Скорость Тьмы

Глава 17 Вдоль цепочки

И всё-таки как же интересно устроена человеческая психика, вечно существующая по каким-то своим неведомым законам. Настоящий бермудский треугольник, кладбище утонувших несбыточных надежд, запутавшихся в густых водорослях нереальных фантазий и порванных парусов зыбких, словно туман над водою, воспоминаний.

«Да, скорость тьмы крайне велика, - сказал далай-лама Воталхе, - но вы всё ещё можете успеть спасти того, кто вам, по-прежнему, всё ещё очень дорог…». Того кто по-прежнему дорог. Кого тибетский мудрец имел в виду? Ну конечно же Риту. Почему Карел ни разу не вспомнил о ней на протяжении всех этих безумных полных опасных событий дней?

Майор знал ответ. Он просто не хотел марать светлый образ творящимся вокруг кошмаром. Всколыхнувшая вновь забытые чувства любовь к женщине из прошлого была для него даже не светом в конце туннеля, а неким ярким убежищем, куда в любой момент можно было сбежать, укрывшись от ужасов внешнего мира. Всё время думать о ней, когда вокруг бушевал кровавый сатанинский хаос, это значит предать. А ещё Карел боялся, что то зло, с которым он боролся, сможет обратить своё пристальное внимание на ту, что ждала его в уютном убежище, ещё не зная, что именно он придёт туда за ней. Придёт чтобы спасти и освободить. Зло могло легко обнаружить эту его слабость. Ахиллесову пяту способную переломать хребет великану. Поэтому Карел и старался не думать о Рите, защищая её от ледяных порывов бушующей вокруг скорости тьмы. Не думать. Не выдать. Сберечь.

Но откуда о ней знал Воталхе? Значит эта женщина и в самом деле важна. Но почему? Почему его всё время держат в неведении по поводу её судьбы? Защитив один раз, он был готов сделать это снова и снова. И даже сейчас находясь в далёком Тибете, он чувствовал что оберегает её, что борется с теми самыми злыми силами, которые жаждут её скорой гибели. Это было совершенно иррациональное чувство, но оно неусыпно жило внутри, словно пламя вечного священного огня...

Ответов как всегда не было, а вопросы множились, грозясь затопить собою всякий здравый смысл. Кто пытался взломать сознание отдельных участников экспедиции? С какой целью? С целью слежки? Но для чего они увели геофизика Вернера Шнее обратно в пещеры, где он был убит отравленным дротиком. Кто убил Шнее? Неужели сам далай-лама? Значит Воталхе тайно следил за ними зная, что кто-то пытается перехватить управление сознанием спустившихся в подземный город людей. Подселившийся в разум главы экспедиции неведомый враг убил Вернера Фоха, после чего безвозвратно повредил его разум. Алоиз Зикс остался лежать связанным на лестнице древнего храма, где его и бросил псионик. Что с ним случилось, когда храм рухнул? Наверняка эсэсовец погиб под каменными обломками. Радовало, что хоть один участник экспедиции спасся и это был профессор археологии Герхард Зигель, единственный к кому Карел питал хоть какие-то тёплые чувства. Что ждало профессора в новом неизвестном мире? Теперь об этом уже никогда не узнать.

Очередная экспедиция Аненербе на Тибет обернулась полным фиаско и гибелью почти всех её участников. При каких обстоятельствах пропали члены предыдущих походов выяснить так и не удалось. Возможно, группа Алоиза Зикса стала единственной, которая добралась до храма с золотыми саркофагами. Немцы хотели досрочно пробудить спящих гигантов и воспользоваться их силой, чтобы переломить ситуацию на фронтах. Цель была крайне важной. Речь шла о физическом выживании сатанинского Третьего Рейха, а значит будут новые попытки. Далай-лама наверняка предвидел такое развитие событий поэтому и разрушил древний храм. Новая экспедиция Аненербе обнаружит лишь груду руин, но это не помешает загадочным сверх существам восстать, когда отсчитывающие время часы на их саркофагах дойдут до роковой точки воскрешения и что произойдёт вслед за этим возможно не сможет предсказать даже сам всемогущий Воталхе.

***

Трупы выбрасывали прямо на дорогу. Двое эсэсовцев методично очищали кузов, остановившегося посреди леса «газенвагена». Из второй машины (крытого камуфлированного грузового фургона «Опель») уже выводили новую партию заключённых.

Карел постепенно осознавал, ЧТО именно с ним произошло. Его «донор» Дитер Хорст погиб. Но почему разведчика не выбросило в родное тело, а швырнуло по оперативной цепочке? Значит что-то пошло не так с новым экспериментов переселения, либо возникли проблемы с его родным телом. Последнее было самым пугающим вариантом и думать про это сейчас не хотелось.

Теперь всё зависело от боевой сноровки и умения быстро ориентироваться. Майор оказался в идущем на расстрел заключённом. Что ж не самый лучший вариант, но задержаться в этом теле пока что стоило, чтобы подумать и решить, как выбираться из всего этого внезапно свалившегося на голову бедлама.

«Душегубка» стояла у самой обочины дороги. Машина была выкрашена в танковый серый цвет, на бортах широкого кузова нанесены чёрные буквы «G» в белом круге. Изобрёл этот ад на колёсах некий эсэсовский ублюдок по имени Герберт Ланге, весьма «эффективно» применив его в январе 1940-го года в Польше и уничтожив таким образом полторы тысячи душевнобольных заключённых концлагеря Зольдау.

Слава Богу, что майор не оказался сразу внутри «газенвагена», а попал во вторую обыкновенную транспортную машину. Хотя жить ему, судя по всему, оставалось от силы полчаса.

Айнзатцгруппа по уничтожению заключённых, насчитывала десять человек вместе с водителями грузовиков. Эсэсовцы прибыли на отдельной полугусеничной машине, у каждого был автомат.

Смертники старались не смотреть на кучу выброшенных из «душегубки» обнажённых трупов. Каждый понимал это конец, но, по-прежнему, не желал верить, что вот прямо сейчас его жизнь беспощадно оборвётся.

Отобрав несколько наиболее крепких мужчин (в число которых попал и «донор» Карела) эсэсовцы выдали заключённым лопаты, приказав рыть у дороги большую яму. Земля была мягкая, не промёрзшая, яма быстро росла, углубляясь.

Майор решил действовать. Методично работая лопатой, он осторожно пошарил в памяти «донора», нащупывая «оперативный резерв». Лежащая на уровне подсознания гипнотическая команда мгновенно активировалась. Мышцы молодого мужчины налились силой, сердце забилось быстрее, зрение обострилось, все реакции мгновенно ускорились, адреналин вспрыснулся в кровь.

С непривычки Карел чуть не сломал в руках толстый черенок лопаты. До ближайшего врага было около трёх метров. Смешное расстояние, но следовало ещё немного выждать. Прочих заключенных, включая женщин, уже раздели. Судя по всему их ждал расстрел. Трудно даже представить, что сейчас чувствовали эти озябшие на холодном ветру люди, глядя, как неумолимо углубляется их будущая общая могила. Фашисты всё делали в большой спешке. Грузовики наверняка прибыли из ближайшего концлагеря. «Душегубка» была одна на весь лагерь, поэтому по пути удалось умертвить лишь половину заключённых. Остальную часть решили расстрелять и закопать в лесу. Обычно такое происходило когда к очередному лагерю приближались войска союзников. Чтобы скрыть следы нацистских преступлений заключённых вывозили в глухое место и быстро ликвидировали, закапывая в безымянные могилы.

Ненависть и злость придала майору лишних сил.

Тело стремительно выпрямилось, словно сработала взведённая боевая пружина в винтовке Мосина. Тяжёлая лопата взметнулась в воздух, снося голову ближайшему солдату. Прошло всего лишь две с половиной секунды, а Карел уже держал в руках тяжёлый автомат. Длинной очередью он положил ещё нескольких эсэсовцев. Затем упал на землю и, сорвав с пояса обезглавленного немца противопехотную Stielhandgranate, метнул её в «душегубку». Грузовик взорвался. Сдетонировали баллоны с газом «Шторм-Ц». Взрывная волна расшвыряла не успевших опомнится фашистов в разные стороны.

Скрывшись в чадящем дыму горящего грузовика, Карел по одному короткими очередями расстреливал врагов из автомата. Второй грузовик стал резко разворачиваться на месте, выруливая на дорогу. Майор дал очередь по кабине. Грузовик несколько раз вильнул из стороны в сторону, после чего с грохотом врезался в дерево.

- Ну что же вы? – прокричал Карел, оцепеневшим от ужаса, вжавшимся в землю заключённым. – Бегите, глупцы!!!

Медленно обойдя распростёртые на земле трупы, майор подобрал пару автоматов, заткнул за пояс пистолет и офицерский кортик. Мёртвые эсэсовцы радовали глаз. Молодой «донор» наверняка погибнет. Этот рывок на грани сил и возможностей медленно высасывал из его тела жизнь. Но зато Карел спас других заключённых и забрал жизни тех, кто не имел права называться людьми.

Как далеко конвой отъехал от лагеря? Что это за местность? Судя по тому, что «душегубка» успела сделать своё чёрное дело, до местного концлагеря достаточно далеко. Газ «Шторм-Ц» действовал медленно, вызывая сильные галлюцинации. Его давно собирались заменить на что-то более мощное, но в конце войны истреблять Третьему Рейху было, практически, уже некого.

Забравшись в уцелевшую грузовую машину, Карел выбросил из кабины прошитое пулями тело шофёра и, заведя двигатель, поехал в том направлении, откуда двигалась остановившаяся автоколонна.

Во многих местах фронт уже приближался к самому Третьему Рейху. Не за горами была решающая битва и, если бы не брошенные в бой дивизии «Тотенхерц», фашистский левиафан давно бы уже благополучно издох.

***

Отмотав несколько километров по пыльной дороге, майор услышал взрывы. Где-то неподалёку шёл бой. Вот у обочины приткнулся покосившийся на бок обгоревший «Ганомаг» с разорванной правой гусеницей, ещё через несколько метров Карел аккуратно объехал, застывшую посреди дороги тёмно-песочную «Пантеру», с оторванной орудийной башней. Наверняка постарался вооруженный авиационными бомбами самолёт-штурмовик.

Послышался протяжный глухой гул авиационного двигателя. Майор прибавил газу, осторожно выглядывая из кабины. Тяжёлые очереди прошлись по просёлочной дороге в паре сантиметров от машины отмечая места попаданий фонтанчиками серой пыли и вслед за этим на бреющем полёте пронёсся коричневый американский «Кёртис» с оскалившейся красной пастью на носу. Истребитель спешил туда, где гремели взрывы. В одинокую, мчащуюся внизу машину, он пальнул так на всякий случай. Линия фронта, судя по всему, стремительно приближалась.

«Донор», по-прежнему, был вполне себе функционален и майор, остановив машину, решил немного пройтись пешком. Всё-таки несущийся по дороге немецкий «Опель» был слишком заметной целью.

Февральский лес выглядел зловеще. Казалось здесь недавно сошлись насмерть мифические драконы, изрыв чёрную землю ногами и опалив её всеразрушающим жидким огнём. Но некоторые деревья каким-то чудом всё-таки уцелели. Выбросив в лужу тяжёлые автоматы, Карел в очередной раз вспомнил последние слова далай-ламы, легендарный подземный город-могильник и прозрачные золотые саркофаги. А ещё он в который раз подумал о Рите и сердце тут же сжала беспощадная холодная рука страха за эту такую хрупкую и беззащитную жизнь. Где она сейчас? Что с ней? Почему его так быстро убрали из столицы? Как теперь вернуться назад? Какова длина запасной «оперативной цепочки». Сколько «доноров» сейчас в ней занято. Ведь многие могут быть наглухо закрыты, неся в себе других нейроразведчиков. Это автоматически уменьшало длину всех прыжков, заставляя экстренно пропускать отдельные звенья. Где искать помощь, куда идти?

Выход сейчас был только один – следующий «донор», который вполне мог оказаться в более выгодном положении, нежели сбежавший узник концлагеря, которого с большой вероятностью выследят и убьют…

Вскоре на пути стали попадаться брошенные окопы с мёртвыми телами солдат. Карел спешил и потому не стал их подробно рассматривать. Немцы, союзники, всех уравняла вездесущая смерть, от которой негде было искать спасения.

В небе полыхнуло. Майор тут же упал на землю, спрятавшись в небольшой траншее. Неужели назад возвращался давешний истребитель?

Но это был не американец.

Приподняв голову, Карел с удивлением разглядывал несущийся к земле круглый, немного вытянутый серебристый предмет, оставляющий за собой чёрный дымный хвост. Летательный аппарат рухнул на землю невдалеке за развороченным взрывами небольшим холмом.

Поднявшись на ноги, майор поспешил к месту крушения. Круглый чуть приплюснутый с боков аппарат зарылся носом во влажную землю. Из продолговатых сопел, по-прежнему, валил дым. Ещё издалека Карел рассмотрел чёрные кресты и свастики, нанесённые на фюзеляж дископлана. Это был один из секретных немецких разведчиков, которые часто можно было заметить в небе над Тибетом. Увидеть эту машину вблизи на земле большая удача, ибо Рейх тщательно скрывал любую информацию о ней. Прозрачный обтекатель кабины покрылся мелкими трещинами, прошившие дископлан пули пробили обшивку насквозь. Пилот наверняка погиб. Скорее всего, постарался тот самый «Кёртис», который обстрелял Карела на дороге. Удивительно, но даже экзотический вид нового реактивного самолета Люфтваффе не смутил безымянного лётчика…

То была последняя мысль майора в новом «доноре».

Горючее в топливных баках «летающей тарелки» взорвалось.

Карела швырнуло дальше по «цепочке».

***

- Сейчас полезут, антихристы… - предупредил священник, кладя перед собой на колени автомат ППШ.

Был он немолод в чёрной испачканной рясе перевязанной пулеметными лентами, в облезлой тёмно-зелёной каске и с неопрятной спутанной седой бородой. На груди позолоченный крест, за пояс заткнута маленькая икона. Но вот его глаза… глаза светились добром, пониманием и глубокой мудростью уставшего, но не сломленного тяжелой жизнью человека.

Майор очумело огляделся. По земле полз неприятный холодный туман, клубящийся в сырых окопах. Немногочисленные советские солдаты, приготовив оружие, всматривались в белёсое марево, однако разглядеть там что-либо казалось абсолютно невозможным и тогда воображение людей рисовало им воистину чудовищные картины. И это ожидание было хуже грядущей смерти в бою.

- Они всегда нападают, когда приходит туман, - добавил святой отец. - Мы уже с мужиками думали, может у фрицев машина какая специальная есть… ну чтобы туман этот в удобный момент устраивать…

Священник усмехнулся, поудобней прилаживая автомат. Спрашивать, где они находятся, было глупо, подумают еще, что свихнулся. Потные руки Карела сжимали снайперскую винтовку, значит «донор» опытный стрелок. Но кого бить в этаком молоке? Тут даже не видишь, кто в полуметре от тебя в окопе сидит.

- Вот, Аверин, держи… - святой отец протянул майору несколько заострённых деревянных кольев. – Свежие. Осиновые. У меня ещё с прошлого раза остались, а винтовку лучше побереги, мало ли там как оно в бою повернётся…

Не задавая лишних вопросов, Карел заткнул осиновые колья за пояс. Куда же его всё-таки занесло?

Земля рядом с окопами с шуршанием зашевелилась. Из тумана донёсся странный протяжный не то вой, не то стон.

- Вот они, антихристы, - усмехнулся священник, хитро прищуриваясь. – Ну с Богом, Аверин… мы последний его оплот на этой проклятой земле.

- С Богом… - непривычным хриплым голосом ответил майор.

- Ты ведь в Бога веришь?

- Верю, отец, и всегда верил. Поэтому до сих пор ещё жив…

Кто как не Господь Бог всё это время охранял его душу, своей благостной дланью закрывая от неминуемой гибели. Увидев сатанинские ужасы Третьего Рейха Карел лишь укрепил свою было пошатнувшуюся в прошлом веру, понимая что это страшное зло необходимо искоренить пусть даже ценою собственного вечного проклятия.

Только сейчас он догадался, что его «донор» ранен. Голова перевязана грязной тряпкой и то, что он поначалу принял за пот, оказалось струящейся по виску кровью. Болевые ощущения как всегда блокировались. Сколько же ему удастся здесь продержаться?

Проклятые солдаты Рейха медленно выступили из тумана. Дивизия «Тотенхерц» выглядела потрёпанной. Форма на многих эсэсовцах изорвана пулями, у кое-кого отсутствовала часть костей, но мертвецы как-то ухитрялись передвигаться вопреки всем законам физики. У шедшего впереди офицера не было нижней части лица и левой руки.

Святой отец выстрелил. Товарищи по окопу отозвались короткими очередями.

- Бить только по ногам… - прокричал кто-то с левого фланга. – Беречь патроны!

Карел быстро уяснил избранную тактику. Автоматные пули перебивали ноги эсэсовцев. Упавшие уже не могли подняться, а лишь упорно ползли к огрызающейся огнём цели…

Из земли рядом с окопом возникла чёрная скрюченная рука. Священник стремительно выхватил из-за рукава заострённый осиновый кол, с силой вонзая его в землю. По пояс выбравшийся из ямы эсэсовец яростно задёргался, лицо его почернело, глаза ввалились, и немец распался на куски, превращаясь в комья грязной земли.

- Православные, в рукопашную! – закричал кто-то и, подхватив дружное «Ура», солдаты принялись выбегать из окопов.

Перехватив винтовку прикладом вверх, Карел ударил первого попавшегося на пути мертвеца в грудь. Удар был настолько силен, что свернул эсэсовцу его гнилую шею. Но такая мелочь врага не смутила, длинный ржавый штык-нож устремился к горлу майора. Карел увернулся, всаживая солдату «Тотенхерц» деревянный кол прямо в живот…

А вокруг кипело сражение. Мертвецы всё лезли и лезли. У многих отсутствовало огнестрельное оружие. Но оно им и не особо то и было нужно. Майор видел, как потусторонние твари голыми руками разорвали одного из русских солдат. Но у живых было преимущество – их вера.

Многие эсэсовцы оказались довольно неповоротливы, видимо, сказывались многочисленные сквозные ранения.

Кто-то крепко ухватил Карела за ногу. Майор машинально ударил прикладом вниз. Но выскочившая из земли рука не отпускала. Тратить осиновый кол не хотелось, и Карел просто отстрелил, вцепившуюся в лодыжку конечность из винтовки.

Несмотря на огромные потери, русские солдаты шли вперёд, прорываясь лишь к одной им ведомой цели. Майор понятия не имел, какое перед ними стояло боевое задание: удержать укреплённые позиции, отбросив врага или захватить, невидимый в тумане, вражеский объект. Ни танков, ни авиации не было слышно. Лишь где-то далеко методично бухала артиллерия, словно сказочный чудовищный великан бил в гигантский, обтянутый человеческой кожей, барабан.

***

К брошенной фашистской базе из тумана выбрались только двое, Карел и тот самый священник, так и не открывший ему своё имя.

- Выходит все остальные погибли? – спросил его майор, перезаряжая перемазанную грязью винтовку.

- Да нет, наверное, - улыбнулся святой отец, сплёвывая в сторону, - разбрелись в разные стороны, разве в этой кисее что-нибудь найдёшь. Нам повезло, солдат, что мы отыскали их лежбище…

Туман странным образом обходил базу стороной, окружая её клубящейся, постоянно меняющей форму, стеной. Это наводило на определённые мысли. А что если у немцев действительно есть некая специальная установка, создающая непроницаемый инфернальный туман? Глубокие траншеи плотно затянула чёрная колючая проволока. Во многих местах заграждение было повреждено. Судя по всему, здесь здорово прошлась тяжёлая артиллерия.

- Что за странное место, – удивился майор, спрыгивая в свободную от колючей проволоки траншею следом за временным боевым товарищем.

- Лежбище сатанинских тварей… - ответил священник, меняя барабан своего ППШ. – То место, куда они отступают на ночлег. Если его уничтожить, они издохнут. Сила этой проклятой земли питает их. Многие уничтоженные нами в сегодняшнем бою, снова воскреснут под утро и попрут по новой.

Брошенная военная техника была совершенно негодной. Наполовину разобранные грузовики, сгоревшие мотоциклы, смятые обугленные цистерны. Скорее всего, здесь раньше заправляли бронетехнику, но нацистская база давно сгорела. Именно тут и окопались солдаты дивизии «Тотенхерц».

- Все, кто здесь был убит… - продолжал рассказывать святой отец, – наверняка примкнули к остальным мертвякам. Я видел среди атаковавших нас тварей нескольких немецких танкистов из третьей танковой дивизии СС «Мёртвая голова».

- А у солдат «Тотенхерц» бывает какая-то особая форма? – поинтересовался майор, вспоминая свою первую встречу с неуязвимыми эсэсовцами на заброшенной железнодорожной станции.

Тогда он не понял, с чем именно столкнулся. Германия получила неиссякаемый резерв новых солдат. Тысячелетний Рейх рассчитывал ещё немного продержаться, а там уже не за горами и обещанная помощь. Придут истинные хозяева Рейха и покарают всех его врагов.

- Форма, говоришь? – присев на металлический ящик, брошенный рядом с заляпанным грязью гусеничным мотоциклом «Kettenkrad», священник не спеша раскурил самокрутку. – А я думал, что ты давно это заметил… впрочем, не важно. У мертвецов особые знаки различия, на петлицах перевёрнутые сатанинские кресты, так что их легко отличить от живых не только по трупному запаху…

Святой отец хрипло рассмеялся, затем закашлялся и, пристально посмотрев на майора, спросил:

- Что с тобой стряслось, солдат? Ты сильно изменился за этот бой. Словно тебя подменили. Раньше шутил, балагурил всё, детишек малых оставшихся в тылу поминал. Я вот думаю, головой повредился, может, слегка. Но ведь мы с тобою и не через такое раньше проходили…

Что Карел мог ему ответить.

- Сегодня я другой, - усмехнулся майор. – Смирись с этим. В любом случае ты, по-прежнему, можешь на меня положиться.

Докурив, священник сокрушённо покачал головой и, тихо помолившись архангелу Гавриилу, пошёл в обход двух неуклюжих танков, до половины увязших в земле.

- Нужно ждать конца боя, - знающе сообщил он. - Так мы ничего не добьёмся. Лежбище непросто обнаружить, к тому же его наверняка тщательно стерегут по ночам. Через час мертвецы вернуться сюда, чтобы восстановить свои силы…

Из-за перекошенной, прострелянной во многих местах цистерны, на них выскочил полуразложившийся эсэсовец. Зазевавшийся святой отец не успел вовремя среагировать, и они кубарем скатились в вырытую рядом заполненную до половины водой яму. Выхватив кол, Карел прыгнул в яму следом. Мертвец оказался на удивление прытким, его челюсти уже сомкнулись на плече отбивающегося священника. Святой отец вскрикнул громко молясь. Майор ударил эсэсовца сапогом в голову, скидывая врага с трепыхающейся жертвы. Немец зарычал, снова бросаясь в атаку. Острый кол мягко вошёл ему между рёбрами. Распавшееся тело кучей гнилого мусора повалилось на влажную землю.

- Наверняка один из охраны лежбища… - простонал священник, ощупывая кровоточащее плечо, - таки укусил меня, антихрист… Аверин, перевяжи-ка меня, брат…

Карел обнаружил висящую у себя на боку брезентовую сумку с вышитым красным крестом, с удивлением найдя там бинты, шприц и два пузырька с мутной желтоватой жидкостью.

- Что это? – удивлённо моргнул святой отец, глядя, как майор набирает в шприц загадочное лекарство.

- Кровеостанавливающее и противовоспалительное, - ответил Карел делая укол в руку раненого. – Сейчас я тебя перевяжу… потерпи немного…

Майор умело забинтовал плечо священника предварительно полив рану спиртом из маленького круглого пузырька. Святой отец при этом даже не поморщился.

- Небесных воинств Архистратиже, молим тя присно мы, недостойнии, - хрипло проговорил он, проверяя барабан у своего автомата. - Да твоими молитвами оградиши нас кровом крилу невещественныя твоея славы, сохраняя нас, припадающих прилежно и вопиющих: от бед избави нас, яко чиноначальник Вышних сил…

Невдалеке послышался уже знакомый стон.

От базы отозвались.

- Возвращаются, - священник осторожно выглянул из ямы. – Не меньше пятидесяти тел, наши всё-таки их достали, утром было две сотни.

Прямо из тумана на базу шли оставшиеся в живых эсэсовцы. Кто-то хромал, едва переставляя перебитые ноги, кто-то полз, цепляясь за сырую землю чёрными костлявыми пальцами.

- Вот это место… - указал автоматом святой отец. – Возле вагонетки, чуть левее водонапорной башни.

Земля под ногами эсэсовцев разверзалась, и они с протяжными стонами погружались в шевелящуюся вздрагивающую почву. Колючая проволока пришла в движение, тщательно оплетая то место, где живые мертвецы зарывались для своего временного отдыха.

- И что теперь нам делать? – спросил майор, не представляя, как с этими всеми тварями можно бороться, имея при себе одно ружьё, автомат и несколько заострённых осиновых кольев.

- Жаль, мы не успели как следует запастись серебряными пулями,- посетовал священник.

Небо потемнело.

Приближалась ночь.

- Нужно подождать пока все вернутся, - чуть погодя сообщил святой отец, снова закуривая.

- Ну а потом?

- А потом польём землю святой водой.

И священник указал на продолговатую оловянную флягу у себя на поясе.

Понаблюдав за туманом ещё около получаса, они осторожно двинулись к перепаханному вдоль и поперёк лежбищу немецкой дивизии «Тотенхерц».

- А они… не проснутся? – неуверенно спросил майор, сжимая в руке осиновый кол.

- Не а… - мотнул головой святой отец, - спят как сурки, мертвецким сном…

И священник тихо рассмеялся своей оригинальной шутке. Затем отвинтил у фляги железный колпачок и обильно полил святой водою колючую проволоку, тихо произнося слова очередной молитвы:

- Перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его найдешь убежище; щитом и ограждением будет истина Его. Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень…

В грудь Карела впилось раскалённая игла. Удар был таким сильным, что он даже пошатнулся. Мгновенно сделалось трудно дышать. Он просто не мог сделать новый вздох, не мог набрать в грудь воздух. «Донор» присел на корточки и стал медленно заваливаться на спину.

- Снайпер… - закричал святой отец, падая на землю.

- И если пойду я долиною смертной тени, - из последних сил выдавил из себя задыхающийся майор, - не убоюсь я зла…

После чего двинулся дальше вверх вдоль «цепочки».

***

Оберштурмбанфюрер Гельмут Ридель редко задерживался на работе допоздна, но всё же иногда такое случалось. Весь день он с большим интересом наблюдал за сотрудниками Аненербе, которые буквально на каждом углу обсуждали исчезновение очередной научной экспедиции на Тибет. Это уже превращалось в какую-то зловещую систему. Потеря очередных ценных исследователей была довольно болезненна для Аненербе и с этим следовало что-то решать. Так продолжаться дальше уже не могло. Нужно было либо свернуть все эти исследования, либо провести настоящее детективное расследование с привлечением лучших специалистов гестапо. Какой именно вариант выберет Генрих Гиммлер, волновало сотрудников «Наследия Предков» больше всего.

Слегка задремав в удобном кресле над папкой с последними отчётами из лаборатории переселений, Гельмут внезапно резко проснулся от звуков стрельбы и истошных криков. Первой его мыслью было что на концлагерь напали. Подойдя к окну, оберштурмбанфюрер увидел ярко освещённый лагерный плац, по которому бежали несколько солдат с автоматами. Бежали они, судя по всему, в сторону южного корпуса лагеря, откуда как показалось Риделю, исходило зарево сильного пожара.

- Какого дьявола здесь происходит? – вслух воскликнул Гельмут, снимая трубку с внутреннего телефона.

Чёрный телефон молчал, как молчал и обычный гражданский аппарат. Оберштурмбанфюрер несколько раз раздражённо ударил по рычагам отбоя. Но это, конечно же, не помогло.

- Чертовщина какая-то… - пробормотал Ридель, набрасывая кожаный плащ и выходя из кабинета.

Его личного секретаря на своём месте не было, так как Гельмут отпустил его домой к беременной жене ещё два часа назад. Спросить что именно происходит было решительно не у кого.

Снаружи царила ночь. В воздухе пахло гарью. Выстрелы вдалеке больше не звучали. Зато истошно завыла сирена тревоги и ярко зажглись дополнительные прожектора на сторожевых башнях, зашарив жадными языками яркого света по территории концлагеря.

Мимо с рёвом промчалась пожарная машина. Затем ещё одна и ещё. Гельмут поспешил на зарево пожара. Сердце неистово выскакивало из груди. Снова эти мерзкие предчувствия. В который уже раз. Рука машинально нащупала за пазухой заветную фотографию, но легче от этого не стало. Как было бы здорово сейчас оказаться вместе с любимой где-нибудь далеко-далеко отсюда. От всех этих ужасов, от этой смертельной тоски и постоянного ожидания разоблачения и неминуемой расплаты. Что ждало его впереди? Пытки и смерть? Нет, его ждало кое-что похуже. Его ждало превращение в полуживую безмозглую марионетку. Нет, лучше уж сразу смерть, чем такое. Пустить пулю в лоб он всегда успеет. Хоть какой-то, но выход.

Южный корпус и в самом деле горел. Языки яркого пламени с гулом вырывались из выбитых окон. Под ногами скрипело стекло. Солдаты с автоматами оцепляли пылающее здание. Пожарные разматывали длинные брезентовые рукава шлангов. Оберштурмбанфюрер не сразу заметил мёртвые тела, лежащие у горящего здания, а когда заметил резко остановился с трудом вспоминая что именно находилось в данном корпусе концлагеря. Кажется там были какие-то склады. Да, точно, склады всевозможного оборудования и мастерские для починки местной техники.

Рядом промелькнуло знакомое лицо и Ридель тут же схватил пробегавшего мимо эсэсовца за рукав армейской куртки.

- Оберштурмбанфюрер, извините, я в этой темноте вас не заметил, - виновато улыбнулся унтерштурмфюрер Уве Диркман, отдавая честь. – Я был уверен что вы уже покинули лагерь и находитесь у себя дома. Вся связь накрылась. Представляете! Я вот всё ломал голову как с вами связаться, а вы вот где, прямо передо мной. Чудеса.

- Что здесь случилось? – спросил Гельмут, глядя как пожарные поливают водой пылающие окна.

Диркман нахмурился и, взяв оберштурмбанфюрера под локоть, увлёк его чуть в сторону.

- Кто-то проник на склад Аненербе и похитил нефритовую пирамиду убившую Хъюго фон Артца.

- Да вы что? Но кто это мог сделать?

- Я не знаю. Возможно диверсант. Вся охрана убита. А это не просто была охрана, а опытные фронтовые вервольфы. Они успели перевоплотиться, войдя в боевое состояние, но тот, кто напал, оказался сильнее, искромсав оборотней словно тряпичных кукол.

- Искромсав? – удивился Ридель. – Значит ли это что лагерные охранники столкнулись с другим более сильным вервольфом?

- Всё может быть, - пожал плечами Диркман.- Судя по характеру оставленных ран когти у нападавшего была намного больше и смертоноснее чем у охраны склада. Мы потеряли важнейшую улику в моём расследовании. Не знаю как я теперь буду докладывать об этом наверх. Это мой просчет, в конце концов. Надо было сразу отправить проклятую пирамиду в штаб квартиру Аненербе, а не держать её на территории лагеря.

- Но кому она могла понадобиться?

- Возможно убийца заметает таким образом свои следы, - предположил унтерштурмфюрер. – Либо цель не сама пирамида, а вырванное из груди сердце фон Артца внутри неё. Я уже если честно не знаю что и думать… в голову лезет всякая потусторонняя чертовщина. По-другому происходящее боюсь нам не объяснить…

- Да уж, - Гельмут зябко поёжился под порывами холодного февральского ветра несущего горьких запах свежей гари. – Тупик…

Плохие предчувствия только усилились. Необъяснимый страх забрался под кожу, ледяными пальцами пробегаясь от затылка к лопаткам и к нижней части спины. Оберштурмбанфюрера бросило в жар, лицо тут же взмокло и покраснело, но нервно куривший рядом Уве Диркман похоже этого не заметил.

- Попрошу чтобы меня перевели на фронт к чёртовой матери, - тихо пробормотал он, швыряя догорающий окурок в ближайшую лужу. – Лучше пусть так чем вот это всё…

И коротко кивнув Риделю, бывший глава охраны Хъюго фон Артца поспешил к пожарникам, выносящим из почти уже потушенного здания обгоревший труп очередного вервольфа.