Сказки народов Сибири, Средней Азии и Казахстана

ЛУЧШИЙ ОХОТНИК НА ПОБЕРЕЖЬЕ Орочская сказка

Пересказ для детей Н. Гессе и 3. Задунайской

ил один оро́ч. Жена у него была и сын. Сын большой, пора бы отцу во всем помогать. Да мать избаловала, во всем ему потакала. Что хочет, то и делает.

Однако, хоть и поздно, отец стал его к охотничьему промыслу приучать. Глаза у сына зоркие, ноги быстрые, руки сильные. Но только, чтобы зверя убить, хитрость нужна. И не столько хитрость, сколько терпение. Бывает, целый день в засаде просидишь из-за одного зайца. А сын этого не любил, ему бы все побыстрее.

Однажды отец с сыном снарядили оморочки, отправились на нерп охотиться. Вышли устьем реки в море, туда поглядели, сюда — нет нерп.

Сын говорит:

— Чего ждать? Домой повернем.

Отец говорит:

— Куда торопиться? Подождем, может, появятся.

Недолго и ждать пришлось. Сразу три нерпы вынырнули, смотрят круглыми глазами по сторонам, а охотников не замечают. Отец к ним оморочку направил. Сыну крикнул:

— За мной греби!

А сын в ответ:

— Эти нерпы мелковаты. Вон у мыса большая нерпа плещет. За ней погонюсь.

— Не нерпа это — косатка, — говорит отец.

— А я вижу — нерпа! — сын отвечает и поворачивает оморочку к мысу.

В море не до споров. Нерпы ждать не будут. Погнал отец к ним свою оморочку. Две нерпы ушли от него, одну убил. Что ж, и то добыча!

«Как-то у сына охота идет?» — подумал отец и поплыл к мысу. Обогнул его.

Открылось пустынное море. Куда глаз хватает валы катятся, а сына нигде не видать.

Долго отец вдоль берега плыл, все сына выглядывал. Нет и нет его. Утонуть не с чего: море тихое да и оморочка, хоть перевернутая, плавала бы.

Пошел отец домой. И дома сына нет. Жена плакать стала, мужа попрекает:

— Не уберег дитя родное! Хватило совести мальчика одного в море оставить! Какой же ты отец после этого!

— Молчи, жена! — говорит муж. — Может, он далеко заплыл, еще придет.

Но не пришел сын.

Каждый день отец к морю ходит, сына высматривает. И охоту бросил, ни на что руки не поднимаются. А раз сел на берегу и горько-горько заплакал.

Вдруг услышал слова:

— В моем море, в моих владениях горько-соленой воды и так много! О чем плачешь?

Не знает охотник, то ли голос это, то ли шум волны. Прикрыл от солнца глаза ладонью, в море посмотрел. Видит: невдалеке от берега, на скале, что словно зуб над водой торчит, сидит старик в халате из кожи кеты-рыбы. Борода у него зеленая, как водоросли, длинная-предлинная. Конец ее в волнах полощется. Испугался, удивился охотник, однако ответил:

— Как не плакать? Сын у меня пропал. Молодой, красивый. На всем побережье лучшего охотника не было.

Засмеялся старик на скале:

— Лучше, говоришь, не было? — и опять хохочет.

Отцу обидно, что над его пропавшим сыном чужой смеется. Хотел недобрыми словами ответить, да вдруг понял, что не простой старик перед ним. Зачем простому человеку в рыбьем халате на скале сидеть? Откуда у простого человека зеленая борода взялась? Ясное дело, Тэму́ это, Хозяин моря. Оробел охотник, проглотил худые слова.

Тэму ему говорит:

— Давно я так не веселился! За то, что рассмешил меня, отдам тебе сына. Построй на берегу юрту из китовых костей и жди. С новым месяцем вернется твой сын.

Сказал так и в глубину ушел. Плеснул, словно большая рыба.

Охотник за женой побежал. Вместе принялись юрту строить. Спешат очень. Кончаются безлунные ночи, новый месяц вот-вот народится.

Построили юрту. Устали. Забрались в нее, оба уснули.

Как раз в эту ночь узкий месяц, словно лодочка-оморочка, на небо выплыл. А к берегу прибило… Не будем вперед заглядывать — спит ведь охотник, ничего не знает.

Проснулся он на самом раннем рассвете, когда на небе свет с темнотою спорит. Выскочил из юрты, подбежал к берегу. Смотрит: вынесло волнами плетенную из морской травы люльку. В ней младенец плачет. Тут из юрты и жена выбежала, услышала детский плач.

Муж говорит:

— Видно, ошибся Тому! Не наш это сын, наш уже охотником был!

А жена схватила ребенка, крепко к себе прижала.

— Ослеп ты, что ли? Лица его не видишь! Оглох ты, что ли? Голоса его не слышишь! Наш это сын, в точности такой, каким был двадцать лет назад.

Унесла мать ребенка в юрту. Слышит охотник, уже песню над ним поет.

Сам охотник на берегу остался, не понимает, радоваться ему или печалиться.

К этому времени рассеялся предутренний туман, солнце показалось. Увидел охотник, что на той же скале опять Тэму сидит. В зеленую бороду посмеивается.

— Я свое слово выполнил, — сказал Хозяин моря, — вернул тебе сына.

— А почему он маленький? — спрашивает охотник. — У меня большой был.

— Большой, да глупый, — Тэму отвечает. — Вместо нерпы за косаткой погнался! За той косаткой, в пасти которой я свое жилище устроил. Я ему кричу, чтоб убирался, а он не слушает, острого́й[110] размахивает. Ну, я его и схватил. Когда сына второй раз растить будешь, получше учи. Построже воспитывай!

Тут большая волна на скалу накатила. Накатила и отхлынула. А Тэму уже на скале нет.

Охотник в юрту пошел. Жена младенца на руках качает, говорит мужу:

— Хорошо, что сыночек маленьким вернулся. Теперь я его никуда от себя не отпущу. Глаз от него не отведу, чтобы с ним ничего не случилось.

— Нет уж! — муж отвечает. — Теперь я его растить буду. Только ходить начнет, стану приучать к охоте. Всему с малолетства обучу! И терпению, и умению.