Сказки народов Сибири, Средней Азии и Казахстана

ГОРНАЯ КРАСАВИЦА Нивхская сказка

Пересказ для детей Н. Гессе и 3. Задунайской

едный старик и бедная старуха одни жили. У старика уже сил нет на охоту ходить, вот в юрте и еда у них не каждый день. Одежда вся истрепалась, даже шапка у старика и та рваная.

Однажды пошел старик к реке рыбу ловить. На крючок он ее ловил. Два раза наживку менял, крючок пустой вытаскивал. Хотел уже домой возвращаться, да подумал:

«Дома старуха сидит голодная. Попробую еще разок!»

Попробовал. Будто что-то поймалось, руку дергает. Вытащил он большого сазана. Хотел его колотушкой оглушить, да вдруг увидел: не простая эта рыба — чешуя у нее лежит не от головы к хвосту, а от хвоста к голове.

— Эге! — сказал старик. — Не буду ее убивать. Рыбу с обратной чешуей сам никогда не видал, а люди, говорят, видели, только поймать не могли. Говорят, волшебная эта рыба. Отнесу ее старухе, что она скажет, то и сделаю.

Принес сазана старухе. Старуха сначала испугалась.

— Не водяного ли черта принес? — спросила.

— Пожалуй, не черта, — старик отвечает. — Еще от деда я слышал: хорошо такого сазана поймать, что хочешь попросить у него можно.

— Тогда попросим сына! — сказала старуха.

Старик для рыбы сруб сделал. Большой кедр свалил, из его толстых веток сложил этот сруб. С почетом посадил туда рыбу с обратной чешуей, сказал на прощанье:

— Сына мы у тебя просим!

Сам со старухой в юрту пошел, спать легли. Старик заснул, старухе не спится. Чуть рассвело, она к срубу побежала. Рыбы сазана там нет — спит в срубе мальчик в красивой одежде и лицом красивый. Обрадовалась старуха, побежала будить старика.

— Вставай скорее! — кричит. — Сын у нас появился.

Тут и сам мальчик в юрту вошел.

— Отец, мать! — так заговорил. — Будем теперь вместе жить. Свою мать-рыбу я в реку выпустил, как она велела.

Стали вместе жить. Хорошо им живется. Рыбы много, мяса много — все сын добывает.

Так время идет. Подрос мальчик, парнем сделался.

Однажды говорит он старику:

— Пора мне жениться, отец. В соседнее большое селение иди, дочь богача за меня посватай.

— Хорошо, пойду, — старик отвечает.

Два дня до соседнего селения шел. Пришел в богатую юрту, сказал богачу:

— Дочь свою за моего сына не отдашь ли?

— У нее спросим, — богач отвечает.

Посадил старика на ковры позади себя, в ладоши хлопнул, крикнул:

— Эй, рабы, дочь мою позовите!

Пришла дочь. Не красивая, не плохая — гордая очень.

Отец ей говорит:

— Посмотри на того, кто позади меня сидит. Пойдешь ли за его сына замуж?

Глянула дочка, усмехнулась. Резной березовой ложкой по колену себя ударила, вскричала:

— Не ровня мне! — и из юрты вышла.

Богач тоже усмехнулся, старику так сказал:

— Слышал, что дочка говорит? — Опять в ладоши хлопнул, рабы прибежали. — Этого старика из юрты выкиньте, пинками прочь гоните. В другой раз будет знать, в какой юрте искать своему отродью невесту!

Заплакал от обиды старик, плача домой пришел, сыну все рассказал. А сын смеется:

— Поешь, отдохни! Завтра опять пойдешь.

Старик говорит:

— Зачем пойду? Снова обиду терпеть?

Сын отвечает:

— Не бойся! Теперь все по-другому будет.

Наутро взял старую палку, легонько о шест юрты ударил — сделалась палка серебряной палицей. Потом старую шкуру встряхнул — в соболью шубу она превратилась. Сын ее на отца набросил, серебряную палицу в руку дал. Опять старик в соседнее селение отправился.

В юрту богача вошел. Богач узнал ли гостя, не узнал ли, вскочил, кланяться начал — такой богатой шубы он никогда не носил, такой серебряной палицы сам никогда в руках не держал. Дорогого гостя справа от себя перед очагом посадил, дочку позвал.

Вошла дочка, богач ей говорит:

— Посмотри на того, кто справа от меня сидит. Посмотрела дочка, улыбнулась. Богач опять ей говорит:

— Пойдешь ли за его сына замуж?

— Выполню твою волю, отец! С радостью пойду.

Старик поднялся.

— Что ж, — говорит, — вернусь домой, скажу своему сыну, что согласны вы. Нас ждите, скоро вместе придем.

Спешил старик радостную весть сыну принести, от быстрой ходьбы даже задохнулся. Выслушал все сын, опять засмеялся:

— Пусть ждут теперь, сколько терпения хватит. Я себе такую невесту найду, чтобы не за соболью шубу замуж шла, а за меня самого.

На другой день стал собираться. Новую рубаху надел, красный халат надел, поверх черный, нерпичью юбку надел, много узорные наколенники, мягкие сапоги с пестрыми голенищами… Вышел из юрты, копье на весу держит, лук на перевязи несет. Слетела с дерева кукушка, на плечо его села. Так, с кукушкой на плече, в путь отправился парень. Куда, зачем идет, сам не знает: то ли на охоту, то ли невесту искать.

Рано вышел, солнце еще только восходит, на своей золотой цепи в небо только начинает подниматься. Наш парень на цепь восходящего солнца забрался, по цепи идет. Потом гора впереди показалась. Дошел до нее, кукушке сказал:

— На лысую ее вершину подниматься не буду, тут останусь.

Спрыгнул с цепи солнца, на половине горы оказался. Огляделся: кругом деревья, чуть повыше ключ из-под камней бьет, от него ручей вниз бежит. Место пустынное — видно, люди здесь не живут, а зверей должно быть много.

— Что ж, поохочусь! — наш парень сказал.

Первым делом поставил себе берестяную юрту, чтобы было откуда уходить, куда приходить. Из камней очажок сложил.

Потом пошел на птиц и на зверя силки-ловушки настораживать. Много насторожил. Под вечер к своему месту вернулся, начал для очага дрова рубить. Тут его кукушка — она неподалеку на дереве сидела — три раза прокуковала.

«К чему это она кукует?» — наш парень думает.

Кукушка умолкла — женский голос послышался.

— Вот к чему куковала! — сказал себе парень.

Поющий голос сверху доносится, все ближе и ближе с горы спускается. Смотрит наш парень: с резным коромыслом на плече женщина к ручью идет, поет. Вот уже шум ее одежд, звон побрякушек слышен. Ой-ой, украшений на ней как много, ой-ой, как наряды ее богаты! Ой-ой, сама какая красавица! Черные брови как два соболя, ресницы что кисточки на ушах зимней белки, две косы — два хвоста черно-бурой лисицы. Стоит парень, дрова бросив, на топор опершись, смотрит, как она с горы спускается, как она к ручью подходит, как воду берет.

Вот взяла воду, ведра к коромыслу прицепила… Сейчас уйдет!..

Наш друг топор отбросил, к ней подбежал. За руку красавицу схватил — сам своей смелости испугался, глаза зажмурил. Держит ее за руку, уйти не пускает. Долго так стоял. Когда открыл глаза, увидел, что ухватился за сломанный сук ели, а та женщина с коромыслом, та красавица со множеством звенящих украшений уже высоко в гору поднялась, только голос ее поющий издали доносится.

Вернулся парень к своему месту, дров колоть не стал, огня не разводит, пищу не варит. Лег в берестяной юрте, не спит — утра ждет.

Утром ловушки осматривать не пошел, от ручья боится отойти: может, женщина опять за водой придет. Весь день прождал, все у кукушки спрашивал, увидит ли сегодня красавицу. Ничего ему кукушка не отвечала. А когда солнце за гору зашло, без его спроса-вопроса, сама опять три раза прокуковала.

Замолчала кукушка. Тут снова красавицы поющий голос послышался. Как вчера, она спустилась к ручью, воды набрала, полные ведра на берег поставила. Не уходит. Трубку длинную вынула, увешанный цепочками кисет достала, набрала табаку, огонь кремнем высекла, закурила.

Смотрит на нее наш друг, думает:

«Сердце у меня надвое разорвется, если не обниму ее, если слова любви ей не скажу!»

Начал к ней подкрадываться, как песец к куропатке. Она в его сторону головы не поворачивает, курит свою трубку, задумалась. Вот совсем близко подобрался, обнял ее. Рванулась женщина из его рук, так рванулась, что оба они в ручей упали. Однако наш друг красавицу не выпустил, еще крепче ее к груди прижал. Хотел ей в глаза заглянуть — тут и увидел, что не женщину он обнимает, а белый камень на дне ручья.

Кое-как выбрался на берег. Слышит: женщина уже на горе ведрами позвякивает, опять свою песню поет. Не побежал за ней парень. Рассердился, обиделся. В берестяной шалаш забрался, мокрую одежду у огня сушиться развесил.

— Уйду на рассвете! Для охоты себе другое место поищу. Мне ли, сыну матери-рыбы, ждать-томиться, от женщины насмешку терпеть!

Подсохла одежда, он в лес за ловушками пошел. Ничего в них не поймалось. Парень еще больше рассердился. Поснимал все ловушки, в берестяную юрту унес. Уходить решил, а неспокойно его сердце, все по красавице томится. Всю ночь не спит.

Только рассветать стало, трижды кукушка прокуковала. Парень ей крикнул:

— Что меня тревожишь? Кукуй не кукуй — не выйду! А выйду, так совсем уйду!

Отвернулся к берестяной стенке, глаза закрыл — перед собой притворяется, что заснуть хочет.

Вдруг за юртой дужки ведер звякнули, украшения зазвенели. Тихо женщина вошла, у изголовья парня села.

Парень не поворачивается, ей говорит:

— Ты зачем пришла?

Она не отвечает. Сама спрашивает:

— Я сейчас воду из ручья брала, кукушка тебе весть подавала. Ты почему не пришел?

Вскочил наш друг:

— А ты зачем меня мучала? Глаза мне обманом застилала, насмехалась надо мной!

— Ты сам себя мучал, сам над собой насмехался! Я — вольная Горная женщина: когда полюблю, сама приду. Вот и пришла.

— Не нужна ты мне! — парень закричал. — Видеть тебя не хочу! Знать тебя не хочу! Ловушки мои из-за тебя пусты, дичь навстречу моим стрелам не бежит.

Тихо женщина из шалаша вышла. Тут парень заплакал:

— Что наделал?! Зачем прогнал? Свое счастье своими же руками оттолкнул!

Но не ушла красавица, за тонкой берестяной стенкой вздыхает. Потом такие слова выговаривать начала:

— Если бросишь, если уйдешь, о тебе лишь думать буду. Где твои ноги ступали, там и мои много раз пройдут. В ручей твоя тень падала, и сейчас она на воде лежит. У того темного места буду я пить. Из многих деревьев в лесу самое высокое далеко видно. Так и ты из всех людей самый лучший, самый красивый. Возьми меня с собой! Твоей сумкой с кремнем, что всегда у пояса висит, стать хочу. Веслом твоей лодки сделаться бы мне, стрелой в твоем колчане, узором на твоей одежде…

Тут не выдержал наш друг, забыл обиду, из шалаша выбежал, к ней подошел.

— Песня такая кем-то сложена? — спросил. — Или мне ты эти слова сказала?

Посмотрела на него красавица лукаво, ответила:

— Как твое сердце говорит, так и есть.

— Долго ли тебе собираться в путь-дорогу? — спрашивает парень.

— Так, как стою перед тобой, возьмешь?

— Возьму!

Пошли вдвоем. К старику и старухе пришли. Там жить стали. Женился наш друг на Горной женщине, и не было охотника удачливее его. Всякую дичь убивал, помногу добычи домой приносил.