока они не выбрались на оживленную улицу Восстания. Перейдя на светофоре дорогу, чтобы надежнее оторваться от преследователя, он наконец сбавил шаг, и Ада выдохнула.

— Прости, не думал, что наша болтовня про маньяков так скоро сбудется в реальности, — с виноватым видом — прямо как тогда, с царапинами оборотня — сказал Дима.

— Мне просто интересно, что это за существо и что ему надо от меня.

Дима пожал плечами.

— Давай завтра расспросим Сашу. Сегодня вряд ли до этого будет.

Они переглянулись и засмеялись. Напряжение от преследования уже сошло на нет, но смех всё равно вышел нервный.

Ада любила этот район. Тут на каждом шагу были сталинки, в которых она просто терялась. Эти огромные дворы, высоченные окна, барельефы и украшающие элементы фасадов были тем, на что Ада могла любоваться вечно. Это было даже красивее, чем расписные растительные узоры на домах эпохи модерн, которые тоже попадались в городе, только в центре.

Люди торопились домой. Машины тормозили, награждали друг друга нервными гудками и пересекали сплошные полосы, чтобы обогнать слишком медленных товарищей.

Очередной водитель посигналил слишком близко, и Ада чуть не подскочила, понимая, как глубоко ушла в свои мысли.

— Всё в порядке? — спросил Дима, сжав её ладонь. Так и не отпустил с самого парка, да Ада и была не против. Так что она просто кивнула.

Они дошли уже до самого перекрестка с Декабристов, где у очередной сталинки раскинулся небольшой парк с то ли разбитым фонтаном, то ли остатками мозаичной фигуры по центру. И тут Дима что-то вспомнил, резко затормозил и под светом фонаря начал рыться в рюкзаке.

— Вот! Нашел у мамы в вещах, думаю, она не будет против, если я подарю его тебе, — сказал он и вложил ей в ладонь небольшой металлический ключ на розовой ленте.

— Это что такое? — Ада повертела его в пальцах и удивилась, как он аккуратно выполнен.

— Она носила, когда папа был жив. Вроде бы он купил его в какой-то лавке на юге.

Ада задавила вопрос о том, почему Дима не подарил его Олесе. Наверно, у них были свои памятные вещи.

— Буду его беречь, — только улыбнулась она и убрала в карман, бережно свернув ленту. Надо будет надеть дома, ленточки с виду как раз должно было хватить для её шеи.

Дима просиял.

— А то уже целых две недели или даже больше знакомы, а никаких памятных вещей нет.

— А как же фенечки? — Ада потрясла своей, ало-черной, в традиционных цветах анархии.

— Это другое, — покачал головой Дима. — У Леси свои взгляды на общие вещи.

Ада не стала уточнять, какие именно, потому что это попахивало слишком личным.

Дорога сама стелилась под ноги. Сталинки сменились хрущевками и девятиэтажками родом из семидесятых-восьмидесятых. Рынок, затихший в ночи, со своей знаменитой мозаичной «Тюбетейкой»[43] мелькнул и пропал.

— Давай срежем через парк? — предложил Дима.

Ада знала, что когда-то на его месте было старинное кладбище при монастыре. Остался только странный холмистый рельеф да изредка ещё попадающиеся некоторым выгуливающим там собак мелкие кости[44].

— А там водятся призраки?

Дима рассмеялся.

— Если и были, то все исчезли за последние годы. Вот что там точно есть — это красивые сосны и более-менее приличные дорожки для прогулок.

Они перешли дорогу на очередном оживленном перекрестке и направились к заросшей тропинке. Через центральный вход, конечно, было проще зайти, но этот путь вел прямо через сосны. И пусть свет фонарей почти не достигал этих мест, но зато пахло даже в середине сентября пряно и душисто, как в настоящем лесу.

Ада замечала краем глаза блики, но решила для собственного же спокойствия, что это фары проезжающих машин долетают сквозь деревья.

Тут был не такой сильный засвет, и через верхушки сосен местами просматривались звезды в прорехах облаков. Ада шла, задрав голову кверху и не отпуская руки Димы, чтобы не навернуться.

— А знаешь, где я правда видел призрака? — вдруг сказал Дима.

Ада вернулась с небес на землю и посмотрела на него.

— Парк Эрмитаж. Есть же легенда, что там было поместье помещика, который мучал своих крепостных? Так вот, мы там с одноклассниками как-то пили пиво, и вот из кустов вылезает мужик. Такой, знаешь, в рубахе чем-то подпоясанной и штанах, ну как со спектакля про крестьян сбежал.

— А ты что?

— А я выпил ещё пива, зажмурился и про себя попросил, чтобы он исчез. Страшновато смотреть на того, через кого просвечивают деревья.

— Исчез?

Дима кивнул.

— А через пару месяцев мы с Лесей стали общаться, и она мне всё объяснила.

— Ты поэтому так легко напиваешься?

Дима внимательно на неё посмотрел.

— Да я и не пил почти при тебе. Но вообще да, алкоголь и сигареты притупляют.

В подтверждение своих слов он достал одной рукой из кармана пачку сигарет, вытряхнул одну и, не отпуская руки Ады, прикурил от зажигалки. Клубы дыма окутали их, как облако, и Ада перестала на секунды видеть и огоньки, и сосны, и даже небо.

В торговом центре они направились сразу в небольшой книжный. После уличного сырого воздуха тепло и даже духота от большого скопления людей оглушили. Шум вокруг перебивался музыкой, и Ада даже поморщилась. В парке ей нравилось куда больше.

Ада стянула шарф, потому что стало слишком жарко. А им ещё возвращаться на улицу и идти прямо к реке, где наверняка постоянно дует ветер.

— Дай-ка сюда ключ, — вдруг сказал Дима, когда она свернула шарф и засунула его в сумку.

Ада послушно достала ленту из кармана и передала ему. Он тут же зашел ей за спину и, накинув ленту на шею, завязал узелок так, что ключ лег прямо между ключиц.

— А у меня для тебя ничего нет, — потрогав прохладный ещё металл, сказала Ада.

— И не надо, я всё равно постоянно теряю вещи. А у тебя он будет в надежных руках.

Ада только улыбнулась, снова чувствуя ту самую аритмию, которая появлялась только в присутствии Димы.

Они так долго бродили между полками с книгами, что усталая продавец вышла из-за прилавка и стала ходить следом за ними, приняв за воришек.

— Пошли, Адель, нам тут не рады[45], — потянул её за собой к выходу Дима.

Ада могла поклясться, что продавец с облегчением выдохнула, когда рамки на входе не запиликали.

— И куда мы пойдем?

— Тут обязаны быть скамейки не только на фудкорте.

— Зачем ты напомнил о еде? — простонала Ада, у которой тут же отозвался голодным ревом желудок.

— Давай поищем деньги, вдруг хватит на бургер.

— Одного на двоих будет мало.

— Я уступлю его тебе.

Ада изобразила звук умиления и послушно зарылась в сумку. Набрали ровно на колу и гамбургер. И пока она пировала, Дима что-то снова рисовал в своей тетради.

— Ты покажешь когда-нибудь, что там? — спросила его Ада, когда расправилась с едой.

Отпив глоток из её стакана, Дима покачал головой.

— Может, потом выложу на страницу, но это ещё надо дорабатывать.

Ада пожала плечами, и он наконец отвлекся от рисунка:

— А где твои новые стихи? Ты что-то давно ничего не выкладывала.

Ада как-то вечером наблюдала по лайкам на постах за его движением вниз по её странице — от самых новых до самых старых, ещё школьных стихов.

— Не пишется, — призналась Ада и допила колу.

— Нет вдохновения?

— Или так подействовали те царапины. Буду теперь писать только во время полнолуния.

— Оборотень-поэт, звучит круто.

Они посмеялись, и Ада про себя обрадовалась, что больше в его голове не звучала вина, когда вспоминалась та история. Значит, понял наконец, что ни при чем.

Разомлев в тепле торгового центра, Ада начала зевать.

— Может, всё-таки по домам? — предложила она.

Дима возмутился:

— Мы столько времени потратили, чтобы перед самым назначенным временем просто слиться? Да Саша же нас первая засмеет.

Ада хмыкнула, понимая, как он прав. Позориться перед новой подругой равно новой компанией ей совсем не хотелось.

Тут по громкой связи объявили, что торговый центр закрывается через пятнадцать минут.

— Пойдем, — убирая в рюкзак тетрадь и карандаш, поднялся с неудобного пластикового стула Дима.

— Там же сыро и холодно! — протянула Ада, всё же вставая.

— И в подворотне нас ждет маньяк, ага[46].

Вот зря он об этом напомнил. Но делать было нечего, и, спустившись по эскалатору, они отправились к выходу со стороны проспекта Ибрагимова. Так ближе всего было дойти до выхода из метро, у которого они договорились встретиться.

— Что будем делать ещё полтора часа? — спросила Ада, когда от сентябрьского ветра пришлось намотать поверх куртки шарф.

— Бродить по дворам, чтобы не замерзнуть. Хотя!.. — воскликнул Дима и не закончил мысль, потянув Аду в ближайший двор.

Она не сразу поняла, что он задумал, но, когда дверь в третий по счету подъезд открылась без ключа, Ада догадалась.

— И чего мы сразу не пошли искать незакрытый подъезд? — посетовал Дима, придерживая дверь и пропуская Аду вперед.

Они поднялись на пятый этаж и сели рядом на подоконник. Батарея была ещё ледяная, но внутри всё равно казалось теплее из-за отсутствия ветра.

— Надеюсь, тут не живет какая-нибудь вредная бабушка, которая нас выгонит, — сказал Дима, разматывая наушники и подключая к плееру. — Можешь пока подремать, я разбужу тебя ближе ко времени.

— А ты что будешь делать? — спросила Ада, тут же устраивая голову на его плече и беря в руки второй наушник, который он ей протянул. Заиграли первые аккорды очередной песни Кукрыниксов.

— Мечтать, — ответил он, и она почему-то ему поверила.

Проснулась Ада словно от толчка. Видимо, Дима и сам задремал, а в ту минуту дернулся и тоже проснулся. В наушниках отзвучали последние строки песни Lumen «Одной крови».

Вот только в первую секунду после пробуждения Ада видела те самые искры в клубке темноты. Но, стоило ей протереть глаза, как всё исчезло, и она даже не успела испугаться.

— Половина двенадцатого, — сказал Дима, включив экран плеера. — Нас уже ждут, наверно. Пошли.

Ада отдала ему наушники и спрыгнула с подоконника, ощущая, в какой неудобной позе спала и как болит теперь шея. Дима потянулся и, достав ладонью почти до потолка, тоже покинул подоконник.

Лестница закончилась быстро, и, толкнув тяжелую дверь, Ада вышла на свежий ночной воздух. Тут же вздрогнула и нахохлилась, представив, как же холодно будет у Чаши.

Плечом к плечу они покинули двор и направились к переходу через Чистопольскую. На светофоре Ада издалека заметила машину Рустема.

— Точно ждут уже, — сказала она, показав Диме на неё.

— Тогда поторопимся.

И они, не дожидаясь зеленого сигнала светофора, перебежали на другую сторону.

Саша изменила своим хипповским джинсам и переоделась в кожу под стать стилю Рустема. Она улыбнулась им при встрече и приобняла Аду.

— Ведь мы с тобой одной крови, — пропел Дима, пожимая руку Рустему, и тот удивленно поднял брови.

— Вообще-то нет.

— Это из песни! — рассмеялся Дима и спросил: — Ну что, идем?

Разбившись на пары, они друг за другом направились по асфальтированной дороге мимо метро к берегу Казанки. Там с недавних пор высилась громада Чаши — нового дворца бракосочетаний, который больше напоминал кубок на ножках. Территорию вокруг него благоустроили, и там, где раньше был просто пляж, стало новое место притяжение горожан — на верхней части Чаши работала смотровая площадка. Ада уже видела несколько фотографий оттуда в ленте своих одноклассниц и одногруппниц. Одна даже успела выйти там замуж, попав в первую очередь.

Но главное, что нравилось или не нравилось горожанам — это огромные фигуры зверей по четырем сторонам Чаши. Два крылатых барса и два зиланта, мамы с детенышами и оскалившиеся грозные отцы. Символизм крепкой семьи и брака в наглядном виде.

Правда, такая наглядность пришлась по духу не всем. Кто-то даже писал петиции за то, чтобы убрать это убожество от такого значимого для города объекта.

В подсветке и на фоне ночной реки, где на другом берегу раскинулась громада белокаменного Кремля и строящаяся набережная, звери выглядели особенно жутко. Рогатые зиланты с острыми когтями того и гляди готовы были сорваться и улететь. Ада и остальные обошли Чашу кругом и посмотрели ещё и на барсов. Те выглядели приятнее, но тоже едва держались на постаментах. Один барсенок вцепился в материнский хвост, пытаясь не упасть вниз. А ударом отцовского хвоста, казалось, можно и убить.

— Сколько времени? — поинтересовалась Саша.

— Полночь без пяти, — отозвался Рустем и облокотился на постамент прямо у лап зилантихи.

— Ты не боишься, что она тебя просто снесет?

— Они не улетают, у них же дети. Патрулируют берег зилант и барс, а загадки должны традиционно загадывать их жены.

Ада про себя подумала, что Рустем знает очень много. Интересно только, откуда.

— Они же не сфинксы, почему именно загадки? — спросила Саша, стоя с другой стороны от зилантихи.

— Решение главного Зиланта, я как-то его об этом спрашивал.

— Он и тебе предлагал стать хранителем? — удивился Дима.

— Да он ко всем, кто его видит, с этим вопросом пристает. Интересный он, особенно когда перестает прикидываться змеей и обращается в человеческую форму. Мы с ним как-то в «Бегемоте»[47] пили, столько интересного рассказал.

Так вот откуда Рустем всё знает!

— Полночь, — сказала Саша, и на их глазах фигуры начали оживать.

Зилант и крылатый барс поднялись в воздух и улетели в разных направлениях. От взмахов их крыльев пронесся поток воздуха, так что ветер кинул волосы в лицо Аде, и она не разглядела, кто какую сторону выбрал.

А вот зилантиха, около которой они стояли, преобразилась на глазах. Вместо резко очерченной морды у неё появилось вполне человеческое лицо и шея, а от плеч она осталась зверем. Потянувшись, она аккуратно подтолкнула хвостом детеныша к земле и, подождав, пока он слетит вниз, поднялась на лапы. Взмахнув крыльями, она наконец рассмотрела стоящих перед ней людей и удивленно сказала:

— О, снова кто-то пожаловал поговорить! В последнее время вас стало больше.

— Сарафанное радио разносит, — ответил Рустем.

С другой стороны Чаши раздался шум, и через пару секунд к ним подлетела барсиха с двумя детенышами. Они тут же начали играть с маленьким зилантом, совершенно не обращая внимания на людей.

У барсихи тоже была человеческая голова и густые черные волосы, которые развевал ветер. На мягких кошачьих лапах она подошла к ним и внимательно оглядела.

— Вы двое, пойдемте со мной, — наконец позвала она Диму и Аду.

— А ты оставайся со мной, — сказала зилантиха Саше. Рустем ещё раньше отошел на шаг назад, показывая, что не участвует.

С реки доносился запах тины. Ада шла за огромной крылатой кошкой, которая остановилась только у самого ограждения. Внизу о бетонный край бились волны.

— Ну что, вдвоем будете разгадывать? — они кивнули. — Тогда одно желание на двоих, всё по-честному.

Красивое лицо осветилось задумчивостью, и барсиха наконец сказала:

— Можно завязать, но нельзя развязать.

Ада бросила взгляд на Диму, но он тоже недоумевающе смотрел на неё. Значит, химеры, как и знаменитый сфинкс, загадывают загадки на логику.

А с логикой у неё всегда были сложности, как и с загадками.

— Есть ограничение по времени? — спросил Дима.

Барсиха кивнула.

— Минута.

— Адель, есть идеи? — шепнул на ухо Дима.

— Может, узел?

— Нет, любой можно развязать. Это что-то нематериальное.

— Любовь? Отношения?

— Нет, это всё рано или поздно заканчивается.

От уверенности в его голосе Ада вздрогнула. В её картине мира только любовь и была вечной.

— Тогда не знаю, — резко ответила она.

Дима постучал пальцами по лбу, навернул круг и вдруг просиял.

— Разговор!

Барсиха улыбнулась такой хитрой улыбкой, что Ада уже решила — не угадал.

— Верно! Второй вопрос. Чем больше из неё берешь, тем больше она становится.

— Снова минута?

Барсиха кивнула и сделала пару шагов на мягких лапах по кругу, не желая терять время, пока они думают. В свете прожекторов её шерсть отливала серебром.

— Это абстракция или что-то реальное? — спросила Ада. Дима пожал плечами.

— Из неё — значит, женский род. Точно не любовь, тут не работает это правило.

— Да что ты на ней зациклился! — воскликнула Ада. — Может, это тоска? Радость?

— Нет, давай рассуждать логически.

— Да я не умею!

— Всё ты умеешь. Что может увеличиваться, если ты оттуда забираешь?

Ада вдруг вспомнила склон, по которому они спускались к Чаше.

— Яма! — воскликнула она, и барсиха снова улыбнулась всё той же улыбкой.

— Правильно. Остался последний вопрос. Готовы?

Они синхронно кивнули.

— Тогда слушайте. Говоришь «не приходи» — приходит. Говоришь «не уходи» — уходит. Что это?

Синхронно же мысля, Ада и Дима только переглянулись и ответили в один голос:

— Время!

Барсиха заулыбалась ещё шире, обнажив ровный ряд белых острых зубов.

— Желание ваше, одно на двоих, как и ваш последний ответ.

— Подумать можно? — спросил Дима.

— Минута.

— Да что ж вы так любите ограничение по времени-то!

— Потому что мы его хранители в городе.

Дима потянул Аду на пару шагов назад, чтобы обсудить не так близко к барсихе. Она же лениво подставила красивое лицо свету убывающей луны, как раз выглянувшей из-за облаков.

— Что бы ты загадала?

— Не спрашивай её про убийства, я потом расскажу, — одновременно сказала Ада.

Дима на секунду опешил, потом кивнул. Видимо, её ждет много вопросов.

— Так что бы ты загадала?

— Давай ты, два из трех ответов были твои.

— Так будет нечестно. Давай что-то общее.

Ада замотала головой. В эту секунду ей казалось, что это лучшее решение — отдать желание Диме.

Наконец он вздохнул и сказал:

— Ну, будь по-твоему. Только дай сформулирую.

Барсиха повернулась к ним и спросила:

— Готово желание?

Дима кивнул и подошел к ней поближе, вынуждая наклониться к нему. Шепнув ей что-то на ухо, он вызвал на её лице такую удивленную усмешку, что Ада очень сильно захотела узнать, что же такое он загадал.

— Хорошо, желание будет исполнено.

Дима кивнул и вернулся к Аде, стоящей поодаль.

Барсиха тем временем свистнула, и два детеныша тут же примчались к ней с другой стороны Чаши.

— Время заканчивается, забираемся на место, — скомандовала она и, подняв хвост, помогла забраться обоим на постамент, а затем и сама взлетела.

Прошло буквально пять минут с полуночи, но и зилант с барсом уже вернулись на свои места. Ещё движение минутной стрелки — и они окаменели до следующей ночи.

— Вот это приключение так приключение! — присвистнул Дима. — Будет, что рассказать потомкам!

Они направились к Саше и Рустему, которые должны были ждать их у входа напротив.

— А что ты такого загадал, что она удивилась?

— Секрет. Наступит время — узнаешь.

Любитель говорить загадками! Ада фыркнула и пихнула его плечом. В ответ он только приобнял её за плечи.

И в эту минуту Ада совсем не жалела, что отказалась от своего желания.