След

Глава 8

– Ты где? – спрашивает Марино, видя на дисплее завибрировавшего сотового номер Люси. – Где находишься? – Он всегда задает этот вопрос, даже если ответ не имеет значения.

Взрослую жизнь Марино провел в полиции, а хороший полицейский никогда не упустит такую важную деталь, как местонахождение. Что толку хвататься за радио и орать «Спасите!», если не знаешь, где находишься. Марино считает себя наставником Люси и не дает ученице забывать об этом, хотя она забыла давным-давно.

– На Атлантическом побережье, – звучит в правом ухе голос Люси. – Я в машине.

– Я не шучу, Шерлок. По-моему, ты в какой-то развалюхе. – Он никогда не упускает возможности отчитать ее за лихачество.

– Зависть человека не красит.

Марино отходит от кофейного киоска, оглядывается и с удовлетворением отмечает, что его никто не слышит.

– Послушай, дела тут не очень. – Он заглядывает в маленькое застекленное окошечко закрытой двери библиотеки – нет ли там кого. Никого нет. – В конторе черт знает что творится. – Телефон крошечный, и Марино постоянно двигает его вверх-вниз, от рта к уху и обратно, в зависимости от того, говорит он или слушает. – Это я так, ввожу в курс дела.

Люси отвечает после короткой паузы:

– Ни в какой курс дела ты меня не вводишь. Говори, что нужно.

– Черт! Это машина так шумит? – Он расхаживает взад-вперед, поглядывая по сторонам из-под козырька бейсболки, в шутку подаренной той же Люси.

– Ну вот, теперь уже я начинаю беспокоиться. – говорит Люси, повышая голос, чтобы перекрыть рев «феррари». – Как я сразу не поняла. Ясно же, что если ты говоришь «плевое дело», значит, дело совсем не плевое. Черт возьми, я тебя предупреждала. Я предупреждала вас обоих: не надо туда возвращаться.

– Проблема не только в девочке, – негромко отвечает Марино. – Я не говорю, что девочка не главная проблема. Главная, это точно. Но тут и еще что-то происходит. Наш общий друг, – он имеет в виду Бентона, – ясно дал понять. А ее ты знаешь. – Речь идет о Скарпетте. – Влезет в это дерьмо по уши.

– Говоришь, что-то еще происходит? Что? Намекни. – Тон меняется. Когда Люси становится серьезной, голос у нее неторопливый и жесткий и напоминает Марино застывающий клей.

«Если в Ричмонде возникнут проблемы, – думает он, – я точно влип». Люси приклеится и не отстанет.

– Слушай, Босс, что я тебе скажу. Одна из причин, почему я здесь, это потому, что у меня чутье. – Марино называет Люси Боссом, как будто вовсе не против, чтобы она была его боссом, но на самом деле такое положение ему совсем не нравится, особенно если то самое чутье предупреждает, что похвалы ему уж точно не видать. – И чутье мое. Босс, сейчас вопит во весь голос. – В глубине души Марино понимает, что Люси и ее тетя, Кей Скарпетта, видят его насквозь, и как только он начинает бодриться, похваляться своим чутьем и называть их Шерлоками и Боссами и другими менее приятными именами, они моментально чувствуют его беспокойство и неуверенность. Но переделать себя Марино не может, а потому продолжает, чем только усугубляет положение. – И вот что я тебе еще скажу. Ненавижу этот вонючий город. Ненавижу. А знаешь почему? Знаешь, что не так с этой вонючей дырой? У них нет уважения.

– Не буду напоминать, что я вам так и говорила, – напоминает Люси, и голос ее быстро приобретает характеристики клея. – Нам приехать?

– Нет, – ворчит Марино, раздраженный тем, что не может рассказать обо всем так, чтобы она не решила, что должна с этим что-то сделать. – Я просто ввожу тебя в курс. – Он уже жалеет, что позвонил и разболтался. Звонок был ошибкой. С другой стороны, если Люси узнает, что у тети проблемы, а он ничего ей не сказал, ему же придется туго.

Когда они познакомились, Люси было десять лет. Десять. Пухлая коротышка в очках, несносная и противная. Они сразу невзлюбили друг друга. Потом все изменилось, и Пит стал ее героем. Они подружились, а потом все снова изменилось. На каком-то этапе ему надо было остановиться, положить конец переменам, зафиксировать ситуацию, потому что лет десять назад все складывалось как нельзя лучше и он с удовольствием учил Люси водить грузовик и ездить на мотоцикле, стрелять, пить пиво, определять, когда человек лжет, – всему тому, что важно в жизни. Тогда Пит не боялся ее. Может быть, страх не совсем подходящее слово для того, что он чувствует сейчас, но она на подъеме, а он нет, и, закончив разговор с ней по телефону, он все чаще думает о себе как о неудачнике и какое-то время ходит будто в воду опущенный. Люси может делать, что хочет, и при этом быть при деньгах и командовать людьми, а он не может. Даже будучи полицейским, Марино не мог так, как она, непринужденно и уверенно, словно бравируя этим, пользоваться властью. Но все-таки он не боится ее, повторяет себе Марино. Не боится, черт возьми.

– Если нужно, мы приедем, – говорит Люси. – Но сейчас не самое лучшее время. Я тут кое-чем занимаюсь, так что момент неподходящий.

– Я же сказал, приезжать не надо, – раздраженно ворчит Марино, и когда он так ворчит, люди начинают волноваться и беспокоиться о нем и его настроении больше, чем о себе самих и своем настроении. – Просто сообщаю, что тут происходит, вот и все. Ты мне не нужна. Тебе тут нечего делать.

– Вот и хорошо, – отвечает Люси. Марино постоянно забывает, что на нее старые чары больше не действуют. – Ладно, мне надо ехать.