Сказки народов Сибири, Средней Азии и Казахстана

ВСЕМОГУЩАЯ КАТГЫРГЫН Чукотская сказка

Запись и обработка А. Лозневого

авно когда-то на Чукотке жила всемогущая Катгыргы́н.

Сказывали, будто Катгыргын на тысячи верст вокруг властвовала. Будто у нее такая тайная сила была — захочет, например, человека в зверя превратить — дунет, плюнет, и вместо человека какой-нибудь песец появится.

Где яранга ее стояла, никто не знал, но появлялась она всюду и много людям всякого зла делала. Придет, бывало, человек с охоты, свалит моржа с нарт и начинает его разделывать. Вдруг смотрит: под ножом у него не морж, а камень. А то еще, бывало, прибежит заяц к стойбищу и танцует, будто говорит: «Стреляйте в меня!» Схватят охотники ружья, нацелятся, глядь — а у них вместо ружей собачьи хвосты в руках.

А еще слух шел, будто служили у нее на посылках рыбка сайка, серый зайка, олень рогатый, волк зубатый, медуза скользкая, белая лисица, кайра — черная птица, северная березка да мох подснежный, что я́гелем прозывается. И все эти слуги тоже тайную силу имели. Правда, они не во все могли превращать врагов своих, а только в самое безобидное для себя существо, и то раз в жизни — когда им самим смерть угрожала.

Так уж пожелала всемогущая Катгыргын.

Много слышал об этом охотник Тынэ́н, но не во все верил.

Однажды пришел он с охоты и говорит жене:

— Что ж ты, женушка, лежишь? Взяла бы хоть кухлянку починила. Видишь, вся в дырах.

— Возьми и почини, коли тебе охота!

— Устал я. Да и не мужское это дело…

— Ну, как знаешь, а мне спать хочется!

— Что же это такое? — удивился Тынэн. — Я продрог, хочу есть, а ты даже доброго слова сказать не желаешь.

Крепко поссорился охотник с женой и решил от нее уйти: не первый раз она так с ним обращается. «Все равно, — думает, — жизни не будет». Сунул кусок вяленого мяса за пазуху, вскинул ружье на плечо и пошел куда глаза глядят.

Долго ли, коротко шел, видит: перед ним ущелье. Слева и справа черные скалы стоят, острыми пиками небо подпирают. Черные тучи плывут над пиками. И тут как раз вечер спускается. Подумал Тынэн: «Куда в темноте идти — надо на ночлег устраиваться». Смотрит: пещера впереди. «Что ж, — думает, — зайду». Не успел, однако, и шага сделать, как из пещеры вышла старуха — худая, горбатая, нос крючком, голова торчком, зубы, как клыки у моржа, длинные-предлинные.

— A-а, Тынэн!.. Давно тебя жду.

Удивился охотник: откуда она его имя знает? А старуха:

— Я все знаю!

И Тынэн понял, что попал он в лапы самой Катгыргын. Что ж ему теперь делать?

А она продолжает:

— Много у меня всяких слуг — и птицы, и звери, и растения разные, а человека нет… Слушай, охотник Тынэн, отныне ты будешь моим слугой. Будешь делать все, что я тебе прикажу!

— А если я не желаю? — сказал охотник и вскинул ружье.

— Ух ты, какой прыткий! — рассмеялась старуха. — Убить меня, что ли, хочешь?.. Да ты глянь, из чего стрелять-то будешь!

Глянул охотник: в руках у него вместо ружья палка, кривая, суковатая.

Замахнулся он палкой, да сразу и руки опустил. Ни с того ни с сего началась пурга, стало темно как ночью.

Зарылся охотник в снег, ждет, пока пурга стихнет, а она и не думает стихать, все сильнее разыгрывается. Ждал-ждал, видит — не переждать, поднялся и пошел домой. Долго ходил по глубокому снегу, но дороги в стойбище так и не нашел. Устал Тынэн, совсем из сил выбился, повалился в снег и заснул. А когда проснулся, видит: перед ним та же пещера, та же страшная старуха сидит, оленьими рогами волосы расчесывает.

— Ну как, охотничек, теперь согласен? — спрашивает.

Подумал охотник — выхода нет.

— Ладно, — говорит, — согласен. Только дай мне сначала поесть.

Тряхнула старуха волосами — и тут сразу оленья упряжка появилась. А в нартах всевозможные кушанья: и печенка тюленья, и оленина, и мясо вяленое, что копальхо́й[84] называется. Все перепробовал Тынэн, наелся досыта, запил чаем.

— Ну вот и хорошо, — говорит старуха. — Теперь я спать лягу, а ты никого ко мне не пускай. Пустишь — в ледяную сосульку превращу!

Стоит охотник, грустную думу думает: «Как мне отсюда вырваться?» Стоит думает, а в это время белый медведь к пещере подходит.

— Тебе что здесь надо? — спрашивает охотник.

— Хочу всемогущую Катгыргын видеть.

— Не пущу.

— Как это — не пустишь? Да ты знаешь, кто я такой? Я ее первый слуга!

— Кто б ты ни был, а иди туда, откуда пришел. Разозлился медведь, зубы оскалил, вот-вот на охотника набросится. Вскинул охотник ружье. Курки взвел…

— Погоди, — говорит медведь, — не стреляй. — Да как рявкнет: — Будь ты зайцем!

И стал Тынэн зайцем.

Попрыгал у пещеры, попробовал ружье взять — ничего не выходит. И понял заяц, что у него теперь одно спасение — ноги. Повернулся, сделал петлю и поскакал к стойбищу. Долго ли, коротко скакал, и сам того не заметил, как очутился возле своей яранги.

— Открой, жена, это я, твой муж, Тынэн!..

Выглянула жена из яранги да как захохочет:

— Видано ли, чтоб мой муж да был зайцем!.. Уходи, пока собак не спустила!

Испугался заяц, побежал в тундру. Там спокойнее. Долго бежал, проголодался, а вокруг ни травинки, ни листика, все белым снегом замело. Сел заяц и заплакал горькими слезами. Вдруг видит: там, где слезинки упали, снег растаял и мох ягель показался. Потянулся заяц к ягелю. Испугался ягель, что заяц его съест, да как крикнет:

— Будь ты тюленем!

И стал заяц тюленем. Лежит на снегу, о воде мечтает. А до воды не близко. Весь день полз. Дополз-таки!.. Плывет тюлень по морю, а впереди рыбка сайка играет. «Ага, — думает тюлень, — вот я и поем». Только за ней погнался, а она:

— Будь ты волком!

И стал тюлень волком. Бьет лапами по воде, того и гляди утонет. Но все-таки выбрался на берег. Стоит у камня весь в ледяных сосульках, дрожит, зуб на зуб не попадает. А в это время белая лисица бежит. Волк — за ней. Вот-вот нагонит, уже зубами хвоста касается. Но тут лисица свернула в сторону да как крикнет:

— Будь ты кайрой!

И сделался волк кайрой. Летит кайра над морем, еле на крыльях держится — так есть хочет. Заметила медузу — и к ней. А медуза:

— Будь ты оленем!

И стала кайра оленем. Плывет олень по морю, одни рога из воды торчат. Вот-вот утонет. Но, к счастью, море стало замерзать, и он по льду вышел на берег. Трясется от холода, страшно есть хочет, а вокруг пусто — только снег да скалы. И побежал олень в тундру. Бежит, а на пути северная березка стоит. «Дай-ка хоть коры поглодаю», — думает олень. И только прикоснулся к березке, а она как встрепенется:

— Будь ты человеком!

И стал Тынэн снова человеком.

Пришел домой, сел на медвежьи шкуры и про все, что с ним случилось, жене рассказывает.

— Многое на свете, — говорит, — видел, а такого не приходилось.

— Ты еще не то увидишь!

— Как так? — удивился муж.

— А так! Я и есть всемогущая Катгыргын!

У мужа по спине мурашки поползли, но он виду не подает, головой мотает.

— Ни за что, — говорит, — не поверю, чтоб моя жена да была колдуньей! Катгыргын мухой может сделаться, а ты разве можешь?

— Не то что мухой — комаром сделаюсь!

И только эти слова произнесла, как на глазах исчезла. А в яранге вместо нее маленький комарик появился. Летает, зудит. Тынэн ему руку подставил: «Садись, попей крови».

Уселся комарик на руку охотника и стал свой тоненький носик в кожу втыкать, а охотник хлоп его — и раздавил.

С тех пор, говорят, и не стало всемогущей колдуньи на Чукотке.