Сказки и мифы народов Филиппин

(Тингианы живут на северо-западе о-ва Лусон (субпров. Абра и горные районы провинций Илокос Сур и Илокос Норте). Насчитывают около 6000 человек. Главная продовольственная культура тингианов — суходольный рис. Удобный участок выжигают и очищают перед началом дождливого сезона, а когда начинаются дожди, участок засеивают. Селения управляются старейшинами, которых избирают мужчины старшего возраста. Избирают, как правило, богатого человека среднего возраста, хорошо знающего обычаи своего народа. Тингианы анимисты — они верят в духов, приносят им жертвы. Обряды, как общественные, так и семейные, играют в жизни тингианов большую роль, чем у соседних с ними горных народов.)

33. Лиги и птицы тикги

— Тикги-тикги, Лиги! Если хочешь, чтобы мы убрали для тебя рис, мы приедем и уберем твой рис, — пропели птички тикги. — Нам нравится убирать твой рис амаси, смешанный с риеом аломаски[43] в селении Домаяси.

Лиги сказал птицам тикги:

— Как вы сможете это сделать? Едва ли вы сумеете убрать рис — ведь вы птицы и умеете только летать, вы, тикги.

— Ала, Лиги, хоть мы и птицы, мы все равно умеем убирать рис.

— Если вы хотите убирать рис, прилетайте в другой раз, потому что он еще не созрел. Прилетайте, когда он созреет, — сказал Лиги.

— Раз ты говоришь, чтобы мы прилетали, когда рис созреет, мы полетим домой и вернемся позже, — сказали тикги и улетели.

Когда птицы улетели, Лиги почувствовал себя плохо, ему все время хотелось их увидеть. У него заболела голова, и он вернулся к себе домой, в Кадалаяпан.

Тикги сделали так, что рис Лиги созрел за несколько дней. Через пять дней Лиги снова пошел на свое рисовое поле, и тикги тоже полетели туда. Он пришел на поле в одно время с ними.

— Тикги-тикги, Лиги, мы прилетели убирать твой рис амасй, смешанный с рисом аломаски в селении Домаяси, — пропели тикги.

— Приступайте, тикги, если вы умеете убирать рис, — сказал Лиги.

— Вы, серпы, которыми убирают рис, убирайте рис сами, вы, перевясла, сами связывайте рис, который серпы срезают, — пропели тикги.

Серпы и перевясла сами стали уоирать рис и вязать в снопы, а Лиги пошел к себе домой. Он сказал тикги, чтобы опи убирали рис до вечера, и тикги ответили:

— Да, Лиги, к вечеру возвращайся.

— Хорошо, — сказал Лиги.

Он вернулся к вечеру, и убранный рис был уже связан в пятьсот снопов.

— Вот, Лиги, подойди и посмотри на рис, который мы убрали, а то мы хотим вернуться домой, — пропели тикги.

Лиги посмотрел и изумился.

— Как вы сумели это сделать? Вы убрали почти весь мой рис амасй, смешанный с рисом аломаски в селении Домаяси, — сказал он.

— Ты спрашиваешь, как мы сумели это сделать? Мы убрали рис нашими серпами.

— Я не знаю, какую долю вам дать, — берите сколько хотите, — сказал Лиги, и тикги взяли по одному колоску риса каждая.

— Ну вот, Лиги, мы взяли столько, сколько можем унести, — пропели они.

— Пусть будет так, если вы не хотите взять больше, — сказал Лиги. — Берите сколько хотите и прилетайте снова.

Тикги улетели и унесли каждая по колоску риса. У Лиги снова заболела голова, и он не стал складывать снопы в волокуши, запряженные буйволом, а поспешил домой. Там он сделал так, что сразу настало утро. Как только рассвело, Лиги пошел на поле, и тикги тоже полетели туда. Он пришел на поле в одно время с ними.

— Тикги-тикги, Лиги, можно нам убирать твой рис амасй, смешанный с рисом аломаски в селении Домаяси? — пропели тикги.

— Вы уже здесь, тикги? Начинайте убирать рис и постарайтесь убрать его поскорее, а потом я устрою саянг[44], и вы, тикги, тоже должны быть там, — сказал Лиги.

— Да, сейчас мы будем убирать рис, и дела для тебя здесь не будет. Можешь идти домой, если хочешь, — пропели тикги.

Лиги пошел домой и начал строить амбар для риса. К вечеру Лиги снова пошел на поле и увидел, что тикги убрали весь рис.

— Мы убрали весь рис, Лиги. Заплати нам и иди домой, к своему рисовому амбару, и все снопы риса будут там — ведь их слишком много, и тебе самому их не отвезти, — пропели тикги.

— Да, мне их не отвезти, потому что каждый раз, как вы улетаете, у меня начинает болеть голова. Она стала болеть с тех пор, как вы появились, — сказал Лиги.

— Почему ты винишь в этом нас, Лиги? — пропели тикги.

Потому что голова у меня стала болеть с тех пор, как вы появились.

Лиги пошел домой, к своему рисовому амоару, а тикги сделали так, что весь рис туда перенесся. Лиги пришел и очень удивился, увидев снопы риса в амбаре. "Как эти маленькие тикги сумели перенести в амбар весь рис? Должно быть, на самом деле они не тикги, а кто-то другой", — подумал Лиги.

Вскоре он устроил саянг и позвал на него тикги. Когда люди, которых позвал Лиги, пришли, тикги прилетели тоже и стали порхать над людьми и уговаривать их пить баси[45]. Люди быстро опьянели.

— Теперь, Лиги, нам нужно возвращаться домой. Нам не хорошо оставаться здесь — мы не можем быть среди гостей, ведь мы птицы и всегда летаем, — пропели тикги.

Они полетели, а Лиги пошел следом за ними. Тикги подлетели к дереву бана-аси, и Лиги подкрался и увидел, что они снимают с себя перья и превращаются в девушку. Он сказал:

— Так вы, оказывается, девушка, а иногда вы птицы тикги, которые прилетают убирать рис! Теперь, когда вы девушка, мне бы хотелось на вас жениться.

— Да, я и есть тикги, которые прилетали убирать рис; ты бы не нашел меня, если бы я так не делала, — сказала девушка.

Он женился на этой девушке, которая могла становиться стайкой птиц, и повел ее к себе домой.

Когда они пришли, гости, которых созвал Лиги, все еще были там. Отец и мать Лиги очень удивились, когда увидели девушку, и стали жевать с нею бетель, чтобы узнать, кто она[46]. Другие жевали тоже, и, когда все выплюнули, жвачка девушки легла рядом с жвачкой Эбанг и Пагатипанана, а жвачка Ланга-ан и Пагбокасана легла рядом с жвачкой Лиги. Так они узнали, кто эта девушка. Эбанг и Пагатипанан очень удивились, что она их дочь, и ее назвали Апониболинаен, а Лиги назвали Апонитолау. Лиги сразу заплатил выкуп родственникам Апониболинаен, и, как только он заплатил, все стали играть на медных гонгах и танцевать и танцевали три месяца. Потом саянг кончился, и люди стали уходить в свои селения, и тогда отец Апониболинаен спросил у дочери:

— Где ты была раньше?

— Я сидела на дереве бана-аси, меня посадил туда Кабониян[47], — ответила Апониболинаен.

После этого они сделали так, что хижина Апониболинаен перенеслась в Кадалаяпан.

34. Как Апониболинаен стала женой солнца

Однажды Апониболинаен сказала своей золовке Дннай:

— Пойдем за зеленью — может быть, сиксиклат[48] окажется вкусным. Я слышала, что он сейчас вкусный.

И они пошли за сиксиклатом. Когда Динай и Апониболинаен пришли в рощу невысоких деревьев, где они надеялись найти сиксиклат, они начали искать его, и Апониболинаен нашла первая. Но едва она начала его рвать, как он обвил ее и поднял на небо, а там опустил под деревом алосип[49]. Апониболинаен долго сидела под деревом, но вдруг услышала, что где-то поет петух. Апониболинаен встала и пошла на голос петуха. Она увидела водоем, где песок был похож на бисер, а галька — на бусы, а дно было как большая китайская тарелка из золота. Еще Апониболинаен увидела арековую пальму с золотыми листьями и орехами в золотой скорлупе и рядом маленькую хижину. Ей стало страшно, и она взобралась на арековую пальму и затаилась.

Человек, живший в доме, — потом Апониболинаен увидела его у источника, — был Ини-инит, солнце. Он уходил из дому потому, что должен был светить и греть — это была его работа в дневное время. На другой день Апониболинаен увидала, что он опять уходит из своей хижины — он снова шел светить и греть. Когда он ушел, Апониболинаен поспешила в хижину и поставила вариться рис, потому что была очень голодна.

Когда рис сварился, Апониболинаен взяла палочку, на которую насаживают куски рыбы, чтобы их жарить, поломала ее, бросила кусочки дерева в горшок и поставила вариться, и кусочки дерева превратились в куски рыбы. После того как рыба сварилась, Апониболинаен выбрала из нее кости и высыпала на тарелку рис. Потом она стала есть, а когда поела, вымыла свою посуду — чашку и тарелку из кокосовой скорлупы — и легла спать.

Вечером, наловив рыбы, Ини-инит пошел домой. Еще издалека ему показалось, что хижина его пылает. Когда Ини-инит подошел ближе, ему показалось, будто горит не хижина его, а постель, и он очень этому удивился. Когда же Ини-инит вошел в хижину, он увидел: то, что он принял за пламя, на самом деле прекрасная женщина.

Ини-инит поставил вариться рис, а когда рис сварился, начал чистить рыбу, а когда очистил рыбу, стал разрубать ее на куски. Нож Ини-инита громко ударял по бамбуковому полу, и от стука женщина, спавшая в его постели, проснулась. Она увидела, что человек, разрубающий рыбу, очень красив и волосы его ниспадают до земли. Пока Ини-инит готовил себе пищу, она выскользнула незаметно из хижины и снова, взобравшись на аре-ковую пальму, спряталась в ее листьях. Ини-инит вдруг увидел, что постель, где спала женщина, пуста. Он огляделся вокруг, но женщины нигде не было, и он сел есть один. Ини-инит поел, вымыл посуду, убрал ее и вышел во двор погулять под своей арековой пальмой, а потом вернулся в хижину спать.

Рано утром он вышел из хижины и снова поднялся вверх светить и греть, потому что это была его работа. Когда он ушел, Апониболинаен опять спустилась и пошла в хижину.

Вечером Ини-инит, как всегда, отправился домой. Апониболинаен, пока его не было, приготовила много риса и рыбы, а потом вернулась на свою арековую пальму. Ини-инит очень удивился, когда увидел на блюде рис и рыбу — ведь он жил один. Он взял рис и рыбу и начал есть, а когда поел, вышел погулять. Ини-шшт все время думал о том, кто мог приготовить еду. Он сказал себе: "Может, ее приготовила женщина, которая была здесь вчера? Надо спрятаться и подстеречь ее, и тогда я ее поймаю".

Ини-инит пошел спать, а рано утром встал и приготовил себе еду. Он поел и снова пошел светить и греть, а Апониболинаен опять вернулась в хижину.

Перед закатом Ини-инит оставил за себя светить яркую звезду и поспешил домой, чтобы поймать женщину. Когда ои подходил к хижине, ему опять показалось, будто хижина охвачена пламенем. Ини-инит крадучись поднялся по лестнице, вошел и закрыл за собой дверь. Женщина была в хижине — она готовила. Ини-инит бросился к ней, и она сказала:

— Если ты враг, рань меня только раз, чтобы я легко залечила рану.

— Если бы я был враг, я бы уже убил тебя, — ответил Ини-инит.

Он сел возле нее, достал орех арековой пальмы и сказал:

— Ала, молодая госпожа, мы будем жевать орех, потому что нам плохо разговаривать пока мы не знаем имен друг друга.

Он разрезал орех в золотой скорлупе на две части, одну из них дал женщине, и они начали жевать. Когда Апониболинаеп выплюнула жвачку, оказалось, что она у нее как круглая агатовая бусина; а жвачка Инн-ипита, когда он ее выплюнул, была как квадратная бусина.

— Я Ини-инит, который светит над миром, а вечером всегда возвращается к себе домой. Ничего не поделаешь, это моя работа, — сказал Ини-инит.

— Я Апониболинаеп, живущая в Каоданане, сестра Ави-га, — сказала Апониболинаен.

Едва они назвались друг другу, как жвачка Ини-инита тоже стала похожа на круглую агатовую бусину, и он сказал:

— Мы родственники, и будет хорошо, если мы поженимся.

Ничего не бойся, хоть ты и пришла сюда не по своей воле. По том мы пойдем с тобой в Каоданан.

Они поженились, а рано утром солнце опять отправилось освещать мир, потому что это была его работа. Апониболинаеп осталась в хижине одна, а вечером Ини-инит снова отправился домой, но сначала он сходил к реке наловить рыбы для себя и для Апониболинаен. Он поймал большую рыбу и вернулся домой. Вернувшись, он увидел, что Апониболинаен ломает деревянную палочку, на которой жарят рыбу, и бросает кусочки в горшок вариться.

Ини-инит спросил:

— Зачем ты ломаешь эту палочку и бросаешь в горшок?

— Я варю еду для нас с тобой, — ответила Апониболинаен, и солнцу стало смешно, что она варит деревянную палочку.

— Выбрось палочку и свари лучше рыбу, которую я поймал. Палочку есть нельзя, — сказало солнце.

— Сейчас мы сядем есть, и ты увидишь, что из нее получилось. Пойди повесь рыбу, которую ты поймал, мы будем есть ее завтра, — ответила Апониболинаен.

— Выбрось скорее из горшка эти щепки — они не станут мягче, даже если ты будешь варить их целый месяц, — сказал Ини-инит.

— Нет, это ты поскорее повесь рыбу, которую поймал, потому что рыба и рис у меня уже готовы, — ответила Апониболинаен.

Она выложила из горшка рис и из другого — вареную рыбу. Когда Ини-инит увидел, что из деревянной палочки, которую варила Апониболинаен, получилась рыба, он очень удивился и спросил:

— Как тебе удалось превратить щепки в рыбу?

Апониболинаен сказала ему:

Иди ешь скорее, я уже выложила из горшков весь рис в всю рыбу.

Солнце послушалось ее, и они с Апониболинаен поели. Когда они кончили есть, Апониболинаен стала мыть посуду, а когда вымыла, убрала ее.

Ини-инит снова спросил:

— Как ты превратила в рыбу кусочки дерева?

— Не думай об этом слишком много. Ты ведь слышал, наверно, о знатной женщине в Каодаиане, которая обладает волшебной силой? — сказала Апониболинаен.

— Да, я слышал о знатной женщине в Каоданане, которая обладает волшебной силой, которая может многое, которой нет равных, — ответил Ини-инит.

— Если слышал, то зачем спрашиваешь? — сказала Апониболинаен.

— Я спрашиваю, потому что хочу знать точно, хотя знаю и так, что ты можешь многое, — ответил Ини-инит.

— Если знаешь и так, о большем не спрашивай, — сказала Апониболинаен.

Они легли спать, а рано утром, после того как они поели, солнце снова отправилось греть и освещать мир, а Апониболинаен осталась дома. Вечером Ини-инит спустился вниз и сначала пошел на реку наловить рыбы для себя и Апониболинаен. Он снова поймал большую рыбу и понес домой, а когда пришел, то увидел, что еда уже готова. Он спросил у Апониболинаен, где она взяла рыбу, и Апониболинаен ответила:

— Почему ты спрашиваешь? Ты ведь знаешь, что я варю деревянную палочку, на которой жарят рыбу, и у меня она становится рыбой. Выбрось рыбу, которую ты принес, — в палочке ее много.

Но Ини-инит сказал:

— Почему ты хочешь, чтобы я выбросил хорошую рыбу, пусть даже ты делаешь ее из деревянной палочки?

— Если твоя рыба так тебе дорога, повесь ее и иди есть, — ответила Апониболинаен.

И они поели, а когда поели, стали мыть посуду, а когда вымыли, поговорили еще и легли спать. В полночь Апониболинаен проснулась и сказала:

— Когда рано утром ты пойдешь на небо, я пойду с тобою вместе.

На это Ини-инит сказал:

— Не ходи, тебе будет очень жарко, и ты пожалеешь, что пошла со мной.

— Если там так жарко, мы возьмем с собой много одеял и подушек, и я спрячусь под ними, — стала говорить Апониболи-наен.

Она говорила это до самого утра, и Ини-инит согласился. Они поели, а потом собрали подушки и одеяла и пошли на восток. Когда они пришли туда, солнце начало светить и греть и стало так жарко, что Апониболинаен превратилась в жидкое масло. Ини-инит слил масло в бутылку, закупорил ее, обернул одеялами и подушками и сбросил вниз. Бутылка упала у источника в Каоданане, и Индиапап, набиравшая там воду, услышала, что рядом что-то упало. Она повернула голову и увидела много хороших одеял и подушек. Индиапан стала их разворачивать, а когда развернула, увидала внутри красавицу, которой нет равных, и очень испугалась. Она поспешила вернуться в Каоданан и сказада людям:

— Мы уже давно ищем Апониболинаен и убили много коров, чтобы накормить тех, кто ее ищет, и отдали им многое другое, а она сейчас у источника. Я набирала там воду и очень испугалась, когда что-то упало рядом со мной. Я увидела много красивых одеял и подушек и развернула их, и внутри оказалась Апониболинаен, которую мы ищем.

Услышав это, мать и отец Апониболинаен и другие люди Каоданана поспешили к источнику и увидели около него Апониболинаен, которую так долго искали.

— Где ты была, Апониболинаен? Ведь мы так долго тебя искали! Мы позвали много людей и кормили, чтобы они искали тебя. Нет ни одного селения, где бы мы ни побывали, а ты, оказывается, здесь, — сказали ей мать и отец.

Но Апониболинаен им ответила:

— Я пришла из Пиндаяна и сама не знаю, как добралась, потому что везде были враги, и мне удалось пройти, только когда они заснули.

После этого все пошли к реке вымыть волосы и искупаться, а оттуда отправились домой, в селение. Там Эбанг, мать Апониболинаен, сказала мужу:

— Ала, мой муж Пагатипанан, давай построим балауа[50] и позовем наших родных, оплакивающих Апониболинаен.

Пагатннанан на это сказал.

— Мы построим балауа в следующем месяце, потому что сейчас Апониболинаен нехорошо — наверно, она устала с дороги.

Тут Апониболинаен попросила мать, чтооы та уколола ей мизинец который очень чесался, и, когда мать это сделала, из мизинца, выскочил прекрасный младенец. Мать спросила:

— Откуда у тебя этот младенец, Апониболинаен?

— Я не знаю откуда, я ничего не чувствовала, — ответила Апониболинаен.

Отец и мать ничего другого добиться от нее не смогли, и они сказали:

— Ала, завтра мы построим балауа.

Эбанг сделала так, что рушить рис для них пришло много людей, а когда порушили, начали строить им балауа, а потом пошли нарвать для них орехов арековой пальмы в золотой скорлупе. Эбанг принесла орехи, натерла их маслом и сказала:

— Орехи арековой пальмы, отправляйтесь ко всем людям, которые живут на свете, и зовите их к нам, а если кто-нибудь не захочет прийти, прирастайте к его колену.

Орехи отправились созывать к ним всех людей, которые живут на свете. Эбанг и Апониболинаен между тем, купая ребенка, сделали так, что ребенок с каждым купанием вырастал на целую пядь и очень скоро начал ходить.

Орехи прибыли в селения, куда были посланы, а тот из них, который прибыл в Нагботоботан, где живет старуха Алокотан[51], сказал ей:

— Доброе утро! Я не могу долго ждать, меня прислали за тобой Эбанг и Пагатипанан, потому что вернулась Апониболинаен.

— Иди первым, я приду вслед за тобой, когда вымою волосы и искупаюсь, — ответила старуха Алокотан.

Тогда орех арековой пальмы в золотой скорлупе сказал:

— Я подожду тебя и, если ты не пойдешь, прирасту к твоему колену.

Вымыв волосы и искупавшись, старуха Алокотан отправилась в путь. Орех арековой пальмы в золотой скорлупе показывал ей дорогу, и скоро они пришли в Каоданан. Там уже были те, кого орехи привели из других селений. Ребенок не шел ни к одному из мужчин[52], и старуха Алокотап, когда увидела это, вызвала духов. Поговорив с духами, она сказала Эбанг и Пагатипанану:

— Вы собрали всех людей кроме Ини-инита, который слетит вверху. За ним вы не посылали орех арековой пальмы в золотой скорлупе. Может, Апониболинаен забеременела от него, потому что, когда она со своей золовкой Динай ходила за овощами, сиксиклат поднял ее на небо.

Эбанг и Пагатипапан попросили принести им орех арековой пальмы, натерли его маслом и послали на небо. Прибыв к Ини-иниту, орех сказал:

— Доброе утро, солнце, я пришел к тебе, потому что меня послали Эбанг и Пагатипанан — они строят балауа. Если ты не пойдешь со мной, я прыгну тебе на голову и начну там расти.

— Прыгай, я все равно не пойду, — ответило солнце.

Орех вспрыгнул ему на голову и начал расти. Скоро из него выросла высокая арековая пальма, и у солнца заболела голова, потому что пальма была тяжелая. Ини-инит сказал ореху:

— Прыгни лучше на мою свинью и расти на ней.

Орех перепрыгнул на голову к свинье Ини-инита, и свинья начала визжать, потому что нести орех ей тоже было не под силу. Тогда Ини-инит сказал ореху:

— Ала, спрыгни с моей свиньи, я пойду с тобой.

Орех спрыгнул со свиньи Ини-инита, и они отправились в путь. Тем временем Пагатипапан вынес ребенка к воротам селения, и когда Ини-инит с орехом появились там, ребенок очень обрадовался и потянулся на руки к Ини-иниту, и тот понес его. Когда они пришли к месту, где собрались люди, пришедшие на праздник, все увидели, что тот, кто несет ребенка, катится, потому что он круглый, и увидели, что это не человек, а камень. Тогда Эбанг и Пагатипапан сказали:

— Ала, Апониболинаен, сними браслеты из бус и переоденься в лохмотья, и вместо браслетов из бус обвяжи руки веревками, чтобы пойти с камнем, когда он поведет тебя к себе домой.

Апониболинаен сняла с себя одежду и бусы и вместо них надела лохмотья и веревки. Переодевшись, она сошла по лестнице и увидела, что ребенка несет круглый камень.

— Ала, наша балауа построена, иди жить теперь в селение камня, — сказал Пагатипанан.

— Пусть будет так, раз вы этого хотите, — сказала Апониболинаен и пошла вместе с камнем.

Люди, которых привели орехи, стали прощаться с хозяевами, и, когда Апониболинаен и камень с сыном ушли и их уже не было видно, те, кого привели орехи, тоже пошли к себе домой.

Апониболинаен вернулась вместе с солнцем к нему в хижину, и там оно перестало быть камнем и снова стало человеком. Оно сказало Апониболинаен:

— В следующем месяце мы построим балауа и позовем наших родственниов, и я заплачу за тебя выкуп.

Пришел месяц, когда Апониболинаен и Ини-инит хотели построить балауа, и они позвали старуху Алокотан, чтобы та начала, и послали за бамбуком и камышом, чтобы ей было из чего сделать дакидак[53] и талапитап[54]. Вечером старуха Алокотан запела священное песнопение, а следующим вечером они запели его втроем. Потом Апониболинаен сделала так, что много женщин пришло рушить рис вместе с ними, а Ини-инит сделал так, что помогать им пришло много мужчин. Потом Апониболинаен и Ини-инит послали людей за палками для балауа, и те принесли все, что было нужно. Когда настало утро, люди начали строить балауа, а когда построили, пошли за орехами арековой пальмы в золотой скорлупе, чтобы разослать их за родственниками.

Когда Ини-иниту и Апониболинаен доставили орехи в золотой скорлупе, они взяли один орех и натерли маслом, и Апониболинаен сказала:

— Я сделаю так, чтобы ты, орех арековои пальмы, мог дойти до селения наших родственников и позвать их всех к нам. Если же кто-нибудь из них пойти не захочет, прирастай к его колену и начинай расти, и расти у него на колене до тех пор, пока он не пойдет.

Орех отправился в путь и прибыл к родственникам, за которыми его послали. Те не хотели идти к Ини-иниту и Апониболинаен, и орех сказал:

— Если кто-нибудь из вас со мной не пойдет, я прирасту к его колену и начну там расти.

— Прирастай, — сказал Пагатипанан ореху.

Орех прыгнул на его колено и начал расти, и вырос высокий. Пагатипанану стало больно носить его, и он попросил у ореха арековой пальмы в золотой скорлупе:

— Ала, перепрыгни с моего колена на мою свинью!

Орех перепрыгнул, и свинья начала визжать.

— Спрыгни с моей свиньи, и я пойду с тобой, — сказал тогда ореху Пагатипанан.

А потом он сказал всем жителям Каоданана:

— Ала, односельчане, вымойте волосы, искупайтесь и постирайте свою одежду. Мы пойдем на саянг к камню и Апониболипаси — вот орех арековой пальмы в золотой скорлупе, который они за нами прислали.

И односельчане Пагатипанана пошли мыть волосы, купаться и стирать одежду. Скоро настал вечер, и тогда Пагатипанан сделал так, что появились пирог и опаленная свиная туша, которые несут в подарок тем, кто устраивает саянг. После этого Пагатипанаи с людьми своего селения отправились в путь, и скоро они пришли туда, где жили Ини-инит и Апонпболинаен. Ини-Инит с Апонпболинаен вышли к ним танцевать алавиг[55], а когда кончили танцевать, повели гостей к себе во двор. Там Пагатипанаи сказал:

— Я не думал, что камень, прикатившийся, когда мы строили балауа, может стать чем-то совсем другим.

— Ала, вы, пришедшие, вы, знатные люди, берите орехи арековой пальмы в золотой скорлупе — их приготовили для вассказал всем Ини-инит.

Пагатипанаи взял орех, разрезал и стал жевать, и вместе с ним стали жевать другие, а когда они выплюнули, жвачка Ини-инита поползла к жвачке Пагбокасана, а жвачка Апонпболинаен — к жвачке Пагатипанана.

— Ала, мы пожевали, и теперь мне пора заплатить выкуп за Апонпболинаен. Отец и мать, теперь вы знаете, что я ваш сын, так давайте его заплатим, — сказал Ини-инит.

Мать и отец Ини-инита сказали:

— Если ты этого хочешь, наш сын, мы заплатим выкуп.

Мать и отец дали Ини-иниту имя Апонитолау, и Апонитолау сказал:

— Ала, бейте в медные гонги, мы будем танцевать.

Забили в гонги, и тогда Ивагинан взял алан и кинамаян[56] и дал их Апонпболинаен и Агьёкану. Когда кончили танцевать Апонпболинаен и Агьёкан, Ивагинан велел танцевать Апонитолау и Асиндамаян. Когда кончили танцевать Апонитолау и Асиндамаян, он велел танцевать Динай из Кабисилана, дочери Далонагана, и Канагу, сыну Апониболинаен и Апонитолау. После них танцевали Даталан и Далонаган из Кабисилана, а после них Ивагинан велел танцевать Дагапану и Индиапан. Когда кончили танцевать Дагапан и Индиапан, пошли танцевать Гинтебан и Агьёкан, и кувшины, которые вместо бус носила на шее Гинтебан, громко ударялись один о другой, пока она танцевала. После них пошли танцевать Ивагинан и Кинди-иньян, жена Ильвисана из Дагапана, а когда кончили танцевать и перестали бить в медные гонги, Апонитолау заплатил выкуп за Апониболинаен, и это была балауа, девять раз наполненная кувшинами трех видов. Когда Апонитолау отдал весь выкуп, снова забили в гонги, и начали танцевать и танцевали, не останавливаясь, целый месяц. А когда месяц кончился, родственники стали собираться домой. Они сказали:

— Ала! Теперь, Апонитолау и Апониболинаен, пора нам идти к себе домой, и не удерживайте нас, потому что мы пробыли у вас месяц и пришло время нам вернуться в наше селение.

Все родственники отправились в обратный путь, взяв с собою все, что им дали. Отец и мать Апонитолау позвали родных Апониболинаен к себе в гости в Кадалаяпан, и, когда все они пришли туда, они очень удивились, что Апонитолау и Апониболинаен со своим сыном Канатом уже там, в Кадалаяпане.

35. Альгаба из Дагалы

— Я очень хочу плодов манго с дерева Альгабы из Дагалы, — сказала тяжело больная Апониболинаен, а потом снова повторила это.

— Ала, Далонаган, двоюродный брат, возьми с собой Дина-огана и пойди добудь с ним плодов манго с дерева Альгабы из Дагалы, — сказал Апонибалаген.

— Почему Апониболинаен просит манговых плодов Альгабы из Дагалы? Разве она не знает, что те, кто идет туда, оттуда не возвращаются? — спросил Далонаган.

— Ала, идите и будьте осторожны, и тогда Альгаба ничего вам не сделает, — сказал Апонибалаген.

Далонаган стал собираться в путь, и Апонибалаген дал ему пояс и серьги Апониболинаен, чтобы Далонагану было на что выменять плоды манго. Далонаган пошел за Дина-оганом, и они взяли с собой в дорогу яйцо. После этого Далонаган и Дина-оган отправились в путь и, пока шли, все время несли яйцо в руке. Когда они прошли половину пути, из яйца вылупился цыпленок, а к тому времени, как они подошли к Дагале, цыпленок стал петухом и уже громко кукарекал.

Они увидели у источника Дагалы женщин, набирающих воду, и спросили их:

— Вы, женщины, набирающие воду из источника, скажите, где река мельче?

— Где река мельче, спрашиваете вы, знатные люди? А что, если вы наши враги? — сказали женщины, набиравшие воду.

— Будь мы ваши враги, мы бы уже убили вас, — ответил Далонаган.

— Мельче там, где переходят люди, — сказали женщины.

Тогда Далонаган и Дина-оган развернули на воде пояс, который им дал Апонибалаген, сели на него верхом, и он перевез их на другой берег. Там Далонаган и Дина-оган решили искупаться, а когда искупались, сели, чтобы обсохнуть, на широкий камень. Капли воды, падая с их тел, превращались в непросвер-ленные агаты, и, когда женщины, набиравшие воду, это увидели, они стали подталкивать друг друга локтями и показывать на Далонагана и Дина-огапа.

Обсохнув, Далонаган и Дина-оган надели набедренные повязки и спросили у женщин:

— Как нам пройти к хижине Альгабы из Дагалы?

— Идите от саганга[57] к сагангу, и вы придете к его хижине и его балауа, — ответили женщины, набиравшие воду.

— Может, кто-нибудь из вас проводит нас к дому Альгабы, нашего двоюродного брата? — спросили Далонаган и Дина-оган.

— Нет, мы вместе приходим за водой и вместе уходим, — сказали женщины, набиравшие воду.

Далонаган и Дина-оган пошли одни и скоро пришли к селению. Вокруг селения была ограда из больших змей, но змеи в это время спали и не заметили их. Далонаган и Дина-оган вошли внутрь и скоро пришли к балауа. "Вэс", — сказали они, и к окошку подошла посмотреть на них старая алан[58].

— Как вы живете? — спросила она. — Не подходите к балауа, Альгаба может вас увидеть.

Альгаба между тем начал играть со своей возлюбленной, вернувшейся от источника, но возлюбленная сказала:

— Твои большие змеи не видели, как в селение вошли враги.

Услышав эти слова, Альгаба вскочил на ноги и побежал к своей хижине. Он очень рассердился, когда увидел около нее двух людей, и схватил было свой топор и копье, но топор и копье заплакали жидким маслом. "Что случилось с моим оружием, почему оно плачет маслом? Не родственники ли мои эти люди?" — подумал рассерженный Альгаба.

Он бросил топор и копье и взял другие, но другие заплакали кровавыми слезами.

Далонаган и Дина-оган поднялись по лестнице и вошли в кухню, и Альгаба к ним вышел.

Здравствуйте, — все еще рассерженный, сказал он им. — Что вам здесь нужно?

— Что нам здесь нужно, спрашиваешь ты? — сказали Дало-наган и Дина-оган. — Мы пришли купить у тебя плодов манго для Апониболипаен — она тяжело больна.

Хорошо, что вы пришли, — сказал Альгаба, но он был по-прежнему сердит, и от страха Далонаган и Дина-оган почти ничего не ели.

— Чем вы хотите расплачиваться? — спросил их Альгаба.

Они показали ему одну из сережек Апониболинаен, и Альгаба сказал:

— К чему мне это? Посмотрите на двор моей хижины: он вымощен золотом.

Видя, что серьги он брать не хочет, Далонаган и Дина-оган показали ему пояс и, когда Альгаба увидел его, он улыбнулся и сказал им:

— Какой он красивый! А женщина, которой он принадлежит, наверное, еще красивее. Ала, идите сорвите себе два плода манго.

Они пошли к дереву, и Далонаган вскарабкался на него, сорвал два плода манго и спустился.

— Теперь мы пойдем к себе домой, — сказал он.

— Я пойду с вами, — сказал Альгаба, — потому что я хочу увидеть Апониболинаен.

И он сказал старой алан:

— Ты, моя мать, не тревожься обо мне, пока меня здесь не будет, — я пойду только посмотреть на больную знатную женщину, которой так хочется плодов мапго. Следи за врагами, если они придут ь селение.

— Хорошо, — сказала алан, — а ты возвращайся скорее.

И Альгаба вместе с Далонаганом и Дина-оганом отправились в путь. Когда позади осталась половина дороги, он спросил их:

— Долго еще идти?

— Теперь уже недолго, — ответили они ему.

Пусть больной знатной женщине, которой они несут плоды, станет совсем плохо и она окажется на волосок от смерти", — подумал Альгаба. Они пошли дальше и наконец увидели источник.

— Долго еще идти? — снова спросил Альгаба, хотя знал, что источник принадлежит Апониболинаен.

— Теперь уже недолго, вот источник, — ответили Далонаган в Дина-оган.

Скоро они вошли в ворота селения. "Пусть Апониболинаеп умрет", — подумал Альгаба, и Апониболинаеп умерла. Еще не дойдя до ее хижины, они услышали плач, и Далонаган с Дина-оганом сказали:

— Зачем умерла Апониболпнаен? Теперь не нужны плоды манго, за которыми мы ходили.

И Апонибалаген, когда они подошли к лестнице, тоже им сказал:

— Теперь не нужны плоды манго, за которыми вы ходили.

— Я пришел, чтобы ее увидеть, — сказал Альгаба из Дагалы.

— Если ты можешь оживить Апониболинаен, пожалуйста, сделай это, — сказал Апонибалаген и повел его в хижину.

Альгаба посмотрел на Апониболинаен и увидел, что это женщина, которой по красоте нет равных. Он обнял ее и сказал:

— Вот я взмахиваю веткой аликадакада, и от его запаха она начинает дышать.

И Апониболинаен начала дышать.

— Вот я взмахиваю веткой банавэса, и она начинает шевелиться, — сказал Альгаба.

И Апониболинаен зашевелилась.

— Вот я взмахиваю веткой дагимонау, и она просыпается, — сказал Альгаба.

И Апониболинаен проснулась.

— Как долго я спала! — сказала она.

— "Как долго я спала", говоришь ты? Ты вовсе не спала, а была мертвой, — сказал Альгаба, и Апониболинаен взглянула на него и увидела, что ее обнимает не Апонибалаген, а какой-то другой мужчина.

— Что такое, Апонибалаген, или ты не любишь меня? Меня обнимает другой мужчина! — сказала она и попробовала высвободиться, потому что ей было стыдно.

— Не оставляй меня, ты не ожила бы, если бы я не пришел, — сказал Альгаба, не отпуская Апониболинаен, и их кольца поменялись сами собой. И когда Апониболинаен перевела дыхание, Альгаба взял один из плодов манго, разрезал его пополам и протянул половину Апониболинаен, но Апониболинаен не захотела взять, потому что ей было стыдно, и Апонибалаген оставил их наедине.

Теперь Апониболинаен смогла приподняться и сесть и хотела уйти, но Альгаба не пустил ее. Апониболинаен взглянула на кольцо на своем пальце и увидела, что оно чужое.

— Почему у меня другое кольцо? — спросила она у Альга-бы. — Отдай мне мое, тебе оно не нужно, у него вид как у медного. Вот твое кольцо, сразу видно, что оно золотое, возьми его.

— Нет, пусть все так и останется — ведь не я снял кольцо с твоего пальца, это духи пожелали, чтобы оно оказалось на моем. Оба наши кольца золотые, просто они разных цветов, — сказал Альгаба из Дагалы. — Давай пожуем орех арековой пальмы, потому что плохо разговаривать, когда мы не знаем имен друг друга.

— Меня не учили жевать орех арековой пальмы, — ответила Апониболинаен.

— Тогда научись этому теперь, — сказал Альгаба.

Он дал Апониболинаен половину ореха арековой пальмы, и они начали жевать.

— Назови первой свое имя, ведь я пришел в гости, — сказал Альгаба.

— Нет, я женщина и не могу называть свое имя первой, — ответила Апониболинаен.

И тогда он сказал:

— Я Альгаба из Дагалы. Я искал для себя жену по всему свету, но не встретил нигде женщины, похожей на тебя, и теперь, когда я встретил тебя, я хочу, чтобы ты стала моей женой.

— Я Апониболинаен из Каоданана, сестра Апонибалагена и дочь Эбанг и Пагбокасана, — сказала тогда Апониболинаен.

Они выплюнули свою жвачку, и она была как два ряда не-просверленных агатовых бус, и Альгаба, увидев это, сказал:

— Для нас с тобой хорошо жениться.

И они поженились и пошли в Дагалу. Как только они туда пришли, Альгаба сказал старой алан:

— Теперь, моя мать, мы возьмем тебя в Кадалаяпан, потому что я нашел для себя жену.

— Нет, — ответила ему старая алан, — сперва мы должны построить здесь балауа.

— Пусть будет так, если ты этого хочешь, — сказал Альгаба.

Апониболинаен велела людям рушить рис, а других послала за орехами арековой пальмы в золотой скорлупе.

— Мы должны позвать Апонибалагена и всех людей Кадалаяпана и других селений, — сказал Альгаба.

И они послали орехи арековой пальмы в золотой скорлупе созывать родственников. Часть орехов они послали в Каодапан, и там один орех сказал Апонибалагену:

— Приходи в Дагалу, потому что Альгаба и Апониболинаен строят балауа.

И то же самое сказал Ланга-ан орех, посланный в Кадалаяпан:

— Иди в Дагалу, потому что Альгаба и Апониболинаен строят балауа.

Апонибалаген и Апонигавани, а с ними и другие люди Каоданана отправились в путь. Когда они прошли половину пути, они встретили людей Кадалаяпана и пошли с ними вместе, а когда они подошли к источнику Дагалы, то увидели, что все камни на берегах реки из чистого золота, и очень изумились. Потом они увидели женщин, набирающих воду из источника.

— Вы, женщины, набирающие воду, скажите нам, где река мельче? — спросили они.

— Вы ищете, где река мельче? — спросили женщины и показали им такое место.

И они перешли реку вброд, а когда оказались на другом берегу, решили искупаться. Когда они искупались и вылезли из воды, женщины, набиравшие воду, увидели, что капли воды, падая с их тел, становятся непросверленными агатами.

— Какие удивительные люди живут в Каоданане и Када-лаяпане! — стали говорить друг другу женщины, набиравшие воду. — Это оттого, что они родственники Кабонияна и владеют волшебной силой.

— Вы, женщины, набирающие воду, скажите нам, как пройти к дому Альгабы из Дагалы? — спросили люди Каоданапа и Кадалаяпана.

— Идите от саганга к сагангу, и они приведут вас к его дому, — ответили женщины.

Люди Каоданана и Кадалаяпана послушались женщин и пришли к селению, и большие змеи вокруг него не шелохнулись, потому что испугались этих людей. Они подошли к хижине Альгабы, и старая алан встретила их и стала танцевать алавиг.

Пагатипанаи сказал жене:

— Ала, Ланга-ан, давай пожуем с Альгабой орех арековой пальмы.

И они вошли к Альгабе в хижину и сказали, что хотят пожевать с ним орех, чтобы узнать, не родственник ли он им. Альгаба согласился, и тогда они позвали в хижину Апонигавани и стали резать на кусочки орех арековой пальмы. Когда они его разрезали, Пагатипанан сказал Альгабе:

— Лучше, если ты назовешь свое имя первым, потому что мы твои гости.

— Нет, ты старше, лучше ты первый назови свое имя, — ответил Альгаба.

— Я Пагатипанан, лакай[59] Кадалаяпана, — назвался Пагатипанан.

— Я Пагбокасан, отец Апонибалагена из Каоданана, — назвался Пагбокасан.

— Я Альгаба, не имеющий сестры, сын алан, у которой на пятках пальцы; нам далеко до вас, людей, владеющих волшебной силой, — сказал Альгаба.

— Я Апонибалаген из Каоданана, сын Эбанг и Пагбокасана, — назвался Апонибалаген.

— Я Апонигавани из Кадалаяпана, не имеющая брата, поэтому, когда в наше селение приходят враги, я одеваюсь в кору деревьев, — сказала Апонигавани.

— Я Апониболинаен, сестра Апонибалагена, — назвалась Апониболинаен.

Назвавшись, все они выплюнули жвачку, и жвачка Альгабы и Апонигавани поползла к жвачке Пагатипанана, а жвачка Апонибалагена и Апониболинаен поползла к жвачке Пагбокасана.

Тогда Апонигавани поднялась и сказала:

— Оказывается, ты мой брат, Альгаба! Я очень рада, что у меня есть теперь брат. Но ты плохой, раз позволяешь врагам приходить в Кадалаяпан.

— Прости меня, я был далеко от Кадалаяпана и не знал, а драться кое-кто из нас умеет, — ответил Альгаба.

— Лучше всего будет, Апонитолау[60], если ты вернешься с нами в Кадалаяпан, — сказала Апонигавани.

— Пусть будет так, если ты этого хочешь, — ответил он.

Скоро балауа была построена, и гости, взяв с собой Апонитолау и Апопиболинаен, отправились в Кадалаяпан. Алан отдала им все свои сокровища и улетела.

Когда люди Каоданана вернулись к себе домой, Апонибала-гену захотелось жениться на Апонигавани, и он послал свою мать сказать об этом. Придя в Кадалаяпан, Эбанг сказала:

— Доброе утро, мой племянник Апонитолау.

— Доброе утро, — ответил Апонитолау. — Зачем ты пришла к нам?

— Зачем я пришла, спрашиваешь ты? Апонибалаген послал меня поговорить с тобой — он хочет жениться на Апонигавани, — сказала Эбанг.

— Если ТЫ согласна, то и я тоже, — сказал Апонитолау.

Эбанг достала сережку, которую принесла в подарок, и положила ее в глиняный горшочек, и горшочек сразу наполнился золотом. Апонитолау поднял брови, и половина золота исчезла. Тогда Эбанг положила в горшочек вторую сережку, и горшочек снова наполнился золотом.

— Ала, когда стемнеет, приходи вместе с Апонибалагеном, — сказал Апонитолау матери Апонибалагена.

— Хорошо, — ответила она и пошла домой, в Каоданан.

Когда Эбанг вернулась, Апонибалаген спросил, какие вести она ему принесла.

— Они согласны. Мы пойдем с тобой, когда стемнеет, — ответила Эбанг.

Когда стемнело, они пошли в Кадалаяпан, и Апонибалаген провел ночь с Апонигавапи. Когда настало утро, он повел Апонигавапи в Каоданан, и вместе с ними пошли отец и мать Апонигавапи и другие люди. Они пошли за выкупом — балауа, девять раз наполненной горшками и кувшинами. Апонибалаген заплатил выкуп за Апонигавапи, и тогда Апонитолау заплатил выкуп за Апониболинаен, и его выкуп был такой же.

36. Апониболинаен и дон Карлос

Апонитолау и Апониболинаен захотелось устроить саянг, и Апонитолау спросил жену, где его набедренная повязка и полосатый пояс.

— Пойди принеси мне их. Прежде чем мы устроим саянг, я схожу за головой старика То-одана из Каласкигана, — сказал он ей.

Апониболинаен принесла ему набедренную повязку и пояс. Он намазал голову маслом, и Апониболинаен надела емунакаждый волос по золотой бусинке. После этого Апонитолау пошел за топором и копьем, и, когда Апониболинаен дала ему с собой в дорогу еды, он отправился в путь.

Идти было далеко, и к тому времени, как Апонитолау прошел половину пути, он очень утомился и сказал:

— Пусть я сразу попаду в селение То-одана из Каласкигана.

Едва он договорил эти слова, как очутился в Каласкигане.

Старик, лежавший у своей балауа, увидев Апонитолау, сказал:

— Ну, теперь у меня есть чем кормиться.

Апонитолау ему ответил:

— Тебе никогда меня не съесть. Иди за топором и копьем, мы будем драться, и я возьму твою голову, чтобы потом устроить саянг.

Старик То-одан, когда услышал это, очень рассердился. Он поднялся на ноги и пошел за топором и копьем, а когда принес их, сказал Апонитолау:

Ты первый, кто посмел войти в мое селение. Брось в меня копье, если ты такой смелый.

— Если я брошу первый, тебе бросать копье не придется, потому что я сразу убью тебя, так что лучше бросай первым ты, — ответил Апонитолау.

Старик То-одан рассердился еще больше и бросил копье в Апонитолау, но копье отскочило: Апонитолау сделал так, что от него все отскакивало. Тогда старик То-одан бросился на него и топором попытался отрубить ему голову, но топор тоже не причинил Апонитолау никакого вреда, и старик То-одан сказал:

— Да ты и вправду храбрец, потому ты и пришел в мое селение. Теперь попробуй ты бросить в меня копье, и, если ты убьешь меня, значит, так и надо, потому что я за свою жизнь убил очень много людей.

Апонитолау бросил копье в старика. Оно пронзило его насквозь, и То-одан упал, и тогда Апонитолау отрезал его голову.

С головой старика То-одана Апонитолау отправился в обратный путь, а тем временем дону Карлосу из Кабайганана очень захотелось увидеть Анониболинаен, и он сказал своим духам-помощникам, чтобы те приготовились отправиться в Кадалаяиан. Когда духи были готовы к дороге, дон Карлос им сказал:

— Идемте, мои помощники, мы отправляемся в селение, где живет Апониболинаен — я слышал, что она красавица, и хочу ее увидеть.

Они пришли к реке, сели на плот и поплыли, и скоро приплыли к источнику Кадалаяпаиа, откуда Индиапан в это время набирала воду. Дон Карлос спросил ее:

— Это источник Апониболинаен?

— Да, — ответила Индиапан.

— Скажи ей, пожалуйста, чтобы она пришла сюда и посмотрела, что я продаю, — попросил дон Карлос.

Индиапан пошла в селение и сказала Апониболинаен:

— Дон Карлос хочет, чтобы ты посмотрела, что он продает.

— Я ие хочу смотреть, что он продает, — ответила Апониболинаен.

Индиапан вернулась к источнику и сказала дону Карлосу:

— Апониболинаен не хочет купить то, что ты продаешь.

Тогда дон Карлос подумал: "Лучше всего будет, если я пойду прямо в их дом и попрошу воды". И он пошел в селение и сказал:

— Доброе утро, Апопиболинаен, не дашь ли ты мне воды напиться? Мне давно уже хочется попить твоей воды.

Апопиболинаен испугалась и не дала воды дону Карлосу; тогда дон Карлос сделал так, что она уронила иголку. Иголка упала сверху на землю, и Апопиболинаен попросила:

— Дон Карлос, подними, пожалуйста, иголку, которую я уронила.

Дон Карлос поднял иголку, незаметно приложил к ней приворотное зелье и отдал Апопиболинаен. После этого он сказал:

— Я пойду домой.

Но Апопиболинаен не отпустила его и сказала:

— Поднимись в дом.

И доп Карлос туда поднялся.

В это время к селению подходил Апонитолау. Он крикнул Апониболинаен, но она не ответила. Когда Апонитолау дошел до ворот селения, он крикнул снова, но и на этот раз Апониболинаен не ответила, потому что дон Карлос был еще с нею.

Чуть позже дон Карлос пошел домой, но в спешке забыл надеть пояс. Апониболинаен побежала с его поясом к амбару, где они хранили рис, подставила лестницу, взобралась по ней и спрятала пояс внутри амбара.

Апонитолау встретил дона Карлоса у ворот селения и спросил у него, зачем он приходил.

— Я продаю разные вещи, — ответил дон Карлос.

Апонитолау пошел к себе домой и, еще не войдя в дом, спросил у Апониболинаен, почему оба раза, когда он кричал, она не ответила.

— Я не ответила, потому что у меня болит голова, — сказала Апониболинаен.

— А почему наша дверь заперта не так, как всегда? — спросил Апонитолау.

— Я не знаю, сюда никто не приходил, — ответила Апониболинаен.

Тогда Апонитолау поднялся по лестнице в хижину и сказал:

— Вот, Апониболинаен, смотри, я взял голову старика То-одана из Каласкигана. Позови людей рушить рис, потому что у нас будет саянг.

Потом Апонитолау взглянул случайно на амбар с рисом, и ему показалось, что он видит там пламя. "Неужели в рисовом амбаре пожар?" — подумал Апонитолау и побежал туда. Там он увидел, что это не пламя, а сверкающий золотой пояс. "Наверняка это пояс человека, который приходил сюда, пока меня не было", — подумал Апонитолау. Он взял пояс и спрятал его так, чтобы Апониболинаен не могла найти.

После этого они с Апониболинаен послали людей за орехами арековой пальмы и, когда орехи принесли, натерли их маслом, и Апонитолау спросил у Апониболинаен:

— Кого, кроме наших родных, мы позовем из других селений?

И Апониболинаен сказала, чтобы он позвал дона Карлоса из Кабайганана: теперь ей все время хотелось его видеть. И они послали орех за доном Карлосом из Кабайганана, и другой — за старухой Алокотан из Нагботоботана, и еще один — за А вигом из Натпангана и за людьми из других мест.

Орех, посланный за доном Карлосом, прибыл к нему и сказал:

— У Апонитолау и Апониболинаен будет саянг, и они послали меня за тобой.

— Возвращайся, я оденусь и тоже приду, — ответил дон Карлос и, одевшись в праздничную одежду, отправился в путь.

Люди из других селений уже сходились на саянг, и Апонитолау примерял пояс каждому, но никому из них пояс не подходил. Когда появился дон Карлос, Апонитолау примерил пояс ему, и дону Карлосу он оказался в самый раз. Апонитолау отдал пояс дону Карлосу, а потом принес золотое кресло и усадил дона Карлоса в этом кресле среди собравшихся. Все стали танцевать, а Апонитолау пошел точить топор. Наточив его, он сказал Апониболинаен:

— Ала, Апониболинаен, возьми с собой Канага и Алама-ап и иди танцевать с доном Карлосом.

Апониболинаен так и сделала, и, в то время как они танцевали, Апонитолау отрубил дону Карлосу голову. Отрубленная голова прыгнула на грудь к Апониболинаен, и Апониболипаен, Канаг и Алама-ап в ужасе бросились бежать, и колючки кустов, через которые они бежали, изорвали всю их одежду.

Скоро гости, пришедшие на саянг, начали расходиться, а тем временем Апониболинаен, которая все бежала и бежала вместе с детьми, увидела, что бегут они по какой-то равнине.

Они пошли к дереву алосип, и сели под ним, и просидели там много дней, потому что очень устали.

— Мне хочется пить, — сказала наконец Апониболинаен.

Вдруг они услышали пение петуха, и Апониболинаен сказала:

— Раз поет петух, значит, недалеко селение. Пойдемте, там мы найдем воду.

Они пошли туда, откуда доносилось петушиное пение, и скоро пришли к селению, ворота которого стерегли молния и гром. Когда Апониболинаен с детьми подошли к селению, молния и гром спали, и они смогли легко войти внутрь. Там они прошли еще немного и оказались у золотой хижины Балбалаоги из Доны, но им было стыдно попросить воды, потому что они были голые, и они пошли в балауа и легли спать.

Пока они спали, Балбалаога увидел их в своей балауа и очень удивился, потому что молния и гром никого не впускали в его селение. Он подумал: "Как могло случиться, что молния и гром позволили этим людям войти? Может быть, это мои родственники?" Балбалаога пошел в балауа, накрыл спящих одеялами и сел ждать, пока они проснутся.

Когда Апониболинаен проснулась и увидела Балбалаогу, она сказала:

— Если ты наш враг, рань только раз, чтобы мы легко залечили рану.

Балбалаога ответил ей:

— Если бы я был враг, я бы убил вас, пока вы спали. Сейчас мы пожуем орех арековой пальмы и узнаем, не родственники ли мы.

Он разрезал орех и дал по кусочку Апониболинаен и ее детям, и все стали жевать, и, когда они выплюнули жвачку, она была у всех как агатовые бусины. Когда Балбалаога это увидел, он повел Апониболинаен с детьми в свой золотой дом и сказал алан, вырастившей его, чтобы та дала им одежду. Они стали есть, а потом пили баси, и алан, которую Балбалаога из Доны звал матерью, сказала, напившись допьяна:

— Балбалаога — твой брат, Апониболинаен, потому что он был детским местом Авига. Его тогда положили на плот, и течение понесло его, и тогда я его подобрала, потому что у меня не было сына и мне некому было оставить свои богатства.

Теперь, когда Балбалаога узнал, что они с Апониболинаен брат и сестра, он спросил ее, почему она и ее дети пришли голые. Апониболинаен ответила:

— Апонитолау отрубил из ревности голову дону Карлосу, голова прыгнула ко мне на грудь, и мы испугались и побежа ли — вот почему мы здесь. Я не знала, что у меня здесь брат.

Голова дона Карлоса все еще висела на груди Апониболи-наен, только ее до этого не было видно, потому что Апониболи-наен закрывала ее руками. Когда она отняла руки и показала голову Балбалаоге, тот сразу снял ее с груди Апониболинаен, и они послали орех арековой пальмы за своими отцом и матерью.

Прибыв в Каоданан, орех сказал Эбанг и Пагбокасану:

— Доброе утро! Меня прислала за вами сестра Балбалаоги.

Эбанг и Пагбокасап очень удивились тому, что у Апониболинаен оказался второй брат. Они позвали Авига и сказали ему:

— Вот орех. Апониболинаен и Балбалаога прислали его за нами из Доны: они хотят нас видеть.

Авиг ответил им:

— Я не верю, что Апониболинаен еще жива, потому что мы давно уже ищем ее и никак не найдем, и я не слышал о месте, которое называется Дона, хотя обошел весь свет.

Они отправились в путь, и орех показывал им дорогу. Скоро они пришли туда, где жил Балбалаога, и изумились, когда увидели большую золотую хижину. Сначала Эбанг и Пагбокасап не поверили, что Балбалаога их сын, и стали жевать с ним орех арековой пальмы. Пожевав, они узнали, что Балбалаога вырос из детского места Авига, и тогда они вошли в хижину.

Эбанг и Пагбокасан взяли Балбалаогу и Апониболинаен к себе в Каоданан и сделали так, что все сокровища, которые алан дала Балбалаоге, тоже перенеслись туда. Они решили, что построят балауа, и позвали всех родственников из других селений и алан, вырастившую Балбалаогу. Когда балауа была построена, все гости отправились по домам, но Балбалаога женился в Као-данене и остался там жить.

37. Апонитолау и его дети

Жили когда-то муж и жена, которых звали Апонитолау и Апониболинаен. Как-то раз Апонитолау лег отдохнуть в балауа, а Апониболинаен, у которой болела голова, прилегла в хижине.

— Мне очень хочется апельсинов из сада Гавигавена в Адасене, — сказала она вслух.

Апонитолау услышал, что Апониболинаен что-то говорит, и спросил из балауа:

— Что ты сказала?

— Я сказала, что мне очень хочется плодов биу из Матави-тавена, — ответила Апониболинаен.

— Дай мне мешок, и я схожу за ними, — сказал Апони-толау.

Взяв мешок, он пошел в Матавитавен, наполнил мешок плодами биу и вернулся домой. Дома он сказал Апониболинаен:

— Вот плоды, которых тебе хотелось, ешь их.

— Подвесь их над очагом, я поем их, когда мне станет лучше, потому что сейчас я еще не могу подняться, — ответила ему Апониболинаен.

Апонитолау подвесил плоды над очагом и снова пошел в балауа и лег там. Как только он лег, Апониболинаен встала, пошла на кухню, очистила один плод и съела, но, когда она съела его, ее вырвало, и она выбросила все оставшиеся плоды.

— Что такое, Апониболинаен, ты, кажется, выбросила плоды биу? — спросил из балауа Апонитолау.

— Нет, просто я уронила один плод, — ответила Апониболинаен.

Она вернулась в комнату и снова сказала вслух:

— Мне очень хочется апельсинов из сада Гавигавена в Адасене.

— Что ты сказала? — снова спросил ее Апонитолау.

— Я сказала, что хочу икры, — ответила Апопиболинаеы.

Апонитолау поднялся, взял сеть и пошел на реку. Придя к реке, он забросил сеть и поймал рыбу с икрой. Он разрезал рыбу и вынул из нее икру. Потом он плюнул на место разреза, и рыба снова ожила и быстро уплыла прочь. Апонитолау вернулся домой, отдал икру Апониболинаен и снова лег в балауа, а Апониболинаен пошла на кухню и стала жарить икру. Когда икра была готова, Апониболинаен начала есть, но ее вырвало, и она выбросила икру, как до этого выбросила плоды биу.

— Что случилось, Апониболинаен, почему лают собаки? — спросил из балауа Апонитолау.

— У меня упало немного икры, — ответила Апониболинаен.

После этого она вернулась в комнату и снова сказала вслух:

— Мне очень хочется апельсинов из сада Гавигавена в Адасене.

— Что ты сказала, Апониболинаен? — снова спросил ее Апонитолау.

— Я сказала, что мне очень хочется оленьей печенки, — ответила Апониболинаен.

Тогда Апонитолау встал, позвал собак и пошел с ними на охоту за оленями. Он сказал:

— Ала, моя черная собака, лови оленей только в низкой траве! Ала, моя собака Боко, лови оленей только на равнине!

Собаки поймали нескольких оленей, и Апонитолау вырезал у них печень, а потом плюнул каждому на место разреза, и олени ожили, вскочили на ноги и убежали.

Апонитолау вернулся домой и сказал Апониболинаен:

— Вот печенка, которой тебе хотелось, возьми и ешь ее.

— Оставь ее на кухне, я ее пожарю, когда у меня перестанет болеть голова, — ответила Апониболинаен.

Апопитолау оставил печенку на кухне и вернулся в балауа. Апониболинаен пошла на кухню, пожарила оленью печенку и начала было есть, но ее снова вырвало. Тогда Апониболинаен бросила печенку собакам, и они с громким лаем на нее набросились.

— Что случилось, почему лают собаки? Наверно, ты выбросила им всю печенку, которую я принес? Не выбрасывай, ее очень нелегко добыть; я скоро встану и тоже поем ее, — сказал Апонитолау из балауа.

— Я выбросила совсем немного — то, что не могла доесть, — ответила Апониболинаен.

Апониболинаен снова вернулась в комнату, а Апонитолау подумал, что она не говорит ему правды, и сказал себе: "Сейчас я стану сороконожкой" — и он тут же стал сороконожкой и спрятался в щели пола, на котором лежала Апониболинаен. Апониболинаен снова сказала вслух:

— Мне хочется апельсинов из сада Гавигавена в Адасене.

— Теперь я знаю, чего тебе хочется! Но почему ты не сказала этого сразу? Теперь понятно, почему ты выбрасывала все, что я тебе приносил, — сказал Апонитолау, превратившись в человека.

— Я не говорила правды из страха, что ты уйдешь и не вернешься. Еще не было человека, который, отправившись в Ада-сен, оттуда вернулся бы, и я решила, что лучше мне перетерпеть свою головную боль, — ответила Апониболинаен.

— Ала, пойди принеси рисовой соломы, я вымою себе волосы, — сказал ей Апонитолау.

Он пошел мыть волосы, а когда вымыл их, сорвал лавед[61], принес его в дом и посадил у очага, а потом сказал:

— Напеки мне на дорогу лепешек.

— Не уходи, Апонитолау, — стала просить Апониболинаен.

— Напеки лепешек, потому что я пойду все равно, даже если ты их не напечешь, — сказал Апонитолау.

Апониболинаен пошла печь лепешки, а когда напекла, Апонитолау попросил ее:

— Ала, намажь маслом мои волосы.

Апониболинаен намазала Апонитолау маслом волосы, и тогда он сказал:

— Принеси мне пояс и головную повязку.

Апониболинаен принесла ему пояс и головную повязку.

Апонитолау оделся, взял копье и топор и сказал Апониболинаен:

— Если листья лаведа увянут, это будет значить, что я умер.

И он отправился в путь.

Когда он пришел к источнику великанши Гимбангонан, все арековые пальмы склонились, а Гимбангонан крикнула, и весь мир задрожал от ее крика. "Как странно, что весь мир начинает дрожать, когда кричит эта женщина", — подумал Апонитолау и пошел дальше. Скоро старуха Алокотан увидела его и велела своей собачонке попробовать укусить его за ногу. Собачонка подбежала к Апонитолау и откусила кусок его ноги.

— Это дурное предзнаменование, возвращайся назад. Если ты пойдешь дальше, ты не вернешься в свое селение, — сказала старуха Алокотан.

— Нет, я пойду дальше, — ответил Апонитолау и продолжал свой путь.

Когда Апонитолау проходил мимо дома молнии, молния спросила его:

— Куда ты идешь?

— За апельсинами Гавигавена из Адасена, — ответил Апонитолау.

— Поднимись на высокий камень, и я посмотрю, какое для тебя предзнаменование, — сказала молния.

Апонитолау поднялся на высокий камень, молния сверкнула, и Апонитолау моргнул. Тогда молния ему сказала:

— Предзнаменование дурное. Вернись назад — Гавигавен убьет тебя.

— Нет, я пойду к нему, — ответил Апонитолау и пошел дальше.

Когда он шел мимо жилища грома, гром спросил его:

— Куда ты идешь, Апонитолау?

— За апельсинами Гавигавена из Адасена, — ответил Апонитолау.

— Стань на высокий камень, и я посмотрю, какое для тебя предзнаменование, — сказал гром.

Апонитолау стал на высокий камень, гром загремел, и Апонитолау вздрогнул.

— Возвращайся назад, Апонитолау, и отправляйся к Гавигавену в другой раз — сейчас предзнаменование дурное, — сказал гром.

— Нет, я не вернусь назад, — ответил Апонитолау и пошел дальше.

Когда Апонитолау вышел на берег океана, он подумал: "Я стану на тебя, мой топор, и ты поплывешь так быстро, как только можешь". Он стал на свой топор, и топор поплыл быстро и доставил Апонитолау на другой берег океана. Выйдя на берег, Апонитолау пошел дальше. Скоро он пришел к источнику и увидел там женщин, набирающих воду.

— Доброе утро, женщины, набирающие воду из источника, — сказал он им.

— Доброе утро. Если ты враг, рань нас только раз, чтобы нам легче было залечить рану, — сказали женщины.

— Если бы я был враг, я бы уже убил вас всех, — ответил Апонитолау.

И он спросил их:

— Это источник Гавигавена из Адасена?

— Да, — ответили женщины.

Тогда Апонитолау попросил женщин сказать о нем Гавига-вену, но женщины не сказали, потому что Гавигавен спал. Апонитолау сам пошел к селению, но войти не смог, потому что вал вокруг поднимался почти до самого неба. Увидев это, Апонитолау очень опечалился.

Тут к Апонитолау подошел вождь пауков и спросил:

— О чем ты печалишься, Апонитолау?

— О том, что не могу перелезть через вал и попасть в селение, — ответил Апонитолау.

— Но печалься, а подожди, пока я не взберусь наверх и не спряду паутины — по ней ты тоже сможешь туда взобраться, — сказал вождь пауков.

Апонитолау подождал, и скоро паук крикнул ему сверху:

— Взбирайся!

Апонитолау взобрался по паутине, которую спрял паук, и, спустившись по ней с другой стороны вала, оказался в селении и пошел прямо к хижине Гавигавена. Когда он пришел туда, Гавигавен спал в своей балауа. Проснувшись и увидев Апонитолау, сидящего рядом с его балауа, Гавигавен вскочил на ноги и побежал в свою хижину за топором и копьем. Апонитолау сказал ему:

— Доброе утро, двоюродный брат Гавигавен, не сердись на меня! Я пришел купить у тебя апельсинов для своей жены — ничего другого она есть не может, и от этого у нее болит голова.

Тогда Гавигавен повел его к себе в хижину и сказал:

— Вот тебе туша буйвола. Если ты не съешь ее всю, то не получишь и апельсинов, которых хочет твоя жена.

Апонитолау подумал, что ему ни за что не съесть целого буйвола, и очень опечалился, но тут к нему подошли вожди муравьев и мух.

— О чем ты печалишься, Апонитолау? — спросили они его.

— О том, что апельсинов, которых просит Апониболинаен, мне не получить — ведь для того, чтобы получить их, я должен съесть целого буйвола, — ответил он.

— Не печалься, мы поможем тебе, — сказали вожди мух и муравьев.

И они созвали всех мух и муравьев, чтобы те пришли и съели все мясо и весь рис. Мухи и муравьи скоро съели мясо и рис, и Апонитолау, очень обрадованный этим, пошел к Гавигавену и сказал ему:

— Я съел всю еду, которую ты мне дал.

— Не может быть! Что ты с ней сделал? — спросил изумленный Гавигавен.

— Я все съел, — повторил Апонитолау.

Тогда Гавигавен повел его к своему апельсиновому дереву, и Апонитолау увидел, что вместо веток на этом дереве острые ножи.

— Взбирайся и рви, сколько тебе нужно, — сказал Гавигавен.

Апонитолау вскарабкался по стволу дерева и сорвал два апельсина, но потом, уже готовясь спускаться, стал нечаянно на одну из веток, и лезвие его разрезало. Уже умирая, он насадил апельсины на наконечник своего копья, и оно полетело с ними в Кадалаяпан и упало в кухне его хижины. Апониболинаен услышала, как что-то ударилось об пол, и пошла на кухню. Она увидела плоды и сразу начала есть их, и копье ей сказало:

— Апонитолау в Адасене. Он послал меня вперед, чтобы я скорее принес тебе плоды, которых ты хотела.

Апониболинаен доела апельсины и пошла взглянуть на лавед у очага. Она увидела, что лавед увял, и поняла, что Апони толау мертв.

Прошло немного времени, и Апониболинаен родила мальчика, которого назвали Канат. С каждым купанием мальчик вырастал на целую пядь и скоро уже стал совсем большой. Он часто играл с другими детьми, и мать подарила ему золотую юлу, которой играл его отец, когда был маленьким; и юла Ка-нага, когда задевала юлу любого другого мальчика, сразу разбивала ее.

N кот однажды Канат разбил юлой горшок для мусора, принадлежавший одной старухе, и та, рассердившись, сказала мальчику:

— Если ты такой смелый, пойди за своим отцом, которого оставил у себя Гавигавен из Адасена.

Канаг плача пошел домой и сказал матери:

— Ты говорила, что у меня нет отца, а старуха говорит, что его убил Гавигавен из Адасена, когда отец пошел к нему за апельсинами. Приготовь для меня еды на дорогу — я пойду за своим отцом.

— Не ходи, Гавигавен убьет тебя, как убил твоего отца, — сказала Апониболинаен.

Но Канаг ответил:

— Если ты не дашь мне с собой еды, я все равно пойду.

Тогда Апониболинаен приготовила ему еды на дорогу, и он взял свой топор длиною в пядь и свое копье и отправился в путь.

Еще не выйдя из родного селения, Канаг начал стучать по щиту, и звук ударов был как звук тысячи голосов. Все в селении удивились, услышав его, и сказали:

— Какой смелый мальчик! Пожалуй, даже смелее своего отца. Он ударяет в свой щит так громко, что звук похож на крик тысячи голосов.

Подходя к источнику великанши Гимбангонан, Канаг по-прежнему бил в свой щит, и, услыхав звук его ударов, Гимбангонан сказала:

— Кто-то идет драться.

Канаг закричал от счастья, и мир задрожал, а Канаг шел вперед, не останавливаясь, и был подобен летящей птице.

Когда он дошел до места, где жила старуха Алокотан, она послала к нему свою собачонку, и собачонка бросилась на него, но Канаг отрубил ей голову.

— Какой смелый ты, мальчик! Куда ты идешь? — спросила его старуха Алокотан.

— Ты спрашиваешь, куда я иду? Я иду в Адасен, за своим отцом, — ответил Канаг.

— Твой отец мертв, но я надеюсь, что ты победишь Гави-гавена: предзнаменование для тебя хорошее, — сказала старуха Алокотан, и, услышав это, Канаг пошел еще быстрее.

Скоро он пришел к месту, где жила молния, и молния спросила его:

— Куда ты идешь, маленький мальчик?

— Я иду в Адасен за своим отцом, — ответил Канаг.

— Пойди стань на высокий камень, и я посмотрю, какое для тебя будет предзнаменование, — сказала молния.

Канаг пошел и стал на высокий камень, и молния сверкнула перед самым его лицом, но Канаг даже не моргнул, и молния очень этому удивилась.

— Иди, — наверно, ты победишь Гавигавена, — сказала она.

Канаг пошел дальше и скоро пришел к жилищу грома, и гром спросил его:

— Куда ты идешь, маленький мальчик?

— В Адасен за своим отцом, — ответил Канаг.

— Пойди стань на высокий камень, я посмотрю, какое для тебя предзнаменование.

Гром загремел, но Канаг даже не вздрогнул. Мальчик пошел дальше — предзнаменование было для него хорошее.

Женщины, набиравшие воду из источника Гавигавена, услышали шум тысячи голосов и очень удивились, когда увидели не тысячу человек, а одного маленького мальчика, который шел к ним, ударяя в свой щит. Подойдя к источнику, он сказал:

— Доброе утро, женщины, набирающие воду! Скажите Гавигавену, чтобы он готовился со мною драться.

Женщины побежали к Гавигавену и рассказали ему про мальчика, и Гавигавен сказал женщинам:

— Идите передайте ему, что, если он вправду смелый, пусть сам сумеет войти в селение.

Одна из женщин пошла сказать это Канагу, и, когда Канаг услышал от нее слова Гавигавена, он как птица перелетел через вал, достававший почти до самого неба. Оказавшись в селении, Канаг пошел прямо к хижине Гавигавена. Подойдя к ней, он увидел, что крыша на хижине и на балауа из человеческих волос, а вокруг стоят шесты с насаженной на каждый человеческой головой. Когда Каиаг увидел это, он подумал: "Так вот почему пе вернулся мой отец! Да, Гавигавен сильный, но, пожалуй, я сумею его убить".

Гавигавен, увидев Канага во дворе своего дома, сказал:

Какой ты смелый, маленький мальчик! Зачем ты пришел сюда?

Я пришел взять у тебя голову моего отца — он приходил к тебе за апельсинами, которых хотела моя мать. Если ты не отдашь мне его голову, я убью тебя, — ответил Канаг.

Гавигавен засмеялся и сказал Канагу:

— С тобой будет драться какой-нибудь из моих пальцев, и ты не вернешься к себе в селение — ты станешь таким же, как твой отец.

— Посмотрим. Пойди принеси свое оружие — мы будем драться здесь, во дворе твоего дома.

Гавигавен рассердился, услышав это, и пошел за топором шириной в полнеба и за копьем. Он вернулся с ними туда, где ждал его Канаг, и сказал:

— Видишь мой топор, маленький мальчик? Если я плашмя положу его на тебя, ты его уже не сбросишь. Поэтому, чтобы показать, какой ты смелый, бросай топор первым.

— Нет, брось первым ты — тогда ты узнаешь, смелый я или нет, — ответил Канаг.

Гавигавен положил на него плашмя свой топор, но Канаг превратился в муравья. Гавигавен, не видя Канага, засмеялся и сказал:

— Маленького мальчика больше нет.

Но тут он увидел, что маленький мальчик стоит на его топоре, лежащем плашмя. Гавигавен очень удивился.

— Маленький мальчик, ты первый, кто сумел это сделать, — твой отец не сумел. Оказывается, ты и вправду смелый, а уж если ты сумеешь увернуться от моего копья, голова твоего отца, наверно, достанется тебе, — сказал Гавигавен.

И он бросил в Канага свое копье, но Канаг сделал так, что копье пролетело мимо, и Гавигавен очень удивился и сказал Канагу:

— Теперь твоя очередь.

Копье Канага полетело прямо в Гавигавена и пронзило его, и Гавигавен упал. Канаг подбежал к нему и отрубил пять голов, оставив только последнюю, шестую, и Гавигавен попросил:

— Не отрубай мою последнюю голову, и я покажу тебе, где твой отец.

Канаг не стал рубить его последнюю голову, и Гавигавен пошел показывать Канагу, где его отец. Кожа отца Канага была натянута на барабан, волосами его была украшена хижина Гавигавена, голова отца была насажена на шест у ворот селения, а тело было зарыто под домом.

Канаг сложил все части тела своего отца вместе и сказал:

— Вот я взмахиваю веткой аликадакада, и он начинает дышать.

И его отец начал дышать. Канаг продолжал:

— Вот я взмахиваю веткой баиавэса, и он начинает шевелиться.

И его отец зашевелился. Канаг продолжал:

— Вот я взмахиваю веткой дагимонау, и он просыпается совсем.

И Апонитолау проснулся. Увидев рядом с собою маленького мальчика, он очень удивился и спросил:

— Кто ты? Как долго я спал!

— Я твой сын. "Как долго я спал", говоришь ты? Не спал ты вовсе, а был мертвым, и твоя голова была насажена на шест. Возьми мой топор и отруби Гавигавену его последнюю голову, — сказал отцу Канаг.

Апонитолау взял у Канага топор и пошел к Гавигавену. Но когда он ударил, топор даже не поцарапал Гавигавена, а сам Апонитолау, поскользнувшись, упал. Сын стал смеяться:

— Что с тобой, отец? Ведь Гавигавен все равно что мертвый, у него осталась только одна голова.

Канаг взял у отца свой топор и отрубил Гавигавену его последнюю голову, а после этого они с отцом сделали так, что все головы Гавигавена и все его сокровища сами отправились в Ка-далаяпан.

Апониболинаен тем временем подошла взглянуть на лавед, посаженный у очага, и увидела, что он пышно разросся и зазеленел, и она решила: это оттого, что жив ее сын. Вскоре после этого в Кадалаяпан прибыли головы Гавигавена, и Апониболинаен очень им удивилась, а потом она увидела мужа и сына и закричала, и мир заулыбался.

Они вместе поднялись к себе в хижинуипозвали всех людей селения, и сказали:

— Созывайте людей из других селений, потому что Канаг вернулся с победой и привел домой своего отца.

Люди пошли созывать родственников, и скоро жители других селений собрались в Кадалаяпане, и все очень радовались, что Апонитолау снова живой, и ходили смотреть на головы Гавигавена, убившего Апонитолау, а потом стали танцевать.

Когда праздник кончился и гости разошлись по своим селениям, Апоннтолау пошел погулять. Дойдя до ручья, он сел на камень и плюнул, и его слюну слизала большая лягушка. Прошло немного времени, и лягушка родила девочку, но за ней прилетели духи и унесли ее с собой. Духи сделали так, что девочка выросла очень быстро, и они обучили ее даваку[62], и после этого девочка все время била в тарелку, вызывая духов.

Канаг пошел за отцом, но не нашел его, зато услышал звон, похожий на тот, который издают бананайо[63]. Канаг остановился и прислушался, а потом стал птицей и полетел к месту, откуда доносился звон. Когда он прилетел туда и увидел девушку, совершающую давак, он снова превратился в человека, и девушка, увидев его, сказала:

— Ты первый человек, который сумел сюда добраться. Если ты враг, рань меня только раз, чтобы мне легко было залечить рану.

— Я не враг — просто я услышал, что ты делаешь, стал птицей и прилетел, — ответил Канаг.

Он дал ей орех арековой пальмы, и они начали жевать, а когда выплюнули, увидели, что жвачка у обоих как две одинаковые агатовые бусины, и поняли, что они брат и сестра.

Девушка сказала ему:

— Спрячься в большой железный котел, чтобы духи, которые меня воспитывают, тебя не съели.

И Канаг спрятался в большой железный котел. Духам пора было уже прибыть, но их все не было, и Канаг, видя это, вылез из котла и сказал:

— Теперь, моя сестра, я возьму тебя с собою в Кадалаяпан.

Наши отец и мать не знают, что у меня есть сестра. Зачем тебе жить все время вместе с духами?

Сестра ответила Канату:

— Я могу бывать у людей, только когда они строят балауа, потому что я все время совершаю давак — так меня научили духи. Если я пойду к людям, когда они не строят балауа, все люди тяжело заболеют.

Канаг отправился домой один и попросил отца и мать построить балауа, потому что ему хотелось, чтобы его сестра пх увидела.

— Мы только что построили балауа, как же мы можем строить ее снова? — сказали отец и мать.

— Я хочу, чтобы вы увидели мою сестру — я нашел ее высоко в воздухе, ее унесли туда духи, — ответил Канаг.

— Ты сошел с ума, Канаг, у тебя нет ни братьев, ни сестер, ты наш единственный сын, — сказали его отец и мать.

— Нет, у меня есть сестра,ия не знаю, почему вы о ней не знаете. Духи взяли ее к себе, когда она была совсем маленькая, и обучили даваку, и она совершает давак все время. Я хотел взять ее с собой, но она сказала, что не может приходить к людям, когда они не строят балауа, потому что она все время совершает давак. Она сказала, что если придет к людям и не будет совершать давак, все заболеют, и поэтому я ее с собой не взял. Если вы хотите увидеть свою дочь, начинайте строить балауа.

Отец и мать Канага начали строить балауа: им захотелось увидеть свою дочь. Они попросили принести им орехов аре-ковой пальмы в золотой скорлупе и, когда орехи были доставлены, натерли их маслом и разослали по селениям, где жили родственники, а один послали в воздух, чтобы он привел оттуда их дочь Агтен-нгаэян.

Орех полетел и скоро прибыл туда, где Агтен-нгаэян совершала давак. Она изумилась, когда увидела орех, потому что скорлупа на нем была золотая, и хотела было разрезать его, чтобы пожевать, но орех сказал:

— Не разрезай меня, потому что твой отец и мать в Кадалаяпане меня послали, чтобы я привел тебя к ним на саянг им очень хочется тебя видеть.

Тогда Агтен-нгаэян сказала духам:

— Апонитолау прислал за мной орех арековой пальмы в золотой скорлупе, потому что мои отец и мать хотят меня видеть.

Духи отпустили ее, но посоветовали вернуться, и Агтен-нгаэян с орехом отправились в путь.

Когда они прибыли в Кадалаяпан, люди из других селений уже танцевали, и Агтен-нгаэян залезла под скамейку для гостей и духов. Канагу показалось, что под скамейкой пылает огонь, и он пошел посмотреть, что там такое, и, когда увидел, что это его сестра, попытался вытащить ее, но она сказала:

— Я не могу вылезти из-под скамейки, потому что духи велели мне оставаться под ней до тех пор, пока кто-нибудь не придет и не совершит вместе со мной давак.

Тогда, чтобы совершить давак вместе с ней, к девушке поедали старуху Алокотан. Девушка начала бить в тарелку; звук был очень приятный, и люди, которые слышали его, думали, что она бананайо. Из-за ее красоты и из-за того, что она очень хорошо пела, в нее влюбились все юноши, которые пришли на саянг. Закончив давак, Агтен-нгаэян вылезла из-под скамейки, и тогда Канаг отвел ее в золотую хижину на очень высоких сваях, чтобы юноши не могли до нее добраться.

Когда саянг кончился, люди начали расходиться по домам, но юноши все не уходили из-под хижины, где была теперь Агтен-нгаэян, и все смотрели снизу на нее. Видя, что юноши под домом из-за нее дерутся, Канаг унес ее на прежнее место, в воздух, где ее не могли увидеть. Там Канаг и Агтен-нгаэян встретили духов, которые ее воспитывали, и Канаг сказал:

— Я хотел оставить сестру у нас, среди людей, и построил для нее маленькую золотую хижину, но все юноши стали из-за нее драться, и я решил отвести ее назад, к вам.

Духи были рады, что Агтен-нгаэян вернулась к ним, и дали Канагу еще больше силы, чтобы он, когда идет на войну, побеждал всех врагов. Он вернулся домой в Кадалаяпан, а потом каждый раз, когда кто-нибудь из людей строил балауа, Агтен-нгаэян спускалась вниз и обучала женщин даваку, и обучила очень хорошо.

38. Апонитолау и звезда

— Ала, Апониболинаен, собирайся — мы пойдем сажать сахарный тростник, — сказал Апонитолау.

Они пошли посмотреть на черенки и увидели, что те выросли уже большие. Они взяли их и отнесли туда, где хотели посадить, и Апонитолау стал сажать их, а Апониболинаен поливать. Потом, чтобы скорее кончить работу, Апониболинаен сказала:

— Я сделаю так, что в миг все черенки будут посажены.

Все черенки сразу оказались посаженными, и Апонитолау с Апониболинаен пошли домой.

Через семь дней Апонитолау пошел посмотреть на сахарный тростник и увидел, что листья у него уже длинные и острые. Тогда Апонитолау сказал:

— Я сделаю так, что через пять дней можно будет снимать урожай.

Через пять дней Апонитолау снова пришел посмотреть на сахарный тростник и увидел, что все стебли высокие и урожай можно убирать.

Когда стемнело, звезда Гайгайома посмотрела вниз, увидела сахарный тростник, и ей захотелось пожевать его.

— Ала, мой отец Багбагак, пусть звезды спустятся вниз и принесут мне сахарного тростника, который я увидела, — мне очень хочется его пожевать, — сказала Гайгайома, потому что она была беременна и ей очень хотелось сахарного тростника.

— Ала, звезды, пойдемте принесем Гайгайоме сахарного тростника — ей его очень хочется, — приказал Багбагак, и звезды полетели вниз.

Спустившись, они вошли через бамбуковую ограду на поле, и некоторые из них стали рвать бобы, посаженные Апониболинаен. Стебли бобов были золотые, и звезды сорвали пять таких стеблей и еще взяли каждая по стеблю сахарного тростника. После этого они полетели домой.

Когда звезды прилетели на небо, Гайгайома стала жевать сахарный торстник, который они принесли, и он ей очень понравился, а потом увидела бобы на золотых стебельках, сварила их и съела.

Когда Гайгайома сжевала весь сахарный тростник, который принесли с собой звезды, она сказала:

— Ала, мой отец Багбагак, полетим туда, где растет этот сахарный тростник, — мне хочется увидеть это место.

— Ала, звезды, полетим с Гайгайомой — она хочет увидеть место, где растет сахарный тростник. Одни пусть останутся сторожить за оградой, а другие будут ломать тростник, — сказал Багбагак звездам, и они полетели.

Скоро они прилетели на поле Апонитолау и Анониболинаен и с громким треском начали ломать тростник и жевать его. Гайгайома вышла на самую середину поля и тоже стала жевать, а когда все звезды нажевались досыта, они взлетели с поля и вернулись к себе домой.

На другой день Апонитолау сказал Анониболинаен:

— Пойду посмотрю, не попортил ли наш тростник какой-нибудь буйвол — ведь вкусней нашего тростника нет.

Апонитолау пошел на поле и увидел, что много тростника поломано и около изгороди валяются в разных местах изжеванные остатки стеблей. А когда Апонитолау дошел до середины поля, он увидел там изжеванный стебель, который был весь усыпан золотыми блестками. Апонитолау удивился и подумал: "Очень странно — не иначе как этот стебель жевала какая-нибудь красивая девушка. Может, она снова придет сегодня ночью? Надо мне подстеречь ее".

— Ала, Апоппболинаен, приготовь сегодня еду раньше обычного, потому что я пойду стеречь сахарный тростник: кто-то приходил ночью, и много сломал, и рвал бобы, которые мы посадили.

Хотя было еще рано, Апониболинаен стала готовить еду, а когда все приготовила, позвала Апонитолау есть, и они вместе поели, а после этого он пошел и спрятался недалеко от поля.

И вот, когда настала полночь, Апонитолау увидел, как на поле падает с неба множество звезд, и услышал треск ломаемого тростника. Скоро упала самая большая из звезд, похожая на огромный язык пламени. А потом упала другая звезда. Она упала на край поля и там сняла с себя свою сверкающую одежду, и Апонитолау увидел, что звезда эта похожа на половину радуги. Звезды, прилетевшие с нею, стали жевать сахарный тростник у ограды и все время смотрели, не появится ли кто-нибудь не из их народа. Апонитолау подумал: "Что я могу сделать, пока спутники этой красавицы здесь? Если я их не напугаю, они съедят меня, так что лучше их напугать, а потом я пойду и сяду на одежду звезды".

Апонитолау так и сделал: напугал звезды, и они взлетели, и тогда он сел на одежду звезды, которая упала второй. Красавица вышла с середины поля и хотела надеть свою одежду, но увидела, что на одежде сидит Апонитолау. Она сказала ему:

— Ты должен простить нам, человек, что мы пришли воровать твой сахарный тростник: мы сделали это, потому что нам очень хотелось пожевать его.

— Если ко мне вас привело это, не беда. Лучше, если ты сядешь, потому что я хочу узнать твое имя — у нас, людей, есть обычай называть свое имя, когда тебя о нем спрашивают. Нехорошо разговаривать, когда мы не знаем имен друг друга.

Апонитолау дал красавице орех арековой пальмы, и они начали жевать, а потом Апонитолау сказал:

— Теперь, когда мы пожевали, мы по нашему обычаю назовем друг другу каждый свое имя.

— Пусть будет так, если ты этого хочешь, но только назови свое имя первый, — сказала ему прекрасная девушка.

— Я Апонитолау, муж Апониболинаен из Кадалаяпана, — назвался Апонитолау.

— Я Гайгайома, дочь Багбагака и Синаг[64], живущая в вышине, — назвалась красавица. — Ала, Апонитолау, хоть ты и женат, я возьму тебя к себе на небо, потому что хочу выйти за тебя замуж. Если же ты со мной не пойдешь, я позову своих сородичей и скажу им, чтобы они тебя съели.

Апонитолау испугался: он знал, что женщина, которая го-ворит с ним, дух. Он ей сказал:

— Если ты вправду хочешь этого и не хочешь, чтобы я пошел и рассказал обо всем Апониболинаен, пусть будет по-твоему.

Звезды спустили с неба золотой галонг-галонг[65], сделанный по приказу Гайгайомы, Апонитолау с Гайгайомой сели в него, и звезды подняли их на небо.

Очутившись на небе, Апонитолау увидел, что к ним идет очень большая звезда. Это был Багбагак. Апонитолау сказал Гайгайоме:

— К нам кто-то идет.

— Не бойся, это мой отец, — ответила Гайгайома. — Звезды съедают людей только тогда, когда люди делают им что-нибудь плохое.

Багбагак подошел к ним и сказал:

— Ты хорошо сделал, Апонитолау, что пошел с моей дочерью. Если бы ты не согласился с ней пойти, мы бы тебя съели.

Апонитолау очень испугался и ответил ему:

— Да, я пошел с ней, но мне стыдно перед вами, живущими здесь, потому что вы могущественны.

Они поговорили еще немного, и Багбагак отправился домой.

Когда Апонитолау прожил с Гайгайомой пять месяцев, она попросила его уколоть ее в руку между мизинцем и безымянным пальцем, и оттуда выскочил младенец — красивый мальчик.

— Как мы назовем нашего сына? — спросил Апонитолау Гайгайому.

— Мы назовем его Табьяен, потому что так назывались люди, жившие когда-то на небе, — ответила Гайгайома.

И они назвали младенца Табьяеном и сделали так, что мальчик рос не по дням, а по часам и стал скоро совсем большой.

Через три месяца после рождения Табьяена Апонитолау попросил:

— Гайгайома, отпусти меня вниз повидаться с Апониболинаен из Кадалаяпана. Она, наверно, меня ищет. Я скоро вернусь, потому что и ты и она мои жены.

Гайгайома не хотела отпускать его, и Апонитолау снова ее попросил:

— Ала, отпусти меня, я скоро к тебе вернусь.

— Ала, иди, но возвращайся скорее. Если ты не вернешься, я прикажу звездам спуститься и сьесть тебя, — сказала ему тогда Гайгайома.

Апонитолау посадили в галонг-галонг и спустили вниз, и звезды проводили его. Апонитолау позвал их всех в гости в Ка-далаяпан, но звезды не захотели пойти с ним и вернулись назад, и он пошел домой один.

Апониболинаен, которая давно ничего не ела, очень обрадовалась, когда увидела Апонитолау. Апонитолау спросил ее:

— Почему ты такая худая, Апониболинаен?

— Я не ела с тех пор, как ты ушел. Где ты так долго был?

Я думала, что ты умер, — ответила Апониболинаен.

— Нет, я не умер, но Гайгайома взяла меня к себе на небо — это она и другие звезды ломали наш сахарный тростник. Я не хотел с ней идти, но она пригрозила сказать звездам, чтобы они меня съели, и я испугался и пошел с ней, потому что она дух, — сказал Апонитолау.

Настал день, когда Апонитолау должен был вернуться на небо, но Апониболинаен не отпустила его, и он остался в Када-лаяпане. Вечером того же дня звезды спустились к ним во двор. Они окружили их хижину и стали заглядывать в окна, и они были очень яркие, так что казалось, будто в хижине начался пожар. Апонитолау услышал, как звезды говорят:

— Мы очень голодны и чуем человеческий дух.

Тогда Апонитолау сказал жене:

— Спрячь меня, Апониболинаен: из-за того, что ты не отпускаешь меня к Гайгайоме, звезды спустились, чтобы меня съесть. Я ведь говорил тебе: если я не вернусь, она пошлет звезды, чтобы те меня съели, и вот они пришли.

Апониболинаен попробовала было спрятать мужа, но звезды вошли в дом и сказали Апонитолау:

— Не прячься от нас, Апонитолау, мы тебя видим — ты в углу.

— Выходи, или мы съедим тебя, — сказал Багбагак. Апонитолау вышел, и звезды его спросили:

— Так ты не хочешь вернуться с нами на небо?

— Хочу, — ответил Апонитолау, потому что очень испугался.

Звезды не стали есть Апонитолау, потому что Гайгайома велела им съесть его, только если он не захочет пойти. Они взяли Апонитолау с собой и улетели, и Апониболинаен заплакала.

Когда Гайгайома снова увидела Апонитолау, она ему сказала:

— Почему ты обманул меня и не вернулся, как обещал?

Твое счастье, что ты пошел со звездами: если бы ты не захотел пойти, они бы тебя съели.

— Не ругай меня: я не возвращался потому, что меня по пускала Апониболинаен, ведь вы обе с ней мои жены, — сказал Апонитолау.

Прошло восемь месяцев, и Апонитолау сказал Гайгайоме:

— Теперь я тебя оставлю, потому что наш сын Табьяен уже вырос. Если ты не позволишь мне взять Табьяена вниз, пусть он остается с тобой.

— Ты можешь идти, но сын останется здесь, и ты вернись потом тоже, — сказала Гайгайома.

— Хорошо, — ответил Апонитолау.

Звезды снова спустили его в галонг-галонге, и Апонитолау опять позвал их с собой в Кадалаяпан, но звезды не захотели с ним пойти туда. Они сказали Апонитолау:

— Не в нашем обычае подолгу оставаться внизу, мы должны быть на небе.

Они поднялись вверх, и Апонитолау пошел в Кадалаяпан один, и Апониболинаен очень обрадовалась, когда увидела, что он пришел. Апонитолау прожил с Апониболинаен год и сказал:

— Вели рушить рис, потому что мы будем строить балауа и я позову с неба своего сына Табьяена.

Апонитолау отправился на небо за Табьяеном, и Гайгайома очень обрадовалась, когда увидела его. Они стали разговаривать, а Апонитолау сказал:

— Я хочу взять Табьяена вниз, на нага саянг.

— Хорошо, возьми Табьяена с собой, но, когда саянг кончится, приведи его обратно, — сказала Гайгайома.

И Апонитолау взял сына с собой в Кадалаяпан. Когда они туда прибыли, Табьяен стал играть с Канагом, родившимся у Апониболинаен через пять дней после того, как родила Табьяена Гайгайома — и все увидели, что оба мальчика одинакового роста и очень похожи, потому что они были единокровные братья.

Как-то раз, за несколько дней до саянга, мальчики играли друг с другом, и Апонитолау услышал, как Канаг сказал Апониболинаен:

— Мама, пошел дождь!

— Это слезы матери Табьяена — должно быть, она о нем думает. Увидела, наверно, как вы играете во дворе, и заплакала, — сказал Апонитолау и увел детей со двора в хижину, чтобы Гайгайома не огорчалась, видя играющего сына.

Скоро пришло время праздника. Апонитолау с Апониболинаен позвали к себе всех родных из других селений, и гости танцевали у них на саянге целый месяц. После этого люди из других селений стали расходиться по домам, и, когда они разошлись, Апонитолау отправился с Табьяеном к его матери.

Прибыв на небо, он отдал мальчика Гайгайоме и сам остался там на три дня. Через три дня Апонитолау сказал:

— Я ухожу сейчас, но потом вернусь снова. Я не могу жить здесь все время, потому что мы, люди, привыкли жить внизу и у меня там есть другая жена, Апониболинаен, и я не могу на долго оставлять ее одну.

Гайгайома отпустила Апонитолау и сказала:

— Можешь идти, но приходи иногда.

— Хорошо, что Табьяен спускался на землю и побывал на нашем саянге, — сказал Апонитолау и отправился в обратный путь.

Когда он вернулся к себе домой, Апониболинаен очень обрадовалась: она боялась, что Апонитолау не вернется больше в Кадалаяпан. Вскоре после этого Апонитолау и Апониболинаен женили Канага, а потом они женили Табьяена, спустившегося к ним. Табьяен стал жить внизу, а Гайгайома осталась на небе.

39. Отец и сын

Апониболинаен и Апонитолау, которого еще звали Лиги, родили сына, и они назвали его Канаг Кабагбагован, а после полудня его имя было Думалави. Когда он стал юношей, он начал ходить к наложницам Апонитолау.

Однажды Апонитолау пришел туда, где жили его наложницы, и сказал:

— Откройте дверь.

Женщины не открыли, но ответили:

— Мы не откроем дверь, если ты не Думалави.

— Пожалуйста, откройте, — попросил Лиги.

Женщины не открыли, а Апонитолау вернулся к себе домой и был очень разгневан. На другой день Апонитолау пошел снова.

— Добрый вечер, женщины, — сказал он.

— Добрый вечер, — сказали женщины, и Апонитолау попросил их открыть дверь.

— Просунь руки в дверь — тогда мы увидим линии у тебя на запястьях и узнаем, те ли они, что у Канага.

Апонитолау просунул руки, и женщины сказали:

— Ты не Канаг, ты Лиги, и мы не хотим тебя.

Лиги был очень разгневан и вернулся домой. Через пять дней он сказал сыну:

— Наточи свой нож, Канаг, мы пойдем резать бамбук.

Канаг наточил нож, и они пошли туда, где росло много бам бука. Когда они пришли на это место, Лиги сказал Канагу:

— Иди выше по течению, режь бамбук и заостряй концы.

Сам он остался резать бамбук ниже по течению. Когда Лиги нарезал много бамбука, он спросил, много ли нарезал Канаг, и Канаг ответил:

— Да.

— Ты заострил концы? Если заострил, собери весь свой бамбук и сложи стебель к стеблю.

Канаг сложил бамбук стебель к стеблю, и тогда Апонитолау сказал:

— Ала, мой сын, бросай в меня, эти стебли, и мы увидим, ты храбрей или я.

— Ала, бросай первым, если хочешь убить меня.

Апонитолау стал бросать в Канага бамбук и побросал весь, но не попал.

— Ала, бросай ты, мой сын, — сказал Апонитолау.

Канаг ответил:

— Нет, я ничего не стану бросать в тебя: ты мой отец, и мне стыдно.

Апонитолау сказал:

— Если ты не хочешь в меня бросать, вернемся домой.

Они вернулись в Кадалаяпан, и Канаг сразу лег в балауа, а когда его позвали есть, он не пошел.

Кончив есть, Апонитолау и Апониболпнаен ему сказали:

— Если ты не хочешь есть, пойдем посмотрим на наш маленький дом в полях.

— Мы починим его, чтобы было где укрываться, когда начнутся дожди, — сказал Апонитолау.

И они пошли туда. Едва они пришли к маленькому дому на их поле, как Апонитолау сказал Канагу:

— Выкопай кувшин баси, который я закопал, когда был еще мальчиком.

И Канаг выкопал баси, которое Апонитолау закопал, когда был маленьким мальчиком. Они налили баси в большую скорлупу кокосового ореха, Апонитолау велел сыну выпить ее всю до дна, и Канаг выпил.

— Ала, налей снова, теперь выпью я, — сказал Лиги и выпил полную скорлупу кокосового ореха.

— Ала, налей еще, мы выпьем по три полные скорлупы, — опять сказал Лиги.

Когда Канаг выпил три полные скорлупы, он опьянел и заснул. Лиги подумал: "Что мне сделать теперь? Лучше всего будет, если его унесет ураган". Он сделал так, что налетел сильный ураган и унес спящего Каната в Каласкиган.

Апонитолау вернулся домой, в Кадалаяпан, и Апониболи-наен спросила его, где Канаг.

— Разве он не дома? — спросил Лиги.

— Наверно, ты убил его, — сказала Апониболинаен, — ведь ты думаешь, что его любят твои наложницы.

Апонитолау пошел и лег в балауа, а Апониболинаен легла в доме, и они лежали так долго, что их волосы выросли и стали очень длинными — от стены до стены.

Канаг проснулся в поле, которому не видно было конца. "Как дурно поступил мой отец, что забросил меня сюда! — подумал он. — Плохо быть одному. Я сделаю так, чтобы на этом поле выросли арековые пальмы". И сразу выросли пальмы с орехами в золотой скорлупе. Канаг нарвал их и разрезал на много мелких кусочков, а ночью он сказал:

— Эти кусочки я рассыплю по полю, и у меня появятся соседи — мужчины и женщины.

Наступило утро, и он увидел, что лежит в хижине, и услышал голоса людей и пение петухов. Теперь у него были соседи, и Канаг этому очень обрадовался. Он спустился по лестнице и пошел к кострам, которые люди жгли во дворах, и так он стал обходить дом за домом. Он увидел Дапилисан во дворе ее хижины и сказал Бангану и Далонаган:

— Тетушка Далонаган и дядюшка Банган, не удивляйтесь, что я хочу жениться на вашей дочери Дапилисан.

— Если ты женишься на нашей дочери, твоим отцу и матери будет очень стыдно, — сказала Далонаган.

Канаг ответил:

— Моим отцу и матери я не нужен, и они не будут ни во что вмешиваться.

И они с Дапилисан поженились.

— Будет лучше, если мы устроим саянг, Дапилисан, — сказал Канаг.

И Дапилисан послала за орехами арековой пальмы в золотой скорлупе, а когда их принесли, сказала:

— Ала, орехи в золотой скорлупе, натритесь маслом и отправляйтесь звать всех на наш саянг.

Арековые орехи в золотой скорлупе натерлись маслом и отправились созывать гостей из других селений.

Апониболинаен в это время очень захотелось вдруг жевать бетель. "Отчего мне так хочется жевать бетель? — подумала она. — Ведь я решила, что ничего не возьму в рот, пока не вернется Канаг". Она заглянула в свою корзинку и увидела там арековый орех в золотой скорлупе, натертый маслом. Она взяла его и хотела разрезать, но орех сказал:

— Не разрезай меня, я пришел позвать тебя в гости — Канаг и его жена Дапилисан послали меня сказать, что они зовут тебя на их саянг в Каласкиган, — сказал арековый орех в золотой скорлупе.

Апонпболинаен очень обрадовалась, когда услышала, что Канаг жив. Она встала и сказала всем людям Кадалаяпана:

— Мойте волосы, нас всех зовут на саянг в Каласкиган.

Люди спросили ее, кто устраивает саянг, и Апонпболинаен ответила:

— Канаг и его жена Дапилисан.

Тогда все стали стирать одежду и мыться, а после полудня все отправились в путь. Апонитолау пошел за ними следом, и казалось, что он потерял разум. Когда они пришли к реке, что течет около Каласкигана, Канаг увидел их и послал крокодилов, чтобы те перевезли людей через реку. Апонитолау сел на крокодила первым, и крокодил нырнул, и Апонитолау пришлось вернуться на берег. Скоро все, кто пришел с Апонитолау из Кадалаяпана, переправились на другой берег, и он остался один, потому что крокодилы не хотели перевезти его. Он кричал так, словно потерял разум, и Канаг послал за ним одного из крокодилов. Крокодил подплыл к берегу, Апонитолау стал ему на спину, и тот переправил его на другой берег.

Увидев из селения, что все люди Кадалаяпана переправились, Далонаган спросила Канага:

— Чем мы встретим у ворот селения твоих отца и мать?

— Опаленной свиньей — таков обычай в Кадалаяпане.

— Опали несколько свиней, — сказала ему тогда Далонаган.

Канаг опалил свиней и понес к воротам, а его жена Дапилисан принесла кувшин баси величиной с кулак и начала всех поить. Она наполняла до краев большую золотую чашу, и каждый выпивал ее всю, но кувшинчик все равно оставался на треть полным.

Когда гости кончили пить, их повели в селение. Апониболи-наен очень захотелось пожевать бетель с хозяевами, и она дала кусочки арекового ореха Канагу, Дапилисан и некоторым другим. Все стали жевать, и Канаг сказал:

— Назовите свои имена первыми.

— Мое имя Апонитолау из Кадалаяпана, — назвался человек, который, казалось, потерял разум.

— Мое имя Апониболинаен, — сказала его жена. Канаг сказал:

— Мое имя Канаг Кабагбагован, которого унес ураган.

— Мое имя Дапилисан, дочь Бангана и Далонаган, жена вашего сына Канага, которому вы не хотите помочь заплатить за меня выкуп. Плохо, что вам не нравится нага брак, — сказала Дапилисан.

— Если Канаг захотел на тебе жениться, наша дочь Дапилисан, ты нам нравишься, — сказала Апониболинаен. — А теперь, абалаян[66] Далонаган, мы хотим заплатить за невесту, сколько полагается по обычаю.

— Наш обычай — девять раз наполнить балауа разными горшками и кувшинами, — ответила Далонаган.

Тогда Апониболинаен сказала:

— Ала, духи, отправляйтесь за горшками, кувшинами и чашами, которыми Канаг заплатит выкуп за свою жену Дапилисан.

Как только она это сказала, духи бросились выполнять повеление Апониболинаен и наполнили балауа девять раз, и Апониболинаен сказала:

— Наверно, мы уже заплатили весь выкуп. Но Далонаган сказала:

— Нет, это еще не все.

— Если это еще не все, скажи, сколько мы должны вам, и мы заплатим, — сказала Апониболинаен.

Тогда Далонаган позвала своего большого ручного паука и велела ему:

— Мой ручной паук, опояшь Каласкиган нитью паутины, Апониболинаен нанижет на нее золотые бусы.

Паук пополз вокруг селения и опоясал его нитью паутины, и Далонаган сказала Апониболинаен:

— Нанижи на нее золотые бусы.

Тогда Апониболинаен послала духов за золотыми бусами. Духи принесли много бус и стали нанизывать их на нить, опоясавшую селение. Когда они нанизали на нить все бусы, Далонаган ухватилась за нее и повисла, чтобы проверить, не оборвется ли она. Дапилисап сказала:

— Ала, нить паутины, будь прочной и не порвись — если ты порвешься, мне будет стыдно.

И нить паутины не порвалась.

— Ала, абалаян, должны мы вам еще что-нибудь? — спросила Апониболинаен.

— Нет, больше вы ничего не должны, — ответила Далонаган.

Когда саянг кончился, гости стали собираться в обратный путь. Апониболинаен сказала Канагу:

— Мы возьмем тебя в Кадалаяпан. Канаг ответил:

— Нет, я останусь жить здесь.

Когда люди Кадалаяпана увидели, что им не уговорить Ка-нага, Апониболинаен сказала Апонитолау:

— Я останусь с ним.

Однако Апонитолау не дал ей остаться и увел в Кадалаяпан, домой.

40. Ильвисан и Дондоньян

— Я иду на реку, — сказала Апониболинаен.

Она вымыла волосы, а когда вымыла волосы — вошла в воду, но она не знала, что вода смывает и уносит капли месячной крови с ее тела.

— Я иду на реку, — сказала алан, которую звали Инил-лаген.

Придя к реке, она собрала своим боевым топором кровь Апониболинаен, принесенную течением, и унесла ее к себе в Дагапан. Там она положила кровь на большое блюдо, которое наследовали одно от другого девять поколений, и накрыла ее.

— Я иду на реку, — сказала Апонигавани из Натпангана.

Придя на реку, она сожгла пучок рисовой соломы — наследство девяти поколений — и высыпала золу в кувшин. Воду из кувшина она налила в скорлупу кокосового ореха и вымыла ею волосы. Когда она вымыла волосы, она вошла в реку и стала мыть браслеты из сверкающих бус, но она не знала, что вода смывает и уносит капли месячной крови с ее тела.

— Я иду на реку, — сказала алан Апинганан, которая жила в Багонане.

Она увидела на воде кровь Апонигавани, поймала ее своим боевым топором и отнесла домой. Дома она положила кровь на большое блюдо — наследство девяти поколений — и накрыла его.

— Сейчас я открою мою игрушку, — сказала алан Инил-лаген.

— Не открывай меня, бабушка, у меня нет ни пояса ни на бедренной повязки, — сказал с блюда маленький мальчик.

Она подала ему пояс и набедренную повязку, а потом открыла его:

— Ала, мы назовем его Ильвисаном из Дагапана, — сказали все алан.

— Сейчас я открою мою игрушку, — сказала алан Апинганан.

— Не открывай меня, ведь у меня нет ни пояса ни набедренной повязки, — сказал с блюда маленький мальчик.

Апинганан подала ему пояс и набедренную повязку, а потом открыла его.

— Ала, нет имени лучше, чем Дондоньян из Багонана, — сказали алан.

— Я иду воевать, — сказал Дондоньян.

Он взял свой топор длиною в пядь и пошел к Ильвисану из Дагапана, и Ильвисан тоже взял свой топор длиною в пядь. Когда они вышли из селения, каждый из них начал бить по своему щиту палкой, и звук был такой, словно били сразу в сто щитов. Когда Апониболинаен услышала эти удары, она начала кричать, и закричала Данай из Кабисплана, и те, кто кричал, были женщины, никогда не выходящие из дому[67]. Когда Дондоньян и Ильвисан шли мимо Натпангана, начала кричать Апонигавани, а когда они шли мимо Пиндаяна, начала кричать Гимбагонан, и мир задрожал от ее крика.

Наконец они пришли к источнику у Кабойбояна, где жили воинственные дикие люди, где жил Гиамболан. Ильвисан убил больше ста этих людей, набиравших воду из источника, и сказал Дондоньяну:

— Мы идем к ним в селение.

— Да, — сказал Дондоньян из Багонана, и они пошли.

Когда они вошли в селение, Гиамболан увидел их и удивился, что в его селение пришли два маленьких мальчика.

— До вас, маленькие мальчики, пришедшие в мое селение, сюда не приходил никто, — сказал Гиамболан, у которого было десять голов.

Он поднялся по лестнице к себе в хижину, и мальчики ему сказали:

— Возьми боевой топор и копье, Гиамболан — хоть мы и маленькие мальчики, мы не боимся тебя, и мы пришли сюда с тобой драться. Скоро ты перестанешь жить.

— Начинай бой первым, Гиамболан, — сказал Ильвисан.

А потом сказал:

— Вы, боевые топоры и копья Гиамболана, не попадайте в нас, когда он начнет вас бросать.

Гиамболан стал бросать свои копья и топоры и побросал все, но ни разу не попал ни в Ильвисана, ни в Дондоньяна.

— Теперь наша очередь, — сказали мальчики. — Когда мы метнем копья, вы, наши топоры, рубите Гиамболана с обоих боков.

Копья полетели, топоры ударили, и Гиамболан упал.

— Вы, наши топоры, отрубите разом все головы Гиамболана, — сказали Ильвисан и Дондоньян.

И топоры разом отрубили десять голов.

— Вы, наши копья и топоры, убейте всех людей в хижинах этого селения, — сказали мальчики.

Копья и топоры пошли из хижины в хижину и перебили всех людей в селении, и крови было столько, что свиные корыта поплыли по ней к реке.

— Вы, головы, соберитесь все вместе у хижины Гиамболана. Вы, головы женщин, соберитесь отдельно, вы, головы Гиамболана, отправляйтесь первыми к нам в Дагапан, а ты, ураган, перенеси к нам хижину Гиамболана, — сказал Ильвисан.

— Мы растопчем селение Гиамболана, и это место станет как море, — сказали они, и это место вправду стало как море.

И они пошли домой следом за головами, которые они послали вперед.

— Пусть мы сразу окажемся в Дагапане, — сказал Ильвисан, и так и случилось.

— Вы, головы Гиамболана, будьте у ворот селения; вы, головы его односельчан, будьте вокруг селения, — сказали Ильвисан и Дондоньян.

— Вы, алан, подобные мне, идите со мной встречать Ильвисана — ведь он вернулся с войны, — сказала алан Инил-лаген.

Они поставили по обе стороны бамбуковой ограды вокруг селения две лестницы для воинов, возвращающихся с победой, такие высокие, что с них можно было говорить со звездой. Ильвисан не стал карабкаться по ступеням — он перепрыгнул через обе лестницы, даже их не коснувшись, а за ним их перепрыгнул Дондоньян.

— Вы, алан, доставайте медные гонги — будет большой праздник, потому что мы вернулись с войны, — сказали Ильвисан и Дондоньян.

Алан достали медные гонги и начали бить в них и танцевать.

— Пошлите за нашими родственниками, — сказал Ильвисан, — пусть они тоже придут на наш большой праздник, потому что мы вернулись с войны.

И алан послали гонцов в селения, где жили родственники.

Когда дух-гонец прилетел к балауа, где лежал Апонитолау из Кадалаяпана, он сказал:

— Доброе утро.

— Здравствуй, — ответил Апонитолау.

— Меня послал за тобой Ильвисан из Дагапана — у них большой праздник, потому что он вернулся с войны.

— В первый раз слышу о селении с таким названием, — сказал Апонитолау. — Вы, мои односельчане, идите все со мною в Дагшан — у Ильвисана большой праздник, потому что он вернулся с войны; и вы, женщины, никогда не выходящие из дому, идите тоже.

Они все пошли, и Апонитолау их вел. По пути они встретили людей из Натпангана и Пиндаяна и пошли вместе с ними. Гимбагонан, жена Ивагинана, и Данай из Кабисилана тоже пошли в Дагапан, и, когда все они пришли к источнику у Дагапана, они остановились.

— Мы останемся здесь и будем ждать, чтобы кто-нибудь вышел к нам из селения, — сказал Апонитолау.

Когда Ильвисан и Дондоньян увидели гостей, дожидающихся у источника, они вышли их встретить. Они стали поить гостей баси, а потом повели в селение. Когда все пришли туда, Апонитолау и другие взяли медные гонги и заиграли, и Ивагинан начал танцевать с Апониболинаен. Когда они кончили танцевать, гости вынули из-за своих поясов женщин, никогда не выходящих из дому. Апониболинаен вынула из-за пояса Даликнаян, Апонигавани вынула из-за пояса Индиапан и Алама-ан, Данай из Кабисилана вынула из-за пояса Асигтанан, а Гимба-гонан вынула из-за пояса Далонаган. Девушек посадили в один ряд — ив кругу, где танцевали, стало светло, потому что девушки были очень красивы. Ивагинан велел Даликнаян, Далонаган, Алама-ан и Асигтанан танцевать с Ильвисаном из Дагапана.

Они протанцевали в кругу пять раз, и тогда Ивагипан велел, чтобы танцевали Данай из Кабисилана и Апонитолау. Апонитолау во время танца топнул ногой — и с кокосовых пальм попадали все орехи. После них танцевали Балогагаян и Гимбагонан, а потом танцевали Кабин-на-оган из КабитауланаиАпонигавани. Потом все пошли есть в золотую хижину Ильвисана. Подали тридцать разных блюд, и гости изумились, когда увидели, сколько дорогих кувшинов и другой посуды получил Иль-висан в подарок от алан.

Когда все наелись, алан Инил-лаген сказала:

— Ильвисан родился из крови Апониболинаен, а Дондонь-ян — из крови Апонигавани. Мы дали жизнь вашим сыновьям для того, чтобы было кому оставить в наследство наше добро, потому что у нас детей нет.

— Если так, мы дадим им другие имена. Ильвисан будет Ка-наг Кабагбагован, а Дондоньян будет Даголаен, — сказал Апонитолау.

— Мы здесь уже два месяца, и теперь нам пора домой, — сказали все гости.

Алан дали им на прощанье дорогие подарки, и Апонитолау сделал так, что золотая хижина, которую алан дали Канагу, перенеслась в Кадалаяпан, а Апонигавани сделала так, что золотая хижина Дондоньяна перенеслась в Натпанган.

Когда наступило утро и Канаг проснулся, он заплакал оттого, что его золотая хижина, которая раньше была в Дагапане, селении алап, теперь оказалась в Кадалаяпане.

— Не плачь, Канаг, это твое селение, а мы твои мать и отец, — сказали Апониболинаен и Апонитолау, и Канаг перестал плакать.

Прошел месяц, и Канаг сказал отцу и матери:

— Было бы хорошо, если бы вы посватали за меня Даликнаян, которая никогда не выходит из дому и которой нет равных, ту, что сияет, как светлячок в ночной тьме, и чьи следы, похожие на радугу, влекут за собой всех мужчин.

Апониболинаен взяла золотые бусы и пошла с Апонитолау в Кабисилан.

— Доброе утро, тетушка Данай, — сказали они.

— Здравствуйте, — сказала Данай. — Пойдемте есть.

Они поднялись по лестнице к ней в дом, и она достала из горшка рис и мясо, и они начали есть. Потом Апонитолау и Апониболинаен сказали:

— Мы не можем оставаться здесь долго, мы спешим.

Они показали Данай золотые бусы и сказали:

— Мы хотим посватать твою дочь за нашего сына.

Данай из Кабисилана согласилась, и они решили, что сговор будет через три дня. Потом Апонитолау и Апониболинаен вернулись домой и рассказали обо всем Канагу, и он очень обрадовался.

Когда настал день сговора, они позвали с собою всех односельчан, и те пошли.

— Вы, наши горшки, вы, кувшины, отправляйтесь впереди нас, — сказали Апонитолау и Апониболинаен, и их горшки и кувшины отправились первыми, а люди пошли за ними следом.

Когда приглашенные собрались, все сели есть. Потом Апонитолау сказал:

— Теперь давайте договоримся о выкупе.

— Моя балауа должна быть наполнена разными горшками и кувшинами восемнадцать раз — тогда Канаг и Даликнаян могут жениться, — сказала Данай из Кабисилана.

Они наполнили балауа восемнадцать раз.

— Теперь, когда выкуп уплачен, мы уведем невесту с собой; приготовьте для нее еды на дорогу, — сказала Апониболинаен.

Родные стали складывать в сундук Даликнаян подушки и надели ей на голову золотой убор, похожий на птицу. После этого она отправилась в путь. Когда родители мужа пришли с ней в Кадалаяпан, они ввели ее в хижину и посадили на пол. Она села, вытянув ноги, и они измерили их длину и дали ей такой же длины нить агатов. Вскоре у нее родился сын, и ему дали имя Думалавиг. Это все.

41. Золотой табаланг

— Матушка, я иду с собаками охотиться на оленей, — сказал Канаг, которого звали также Думанау.

— Не надо, не ходи, ты заблудишься, — сказала Апониболинаен.

— Нет, я не заблужусь. Дай мне с собой еды, — попросил Канаг.

Он начал сердиться, и мать дала ему на дорогу еды и отпустила его, потому что не могла удержать. Канаг пошел.

— Эй, мой щенок, эй, моя собака, не загоняй никого, пока мы не придем в глубь леса, туда, где растет большое дерево антенг, — сказал Канаг своему щенку.

Прошло немного времени, и вдруг щенок бросился в чащу и залаял. Канаг пошел на его лай и увидел, что щенок лает на маленькую хижину, которая стоит под деревом. Он подошел к хижине, и девушка, которая в ней жила, быстро спряталась под очагом. Канаг решил, что не уйдет, пока она оттуда не вылезет.

Миновала ночь, и утром хозяйка хижины вылезла из-под очага. Канаг увидел, что это красивая девушка, и они начали разговаривать.

— Плохо разговаривать, пока мы не знаем имени друг друга, — сказал Думанау.

Он протянул ей орех арековой пальмы, но она не взяла. Он сделал его очень вкусным, и через два дня она захотела жевать и взяла этот орех арековой пальмы, у которого скорлупа была из золота. Они пожевали, и Думанау сказал.

— Назови первой свое имя — ведь ты здесь живешь, а я чужой, и мне не годится называть себя первому.

— Нет, это девушке не годится называть первой свое имя. Хоть ты здесь и чужой, ты мужчина, поэтому назови лучше ты свое имя первым, — сказала девушка.

— Мое имя Думанау, я сын Апониболинаен и Апонитолау из Кадалаяпана, — назвался Думанау.

— Мое имя Ванваньен-Апониболинаен, я дочь алан, живущей в Матаватавене, — назвалась девушка.

Они выплюнули жвачку, и она легла красиво и у обоих была похожа на непросверленные агаты.

— Теперь мы знаем, что мы родственники, и знаем, что будет хорошо, если мы поженимся, — сказали они, увидев, как легла их жвачка.

И они поженились.

Прошло три года, у них родилось трое детей, и Думанау сказал:

— Хорошо бы перенестись вместе с нашим домом в Када-лаяпан; может, мои отец и мать меня ищут.

— Нет, не надо, мне стыдно — ведь они не сватали меня за тебя, — сказала Ванваньен-Апониболинаен.

— Нет, мы уйдем отсюда — не всегда же нам оставаться в этом лесу, — сказал он.

В середине ночи Думанау сказал:

— Пусть эта хижина вместе с нами перенесется в Кадалаяпан.

Когда Ванваньен проснулась на другое утро, она очень удивилась, потому что услышала кудахтанье кур и голоса людей, а когда она выглянула из окошка, то увидела вокруг много хижин. Ванваньен сказала:

— Посмотри, Думанау, мы не в лесу! Где же мы?

— Мы в Кадалаяпане, — ответил ей Думанау.

Дети выглянули в окно и увидели сахарный тростник, в им захотелось его пожевать.

— Отец, принеси нам сахарного тростника, мы его пожуем, — попросили они.

— Запри дверь изнутри и не открывай, пока я не вернусь, — сказал Думанау жене и вышел.

Отец и мать Думанау испугались, когда увидели рядом со своей хижиной другую, маленькую, потому что раньше никакой хижины на этом месте не было. Думанау вошел в дом отца и матери, и те очень удивились, потому что искали его три года. Они спросили его:

— Где ты был, Думанау?

Думанау ответил:

— Я нашел себе в лесу жену и оставался у нее три года, а теперь мы здесь.

И он сказал матери:

— Не ходи к нашей хижине и не говори моей жене плохие слова.

После этого Думанау пошел за сахарным тростником, и тогда его мать пошла к маленькой хижине и стала говорить Ван-ваньен-Апониболинаен плохие слова:

— Открой дверь, ты, дурная женщина, не знающая стыда!

Это из-за тебя три года пропадал мой сын, из-за тебя мы столько времени его искали! Зачем ты пришла сюда, недостойная женщина?

Ванваньен ей не ответила. Скоро Думанау вернулся, и тогда Ванваньен ему сказала:

— Я говорила, что нам надо было остаться в лесу, но ты не захотел, и вот твоя мать пришла и сказала мне много плохих слов, и теперь внутри у меня болит.

Вскоре после этого она умерла. Думанау наточил копье и топор: он хотел убить свою мать за то, что она сказала его жене Ванваньен плохие слова. Но он не смог убить ее, потому что мать заперла изнутри дверь и не выходила.

Вернувшись к себе домой, Думанау сделал золотой табаланг[68] и посадил на пего петуха из золота. Потом он положил в табаланг тело Ваиваньен и сказал:

— Когда табаланг будет проплывать мимо мест, где жители селений набирают воду, ты, петух, пой.

Петух пропел:

— Кукареку, я табаланг из Кадалаяпана, на мне сидит золотой петух!

Думанау столкнул табаланг в реку, и он поплыл. Когда он проплывал мимо мест, где люди набирают воду, петух пел:

— Кукареку, я табаланг из Кадалаяпан, на мне сидит золотой петух!

Так пел петух, когда проплывал мимо мест, где люди набирают воду. Думанау же пошел сам не зная куда, словно человек, лишившийся разума. Старший сын шел впереди него, среднего Думанау нес на спине, а младшего — на бедре.

Когда табаланг из золота приплыл в Нагботоботан, где в бездонную яму стекают все реки мира, петух снова пропел:

— Кукареку, я табаланг из Кадалаяпана, на мне сидит золотой петух!

Старуха Алокотан вылезла из воды, где купалась, быстро надела юбку и побежала по берегу за табалангом.

— Откуда ты, табаланг? Не из Капаолана? Или, может, из Каньогана? — закричала она.

Табаланг был уже почти у самой воды, куда стекают все реки, и Алокотан побежала очень быстро и крикнула:

— Ты не из Каоданана?

Табаланг приостановился на мгновение.

— Или, может, из Кадалаяпана? — крикнула старуха Алокотан.

— Да, — ответил петух, и табаланг остановился.

Старуха вошла в табаланг, взяла с него тело и унесла к себе домой. Она удивилась, что табаланг из золота и что женщина в табаланге так прекрасна — равных этой женщине по красоте она никогда не видела. Старуха Алокотан внесла тело Ванвань-ен к себе в хижину и сказала:

— Вот я взмахиваю веткой аликадакада, и она начинает дышать. Вот я взмахиваю веткой банавэса, и она начинает просыпаться. Вот я взмахиваю веткой дагимонау, и она просыпается.

— Как долго я спала, бабушка! — воскликнула Ваиваньен.

— "Как долго я спала", говоришь ты? Не спала ты вовсе, а была мертвой. Вон табаланг, в котором ты приплыла. Я удивилась, когда увидела его, потому что он из золота и на нем сидит золотой петух. В него и положили тебя, и в нем ты плыла вниз по течению, — сказала старуха Алокотан.

Она спрятала Ванваньен неподалеку от своей хижины. В это время Думанау, бродивший вместе со своими детьми, увидел у реки женщин, набиравших воду. Женщины, набиравшие воду, сказали:

— Вот одинокий человек, несущий детей. Давайте поздороваемся с ним все разом.

Думанау подошел к месту, где женщины набирали воду, и сказал:

— Добрый день, женщины.

— Добрый день тебе, — ответили женщины в один голос. — Куда ты идешь, одинокий человек, несущий детей?

— Куда я иду, спрашиваете вы, женщины? Я иду за Ваи-ваньен-Апониболинаен, которую я положил в табаланг, потому что она была мертвая. Вы не видели, этот табаланг здесь не проплывал?

— Он проплыл здесь давным-давно. Может быть, он уже в Нагботоботане, — сказали женщины.

— Ала, я покидаю вас, женщины, пойду дальше.

— Хорошо, — ответили женщины.

Наконец Думанау пришел с детьми к бездонной яме, куда стекают все реки, и там увидел свой табаланг — он стоял возле хижины, где жила старуха Алокотан. Думанау поздоровался со старухой, и она повела его с детьми к себе в дом. Там они стали разговаривать.

— Этот табаланг мой, бабушка Алокотан; выведи ко мне Ванваньен, которую ты спрятала, я отведу ее к себе домой, — сказал Думанау.

Старуха Алокотан не поверила, что он муж Ванваньен-Апо-ниболинаен, и начала гадать. Когда она узнала, что Думанау и вправду муж Ванваньен, она сказала:

— Вон там она, там я ее спрятала.

Она пошла и вывела его жену, и Думанау очень обрадовался, что снова видит Ванваньен живой.

— Ала, бабушка Алокотан, ты спасла мою жену Ванваньен, сколько я должен тебе заплатить? — спросил он старуху.

— Ничего ты не должен. Для того и живу я здесь — смотрю все время и если увижу, что мимо проплывает кто-нибудь из моих умерших родственников, сразу вылавливаю и оживляю их. Не будь ты мой родственник, я бы не остановила твоего табаланга.

Думанау поблагодарил ее много раз и отправился с женой и детьми в обратный путь. Скоро они пришли в Кадалаяпан, и Думанау сказал Ванваньен:

— Надо устроить саянг я созватьнанего всех наших родственников; может, окажется, что на самом деле ты не дочь алан.

— Почему ты так думаешь? Я дочь алан, — сказала Ван-ваньен-Апониболинаен.

— Ала, все равно давай устроим саянг.

Они сказали людям, чтобы те рушили рис, а потом Ванваньен велела принести ей орехов арековой пальмы в золотой скорлупе и натереть их маслом, и утром они с мужем послали орехи созывать родственников.

Вскоре Апонигаваии, лежавшая в постели у себя дома в Каоданане, сказала:

— Что-то мне хочется пожевать бетель. Что со мною случилось?

Она села и увидела рядом с постелью арековый орех в золотой скорлупе, натертый маслом. Она хотела его разрезать, но орех сказал:

— Не разрезай меня — я пришел, чтобы позвать тебя на саянг к Ванваньен и Думанау.

Апонигаваии удивилась, услышав это, потому что знала — Думанау пропал, когда пошел на охоту за оленями. Она сказала:

— Может быть, Думанау, когда пошел на охоту за оленями, встретил женщину, никогда не выходящую из дому, владеющую волшебной силой. Ала, односельчане, пойдемте все в Кадалаяпан на саянг к Ванваньен и Думанау.

Они пошли и дошли до реки у Кадалаяпана, до места, гденадругом берегу женщины набирали воду, и они спросили у этих людей, где брод.

— Там, где мелко, — ответили женщины, набиравшие воду.

Гости перешли через реку, и некоторые из женщин, набиравших воду, пошли сказать тем, кто готовил саянг, что гости прибыли. Думанау и Ваньваньен вышли к воротам селения и стали танцевать алавиг, и они бросали в гостей пригоршнями риса и брызгали водой, как того требует обычай. Апонига-вани и Апониболинаен посмотрелинажену Думанау и увидели, что ее почти не отличить от Апонигаваии. Когда танец кончился, гостей повели в селение. Апонигавапи очень хотелось узнать, откуда родом жена Думанау, и она подошла к Дума-нау и сказала, что им надо пожевать вместе бетель.

— Да, так мы лучше узнаем, не родственники ли мы, — сказал Думанау, и все стали разрезать на кусочки арековые орехи.

— Назовите свои имена первыми — ведь вы хозяева, — сказал Апонибалаген.

— Нет, вы старше нас, и вам уместней назваться первыми, — сказал Думанау.

— Мое имя Апонибалаген, я сын Пагатипанана и Эбанг из Натпангана, брат Апониболинаен, — назвался Апонибалаген.

— Мое имя Апонитолау, я сын Пагбокасана и Ланга-ан, брат Апонигавани, отец Думанау, — назвался Апонитолау.

— Мое имя Думанау, я сын Апонитолау и Апониболинаен из Кадалаяпана, — назвался Думанау.

— Мое имя Апонигавани из Каоданана, я жена Апонибала-гена, и у меня нет сестер, — назвалась Апонигавани.

— Мое имя Апониболинаен из Кадалаяпана, я жена Апонитолау и мать Думанау, — назвалась Апониболинаен.

— Мое имя Ванваньен-Апониболинаен, и моя мать алан из Матаватавена, — назвалась Ванваньен.

Когда они все назвали свои имена и выплюнули жвачку, жвачка Ванваньен легла рядом с жвачкой Апонибалагена и Апонигавани, а жвачка Думанау легла рядом с жвачкой Апонитолау и Апониболинаен.

— Теперь, Думанау, мы знаем, что Ванваньен наша дочь и ты должен заплатить за нее брачный выкуп. Наполни балауа девять раз, — сказали Апонигавани и Апонибалаген.

Апониболинаен, мать Думанау, попросила прощения у Думанау и его жены за свои плохие слова — она не знала, что жена Думанау приходится дочерью Апонигавани и Апонибала-гену, собственному ее брату.

— Пусть балауа Ванваньен и Думанау наполнится девять раз, — сказала Апониболинаен, и балауа наполнилась девять раз кувшинами и горшками.

Апонигавани подняла брови — и половина добра исчезла, но Апониболинаен сделала так, чтобы балауа опять наполнилась.

Когда весь выкуп был уплачен, люди начали танцевать, а когда танец кончился, гости и хозяева пошли есть. Все наелись досыта, и тогда Ванваньен сказала:

— Мои отец и мать, вы не берегли свою дочь. Мне бы не пришлось услышать плохие слова, если бы вы берегли меня и я выросла у вас дома.

— Ала, Ванваньен, Кабониян наш родственник, поэтому алан часто уносят наших детей и сами растят их, — сказали Апо-нибалаген и Апонигавани.

— Хорошо, что тебя нашел Думанау. Его мать, Апониболи-паен, говорившая плохие слова, — моя сестра, — сказал Апони-балаген.

— Да, я говорила ей плохие слова — я не знала, что мы с нею родственницы. Прости меня, дочь, я не знала, что твой отец — мой брат, — сказала Апониболинаен.

После этого стали пить баси, потому что теперь все узнали друг друга и подружились, а когда кончили пить, начали танцевать и танцевали месяц. Когда саянг кончился, гости взяли сколько могли горшков и кувшинов и понесли домой, в Као-данан, а тесть и теща Думанау взяли оставшееся и пошли следом.

42. Женитьба Канага

— Пойдем куда-нибудь, двоюродный брат Даголаян, — сказал Канаг.

— Пойдем, если ты этого хочешь, — ответил Даголаян.

Они отправились в путь и по дороге стали думать, куда им пойти.

— Куда мы идем? — стали спрашивать они друг у друга.

— Мы идем к Гинайоду из Бинглаяна, — сказал Канаг.

— Зачем мы идем к нему? — спросил Даголаян.

— Мы идем к Гинайоду из Бинглаяна, потому что у него красивая дочь, никогда не выходящая из дому, и мы попробуем ее увидеть, — сказал Канаг.

Скоро они пришли туда, где девушки собираются по вечерам, чтобы вместе прясть.

— Останься здесь, двоюродный брат Даголаян, и жди меня — я пойду к дочери Гинайода, Асимбаян из Иланга, — сказал Канаг.

— Пусть будет так, если ты этого хочешь, — сказал Даголаян.

Канаг пришел к девушке и стал с нею разговаривать. Девушка, никогда не выходившая из дому, сказала Канагу:

— Я поверю всему, что ты говоришь, если ты принесешь мне ветку благовонного дерева, которое растет только в Бали-ване.

— Если ты согласна, чтобы я пошел, я пойду и принесу тебе все, что ты захочешь, — ответил Канаг.

— Ала, если ты мне не веришь, возьми браслет из бус с моей левой руки в награду за то, что ты хочешь для меня сделать, — сказала Асимбаян из Иланга и дала ему свой браслет из бус.

Капаг сразу пошел туда, где девушки собираются по вечерам, чтобы вместе прясть, и встретился там с двоюродным братом. Тот спросил его:

— Что она сказала?

— Она сказала, что, если я принесу ей ветку благовонного дерева, которое растет только в Баливане, она сделает все, о чем я ее попрошу. Пойдешь со мною вместе в Баливан? — спросил Канаг.

— Нет, я не пойду с тобой, потому что, когда я иду куда-нибудь, ты со мною не ходишь, — ответил Даголаян.

— Пожалуйста, пойдем со мною в Баливан, а в следующий раз я пойду с тобой, — стал просить его Канаг, и Даголаян согласился.

Они отправились в путь и встретили на дороге кувшин. Он спросил их:

— Куда идете, знатные юноши?

— Ты спрашиваешь, куда мы идем? За веткой благовонного дерева, которое растет только в Баливане, — ответили Канаг и Даголаян.

— Ала, юноши, вам нельзя идти туда: когда кто-нибудь туда идет, назад в селение возвращается только его имя, — сказал кувшин.

— Все равно мы пойдем, потому что ветка нужна красивой девушке и мы уже ушли далеко от дома, — ответили Канаг и Даголаян.

— Если пойдете, вы пожалеете об этом, когда придете туда, — сказал кувшин.

— Если мы принесем ветку из Баливана, девушки нас будут любить, — ответили ему Канаг и Даголаян.

Они пошли дальше и встретили большую лягушку, и лягушка спросила их:

— Куда вы идете, юноши?

— Ты спрашиваешь, куда мы идем? Мы идем за веткой благовонного дерева, которое растет только в Баливане — эта ветка нужна Асимбаян из Иланга, — ответили юноши.

— Не ходите туда: все, кто туда идет, погибают, — сказала лягушка.

— Нет, мы пойдем, потому что мы уже далеко от своего селения и не можем вернуться без ветки благовонного дерева, — ответили Канаг и Даголаян и пошли дальше.

Скоро, хотя идти было еще далеко, они почувствовали запах этого дерева и сказали:

— Как чудесно пахнет! Теперь понятно, почему девушка, никогда не выходящая из дому, так хочет ветку с этого дерева.

Они пошли дальше и скоро пришли к благовонному дереву, и Даголаян сказал двоюродному брату:

— Сломай какую-нибудь из нижних веток.

— Нет, я взберусь повыше, на самый верх: там ветки лучше, — сказал Канаг.

Он полез на дерево, но когда взобрался на самую верхушку и начал ломать ее, вместо ног у него стал змеиный хвост. Даголаян снизу увидел это и сказал:

— Теперь, двоюродный брат, я от тебя уйду, потому что ты уже не человек, а змея.

— Не оставляй меня — даже если я стану змеей, я не сделаю тебе ничего плохого, — стал просить его Канаг.

Через несколько мгновений Канаг весь стал змеей, и Даголаян побежал от него в Кадалаяпан. Когда он туда прибежал, Апонитолау и Апониболинаен спросили его, где Канаг, и Даголаян ответил:

— Канаг начал ломать верхушку благовонного дерева в Балнване, за которой его послала девушка, и стал змеей.

Тогда Апонитолау и Апониболинаен пошли по селению и стали звать с собой людей, чтобы те помогли им найти Каната, ставшего змеей. Они зарезали много свиней для тех, кто пошел искать Канага, и его искали очень долго, но найти не смогли.

Канаг тем временем решил отправиться к реке, к месту, куда люди ходили купаться, и пополз туда. В это время Доансовану захотелось вымыть свои волосы. Он пошел к реке и начал их мыть, и Ланга-аян ему помогала, потому что Доансован был ее мужем. Когда она помыла ему волосы, он сказал, что пойдет в селение, и ушел, а Ланга-аян осталась вымыть волосы себе. Вымыв их, она стала мыть свои браслеты из бус, а потом вдруг услышала громкий всплеск и увидела, что из воды выползает на берег большая змея. Ланга-аян испугалась и бросилась было бежать, но змея сказала:

— Не убегай, моя тетя, я не настоящая змея — я твой племянник.

Ланга-аян остановилась и спросила:

— Почему-ты из юноши стал змеей?

Канаг ей ответил:

— Я пошел в Иланг повидаться с девушкой, никогда не выходящей из дому, и она мне сказала, что, если я принесу ей ветку благовонного дерева, которое растет в Баливане, она сделает все, что я захочу. Сначала я ей не поверил, но она дала мне браслет со своей левой руки, и тогда я пошел за веткой.

Я почувствовал запах благовонного дерева еще далеко от Баливана. Когда я пришел туда, влез на дерево и начал отламывать верхушку, двоюродный брат, который пошел со мной в Баливай, увидел, что я превращаюсь в змею, и убежал. Я и вправду превратился в змею, а теперь приполз сюда и встретил тебя. Если ты не веришь, что раньше я был человеком, я покажу тебе браслет из бус, который мне дала девушка.

Змея подняла с земли голову, и Ланга-аян увидела, что на шее у змеи браслет из бус.

— Моя тетя, ты не можешь узнать, как мне снова стать юношей? — спросила змея.

— Если ты говоришь правду, ползи за мною следом, — сказала Ланга-аян и пошла в селение, и змея поползла за ней.

Когда Ланга-аян пришла домой, Доансован сказал:

— Как долго ты была у реки, моя жена!

— Я была там так долго потому, что встретила большую змею — сейчас она у нас во дворе, если ты хочешь ее увидеть. Змея сказала, что раньше она была юношей, и показала мне браслет молодой девушки, который она носит на шее. Я верю, что и вправду эта змея была юношей и что юноша стал змеей, когда начал отламывать ветку благовонного дерева в Баливане, которую просила у пего девушка. И теперь змея спрашивает, как ей снова стать юношей, — сказала Ланга-аян.

— Ала, если так, отведи ее к моему дяде Ма-обагану.

Ланга-аян позвала змею и пошла с нею к Ма-обагану. Когда Ланга-аян пришла к нему, она сказала:

— Доброе утро, дядя.

— Доброе утро, — ответил Ма-обаган.

— Я пришла к тебе с юношей, который теперь стал змеей.

Окуни его, пожалуйста, в свой источник, чтобы он снова стал таким, каким был, — сказала Ланга-аян.

— Согласен он войти в воду, даже если ему будет от этого больно? Если да, то зови его, пусть идет, — ответил Ма-обаган.

Ланга-аян и змея отправились к источнику Ма-обагана. Когда змея вошла в воду, ее кожа начала лопаться и отваливаться, и Канаг стал таким же, каким был раньше.

После этого юноша вернулся с Ланга-аян к ее хижине, но не поднялся туда за ней, а пошел в балауа. До-ансован теперь увидел, что Канаг — красивый юноша. Ланга-аян приготовила пищу, и они позвали Каната поесть с ними, но он ответил:

— Я не стану есть, если со мной не будут есть девушки.

— Тебе обязательно надо есть: ведь ты не ел ничего, пока был змеей, — сказали Канагу До-ансован и Ланга-аян.

— Хоть я и не ел ничего, пока был змеей, все равно я не отступлюсь от своего обычая: я ем, только если вместе со мною ест девушка, никогда не выходящая из дому, — ответил Канаг.

Когда До-ансован и Ланга-аян увидели, что его не уговорить, До-ансован сказал жене:

— Пойди позови нашу дочь Амау. Ланга-аян пошла к дочери и сказала ей:

— Пойди поешь со знатным юношей.

— Как мне пойти? Ведь я не умею ходить, — ответила Амау.

— Возьми большую золотую корзину и, пока будешь идти, держись за нее, — сказала мать.

Амау пришла туда, где они ели, и Ланга-аян с До-ансованом сказали юноше, который все еще был в балауа:

— Пойди поешь, племянник, с нашей дочерью — она ни когда не выходит из дому.

Канаг сразу встал и пошел туда, где ждала Амау,ипоел вместе с ней. Кончив есть, он сказал До-ансовану и Ланга-аян:

— Я заболел.

До-ансован и Ланга-аян не знали, что это неправда, и устроили ему место, чтобы лечь. Тогда он сказал:

— Наверное, это дух девушки вызвал во мне болезнь. Пусть она придет и дотронется до меня.

Они пошли за дочерью. Девушка пришла и дотронулась до его тела, и Канаг сказал:

— Я выздоровел. А теперь, мои дядя и тетя, если вы согласны, чтобы я стал вашим зятем, я хочу жениться на Амау и не стану искать себе другой жены.

Отец и мать девушки согласились, потому что девушка хотела выйти замуж за Канага, и Канаг с Амау поженились.

— Теперь, Канаг, мы устроим саянг и позовем твоих отца и мать — пусть они увидят, что ты больше не змея, — сказали Канагу тесть и теща.

Они послали за родственниками орехи арековой пальмы, и один орех отправился к Асимбаян из Иланга и сказал:

Доброе утро! Канаг Кабагбагован, который живет теперь в Каласкигане, устраивает со своей женой Амау саянг, и они хотят, чтобы ты пришла.

Некоторые из орехов отправились в Кадалаяпан, где жили Апонитолау и Апонпболинаен. Прибыв к Апонитолау, орех сказал:

— Доброе утро.

Апонитолау в это время лежал в своей балауа, горюя о Канате, ставшем большой змеей. Он ответил:

— Доброе утро.

— Иди в Каласкпган, КанагиАмау устраивают саянг и хотят, чтобы ты пришел, — сказал орех арековой пальмы.

Апонитолау мигом поднялся на ноги и сказал Апонпболинаен, лежавшей в хижине:

— Канаг с женой в Каласкигане устраивают саянг.

Они очень обрадовались, что Канаг из змеи снова стал человеком, и сказали всем людям Кадалаяпана:

— Собирайтесь, мы пойдем на саянг к Канагу и его жене.

Все приглашенные собрались и пошли туда, а когда пришли, увидели, что Канаг стал красивее прежнего. Асимбаяп, когда пришла, увидела, что Канаг — тот самый юноша, который взял у нее браслет и отправился в Баливан за веткой благовонного дерева. Когда Канаг увидел Асимбаян, он подошел к ней поговорить. Он рассказал Асимбаян о том, как стал змеей и как тетка встретила его у реки и отвела к дяде, который снова превратил его в человека, и о том, как он женился на дочери До-ансо-вана и Ланга-аян. Он сказал Асимбаян:

— Теперь я не могу на тебе жениться, возьми назад свой браслет.

И он отдал ей браслет из бус, который она ему дала. Апонитолау и Апонпболинаен спросили:

— Какой выкуп должны мы заплатить за жену Канага?

Ланга-аян с До-ансовапом ответили:

Наполните нашу балауа девять раз дорогими вещами. Уплатив выкуп, Апонитолау и Апонпболинаен сказали:

— Теперь мы возьмем Канага и Амау с собой в Кадалаяиан.

— Нет, не берите их, они останутся жить здесь, — сказали До-ансован и Ланга-аян. — Скоро они придут к вам в гости.

— Ала, пусть придут в гости, даже если жить останутся здесь, — сказали Апонитолау и Апониболинаен.

Прошло немного времени, и Канаг с женой отправились в Кадалаяиан в гости к отцуиматери Канага в провели у них три месяца. До-ансован и Ланга-аян уже стали тревожиться, что их нет, и, когда Канаг с женой наконец вернулись, спросили их:

— Почему вас так долго не было? Мы уже думали, что вы остались жить в Кадалаяпане, и хотели идти за вами.

— Потому мы так долго пробыли в Кадалаяпане, что нас не отпускали отец и мать, — ответил Канаг.

43. Балуга и Далиоя

Далиоя умерла; ее зарыли в землю иод домом. Прошло немного времени, рис Балугп поспел, и можно было снимать урожай. Балуга пошел в иоле жать. Вечером он вернулся домой.

Далиоя вышла ночью из могилы и пошла убирать за него рис. Утром Балуга снова пришел на поле. Он увидел, что кто-то кроме пего убирал рис, по он не знал кто. Опять он вернулся домой вечером и утром пошел на иоле. Он увидел, что и этой ночью кто-то убирал рис, но он по-прежнему не знал кто. Балуга подумал: "Надо подстеречь того, кто помогает мне убирать рис". Он не пошел вечером домой, а остался в поле и затаился. Когда наступила ночь, он увидел, что идет Далиоя. Когда Далиоя проходила мимо, он схватил ее. Далиоя сказала:

— Отпусти меня.

— Пет, не отпущу, — сказал он. Далиоя сказала:

— Если ты пойдешь со мной за моей жизнью, я буду очень рада.

— Хорошо,ипойду, — сказал Балуга.

Они спустились под землю, в жилище духов. Когда они пришли туда, духи спали. Далиоя сказала:

— Возьми вот эту чашу из зеленого бамбука — в ней лежит моя жизнь.

Балуга взял чашу, и они пошли обратно. В это время один из духов проснулся и закричал:

— Вон Балуга и его жена, они поднимаются по ползучему стеблю!

Все духи бросились догонять Балугу и Далиою и стали, подниматься по ползучему стеблю вслед за ними. Балуга обернулся, увидел их и разрубил стебель своим боло. Духи упали вниз. Балуга и его жена вылезли наверх и пошли домой. Они устроили саянг и созвали много гостей. Все пили баси, ели рис с мясом, пели и танцевали — всем было весело. Гости пировали два дня, потом они разошлись по домам, а Балуга и Да-диоя пошли дожинать свой рис.

44. Счастливый Догидог

Жил когда-то человек по имени Догидог, очень ленивый и очень бедный. Хижина у него была маленькая и без пола — были только балки, на которые настилают пол. И вот однажды Догидог пошел в лес нарубить бамбука, чтобы настелить в доме пол, и взял с собой вареного риса. Придя туда, он повесил рис на дерево, а сам пошел рубить бамбук. Пока его не было, пришел кот, взобрался на дерево и съел рис. Когда Догидог проголодался, оказалось, что риса нет, и ему пришлось вернуться домой.

На другой день он снова пошел рубить бамбук и опять повесил риснадерево, и кот снова пришел и все съел. На третий день Догидог опять пошел в лес и снова повесил рис на дерево, только на этот раз в ловушке, а сам спрятался в кустах. Кот пришел за рисом и попался в ловушку. Тогда Догидог вылез из кустов и сказал:

— Я убью тебя!

— Не убивай меня! — стал просить его кот.

— Хорошо, тогда я возьму тебя к себе, чтобы ты стерег мою хижину, — сказал Догидог.

Он отнес кота домой, привязал его к двери хижины и ушел. Вернувшись, Догидог увидел, что кот, пока его не было, превратился в петуха.

— Теперь я пойду на петушиные бои в Магсингал[69], — сказал Догидог и, взяв петуха под мышку, отправился в путь. Переходя вброд реку, он встретил крокодила.

— Куда идешь, Догидог? — спросил крокодил.

— В Магсингал, на петушиные бои, — ответил Догидог.

— Возьми меня с собой, — попросил крокодил, и дальше они пошли вместе.

Скоро им повстречался олень.

— Куда идешь, Догидог? — спросил он.

— В Магсингал, на петушиные бои, — ответил Догидог.

— Возьми и меня с собой, — попросил олень, и дальше они пошли втроем.

На своем пути они встретили муравейник.

— Куда идешь, Догидог? — спросил муравейник.

— В Магсингал, на петушиные бон, — ответил Догидог.

— Возьми меня с собой, — попросил его муравейник.

Догидог согласился. Они пошли дальше и встретили обезьяну.

— Куда ты идешь, Догидог? — спросила обезьяна.

— В Магсингал, на петушиные бои, — ответил Догидог.

— Возьми и меня с собой, — попросила обезьяна.

Опи пошли вместе и наконец пришли в Магсингал. Там крокодил сказал:

— Если какой-нибудь человек захочет нырнуть и долго оставаться под водой, я смогу пробыть там еще дольше.

Олень сказал:

— Если какой-нибудь человек захочет бежать со мной на перегонки, я обгоню его.

Муравейник сказал:

— Если какой-нибудь человек захочет со мной бороться, ему не свалить меня.

Обезьяна сказала:

— Если какой-нибудь человек захочет высоко взобраться, я смогу взобраться еще выше.

После этого они отнесли петуха туда, где устраивали петушиные бои, и Догидог пустил его драться с другим петухом. Петух его, который прежде был котом, теперь, как кот, вцепился в другого петуха когтями и разорвал его на части. Тогда люди стали приносить одного петуха за другим и биться об заклад с Догидогом на большие деньги, и петух Догидога, который прежде был котом, перебил всех петухов в Магсингале. Догидог выиграл много денег.

Людям захотелось посмотреть еще на какие-нибудь состязания, и они привели человека, который мог очень долго пробыть под водой. Догидог пустил посостязаться с ним крокодила, и человек всплыл первым. Тогда привели человека, который очень быстро бегал, и он побежал наперегонки с оленем Догп-дога, но олень его обогнал. После этого привели силача бороться с муравейником, но свалить муравейник ему оказалось не под силу. Наконец, привели человека, который умел очень хорошо лазить, чтобы он состязался с обезьяной Догидога, но обезьяна вскарабкалась намного выше его.

В этих состязаниях Догидог выиграл столько денег, что ему пришлось купить двух лошадей, чтобы отвезти домой мешки с серебром. Приехав в родное селение, он привязал лошадей, пошел к матери и сказал ей, чтобы она сходила к богачу и попросила его продать им хороший дом. Она пошла, но богач ей сказал:

— На что ты его купишь? Ведь у тебя совсем нет денег.

Мать Догидога вернулась домой, и Догидог, услышав об ответе богача, достал два мешка денег и послал ему. Увидев так много денег, богач сразу согласился продать им дом, и Догидог вместе с матерью стали жить в большом доме богача. А богач, хоть у него теперь и было много денег, остался без дома, и, когда начались дожди, ему негде было от них спрятаться.