Сказки лунных дней. Первая книга

15 Бой за Джаэруб

В тот вечер, выбравшись из норы людков на прогулку, Дженн не узнал Нижний Алриас. Обычно пустеющие с заходом солнца, каналы и тоннели сегодня были полны народу. Мелодию воды перебивало эхо быстрых шагов и громкие голоса. Тихие и невозмутимые подземники куда-то торопились, прихватив тюки с вещами, охваченные странным, несвойственным им возбуждением.

Поначалу маг хотел пройтись по Павлиньему хвосту, поспрашивать тамошних знакомых, что произошло. Но нотки паники, пойманные в голосах бегущих мимо алриасцев, заставили юношу передумать. Ему хватило нескольких ударов сердца, чтобы понять: случилось что-то прескверное!

Миг Дженн размышлял, где могли быть сейчас Дэзерт, родичи Тикки и сама девочка, а затем решил вернуться к дедушке. Страх всегда плохо действует на умы живых созданий; неровен час, к ворам пожалуют бандиты. Нужно было защитить старого Тумиботу, который уже не мог покинуть своей норы.

Юноша низко нагнулся и, скользнув обратно в жилище, закрыл за собой засов. Все, кто обитал в этом доме, ходили сумеречными, или дрёмными, тропами. Нужно было дождаться их возвращения.

– Дедушка, можно к Вам? – Дженну пришлось присесть на четвереньки, чтобы войти в спальню старого людка.

Тот проспал весь день и теперь неспешно вкушал оставленный ему ужин из свежих фруктов и небольшой рисовой лепёшки. Свечи горели на столе, добавляя по стариковски неряшливой норе уюта. Услышав голос и шаги, подслеповатый Тумибота сразу распознал по ним гостя.

– Заходи, малец, садись, – проскрипел голос.

– Прохладного вам вечера и лёгкого дыхания, – произнёс Дженн приветственную фразу всех джаэрубцев.

– И тебе, и тебе, дорогой… – ответил дедушка. – Ты за сказками своими явился?

– Не совсем, хотя… – Дженн задумался. – А Вы так и не вспомнили, кто спас вашего предка от тигра? Боюсь, у меня не будет другой возможности дослушать Ваш рассказ…

– …Крысы! – послышался в это время из кухни взбешённый голос Дэзерта.

Он вернулся под вечер, как всегда подвыпивший и с кровоточащими кулаками.

– Ты повздорил с гильдией Крыс? – без интереса обратился к нему маг.

– Крысы первыми бегут с корабля! – объяснил мужчина, вползая в комнату, словно большой лысый пёс.

– Куда бегут? – удивился маг. – Кто?

– К озёрам Шама! – фыркнул демон. – В джунгли! Презренные дезертиры!

– Не понимаю…

– Ты не чуешь, что происходит?

– Чуять – не знать, – заметил Дженн. – Я ощущаю беду. Но рассказывай всё по порядку…

– Племена кочевников! – ответил Дэзерт. – Все сорок! Они движутся на Алриас, и уже совсем близко! А эти подземные чертенята линяют – вместо того, чтобы принять бой!

– Ты хочешь, чтобы Тикка и дедушка надели панцири и двинулись на орду кочевников? – невесело усмехнулся маг. – Кстати, не знаешь, где остальные людки?

– Добрый вечер, почтенный Тумибота, – приветственно потряс головой Дэзерт, всё так же стоя на четвереньках. – Простите мою ругань и вид…

– Я понимаю, – проскрипел дедушка. – Я плохо вижу, зато слышу отменно. Внизу стало слишком громко, а наверху – тихо… Значит, грядёт беда.

Дженн нахмурился:

– У такой могущественной державы, как Джаэруб, должна быть мощная армия. В крайнем случае, город выдержит осаду. В нём много колодцев с питьевой водой, множество садов. Стены Алриаса высокие и крепкие. Городские ворота не распахивают даже в мирное время. Мы попали в город через небольшую калитку. Купцы, странники – да, но армия в неё точно не пройдёт. Волноваться не стоит…

– Если только среди самих алриасцев не найдётся предателя, который откроет ворота, – сухо заметил Дэзерт. – Погляди, что происходит в Нижнем городе. Думаешь, тут все такие дураки? Думаешь, зря засверкали пятки?

– Большой людок прав, – согласился дедушка Тумибота, задумчиво почесав опушившийся к старости затылок. – Такой галдёж я слышу впервые в жизни… И, скорее всего, в последний, – со вздохом продолжил он. – Эти ноги уже не смогут унести меня дальше дневного горшка… Кстати, никто не хочет его вынести?..

– Мы не дадим Вас в обиду, – заверил дедулю демон.

Он послушно взял горшок и уполз с ним в умывальню, чтобы вылить и ополоснуть.

– Верно, – кивнул Дженн, провожая мужчину слегка удивлённым взглядом. И правда, что ли, он свыкся с ролью родственника людков? – Послушай, Дэз, останешься здесь? Я отойду на некоторое время…

– Куда ты? На передовую? – усмехнулся демон из другой комнаты. – Мечом охота помахать?

– Пригляжу за городскими воротами, – ответил Дженн. – На случай, если ты окажешься прав…

Демон вернулся и, поставив горшок на прежнее место, внимательно поглядел на мага.

– Я останусь, если ты пообещаешь не лезть на рожон, Дженн.

– Угу, это ведь твоя прерогатива, – маг одарил взглядом разбитые кулаки Дэзерта. – Не ворчи. Если что, ты всегда сможешь найти меня по амулету Миркира.

– Вот Вы стоите пред нами, как есть… – медленно произнёс министр безопасности Важиль Жамил. – Не маг и не богатый купец, который мог бы заклясть волшебством или серебром нашего владыку, да покоится его душа с миром среди благочестивых Шама. Да, вы оплатили его долги, но пред ликом грядущей беды нам понадобится нечто большее…

– Говори без лишних красот и загадок, – приказал царь царей Малик, сурово сведя брови.

Министр подчинился:

– Разведчики донесли, что над Степями поющих ветров встало облако пыли. Но не пустынный ветер гонит на север беду – пыль поднимают копыта лошадей и ноги слонов! Имар и его сорок племён, будь они прокляты всеми богами да богинями, идут на нас! Войскам не видно края, а их жестокость подобна дыханию Наэрана… В пепел превращаются селения на их пути, в грязь – пахотные поля, чёрные земли становятся красными от крови джаэрубцев. Женщин и детей убивают на глазах у мужчин, самих же потом тащат за лошадьми на арканах… Луки степняков разят издалека, а метательные копья всегда попадают в цель.

– Почему же царю царей об этом донесли только сейчас?! – вскричал Малик, положив по привычке руку на рукоять своего топора.

Министры переглянулись. Что они могли сказать? Проявить неуважение к прежнему владыке они не смели. Но Малик и сам видел, каков он был – брат или не брат его.

– Уверен, соглядатаи донесли этому имару, да отправится он прямиком в бездну Каальбир, о волнениях и раздоре в нашей армии, – стиснул зубы владыка Малик. – Вот почему он решился идти в бой… Да, он собрал свои племена, но наверняка не ждёт достойного отпора… – Малик вдруг рассмеялся не своим смехом, как до того хохотал его предшественник. – А о том, что происходит здесь и сейчас, имар не поверит, даже если узнает.

– Вы верно рассуждаете, владыка, – присоединился к разговору визирь Разуль Ажун. – Сорок полудиких племён крайне сложно объединить. Имар не осмелился бы ступить на шаткий путь, если бы Джаэруб был в прежней своей силе.

– Что говорят разведчики? – кивнул царь царей Малик, сын Намура. – Сколько дней пути отделяет войско от столицы?

– Боюсь, они уже на подходе, – прошептал визирь. – И численность их почти вдвое превосходит нашу. Да простит меня Светлейший, мы подозревали, что Ваш брат откажется нас слушать. И взяли на себя смелость самостоятельно подготовить город к долгой осаде. Припасы собраны, все врата надёжно заперты…

– Хорошо, но пусть городская стража возвращается на свои посты, – приказал Малик. – Но этого мало, нужно сделать что-то ещё… – он обвёл взглядом советников. – А что мои командиры? Каково ваше мнение, доверятся ли они мне – их новому царю?

– Я не могу отвечать за всех, да простит меня высокочтимый царь царей за прямоту, но дух народа надломлен, может быть всё что угодно, – склонил голову Важиль Жамил. – Вы желаете повести армию в бой? Даже зная, что перевес не на нашей стороне?

– Я высоко ценю твою честность, – кивнул Малик. – Только вчера я был простым дровосеком. Поэтому, признавая свою слабость, я прошу вашей помощи, мои министры. Я обещаю внимать вам. Но от участия в делах я отступать не намерен и считаю, что мы можем дать отпор дикарям…

– Я за то, чтобы дать отпор неприятелю, – выразил своё мнение Важиль Жамил.

– Прикажете собрать командиров на совет? – осведомился главнокомандующий подразделением лучников Саяф Хадан.

– В благих законах Вада сказано, что как в жизни своей, так и в смерти мы должны идти твёрдым шагом, – провозгласил Малик. – Лишь так мы сможем пересечь мост над бездной, чтобы достичь блаженного света небес Даалсама. Осады не будет! Собирайте всех здесь и немедля! – приказал он. – Я слышал, командующий конницей покинул столицу? Отошлите ему мешки с монетами. Пусть раздаст жалованье и ведёт солдат обратно. Нам понадобится подмога на западном фронте.

– У Вас есть задумка, мой царь царей? – спросил визирь.

– В детстве я читал одну историю о калосском полководце, который подавил мятеж в Нижнем царстве Ту, – ответил ему Малик. – Хотя силы полководца были невелики, он хитро распределил свои войска и одолел армию, превосходящую его по численности…

На пути по подземелью Дженну не встретилось ни единой души. Похоже, что южный район опустел одним из первых. Двери нор подземников были заперты. Под ногами то и дело попадались брошенные в суете вещи.

У одного из жилищ маг нагнулся, чтобы вынуть из лужи канала детскую игрушку. Это был слоник на четырёх колёсах, сделанный из латуни, – довольно ценный предмет для ребёнка. Наверняка его владелец очень расстроился, обнаружив потерю.

Юноша отёр от воды игрушечного зверя и посадил его на пороге у двери. Алриасцы ещё вернутся. И маленький хозяин слона ещё будет играть с ним и другими своими куклами. По крайней мере, Дженн сделает всё, чтобы это случилось. Они победят. Как и всегда.

На площадь Звериных врат, смотрящих в сторону степей, мага привёл южный канал Семи звёзд. Название подземной улицы восходило к семи благим Сава – ступеням моста, который, по поверьям джаэрубцев, боги – Строители мира соорудили над бездной Каальбир.

То же название носил символический коридор, ведущий от Звериных врат в Алриас. Путь Семи звёзд и врата охраняли звери, выложенные на кирпичных стенах и покрытые разноцветной глазурью: синие львы, золотые быки, диковинные существа, совмещающие в себе признаки змей и птиц, – каждой твари по семь голов.

Любопытно, что число семь было священным и для калосцев, и для добурцев. Богиня Лианхо говорила про семь семян, которые нужно собрать и взрастить, чтобы открыть врата Сии. Мальчик Таймани рассказывал о семи пещерах, образующих единое Древо, из которого вышли его предки. Семь же лучей было у солнца, ставшего символом Энсолорадо. Семь тонких стихийных сфер окружали плотный мир Сии…

Сам Алриас символизировал долгожданную Землю счастья – Даалсаму, в которую попадает путник после долгого пути по степям. Однако Звериные врата обыкновенно были закрыты, и путники входили через небольшую калитку рядом с ними.

Громадные засовы на Звериных створках не могли поднять ни одни человеческие руки. Они подчинялись лишь хитроумным механизмам, которые скрывались в двух стоящих по бокам сторожевых башнях. И ходили слухи, что механизмы эти давно вышли из строя, потому врата и держат затворёнными. Ах, если бы это было так.

Выбраться на поверхность маг думал для быстроты с помощью тайной тропы, однако выход в тень оказался закрытым. Дженн чуял и ранее, что в Алриасе немало колдунов, но все они были куда слабее его, поэтому юноша не придал наблюдению особого значения. Мало ли зачем потребовалось запечатать путь?

Ловко взобравшись по длинной лестнице, он толкнул крышку люка. К счастью, люки не запирались, и вскоре Дженн уже стоял на мостовой Верхнего Алриаса. Дорога, ведущая к сторожевым башням и площади Звериных ворот, хранила молчание. За запертыми ставнями и дверями двухэтажных домов угадывалась жизнь, но на улице не было ни души.

Дженн нахмурился. Попрятались даже крысы! Это всколыхнуло в нём неприятные воспоминания из детства… Маг принюхался, уловив лёгкий привкус животного страха. Крысы затаились не просто так, они что-то знали…

«Крысы!» – вспомнился ему голос Дэзерта.

«Крысы же неспроста бегут с тонущих кораблей», – подумал Дженн, быстро шагая к главным городским воротам.

Чем ближе подходил маг к своей цели, тем взволнованнее билось его сердце. Что-то неладное витало в воздухе. Слишком душно было для ночного времени, слишком жарко. И вонь… Почти неуловимый вначале, с каждым шагом нарастал запах тлена.

Дженн не сразу осознал, почему его это беспокоит. В канализации было чисто, но прежний аромат въелся в стены так, что его не могли скрыть ни одни благовония. Все давно привыкли к нему, включая бывшего наёмника сумеречных лис.

Мужское тело имело свои достоинства, но оно не обладало прежней чувствительностью к запахам. И его связь с тонкими сферами была иная. Хотя это всегда было свойственно девочке, рождённой в мире без волшебства, теперь аналитические свойства мужского ума ещё более преобладали над интуицией. Маг не смог заранее предугадать беду. Он понял, что происходит, лишь увидев…

Луна ушла, и на Звериной площади царил полумрак, освещённый низким звёздным сводом. В глухой тиши раздавался размеренный скрип, омерзительное скрежетание; не сам звук, но его смысл внушал отвращение. Медленно, неохотно, воя и стеная, вращались колёса механизмов. Столь же неохотно двигался гигантский засов на вратах, будто бы сопротивляясь рукам предателей.

Запах тлена с привкусом гари сделался отчётливее. Он доносился от башен и невысокой ссутуленной фигуры, застывшей между ними. Руки колдуна были направлены в стороны. От каждого из его пальцев тянулись невидимые магические нити.

Дженн прекрасно знал это заклятье. Он сам не раз использовал его, когда вёл драугаров. Люди, которые подчинялись воле некроманта, были мертвы. А их повелитель… Дженн не сдержал вздоха.

– …Ты жив? – прошептал он.

Дэзерт невольно вздрогнул. Конечно, не от удара в дверь, но от ощущения неосознанной, неуловимой умом угрозы. Она подкралась незаметно и скользнула под рёбра подобно тонкому кинжалу вора. Однако и в дверь норы людков нещадно барабанили.

В канале Синие струны стало неспокойно. Дэзерт оставил старика в его комнатке и, пробравшись ползком ко входу, сдвинул засов и отворил дверь. В полумраке улицы тускло блеснул чужой клинок. Демон отвёл удар голым предплечьем и послал могучий кулак в челюсть негодяю.

– Предатели! – прорычал Дэзерт, мгновенно войдя в раж и забыв обо всём. – Мародёры поганые! – Он отсыпал тумаков второму мародёру, который бросился на помощь товарищу. – На, отведай-ка! Трупоед засратый! Бычье вымя тебе в глотку!

У жилища на противоположной стороне улицы дверь была распахнута настежь. Воспользовавшись бегством подземников, негодяи успели разорить несколько домов собственных же собратьев по цеху. Вещи, перевёрнутые и разбросанные, в беспорядке валялись в лужах канала.

Напавшие на Дэзерта были не единственными. Демон кровожадно усмехнулся: его кулаки ждало славное приключение.

Стоящий перед вратами обернулся. Старик, который напал на Тикку и сгорел дотла в собственном пламени, был не только жив, но и абсолютно цел, насколько можно было разглядеть в полумраке. Ни единого следа от ожогов не осталось на его носатом морщинистом лице.

Как такое могло произойти? Даже неупокоенные драугары и кадаверы навеки погибали от жара пламени! Столь мощная регенерация была недоступна никому из магов!

– Джи-ин, – тихо рассмеялся старик. – Вот и свиделись мы снова…

Губы колдуна тронула улыбка, в глазах отразился хищный блеск звёзд. Плавным движением рук он отпустил своих рабов. Скрип механизмов затих. Засов замер. Звякнули висящие на поясе старика медные лампы.

В тот же миг его пальцы взметнулись в сторону Дженна. На этот раз колдун не использовал убийственную магию, но попытался сковать подвижность противника. Маг отразил атаку, привычным движением пальцев выставив щит. От второго удара он увернулся и контратаковал, призвав свою первородную силу.

Пусть старик и уцелел ранее, но от драконьего пламени ему было не уйти. Оно несло смертельную опасность даже для своих обладателей. Дженн послал в противника всю свою силу, чтобы одним ударом раз и навсегда поставить точку в этой истории.

Вспышка магии разлилась по площади ослепительным светом. Затем уменьшилась, уплотнилась, окрасившись в алый. Она свилась полыхающей змеёй и, с громким шипением рассекая воздух, устремилась к своей жертве. Огненная лента превратила в песок камни мостовой, окрасила ближайшие строения и лица волшебников оттенками заходящего солнца.

За миг до кажущейся победы, наслаждаясь красотой собственной магии, Дженн вновь услышал жалобный звон медных ламп. Словно некие голоса прошептали ему на ухо: «Нельзя. Так его не одолеть… Так только хуже… Дуралей…»

В прошлый раз в разгар битвы маг обернул силу своего врага против него самого и только благодаря этому спасся. Огненная змея, сотворённая драконьим жаром, вдруг извернулась и сменила траекторию. Будто магнит – железо, её манила одна из шести медных ламп на поясе колдуна…

«Он назвал меня «джинн», – мелькнула мысль в голове Дженна.

Сила мага – даже во время атаки – сохраняет связь с ним, как упавший волос с головы волшебника остаётся неразрывно связан с владельцем тонкими нитями.

«Никогда не разбрасывайся волосами», – предупреждал когда-то Сайрон…

Свет «змеи» рождал самые густые тени, которые только бывают в природе. Но, попытавшись скрыться в них, Дженн потерпел неудачу. Выход в тени был запечатан! Колдун не только пытался распахнуть ворота Алриаса для вражеских войск. Он будто знал, что его соперник вернётся, и подготовил ловушку.

«Ты проиграл», – с грустью звякнули лампы.

Одна из них жадно впитала жар и ярость драконьего пламени. А вместе с ним и самого дракона.

Миг. Ночной город вновь объяла тьма и тишина. Колдун, пошатываясь, словно пьяный, застыл посреди площади. Он был жив и невредим. Его соперник пропал, как не было.

Каад, сын Хааба, глубоко вздохнул и с благодарностью посмотрел на мигающие звёздами небеса. Как он и прочёл ранее по ночному своду – книге самого Азрэка, – удача благоволила ему. Он приобрёл ещё одного узника невероятной силы.

И этой силой колдун рассчитывал воспользоваться, как делал ещё с пятью пленёнными джиннами. Вновь обуздав своих ручных гулей, он вернулся к механизмам засовов. На этот раз те подчинились ему куда охотнее.

Милостью Всевышнего Создателя Ночи и Луны Каад был награждён великой мудростью, смекалкой и находчивостью. Ещё в детстве он, сын простого торговца масляными лампами, подметил, сколь изящна их форма, проста и прекрасна задумка использовать масло или жир для поддержания огня.

Тогда же в голову мальчика пришла мысль, не дававшая после ни спать, ни есть. А что если заключить в лампу не масло, но духа или волшебное создание? Можно ли будет таким образом использовать его силу для поддержания пламени?

С тех пор Каад искал ответ на свой вопрос, где только возможно. Он путешествовал по Южному континенту: посетил древний Калос, таинственный Лииар и грозный Добур, но не только. После он переплыл три моря и обошёл все доступные человеческим стопам заморские страны: дикие земли Када, дивные королевства Семи Вод и раздираемые войнами царства Семи Ветров.

Он общался с людьми и нелюдями. Изучал тексты, записанные в книгах и свитках, на камнях и раковинах. Он учился читать траекторию движения змей, рыб и полёта птиц. Сочинять мелодии, подобные песням воды, ветра, огня, роста растений и скал. Он познавал секреты ткачества и вязки нитей у сгорбленных старух и мохнатых пауков. Он открывал для себя тайны света, мрака и теней, что находятся между ними, образуя тайные тропы.

Наконец, уже будучи мужчиной преклонных лет, Каад, сын Хааба, решил, что знает достаточно о мироустройстве и плетении сфер. Тогда он создал свою первую сеть-сферу, желая заманить в неё обитателей царства духов, которых в его краях называли ифритами, силами, маридами… джиннами.

Став великим колдуном, Каад вернулся домой и приступил к экспериментам. Его детские наблюдения подтвердились. Сферообразное чрево лампы вполне подходило, чтобы соткать в нём обиталище могучему духу. А тонкий вытянутый носик позволял черпать его силы понемногу и с осторожностью. Вот что записал Каад, сын Хааба, в своих дневниках:

«Никогда не призывай джинна, чтобы тот исполнял твои прихоти! Не доверяй ему своих сокровенных желаний, но пленяй и используй его силу самостоятельно. Делай так, как поступаешь с маслом. Сокрытое в лампе нужно бережно хранить и для разжигания огня использовать небольшой фитиль. Того же, кто плещет масло во все стороны, – кто прибегает к общению с духами напрямую и полагается на их честность, – неизменно ждёт пожарище безумия и скорая кончина…»

Поначалу колдун ставил опыты над примитивными гулями – низшими духами падальщиками, которые вселялись в покинутые жизнью тела людей. Благо в пустынях Поцелуй Наэрана таких было немало. Погубленные солнцем путники восставали в новой мерзостной личине. Иссушенные и костлявые, они тянулись ближе к селениям, чтобы утолить свою ненасытную жажду.

Но за пределы Младшей Амитары они зайти не смели, боясь бурных вод. На западном берегу реки Каад, сын Хааба, и поджидал их. Он готовил приманку в виде излюбленной пищи гулей – мертвеца, желательно женщины помоложе. Когда же дух приступал к трапезе, а ещё лучше – решался сменить обветшавшую плоть на новую, он становился уязвим для захватывающих заклятий.

Заточить мертвееда оказалось проще простого, но и сила его была невелика. Её хватало на то, чтобы оживить одного или двух мертвецов – и не более. Заполучить сил – слабейших из джиннов – тоже не составило труда, но любая деревянная поверхность рассеивала их магию.

Гораздо своенравнее оказались духи воздуха и воды – мариды. Оплести джиннов собственными заклятиями колдун не сумел, да к тому же немало пострадал от их магии. Ещё несколько лет Каад потратил на поиск решения.

Однажды, когда колдун наблюдал за мастерами борьбы на арене Алриаса, он заметил любопытную закономерность. Тонкие и изящные калосцы нередко побеждали своих более грузных и могучих противников, используя силу врага против него же.

Каад незамедлительно приступил к новым экспериментам с магией. Оказалось, что он был прав. Колдун долго упражнялся с силами и гулями, пока наконец не научился использовать инерцию атаки, чтобы затянуть атакующего духа в его новое жилище – лампу.

Каад, сын Хааба, отметил, что чем более могущественным был джинн, тем крепче он оказывался связан со своей магией. Как сложно ухватить за волосы коротко остриженного господина, носящего шапку, так легко оттаскать за косу простоволосую девку. Вот почему так важно прятать подальше свои богатства, волосы и магию.

С помощью могущества маридов Каад, сын Хааба, смог ткать сложные заклятья. Он овладел силами стихий и на целых сто лет продлил свой срок жизни. Но годы его текли, старость брала своё, а желания возрастали.

Колдун, положивший свою молодость и зрелость на обретение знаний и могущества, возжаждал получить причитающиеся ему наслаждения! Амбиции его и страсти были громадны. Каад желал не только богатств и подчинения духов. Он хотел повелевать людьми и купаться в серебре, как сам царь царей.

Но, увы, он не имел знатного происхождения, а умы людские подчинялись ему лишь на короткое время. Для удовлетворения желаний колдуну было необходимо пленить не больше не меньше как ифрита – самого сильного из джиннов, повелевающего пламенем.

Однако сколько ни бродил Каад по степям и пустыням, сыскать духа оказалось невозможно. Колдун плюнул на безнадёжную затею. Чтобы добиться власти, он заключил сделку с имаром кочевников. Колдун пообещал ему своё содействие в завоевании Алриаса, а тот взамен должен был сделать Каада своим главным советником.

Кто же знал, что именно в это время колдун всё-таки найдёт своего ифрита, и не где-нибудь в пустоши, а в самом пресветлом Алриасе! Несчастье – встретить на базаре мелкого вора – обернулось для колдуна новой удачей. Ифрит в маске белокурого юноши сам отыскал его! По-видимому, духи научились принимать человечьи обличья, вот почему их стало так сложно распознать.

Стоя перед Звериными вратами и глядя, как послушно ползут засовы на их створках, колдун позволил себе рассмеяться. Он пленил могущественного джинна, а вскоре получит место главного визиря Алриаса. Он обретёт власть и сможет пользоваться накопленными в тайной пещере богатствами!

Счастье, слава, наслаждения были так же близко, как занимающийся на востоке рассвет. Вот-вот вспухнут первые лучи солнца на серебряных куполах храмов, и жизнь Алриаса изменится навсегда.

Мучила ли коренного джаэрубца совесть за своё предательство? Отнюдь! Не Каад, сын Хааба, смиренный слуга воли Азрэка, но сам царь царей распахнул врата города войскам имара. Царь овец был слишком слаб, чтобы править величайшей державой Юга, так пусть же на трон взойдёт кто-то другой. Всякий лучше безвольного пропойцы Таджа, сына Намура, да поглотит его бездна Каальбир.

Совет прошёл скоро, и на рассвете армия Джаэруба уже собралась у озёр Шама. Первые лучи солнца горели на копьях и остроконечных шлемах. Прохладный пряный ветер, даруемый дыханием джунглей Эльхайби, трепал флаги с символом полной луны и рассыпанными вокруг неё звёздами.

Боевые слоны, могучие и величественные, будто ощущая свою важность, гордо высились на берегах водоёмов. Их массивные тела закрывали попоны из медной чешуи пластин, головы защищали панцирные наголовья, украшенные высокими разноцветными перьями. На их бивнях сверкали насадки лезвий. Даже хоботы некоторых слонов представляли собой оружие с прикреплёнными к ним цепами или булавами. На спинах животные несли широкие сёдла, рассчитанные на погонщика и четырёх лучников.

За элефантерией выстроились пехотные войска: копейщики, мечники и гордость алриасских войск – лучники ожидали приказа. В отличие от кочевников, которые стреляли с лошадей, а потому использовали короткие луки, алриассцы держали в руках оружие, равное их росту. Длинные луки отличались дальнобойностью, а посылаемые стрелы обладали такой силой, что пробивали любой доспех.

Среди отрядов не хватало лишь знаменитой своей стремительностью конницы – великолепных вороных коней Джаэруба и их искусных всадников. Малик небезосновательно полагал, что мятежный командир не успеет оказать ему поддержку.

До Амитары, где обосновался Махариб Хасан, был целый день дороги. За одну короткую летнюю ночь посланец не успеет проделать даже половину этого пути. Разве что командир лошадников решил не повиноваться голосу гневного Наэрана и не выступил со своими мятежниками в сторону столицы уже за день до всей этой истории…

«Ну что, доволен ты исполнением желания? – обратился Малик к себе самому. – Ещё вчера ты был озадачен выбором топора для рубки леса, а сегодня беспокоишься о мятежных командирах, придумываешь план наступления и мечтаешь не свалиться со своей лошади».

До того Малик ездил разве что на муле или осле. Длинноногий белый жеребец внушал ему опасения.

Однако дровосека пробирал озноб при мысли о том, что было бы уже сегодня утром с его страной, не загадай он своего желания! Что стало бы с его семьёй, когда в город нагрянули бы кочевники? Только теперь он вспомнил, что его любимая и дочки ничего не знают и ждут домой обыкновенного дровосека.

– Ваши генералы ждут приказа, – сообщил Малику визирь Разуль Ажун. – Как вы и предлагали, мы используем сложившуюся ситуацию с хитростью. Мы не пойдём навстречу разбойникам, но затаимся в засаде. Я приказал разделить наши войска на несколько частей. Одни командиры останутся у озёр Шама на востоке.

– Запад будет за генералом Махарибом Хасаном, коли он подоспеет, – добавил Саяф Хадан.

– Я же возглавлю третий отряд, – кивнул Малик, сын Намура. – Мы обогнём озёра с юга и возьмём имара в кольцо…

– Вы придумали хитроумное решение, – уважительно поклонился главнокомандующий лучниками. – Само небо послало нам Вас, о Малик, сын Намура, да будет доволен Вами Азрэк…

– В словах Ваших, владыка, я слышу мудрость, а в голосе – уверенность… – подтвердил визирь Разуль Ажун. – Я прошу прощения, что усомнился в Вашей принадлежности к благородному роду. Обещаю впредь хранить неукоснительную верность.

Царь царей на миг прикрыл глаза, будто в молитве, а затем тронул коня и выехал вперёд. Посеребрённые панцирь его и высокий шлем с густым опереньем отражали утренний свет, будто горели изнутри белым огнём. Белоснежный боевой скакун был послушен и ничем не выдавал неловкость всадника.

– Сыны и братья мои! – громким голосом обратился Малик к войскам. – Нас ждёт трудный день… Многие погибнут… Но мы должны победить! Клянусь Создателем всего сущего, я ни за что не отдам Алриас на растерзание врагу. Более того, враг ответит за все совершённые в Джаэрубе злодеяния. За смерть и разорение! За каждую душу, за каждую деревню! Помните! Наши предки стоят за спиной! И наши семьи ждут возвращения…

– Да здравствует царь царей Малик, сын Намура! – пронеслось ему в ответ. – Мы слушаем и повинуемся.

Крики и лязганье оружия оглашали южную равнину. Пыль поднималась в небо, словно жёлтое грозовое облако. Землю сотрясал гром тысяч копыт.

Кочевники Поющих ветров двигались без строя, подзадоривая себя громким улюлюканьем. У каждого племени был свой боевой клич. «Куч-куч!» – кудахтали одни. «Кара-кара!» – каркали другие. «Шаамал!» – провозглашали третьи. Сорок племён, сорок кличей – все вместе мешались в дикую какофонию.

Имар Падыша ехал в самом центре своей полудикой разношёрстной армии. Необычайно крупное с гигантскими прямыми бивнями животное, обряженное в обычные для кочевников доспехи, сложенные из костей врагов, несло на своей спине плетёную башню. По краям её размещались лучники.

Сам имар восседал внутри башни, словно на троне. Внимательный взгляд его тёмных глаз был прикован к вожделенной цели. Губы, прячущиеся в густой чёрной бороде, кривила улыбка. В руках он сжимал изогнутый щербатый клинок, который хлебнул за свой век немало крови.

Великий блистательный Алриас приближался. Утреннее солнце отражалось в его посеребрённых куполах и на шпилях. Звериные врата ждали распахнутыми. И путь Семи звёзд был свободен.

Рядом с имаром Падыша в башне, стоящей на спине мастодонта, сидел сгорбленный колдун Каад, сын Хааба. Устав от своих ночных сражений, укачанный размеренным ходом боевого зверя, старик прикрыл глаза. Лишь на миг он провалился в сон; из блаженного забвения его вывел немилостивый рёв.

Поначалу Кааду показалось, что взревели мастодонты… Но, открыв глаза, он увидел перед собой круглое раскрасневшееся, поросшее, словно кустарником, колючей бородой лицо Падыша. Оскалив жёлтые зубы, имар плевался проклятиями, указывая рукой куда-то в сторону.

Протерев глаза, колдун охнул. Орды конников и дромадеров жались друг к другу, буквально сбитые в кучу внезапным ударом по правому флангу. От озёр Шама налетели джаэрубские отряды элефантерии. Слоны топтали людей и животных помельче, сбивали с толку мастодонтов имара. Свистели стрелы, посылаемые их седоками.

– В бой! В бой, свободные братья Поющих ветров! – имар отвернулся от колдуна, обратившись к своим воинам.

Когда происходящее дошло до сознания Каада, сына Хааба, он незамедлительно вскочил со своего места и оттолкнул одного из лучников. Схватившись левой рукой за связки прутьев, из которых была сплетена башня, с ловкостью юноши балансируя на боку мастодонта, вторую руку колдун протянул по направлению к армии противника. Пальцы его напряглись, задрожали. Звякнули висящие на поясе медные лампы.

В тот же миг огненные облака набухли в воздухе над вражескими отрядами. Они обрушились на элефантерию подобно сияющему кровавому дождю. Несколько слонов, которым пламя попало в глаза, повалились на бок. Звери неистово мотали головами, дрыгали ногами и ревели от боли, преграждая путь идущим за ними.

Но джаэрубцы не растерялись. Их щиты успешно отражали магию маридов. Ряды сынов Джаэруба сомкнулись, они мгновенно восстановили прежний боевой порядок.

– Покажите этим овцам, кто здесь царь царей! – злобно вопил Падыша. – В бо-ой! Шаамал! Кара-кара! Куч-куч!

«Что ж, пришло время проверить, сколь могучая магия попала в мои руки», – подумал Каад, сын Хааба, мысленно обращаясь к своему новому узнику.

Колдун сплёл необычайных размеров атакующую сферу для того, чтобы вдохнуть в неё всю силу ифрита. Воздух на миг уплотнился, сделался жарче, у самой ладони старика вспыхнуло семя пламени. Но вместо дивного цветка зачаток магии рассеялся жалкой кучкой дыма.

Колдун не сдался так просто, ибо пламя его мечты гулко пело внутри одряхлевшего старческого тела. Он раз за разом сплетал магические формулы. И каждый раз что-то шло не так. Пламя ифрита начинало переливаться цветами мёртвой воды, затем и вовсе почернело.

Неизвестная стихия обожгла руки колдуна. Её действие было подобно разъедающему яду. Кожа на пальцах Каада, сына Хааба, внезапно почернела и сморщилась. Он взвизгнул от боли и разочарования, от всей души проклиная джинна.

Колдун вновь и вновь обращался к силе, бранился на духа и молил Азрэка. Всё было тщетно. И воины имара, будто ощутив то же отчаянье, вдруг бросились врассыпную. Но бежали они не обратно к степям, а кто куда мог – в разные стороны.

Обернувшись назад, Каад увидел, как медленно и неотвратимо на них наступает ещё один отряд джаэрубцев. На ветру реяли королевские флаги. Впереди всех скакал белоснежный конь, а на нём восседал не Тадж, сын Намура, – о нет! Вместо ленивого толстяка на лошади ехал молодой мужчина в высоком шлеме и синем плаще царя царей.

– Что ты медлишь?! – разъярённо крикнул Кааду имар Падыша. – Вызывай своих джиннов! Немедля! Пусть выполнят моё желание! Пусть даруют моему войску победу! Ты обещал, старик! Ты обещал мне трон Алриаса!

Да что он знал о джиннах, жалкий глупец Падыша? Никогда, даже при смертельной угрозе, нельзя обращаться к духам напрямую. Нельзя вступать с ними в разговоры и тем более загадывать желания! Даже в случае первоначального успеха последствия любой сделки с носителями магии обернутся обманом. И расплатой станет то, что хуже смерти, – проклятие души, безумие…

Громко трубили рога, грохотало и лязгало оружие, ревели боевые звери. Кричали, сшибаясь в пыли и крови, кочевники и джаэрубцы. Визжал и плевался бранью имар. Его меч указывал на запад.

Новый отряд, на этот раз конница, надвигался на завоевателей с той стороны. Всадники на быстроногих чёрных, как сама ночь, скакунах налетели, будто порыв пустынного ветра. Засверкали подобно молниям их изогнутые мечи, посыпались головы степняков. Сыны Джаэруба разили без пощады.

В этот миг старое сердце Каада оборвалось. Оно сбилось с ритма, украв один вздох, и снова пошло. Однако холод страха поселился там, где властвовало пламя надежды.

Колдун оставил свои попытки высечь пламя из никудышного джинна. Ифрит оказался бесполезным, словно испорченное масло! Прижавшись спиной к плетёной башне, Каад, сын Хааба, дождался, когда тень заслонила его от солнца, и скрылся на сумеречной тропе.

– Что случилось, сынок? – старый людок обернулся к вошедшему.

– Да так, научил уму-разуму нескольких негодяев, – устало фыркнул Дэзерт.

– Это я понял и сам, – кивнул дедушка Тумибота. – Я слышал, как ты дрался. Я слышу даже шум ратной битвы, которая гремит у главных врат. Но я спрашиваю тебя о другом, малыш Дэз… Почему так горестно колотится твоё сердце?

Демон и сам не сразу вспомнил, что именно так обеспокоило его. А когда понял, задрожал, будто в ознобе.

– Почему твой дух мечется внутри тела? – проговорил старик.

– Она… – выдохнул демон. – Он… Мой хозяин…

– Твой друг… или подруга, – с усмешкой поправил пожилой людок. – Вы ссоритесь и бранитесь, как старые добрые друзья… Но что же случилось с Дженн? С этой девчонкой, которая прикинулась парнем.

– Вы слышите даже это? – не сдержал изумления Дэзерт.

– Конечно, – важно кивнул дедушка Тумибота. – Слишком жестоки нравы джаэрубцев, и нередко волшебницы прибегают к чарам метаморфоз, чтобы быть более свободными. Так что произошло с Дженн?

– …Я не чувствую её, – Дэзерт схватился за голову. – Не чувствую связи с амулетом!

– Жаль, если она погибла, – вздохнул людок.

– Нет! – вскричал демон. – Она не может! Не может погибнуть… Она… не может оставить меня одного!

– Беги же, – проскрипел старческий голос. – Беги по её следам… Меня можешь оставить. Думаю, одного урока бандитам будет достаточно. А если что, я укроюсь на тайных тропах. Ступай, сынок. Найди её… Или то, что от неё осталось…

Задыхаясь от непривычно долгого бега по сумеркам, Каад, сын Хааба, буквально рухнул из тени в папоротники, цветы и высокую траву Эльхайби. Рой птиц и насекомых брызнул в синюю высь.

Не удержавшись на ногах, старик оказался на четвереньках. Злые слёзы текли по его щекам, пот ручьями струился по шее. Промокший кафтан смердел пыльным запахом мерзкого мастодонта.

Каад стиснул зубы и одним волевым рывком встал с земли. Перед взором колдуна предстал холм. Подобно лысой макушке великана, заточённого в недра Сии, он топорщился среди буйных зарослей джунглей. Посреди холма лежал гладкий валун, а в нём было кольцо, точно в крышке погреба.

Медленно и с достоинством – торопиться больше было некуда – Каад, сын Хааба, поднялся на вершину и приблизился к камню. Он счёл, что лишь созерцание тайных сокровищ может вернуть к жизни огонь страсти в его груди.

Эти сокровища он бережно собирал всю свою жизнь: воровал, хитрил, убивал. И в волшебной пещере ничто не грозило им, тут Каад был уверен. Разбойники ли, звери, случайно отворившие каменную дверь, проваливались вниз и оставались там до самой смерти.

Ни одно живое существо не могло выбраться из мрака подземелья. Даже те, кто ходил между светом и тьмой, не сумели бы выйти на поверхность, не имея особенного ключа…

Когда-то сам Каад, будучи мальчишкой, провалился под землю благодаря своему неуёмному любопытству. Много дней он провёл в сырости и темноте. Всё это время он не падал духом и без устали звал на помощь.

И вот однажды крики его были услышаны. Диковинное существо ростом с человека и в человеческой одежде, но с хвостом и ликом мартышки протянуло ему руку помощи. Оно же поведало о ключе – особенный живой камень нужно было найти на дне подземелья.

Пещера, ставшая было могилой мальчика, впоследствии сделалась его надёжной сокровищницей.

О-о, Каад, сын Хааба, был умён и удачлив! Он ещё соберётся с силами и отомстит негодяю, занявшему место толстяка Таджа… Кем бы он ни был.

Поплатится за свою слабость и проклятый испорченный джинн! Раз он не желает повиноваться господину, пусть же во веки вечные томится во мраке и забвении!

Каад, сын Хааба, одним мановением руки заставил валун уйти в сторону. В припадке бешенства он сорвал со своего пояса одну из медных ламп. Не раздумывая, он бросил её в чёрный зев.

– Прощай, негодный выродок пустыни! – плюнул колдун ему вдогонку. – Будь ты проклят!

Каад, сын Хааба, нагнулся над щелью, чтобы поглядеть, далеко ли укатилась лампа, и насладиться видом сокровищ. В следующий миг он потерял дар речи. Подземелье не ответило ему, как прежде, мерцающим блеском драгоценных изделий. В пещере было пусто.

В немом отчаяньи Дэзерт застыл на площади перед Звериными вратами. Створки были распахнуты. Как и говорил людок, снаружи гремела битва! Но демон не видел её. След от драконьего пламени на камнях мостовой – вот и всё, что его занимало.

Это было всё, что осталось от Дженн. Ни единого намёка на её витали, ни единого отголоска связи с Миркиром. В плотном царстве Сии дракона не было.

Демон остался один. Чувство это было для него не ново. Когда-то он уже потерял свой мир. Величайший из миров, который поглотило Ничто. Затем его отыскал Катхауэт.

Но Мудреца больше не было. Хранитель и соединитель миров был заточён там, откуда нет возврата. Его могучий брат Расантер, вероятно, был убит своим другом где-то в будущем Сии. А Дэзерт застрял в далёком прошлом этого мира.

Сколько столетий отделяло его от появления здесь братьев драконов? Что будет с ним, когда они придут, и молодой Дэзерт встретится с нынешним? Не сойдёт ли он с ума, ещё не увидев, но просто столкнувшись в одном пространстве-времени с самим собой?

Что будет с ним?.. Что ему делать?

На миг в голове демона блеснула идея, от которой тому захотелось покатиться со смеху. Нужно написать книгу о приключениях Дженн! Всю правду! И строго-настрого предупредить всех хранителей, чтобы те в будущем даже не думали связываться с этой ненормальной! Она погубит их! Она проклята…

– Проклятая… Проклятая… – простонал Дэзерт, падая на колени. – Что же ты натворила?

Одинокая слеза обожгла левый глаз демона. В ужасе он подскочил на ноги и тщательно вытер её тыльной стороной руки. Он что же, скорбит? Тоскует?

Нет! Не бывать этому! Пусть пропадает несчастная девчонка! А он… Он теперь свободен. И он будет жить так, как ему хочется. Он будет жить, никому не служа.

С этими мыслями Дэзерт выхватил из тени за спиной свой меч и с криком бросился вперёд – в бой за Джаэруб.

В Алриас они вернулись вечером того же дня. Закатное солнце полыхало на знамёнах царя царей. Алый свет переливался на окровавленных оружии и доспехах, играл на боках боевых зверей.

Сыны славного Джаэруба рассеяли тьму вражеских войск. Они опрокинули на землю их мастодонтов. Они разогнали верблюдов и лошадей. Наездников они предали смерти, а их имара затоптали слонами.

За все свои злодеяния, за все зверства захватчики будут отныне гореть холодным пламенем в ледяных оковах бездны Каальбир.

Громогласно и победно били тулумбасы. Зычно выли рога. Звенели бубны. Солдаты – уставшие, раненые, но гордые – входили в город.

Горожане высыпали на улицы… все без разбора, забыв о законах: мужчины, старики, женщины и дети. Забыв всякий стыд, они открывали свои лица, кидали в воздух шапки и платки. Они открыто плакали, обнимали друг друга и смеялись. Они бросали в воздух россыпи белой крупы и яркие лепестки цветов. Они поили своих победителей и подносили им самые вкусные сладости.

И вместе с ними – вместе со своим народом – улыбался Малик, сын Намура… из рода Дешеров. Отныне он был отцом Джаэруба, царём царей и голосом Азрэка на земле. После славной победы ни у кого не осталось сомнений в этом. Знаки Всевышнего ясно говорили о Его воле.

Впервые за сто лет по мановению неизвестной магии распахнулись Звериные врата. И новый владыка всего Джаэруба шёл по пути Семи благих Сава – по ступеням моста, который, по поверьям джаэрубцев, боги – Строители мира соорудили над бездной Каальбир. И блистательный Алриас, целый и невредимый, был ему сейчас даже милее самой Даалсамы.