Скорость Тьмы

Глава 7 Последний полёт «Кондора»

Январь 1944г.

Необычные способности он стал замечать за собой с самого детства, хотя и не обращал на них особого внимания. Чаще всего это были разные предчувствия подталкивающие принимать то или иное решение. Будто кто-то невидимый всегда находясь за плечами, зорко присматривал за неразумным дитятей. Кто именно это был Карел не знал до сих пор. Ангел? Демон? Вряд ли конечно демон, потому что Валдек всё ещё был жив.

Он уже с детства верил в демонов, а в зрелом возрасте столкнулся с ними уже лицом к лицу. Это была своего рода болезнь поражающая ослабленный организм, потому что существовал духовный иммунитет и если вдруг он исчезал, опустевшее место тут же занимало никогда не дремлющее зло. Демон как пиявка присасывался к человеку, выпивая из него жизнь и, в конце концов, подводя к краю неминуемой гибели. Больше всего они любили коллекционировать погубленные души уникальных людей. Как правило это были творческие натуры отмеченные выдающимся талантом, отмеченные незримой дланью самого Бога. Ведь талант всегда идёт от Бога дарующего свет и вдохновение избранным из возлюбленных чад своих.

Коллекция демонов регулярно пополнялась раритетами, ими были погублены Сергей Есенин, Владимир Маяковский, Марина Цветаева… список был длинным и изучать его было всегда невыносимо тягостно. Этой темой занималось специальное подразделение Шестнадцатого Отдела в котором Карел одно время работал скрупулезно собирая эту страшную статистику. Демон вселялся в потерявшего бдительность человека и боролся с ним подавляя чужую волю. Больше других сопротивлялся своему демону Владимир Маяковский. Шестнадцатому Отделу удалось выяснить что у поэта была не одна попытка самоубийства, а несколько. Один раз невидимая сила отвела ствол оружия в сторону. В другой произошла осечка. Но беснующийся внутри демон раз за разом заставлял гениального поэта играть в русскую рулетку вращая приятно щелкающий барабан револьвера, в котором пряталась всего одна роковая пуля отделявшая от абсолютной зияющей пустоты.

Сергей Есенин был сильным человеком, он схватился со своим демоном насмерть находясь уже в гибельной петле. Но силы оказались неравными, хотя как показала последующая посмертная экспертиза, поэту почти удалось победить. Но счётчик счастливых случайностей был у него уже на нуле. Демон дождался момента, когда жертва исчерпает всю свою удачу и нанёс точно выверенный смертельный удар. И Господь Бог уже не смог защитить любимое чадо, уронив в тот день с неба свою скорбную слезу.

Изучая подобные архивные материалы, Валдек часто вспоминал один необычный эпизод из своего детства. Как-то раз он играл со своими сверстниками на чердаке пятиэтажного дома. Было уже довольно поздно и остальные мальчишки разгорячённые игрой разбежались кто куда оставив Карела одного. Находясь в полном одиночестве, он совершено неожиданно ощутил острое желание выбраться через слуховое окно на крышу. Наверное это было обычное озорство шкодливого подростка ведь мать не раз строго предупреждала его не выходить на крышу. Просто остро захотелось поступить наперекор родительской опеке и с интересом посмотреть что после этого будет.

Распугивая уже готовящихся ко сну чердачных голубей мальчишка вылез на крышу и, подойдя к самому её краю, осторожно заглянул вниз во тьму. Он ничего вокруг не увидел, но неожиданно услышал внутри головы вкрадчивый приятный голос, произнёсший одно короткое слово «Давай!». В этот самый момент маленький Карел с ужасом почувствовал что действительно может прыгнуть. Его тут же бросило в холодный пот и в следующее мгновение он неожиданно увидел того кто звал его вниз. Тёмное нечто больше всего напоминало затаившееся под карнизом крыши чёрное облако. Оно было большим и намного темнее окружающего мрака. И оно смотрело. Подробно разглядеть лицо этой потусторонней твари не удалось, но у неё был гигантский рот и огромные глаза и эта тварь улыбалась ласково и призывно. Не угрожала, а именно улыбалась и это напугало тринадцатилетнего Карела больше всего.

Тогда он нашёл в себе силы уйти с той роковой крыши, но этот вкрадчивый голос и жуткий взгляд он запомнил на всю оставшуюся жизнь так до конца и не разобравшись с чем именно он тогда столкнулся. Был ли это демон или какая-нибудь иная потусторонняя сущность так и не удалось точно выяснить. Ну а потом всё это потеряло какое-либо значение потому что в родные земли пришло более страшное и разрушительное зло.

***

Подготовка к новой «вылазке» шла полным ходом. Майор наивно полагал, что всё пойдёт по годами накатанной схеме: стандартные замеры и анализы, тест Роршаха, тест Векслера, шкала психической перегрузки Бронье. Но основная группа подготовки явно очень спешила. Кто-то всё время подгонял их сверху. Учёные нервничали отказавшись от ряда привычных тестов, но работали добросовестно. Первым делом они тщательно измерили общее био-поле Валдека по новой недавно открытой технологии, затем сделали энцефалограмму мозга и провели спектральный анализ энергетической ауры при помощи странного вида аппарата больше похожего на антенну РЛС.

- Проблем с адаптацией, полагаю, у тебя не возникнет, - наставлял Карела ведущий учёный отдела «переселения» Яков Зильбер. – Возможно она займёт немного больше времени, чем с обычным «донором», но это уже чисто технические детали, они не должны тебя сейчас волновать. Всё это наши заботы и теоретические расчёты.

Майор кивнул и с раздражением отодрал от правого виска липучий датчик очередного тестирующего агрегата загадочно перемигивающегося разноцветными лампочками. Яков Самуилович дотошно вглядывался в показания разнообразных циферблатов, гипнотизируя пристальным взглядом дрожащие стрелки и занося в толстый блокнот постоянно меняющиеся данные.

- Эфирное аурическое тело у тебя в полном порядке без дыр и замутнений, - наконец сообщил он. - Правда, вот сами нервы ни к чёрту. Но кто в наше тяжёлое время может похвастать стальными нервишками? Люди ведь не железные так ведь, Карел?

- Всё так Яков Самуилович, но я бы не отказался если бы мои нервы заменили хирургическим путём на стальные канаты.

- Сие не в наших силах, - рассмеялся учёный. – Кстати сам Абрасимов курирует всю операцию.

- А кто это?

- О чёрт, похоже болтаю лишнее, - быстро спохватился Зильбер. – Ты меня, майор, лучше не слушай, крепче по ночам спать будешь.

Карел пересел к следующему аппарату и Яков снова прицепил ему на голову какие-то липкие датчики.

- А что это за новый метод «подселения» вы тут придумали?

- Не придумали, а разработали, - поправил майора учёный, с азартом крутя эбонитовые верньеры. А ну-ка подумай о чём-нибудь приятном.

- Это как?

- Ну не знаю, сам выбери.

- Что-то не приходит на ум ничего дельного...

Зильбер с негодованием поправил съехавшие на кончик горбатого носа очки.

- Валдек, ты что надо мной издеваешься? Подумай о женщине.

- О какой ещё женщине?

- О любимой…

Карел ехидно улыбнулся и нарисовал перед мысленным взором портрет Адольфа Гитлера. Учёный у своего аппарата матерно выругался.

- Ничего не понимаю, датчики выдают мне очень странные данные. Ты действительно подумал о приятном?

- Ага, подумал.

- Врёшь как дышишь, - Яков Самуилович устало откинулся на спинку стула. – Что ты там меня только что спрашивал?

- Меня интересует ваша новая разработка, так называемый метод «сосуществования», - пояснил майор.

- А разве Сазонов тебе о нём не рассказывал?

- Так, только в общих чертах, но хотелось бы услышать мнение опытного специалиста.

- Технология довольно новая, - принялся с готовностью пояснять учёный, - ей всего лишь полгода…

- Подполковник сообщил, что вы даже успели провести какие-то полевые испытания.

- Можно и так сказать, - важно кивнул Зильбер и это его «можно и так сказать» Карелу сильно не понравилось.

- Избавлю тебя от нудных технических терминов и статистических подробностей, - продолжил учёный, - скажу только, что испытания прошли вполне успешно. Но нужно всегда учитывать что каждый отдельно взятый человек - своя отдельная вселенная. Как вы там с этим немцем вместе, в конце концов, уживётесь, я и сам толком не знаю. Вводить в заблуждение мне тебя незачем, риск велик, но когда было по-другому?

- Спасибо за откровенность, но хотелось всё-таки знать хотя бы в самых общих чертах, как всё это работает.

- Как всё работает? – переспросил Яков. – М-да, хороший вопрос. Ты вообще, майор, понимаешь, сколько народу занято в этом проекте? Сколько светлых голов занимаются исключительно твоим случаем?

- Ума не приложу, - честно признался Карел, - но думаю много.

- То-то, - Зильбер торжественно потряс над головою пухлым блокнотом. – Как я тебе, извини, полному дилетанту, всё объясню, если сам не особо в курсе отдельных моментов. Ведь многие мои коллеги в целях безопасности работают над определённым исследованием, не всегда зная, чем занимаются остальные. Впрочем, ладно, попытаюсь тебе растолковать так сказать самые азы…

Яков Самуилович снова поправил съехавшие на кончик носа очки и, вздохнув, принялся объяснять:

- Перво-наперво тебе следует уяснить, что всё, начиная от момента «перехода» и заканчивая окончательной фазой «адаптации», будет сильно отличаться от твоих прошлых «переселений».

- Это я уже понял, - кисло усмехнулся майор.

- Вот и отлично. Метод «сосуществования» базируется на двух основных базовых принципах. Первое, сознание «донора» на этот раз полностью не выключается, второе – ты будешь иметь полный доступ к любым слоям его памяти. А это признай немаловажно, так как тебе нельзя выдать себя даже через самую незначительную ошибку. Ты должен выглядеть, действовать и говорить совершенно естественно. Именно потому, что сознание немца не будет полностью «заглушено», тебя не смогут почуять ни псионики СС, ни их адские собаки.

Карел молча слушал. Если всё будет именно так, как говорит учёный, то новой технологии действительно нет цены. Зильбер тем временем продолжил свои довольно пространные рассуждения явно стараясь не говорить больше того что было разрешено начальством.

- Но вместе с тем у нас возникают и определённые сложности. Скажем, мы не можем перебросить твоё сознание из Москвы в Германию напрямую. Аурическое тело нужного нам нациста заблокировано. Здесь требуется только ближний контакт. Поэтому сначала тебя швырнут в обычного оперативного «донора», ну а после, когда схватят нужного человека, уже пересадят на постоянное место жительства.

- Так его ещё требуется отловить?

Учёный небрежно отмахнулся:

- Это проблемы берлинского отделения нейроразведки. Возможно, тебе предложат поучаствовать в этой увлекательной охоте, кто его знает.

- Да, - согласился майор, - неплохо было бы слегка разогреться перед главным боем.

- Ты только представь, какие перед нами открываются возможности, - продолжал разглагольствовать Яков Самуилович, постукивая кончиком острого карандаша по крышке лабораторного стола. – Ты сможешь совершенно неограниченно черпать знания врага. Глубоко законспирированная иерархия, секретные операции, оккультные тайны, всё будет лежать перед тобой, как на ладони. Ты вторгнешься в святая святых Третьего Рейха.

- Да с этим-то всё уже понятно, - Карел аккуратно массировал виски, в очередной раз почувствовав лёгкий приступ уже привычной мигрени. – Меня больше интересует насколько безопасно будет всё это провернуть? Не случится ли повреждение моей психики скажем по возвращении в родное тело?

Зильбер тяжело вздохнул:

- Вероятность повреждения твоей психики на любом этапе задания примерно пятьдесят на пятьдесят.

Карел озадаченно поглядел на специалиста.

- Что-то уж слишком круто как по мне…

- Во всяком случае я ответил тебе абсолютно честно…

***

Оставшуюся часть дня Валдек мог слегка передохнуть и даже был отпущен из секретной лаборатории домой. Голова больше не болела, хотя он был уверен, что после многочисленных тестов мигрень неминуемо вернётся. Учёные утверждали, что это следствие многочисленных «переселений», когда число таких скачков переваливало за два десятка, начинались проблемы со здоровьем. Но Карел никогда не слышал от прочих оперативников, чтобы кто-то из них жаловался на головные боли. Возможно у других побочка проявляла себя несколько иным образом. Такие личные моменты мало кто с готовностью разглашал. Особой дружбы между нейроразведчиками не водилось. Люди это были по большей части скрытные, подозрительные и очень нервные. Случаи неизлечимого повреждения психики, конечно, бывали, но как правило это являлось следствием неисправностей довольно чувствительного оборудования для «переселения».

Дома майор попытался немного поспать, но поспать не вышло, потому что как только он с блаженством растянулся на кушетке, заложив руки за голову, зазвонил телефон. По внутренним ощущениям звонок был вполне обычным. Может ошиблись номером?

Валдек нехотя поднялся с кровати и, подойдя к тумбе под зеркалом, снял тяжёлую холодную трубку.

- Алло!

- Это Ворон, - хрипло и как-то обречённо донеслось сквозь трещащие помехи. Так, наверное, мог бы звонить осуждённый грешник из кипящего котла преисподней.

- Что случилось? – сразу же напрягся Карел, почувствовав неладное.

- Собираешься в дальний рейд?

- Откуда у тебя мой телефонный номер?

- Достать не проблема.

- Его могут прослушивать.

- Да, наверняка прослушивают, - усмехнулся Ворон. – Но я звоню по особой линии. Она защищена.

- Так вот откуда этот странный фон в трубке…

- Ну а ты как думал?

- Чего ты от меня хочешь? Ты же знаешь что по внутренним правилам отдела перед новым рейдом нам нельзя общаться с другими оперативниками.

- Да знаю я, знаю, - раздражённо донеслось сквозь помехи. – Но мне важно выяснить что ты видел в той психиатрической клинике?

- Так вот ты о чём…

- Ты там хоть был?

- Вроде как был?

- Что это ещё за «вроде как»? Говори точно, был или нет?

- Был. Но ни хрена толком не помню.

- Как это? – тут же насторожился Ворон. – Тебе там память что ли почистили?

- Скорее всего, да…

В трубке повисло тягостное молчание. Ворон по всей видимости медленно переваривал только что полученную информацию.

- Это очень плохо, - наконец выдал он свой вердикт. – Я и не думал что всё настолько серьёзно. Значит это один из возможных центров.

- Каких ещё центров? Что ты там несёшь? Не надо говорить со мной загадками, говори нормальным человеческим языком. Зачем ты послал меня туда? Ведь в клинике не было Риты, так ведь?

- Верно. Не было, - нехотя признался Ворон.

- Так зачем был нужен весь этот цирк?

- Я хотел чтобы ты сам во всём убедился…

- Убедился в чём?

- В том что в Шестнадцатом Отделе слегка заигрались. Они тестируют свежие наработки Аненербе, завладев несколькими древними артефактами. Поначалу только осторожно изучали, но с недавнего времени пробуют подчинить их, чтобы направить эту энергию в свою пользу. Это плохо закончится. Причём для всех.

- Начальство знает? – быстро спросил Карел, нервно сжимая вспотевшей рукой ставшую скользкой трубку.

- Не все, - ответил Ворон. – Но часть завязла в этом уже по уши и упорно покрывают опасные исследования. Кто это конкретно я не знаю, но пытаюсь выяснить. Нельзя подчинить себе силы чёрной свастики, мы можем использовать только то, что осеняет своим очищающим светом Красная Звезда. Её энергия иная и возможно где-то слабее и с ней сложнее работать, но зато она даёт полную защиту и безопасность. Свастика же может только губить, пуская в расход всех подряд. Неужели им там наверху это непонятно?

- Извини, я действительно ничем не могу тебе помочь. Но я определённо там был и что-то точно видел. Видимо то, что не для всех. Мог бы ведь и не выйти оттуда живым…

- Они бы не посмели тебя тронуть, - быстро проговорил Ворон.- Ты слишком ценный кадр в отделе. Тебя все знают. Именно поэтому я и послал тебя туда, ибо был уверен что именно ты вернешься из клиники живым. Но вот память… об этом я как-то не подумал. Я бы многое отдал сейчас чтобы узнать, что же ты там всё-таки увидел…

- Больше не используй меня втёмную. Хорошо?

- Да ладно, не кипятись ты так. Ведь всё это для общего благого дела.

- Я не участвую в твоих играх.

- Поздно. Уже участвуешь причём по полной. Назад дороги нет.

- Где Рита?

- Где-то в Москве. Зачем она тебе сейчас когда на кону слишком многое. Твоя грядущая вылазка очень важна. Будь осторожен и постарайся выяснить как можно больше информации про то, что сейчас происходит в Аненербе. Возможно у тебя даже получиться выйти на наших недоумков пытающихся подёргать за протуберанцы чёрное солнце.

- Откуда ты знаешь что меня внедряют именно в Аненербе?

- Знаю и всё. Или тебе выдать все мои источники информации? Я не один такой. Нас много. Тех кому не безразлично то, что сейчас происходит. Мы коммунисты и патриоты и безропотно положим жизни ради победы над заклятым врагом. Но внутренний враг сейчас страшнее внешнего и именно к нему мы будем ещё беспощадней, чем к нацистам.

- Предатели в Шестнадцатом Отделе? – не веря своим ушам переспросил Валдек. – Ты именно на это мне сейчас тут намекаешь?

- Нет, - жёстко отрезал Ворон. – Это было бы слишком просто. Никаких предателей, но есть нечто намного более опасное, чем обычные предатели…

- Снова загадки…

- Других ответов для тебя у меня сейчас нет, майор…

- Ладно. Уговорил. Я тоже сыграю в эту игру. Что конкретно от меня требуется?

- Выжить. Любой ценой. И вернуться в Москву.

- Полагаешь, это может быть миссия в один конец?

- Вполне. Ты стал задавать начальству слишком много лишних вопросов и без спроса лезть в их дела, а значит ты опасен. Любовный треугольник с этой твоей Ритой намного более серьезен, чем обычная романтическая история на фоне долгой войны.

- Любовный треугольник? – недоуменно переспросил майор. – О чём это ты? Я не понимаю?

- Тот немец… офицер СС, который помог тебе спасти Риту из концлагеря. Он влюбился в неё. Или ты думаешь он просто так отпустил заключённую прислушавшись к внезапному душевному порыву необъяснимого благородства? Он тоже наверняка будет искать эту женщину и не успокоится, пока не найдёт…

- Ну для этого Третьему Рейху нужно будет взять штурмом Москву, - усмехнулся Валдек. – Полагаю что в ближайшее время это вряд ли произойдёт.

- Нельзя недооценивать коварство могущественного врага, - устало прошелестел в трубке Ворон. – Может он специально отпустил её с некой неизвестной нам и крайне опасной для нас целью. Или ты полагаешь Риту просто так спрятало НКВД после её возвращения в Москву? Они тоже что-то подозревают. Знать бы ещё чем она так важна. Со всей это странной историей явно что-то не ладно.

Майор крепко задумался с каждой минутой всё больше и больше мрачнея. Почему он раньше не подумал об этом? Почему Ворон оказался намного сообразительнее чем он?

- Защита линии слабеет, - едва слышно донеслось сквозь фонящий телефонный эфир. – Я обязательно ещё свяжусь с тобой… если смогу… Будь осторожен, брат. Сейчас на карту поставлено абсолютно всё. Помни об этом каждую минуту…

И связь прервалась тоскливыми похожими на крики умирающей птицы гудками. Валдек вернул ставшую неимоверно тяжёлой трубку на телефонный аппарат. Затем вытер ладонью взмокший лоб. Нестерпимо захотелось выпить чего-нибудь крепкого, но в доме как назло не было даже капли алкоголя.

Маленькие невидимые свёрла слегка коснулись висков, готовясь впиться уже всерьёз. Карел мысленно выругался.

- Ну здравствуй, старая подруга… - вслух произнёс он приветствуя начинающуюся мигрень.

***

На следующий день были проведены и, так называемые, предварительные пробы. С согласия майора его сознание было аккуратно подселено в одного из сотрудников лаборатории. Понятно, что эта «переброска» значительно отличалась от той, что будет проведена уже в Германии, но, тем не менее, общая схема должна была быть схожей. Установку вроде как использовали стандартную, правда, с несколько иной настройкой электрических полей.

Молодого сотрудника звали Андреем. Он вызвался добровольцем, о чём сразу же слегка пожалел, как только Карел оказался внутри его сознания. Мужчина забыл о том, что его память открытая книга для опытного нейроразведчика. Но майор вёл себя достаточно корректно, не желая черпать больше, чем необходимо.

Ощущения действительно здорово отличались от всех предыдущих «переселений». «Донор» управлялся просто превосходно, все его движения были как родные. Такие детали, как походка, особенности речи, определённые индивидуальные жесты, полностью сохранялись не слетая как обычно с подменой на новые. Все происходило совершенно естественно. Карел подавал импульс, и команда тут же исполнялась. Исполнялась так, как и должна исполняться у обычного человека пользующегося своим родным телом.

Чужак внутри «донора» был невидим. Это был самый настоящий научный прорыв. Раньше, во время стандартных «переселений», жесты, мимика, походка и речь «донора» менялись, совпадая с особенностями личности того или иного разведчика. Внешне один и тот же человек здорово менялся и близкие ему люди легко могли заподозрить внезапную подмену. Сейчас же этой проблемы не существовало.

Майор уверено прошёлся по лаборатории, остановился рядом с прозрачной ТИЭР-ванной, в которой безвольно плавало его родное тело. Атлетически сложённый русоволосый мужчина казался странно чужим. Больше всего он сейчас напоминал свежего утопленника. Бледное тело было сплошь опутано разноцветными проводами. На лице резиновая кислородная маска.

- Ну как вы там, всё в порядке? – спросил Яков Зильбер, приветливо подмигивая Карелу.

Прочие учёные с интересом глядели на удивительный симбиоз двух человеческих сознаний настолько крепкий, что отныне нельзя было даже при помощи особых приборов отличить одно сознание от другого.

- Как ощущения, ты хорошо меня слышишь, Валдек? – продолжал расспрашивать Яков Самуилович.

- Пока всё в порядке, - чужим голосом ответил майор. - Ощущения такое, будто внутри моего живота поселился маленький разумный брат-близнец…

Сотрудники лаборатории дружно рассмеялись.

«Чёртовы юмористы», - подумал Карел и тут же услышал в ответ.

«Уж извините, товарищ майор, такая у них работа. Беззаботную улыбку можно очень редко увидеть на этих, как правило, всегда напряженных лицах».

Голос явно звучал прямо у него в голове, но всё равно оставалось странное чувство, будто он доносится откуда-то из области живота, словно заблудившаяся в чужом желудке эфемерная душа.

«А так это вы, Андрей? - мысленно догадался Карел. - Ну и как у вас дела, не нравится, наверное, что я в вас этак бесцеремонно копаюсь?».

«Да ладно вам, товарищ майор, я же добровольно на это всё согласился. В конце месяца наверняка даже премию выпишут, так что мы, можно сказать, немного друг другу помогли».

«Смотри, от меня ничего не утаишь», - мысленно рассмеялся Карел, а вслух произнёс:

- Товарищи учёные, считаю своим долгом сообщить, что я могу сейчас свободно общаться со своим «донором» чего раньше никогда не было. Так и должно быть?

- Ну разумеется, - подтвердил Зильбер. – Правда, при следующем «переселении» этот эффект наверняка слегка ослабнет.

- Постойте, - насторожился Карел, - а этот ваш, так называемый, приглушённый «донор», он, случайно, не сможет подслушивать и мои мысли также хорошо, как я подслушиваю его?

- Обратная нервно-психическая связь абсолютно исключена, - ответил один из сотрудников, - мы заранее это предусмотрели. При всём желании «донор» не сможет прочесть ваши мысли и память. Внутренний же диалог вполне возможен, но глубокое зондирование памяти нейроразведчика исключено.

Майору всё больше и больше нравилось новое переселение, сейчас он чувствовал себя почти всесильным. Раньше он носил чужую удобную оболочку, сейчас же одевал мастерски подогнанный под себя великолепный костюм от лучшего в мире портного.

Карел осторожно подковырнул сознание «донора».

«Эй, вы всё ещё здесь? - обеспокоено произнёс притихший мысленный сосед. - Майор, почему вы вдруг замолчали?».

Изучающий чужую память Карел вовремя остановился. Этот человек что-то тщательно скрывал. Майор не стал погружаться в его сознание слишком глубоко, но кое-что он всё-таки успел «увидеть». Это была какая-то тайна связанная с семьей. Мужчина имел репрессированного брата и сильно из-за этого переживал. Сомнительно что об этом не знали в Шестнадцатом Отделе, но пятно на биографии пестрело солидное. Скорее всего полезность данного учёного резко превышала возможные риски связанные с его мутным прошлым.

Валдек с пониманием относился к предвоенным глобальным чисткам. Благодаря им удалось устоять в первые дни войны. Вычистить, к сожалению, получилось далеко не всех предателей. Относительно успешно справились только с высшим командным составом. Звенья рангом ниже вычистить не успели, благодаря чему бездарно сдавались целые куски фронта, саботировалось снабжение и общая координация войск да и много чего ещё. Специально брошенные под открытым небом самолёты без прикрытия зенитчиков подставлялись под фашистские бомбы.

Удержались тогда чудом. Проблема была в том, что в годы гражданской войны погибла большая часть самых верных своему делу коммунистов. Был истреблён цвет большевиков спасших страну после страшных социальных потрясений. Руководству в этой ситуации пришлось иметь дело с бывшими троцкистами отличными организаторами и государственниками. Большевистские кадры были выбиты и замещены врагами. Временный, но очень опасный союз, который вполне мог аукнуться в будущем. Да, были, конечно, и перегибы. Фальшивые доносы и досадные ошибки, оборачивающиеся человеческими трагедиями. Но время стремительно уходило и на кону стоял вопрос выживания всей русской цивилизации. «Лес рубят – щепки летят!». Эта пословица в те страшные годы обрела более глубинный смысл. Щепки не выживали, но выжила целая страна и её великий народ – носитель православного света способный противостоять поднявшемуся из глубин средневековой древности чудовищному злу.

***

Утром пятнадцатого января четырёхмоторный Фокке-Вульф Fw-200 как обычно проходил стандартный технический осмотр перед очередным вылетом. Предстоял перелёт в Растенбург. В последнее время Гитлер часто летал именно на этой машине, имевшей гордое имя «Кондор». Самолёт действительно чем-то отдалённо напоминал эту величественную птицу, наверняка именно по этой причине он и привлек фюрера. Обычно достаточно крупная машина использовалась Люфтваффе как бомбардировщик и самолёт дальней разведки, но для Гитлера была выпущена особая персональная модификация.

Управлять самолётом предстояло как всегда Гансу Бауру, личному пилоту фюрера. Одновременно с аэродромными техниками у воздушной машины работали офицеры СС из Аненербе. Два опытных псионика внимательно следили за копошащимися под кожухами двигателей механиками. Прочие офицеры тщательнейшим образом проверяли салон при помощи собак. Собаки безошибочно могли почуять любую замаскированную взрывчатку.

С самолётом всё было в порядке. Двухчасовой осмотр не выявил никаких аномалий. Технически «Кондор» был готов к полёту в любую минуту…

Лейтенант Фабиан фон Шлабрендорф прибыл на аэродром чуть раньше фюрера. Фабиан здорово нервничал. Хуже всего, если у самолёта, по-прежнему, крутятся проклятые псы. Но как оказалось, он зря волновался. Собак уже увели. У «Кондора» прогуливались лишь эсэсовцы из Аненербе, причём двое из них были псионики. Особые знаки отличия в петлицах (серебряные мечи перевязанные похожей на восьмёрку лентой) не вызывали никаких сомнений.

Под одеждой лейтенанта в специально пришитом кармане покоилась плоская красно-коричневая бутылка бренди Torres Jaime. Если его вдруг захотят обыскать, то особо не удивятся, ибо бутылку следовало передать фюреру за проигранный спор. Фабиан зря волновался и по поводу псов-ищеек. Собак всегда уводили перед появлением Гитлера, ибо по слухам они весьма агрессивно с недавнего времени реагировали на близкое присутствие фюрера. Даже его любимая овчарка по кличке Блонди содержалась теперь отдельно.

Ожидая на краю аэродрома приезда лидера нации, лейтенант меланхолично размышлял о том, почему бы ему его просто не застрелить на месте из табельного оружия. Такая возможность теоретически была. Во внутреннем кармане армейского кителя лежала важная депеша с восточного фронта, которую фон Шлабрендорф должен был лично передать секретарю Гитлера. Депешей его снабдили в Абвере, и она отнюдь не была какой-нибудь фальшивкой, самая настоящая сводка последних не очень утешительных новостей с фронта.

Однако обдумывая вариант быстрого убийства, лейтенант постепенно пришёл к выводу, что выстрелить ему наверняка не дадут. Личный псионик Гитлера Тиль Хёниц наверняка успеет почувствовать исходящую от убийцы опасность за несколько секунд до рокового выстрела. Вариант с пистолетом был слишком рискован и непредсказуем. Оставалось уповать на бомбу, мощности которой должно было хватить, дабы разрушить большую часть самолёта.

Однако с самого начала всё пошло несколько не по плану. Гитлер прибыл на аэродром не в одиннадцать часов утра, а значительно позже, в двенадцать тридцать. В сопровождении немногочисленной свиты фюрер выбрался из персональной машины, поспешно направившись к ожидающему на взлётной полосе самолёту. Дежурившие на аэродроме эсэсовцы фон Шлабрендорфа к Гитлеру не пустили и лишь после короткой, но ожесточённой перебранки всё-таки решились доложить о лейтенанте одному из адъютантов фюрера.

Фабиан нетерпеливо смотрел на вращающиеся винты самолёта. «Кондор» улетал, а бомба, по-прежнему, покоилась у него в кармане. Через минуту от ревущего самолёта к нему подбежал высокий молодой вервольф из личной охраны Гитлера.

- Что там у вас? – прокричал он, придерживая фуражку.

Сквозь нарастающий гул лейтенант едва смог его расслышать.

- Секретный пакет лично фюреру и бутылка отличного бренди. Вы можете их ему лично передать?

Вервольф нервно оглянулся на устроившего вокруг себя настоящую бурю самолёт.

- Поднимайтесь на борт…

Такой поворот событий не был предусмотрен заговорщиками, но Фабиан безропотно подчинился. К счастью, вервольф не заметил, как было бледно лицо лейтенанта, когда они оба бежали к ревущему Фокке-Вульфу. Их беспрепятственно пропустили на борт. Дверь плотно закрылась и «Кондор» начал медленный разгон. Внутренний интерьер самолёта был роскошен. Дорогая деревянная обшивка, шёлковые шторы, удобные кожаные кресла, резные панели из слоновой кости. Фабиана усадили недалеко от двери, после чего эсэсовцы доложили о нём в главный отсек салона, где непосредственно и располагался фюрер со свитой.

Какое-то время ничего не происходило. Самолет благополучно набирал высоту, двигатели размерено гудели и смерть казалась чем-то бесконечно далеким, словно едва различимое облако в иссиня ярком зимнем небе, приветливо заглядывающем в прямоугольный иллюминатор могучей воздушной машины. Лейтенанту не верилось, что ему придётся сегодня умереть.

Всё пошло не так, как было задумано изначально, а значит в ход событий вмешались незримые, доселе молчавшие силы. По замыслу заговорщиков он должен был передать бомбу одному из адъютантов и быстро уйти, сославшись на неотложные дела. Фабиан просто неподвижно смотрел в иллюминатор, стараясь ни о чём больше не думать и, особенно о жене и маленьком сыне оставшихся в Мюнхене. Что с ними теперь будет? Хотя в том месиве, в которое очень скоро превратится огромный самолёт, вряд ли удастся установить, что именно он пронёс на борт взрывное устройство.

Через пару минут к фон Шлабрендорфу вышел Тиль Хёниц. Личный псионик фюрера был высок и бледен как труп, но на его неприятном, неподвижном, будто отлитом из фарфора лице выделялись огромные живые глаза с крупными тёмными зрачками, заглядывать в которые всегда было крайне неприятно. Лейтенант поспешно отвёл взгляд, стараясь смотреть строго перед собой и думать о чём-нибудь совершенно нейтральном. Он даже попробовал напевать про себя немецкий гимн «Deutschlandlied», хотя и понимал, что читать чужие мысли Хёниц точно не способен. Времени оставалось совсем немного, часовой механизм бомбы был запущен заранее ещё на земле. До взрыва оставалось каких-то жалких несколько минут. Фабиана охватила лёгкая паника. Кнопки отмены детонации в бомбе не было предусмотрено. Лоб и ладони покрылись испариной, но кажется личный псионик Гитлера не обратил на это особого внимания посчитав что такова реакция молодого обер-лейтенанта на его эффектное появление.

- У вас имеется некий секретный пакет для фюрера? - наконец нарушил короткое молчание Хёниц, бесцеремонно и с некоторой насмешкой разглядывая оцепеневшего от страха фон Шлабрендорфа.

- Срочная депеша с фронта от генерала Эрвина Роммеля, - подтвердил лейтенант. – Доложите обо мне фюреру.

Хёниц коротко кивнул и, немного помедлив, вернулся в главный салон.

«Сейчас это произойдёт» - нервно подумал Фабиан, сжимая вспотевшие чуть дрожащие руки в кулаки. К горлу подкатила тошнота, зрение слегка помутилось, неприятно покалывающее онемение побежало от шеи к запястьям. Закружилась голова, но Фабиан всё-таки взял себя в руки не позволив случиться позорному обмороку. Проклятая бутылка под одеждой буквально «прожигала» тело. Он словно чувствовал каждую секунду неумолимо приближающейся смерти. Маленькая пружина хитрого устройства медленно разжималась, подбираясь к детонатору.

Лейтенанта ни на секунду не оставляли без присмотра, в кресле напротив ровно выпрямив спину сидел тот самый вервольф, который сопровождал его к самолёту.

- Офицер, вам плохо? – участливо спросил он. – Может принести воды?

- Не переношу любые перелёты, - с трудом выдавил сквозь зубы Шлабрендорф дрожащий рукой снимая запотевшие очки.

- Люфтваффе явно не для вас, - попытался пошутить вервольф. – Но вы наверняка приносите огромную пользу Третьему Рейху в других не менее важных родах войск. Вы ведь, если я не ошибаюсь, адъютант генерала Хеннинга фон Трескова? Так принести вам воды?

- Спасибо. Не надо. Сейчас отпустит. Уже почти…

Дверь, ведущая в салон, снова открылась и на пороге возник личный адъютант Гитлера.

- Ну что там у вас? – с нетерпением спросил он. – Давайте скорее, через несколько минут мы садимся.

Этих нескольких минут у них уже не было. Стараясь внешне оставаться спокойным, Фабиан передал адъютанту запечатанный пакет.

«Скорее бы уже…» - мысленно простонал фон Шлабрендорф и тут же отчётливо представил, как его разрывает взрывом на мелкие куски. Как огненный сжигающий всё на своём пути шар зарождается прямо под его одеждой, как лопается тонкая плоть, как испаряется закипевшая кровь, ломаются кости и рвутся сухожилия, обуглившееся мясо пузырится и чернеет оставляя после себя вместо живого мыслящего человека нелепую бесформенную тряпичную куклу.

Это было уже слишком. Желудок яростно взбунтовался.

- Извините, где здесь у вас туалет?

- Идёмте, - вервольф услужливо встал со своего места, указывая в хвост самолёта.

- Надо умыться, - смущённо оправдываясь, добавил Фабиан, снимая кожаное пальто и кладя его на кресло. – Я почти уже пришёл в себя.

Затем он ловко подсунул под пальто плоскую жгущую бок бутылку с готовой взорваться в любую секунду бомбой. Вервольф, похоже, так ничего и не заметил. Действия лейтенанта выглядели вполне естественно, ибо в салоне самолёта было достаточно жарко. Охранник фюрера провёл Фабиана в хвостовую часть Фокке-Вульфа, где располагалась тесная кабинка одного из туалетов. Захлопнув дверь, офицер дрожащими пальцами попытался запереть её изнутри и лишь нервно рассмеялся потому что крохотная блестящая защёлка предательски выскальзывали из его онемевших пальцев. Кого он пытался сейчас обмануть? Саму смерть? Но ведь её нельзя обмануть? Никогда не получается сделать это. Не желавшая навсегда исчезать жалкая душонка упорно цеплялась за ускользающую реальность, во всю глотку вопя лишь одно короткое слово: «Жить!».

Лейтенант достал из-под одежды маленький серебряный крест и, поцеловав его, быстро перекрестился и в этот самый момент бомба сдетонировала. Он ошибочно полагал, что смерть наступит мгновенно, но этого к его ужасу не произошло. Время замедлилось. Хлипкая дверца туалета сама собой провалилась куда-то вниз и Фабиан узрел перед собой совершенно фантасмагорическую картину.

Самолёт разваливался на куски прямо в воздухе, всё падая и падая в разверзшуюся бездонную пропасть. Рёв ветра, и неистовое грохотание лопающейся обшивки оглушали. Крутились лопасти отпадающих двигателей. Связками по две штуки кувыркались в воздухе кожаные кресла.

«Почему он так медленно падает?» – с недоумением думал лейтенант, мёртвой хваткой вцепившись в деревянную переборку туалетного отсека, который по совершенно необъяснимой причине пока не распался на составные части. Происходящее противоречило здравому смыслу.

Из серой, разрываемой на части воющими ветрами воздушной бездны вдруг выскользнуло судорожно извивающееся чёрное блестящее щупальце с двойным рядом белёсых присосок. Проткнув насквозь распадающийся на куски самолёт, оно принялось с остервенением шарить в крутящихся в воздухе обломках. Вот кошмарное щупальце, наконец, нашло то, что искало. Среди бесформенных кусков тёмно-зелёной обшивки промелькнула человеческая фигура, обвитая судорожно сокращающейся живой субстанцией. Человек промелькнул лишь на несколько мгновений и тут же исчез в заворачивающемся в воронку сером тумане.

Со временем творилось что-то противоестественное. Но вот оно, наконец, сдвинулась с мёртвой точки, и обломки самолёта продолжили своё стремительное падение. Странный смерч сотканный из облаков исчез, но время всё ещё не восстановило свой привычный ход. Зачарованный невиданным зрелищем лейтенант всё смотрел и смотрел на один из вращающихся трёхлопастных винтов, отвалившихся от одного из четырех двигателей. Казалось, двигатели обрели отдельную от погибающей воздушной машины жизнь, продолжая исправно работать, хотя топливопроводы были разорваны.

Время всё ускорялось. Фабиан уже мог различить приближающуюся сквозь бреши в облаках тёмную землю. И тут кто-то крепко схватил его за плечи. От неожиданности лейтенант закричал. Чьи-то крепкие руки легко выдернули его из всё быстрее и быстрее несущихся к земле обломков. Мгновение и вот он уже летит сквозь облака отдельно от самолёта…

Наверное, Шлабрендорф потерял на пару минут сознание, потому что очнулся он лишь тогда, когда его ноги мягко коснулись промерзшей земли. Крепкая хватка за плечами тут же ослабла. Рухнув на колени, лейтенант резко обернулся, успев рассмотреть спасшего его человека.

Хотя нет, не человека потому что за спиной устремившейся в небо белоснежной фигуры раскрылись огромные белые крылья.