След

Глава 35

Парковочная стоянка возле «Голливуд Плаза» заполнена до отказа. Эдгар Аллан Поуг осторожно пробирается между машин, прижимая к груди пакеты и посматривая по сторонам – не наблюдает ли кто. Никто не наблюдает. А если бы кто и наблюдал, это все равно ничего не значило. Его никто не вспомнит, о нем никто не подумает. Так было всегда. К тому же он не делает ничего противозаконного. Можно сказать, оказывает услугу миру. Эдгар Аллан Поуг проскальзывает под установленными по периметру площадки фонарями, стараясь по возможности держаться в тени и идти быстро, но не слишком. Его белый автомобиль ничем не отличается от еще примерно двадцати тысяч белых автомобилей в южной Флориде и стоит в дальнем углу парковки, между двумя другими белыми машинами. Правда, одной из них, «линкольна», уже нет, но судьба распорядилась так, что ее место заняла тоже белая, только на этот раз «крайслер». В такие вот почти мистические мгновения Поуг ощущает, что за ним присматривают, его направляют. Глаз. Его ведет глаз, высшая сила, бог всех богов, тот, что восседает на вершине горы Олимп, самый главный из богов, всемогущий и всесильный. Не какая-нибудь кинозвезда или выскочка, возомнившая себя пупом земли. Вроде нее. Вроде Большой Рыбы.

Поуг достает из кармана брелок, открывает багажник и достает еще один пакет. Потом долго сидит в машине, в приятном теплом сумраке, и размышляет о том, сможет ли справиться с заданием в такой темноте. Свет фонарей едва дотягивается до того места, где стоит его белая машина, и он ждет, пока глаза привыкнут к мраку. Потом поворачивает ключ, чтобы послушать радио, и нажимает кнопку, чтобы максимально опустить спинку кресла. Для работы потребуется много места. Сердце начинает трепыхаться. Он открывает пакет и достает пару резиновых перчаток, коробку гранулированного сахара, бутылку содовой, трубку алюминиевой фольги, клейкую ленту, несколько больших маркеров и пачку жевательной резинки. Во рту – запах недокуренных сигар. Запах держится с тех пор, как он вышел из квартиры в шесть вечера. Сейчас курить нельзя. Конечно, свежий сигарный дым быстро избавил бы его от этой вони во рту, но курить сейчас нельзя. Он срывает обертку с пакетика жевательной резинки, скатывает полоску в тугую трубочку и кладет в рот. Добавляет к первой еще две, поступив сними так же. Слюнные железы как будто взрываются, и в челюсти словно впиваются иголки. Только тогда он начинает жевать.

Эдгар Аллан Поуг сидит в темноте и жует. Устав от рэпа, он переключается с канала на канал и останавливается на том, что называется теперь «эдалт-роком». Потом открывает бардачок и вытаскивает пакет. Завитки черных волос прижались к прозрачному пластику, как будто там настоящий человеческий скальп. Бережно вытащив парик, Поуг разглаживает волосы, одновременно проверяя разложенные на соседнем сиденье алхимические ингредиенты.

Машина трогается. За окном проплывают мягкие очертания Голливуда, спрятанные в кронах пальм огоньки – это галактики, и он мчится через Вселенную, ощущая силу того, что лежит рядом с ним. Поуг поворачивает на восток, к бульвару Голливуд и едет дальше, в сторону автострады А1А, недобирая двух миль в час до предельно разрешенной скорости. Впереди уже виден «Голливуд-бич-ризорт», за которым лежит море.