Слепая судьба

Глава 7

Шелестел бамбук, среди которого мелькали яркие рыжие пятна кицунэ, собравшихся встречать гостей города. Хун Синь смотрел на шествующего к нему в богато расшитом зелёном халате Тенко. Выглядел он сейчас как лис, но передвигался на двух ногах, сметая пятью хвостами осенние листья с тропинки. Янтарные глаза Тенко светились золотистым огнём, а над головой плясало пламя божественной сути.

— Это тот, за кого ты просил? — спросил он, указывая на Ши Юна, стоявшего вместе с Ван Лин в окружении привезших их разбойников. — А зачем ты привёл сюда эту самку?

— Это его сестра, они воины и путешествуют вместе. Ученики Дэн Фэя, моего спасителя.

— Надеюсь, как и твой спаситель, они не настроены против нас? Ты можешь поручиться, что они не сдадут наш лагерь людям?

— Я ручаюсь за них.

— Не надумал остаться с нами? Скрывать свою суть среди людей тяжело. Когда-то мы с людьми жили в мире, но эти времена давно прошли. Впрочем, скоро всё может измениться, и тебе лучше быть на нашей стороне.

— Что случилось? Я заметил в своих странствиях, что ёкаев стало встречаться гораздо больше.

— Равновесие пошатнулось: к власти в Золотом городе пришёл сын Ню Мо-вана — князя демонов. Восемнадцать лет назад демон обрюхатил одну из дочерей советника Синего города. Младенца спрятали от глаз людей в монастыре вместе с отрядом охраны. Теперь он вырос и рвётся к власти, если ему удастся захватить все города, то его отец заинтересуется и явится с ордой демонов, чтобы помочь сыну править.

— Это ужасные новости. Я благодарен за ваше предложение, возможно, вы правы: тёмные времена нужно встречать в окружении близких родичей.

— Здравая мысль. Ну что ж, пусть твой человек приходит ко мне завтра с утра, мы начнём с ним совместную медитацию, я проведу его по тропе лис. Если у него есть достаточно силы и ума, он справится.

Хун Синь выполнил поклон куншоу, встал перед Тенко на колени, сложил на уровне сердца руки и склонил голову к рукам. Божественный лис едва кивнул в ответ и удалился к своему храму: низенькой пагоде из бамбука, стоящей у горного ручья.

Хун Синь вернулся к друзьям и передал Ши Юну, что божественный лис Тенко ждёт его на рассвете. Обсудив эту радостную новость, они отправились бродить по городу в поисках ночлега и ужина. Городом это пристанище ёкаев можно было назвать с большой натяжкой, тут было вырыто множество нор, стояли юрты из войлока, шалаши из бамбука. Ни гостиниц, ни ресторанов, ни лавок, единственная чайная — сарай из бамбука, где работала совсем молоденькая лисичка.

— Мы бы хотели чаю и что-нибудь поесть, — обратился к ней Хун Синь.

— Особенно поесть, не хочу, чтобы чай плескался у меня в пустом животе, — добавила Ван Лин.

— Уважаемые, у нас чайная. Я могу подать семечки, есть немного сухофруктов и орехов. Голодной госпоже я дам огурец.

— Эх, похоже, мы умрём с голоду в этом городе, — тяжело вздохнула Ван Лин.

— А где же у вас едят? — спросил Хун Синь. В прошлый свой визит, он задержался в городе всего на сутки, и еда у него была с собой, так что он не задумывался о пропитании.

— Все ходят на охоту или грабят караваны. Когда у нас был настоящий город, там были рестораны, где подавали свежезарезанных зайцев и кур, но пришли люди и всё разрушили, теперь каждый ищет себе еду сам.

— Нам придётся идти на охоту завтра, а сегодня я попробую наесться огурцом. Мне это будет на пользу, слишком много сладостей я съела в доме Чжана, скоро халат не смогу завязать, — сказала Ван Лин.

— Какая мудрая мысль, госпожа, — задумчиво проговорил Хун Синь, прислушиваясь к голодному урчанию в животе.

— Что ты сказал? Намекаешь, что я толстая!

— Но вы же сами сказали… — начал оправдываться Хун Синь.

— Так это не значит, что стоило с этим соглашаться! Да ты на себя посмотри, бурдюк с салом!

— Уважаемые, прошу садиться, сейчас я принесу чай, — пискнула лисичка и скрылась за циновкой, закрывающей вход в кухню.

Хун Синь ловко увернулся от пинка Ван Лин и уселся на циновку возле маленького столика из тёмного дерева. Он посмотрел на усаживающихся рядом молодых воинов и подумал о том, стоит ли им рассказать об угрозе, нависшей над человеческим миром. Они хорошие дети, только вступившие на свой путь, возможно, знание заставит их быстрее повзрослеть и быть готовыми к нашествию демонов. Но не выступят ли тогда они против него? Вдруг правда о будущем сделает их его врагами. Маленькая лисичка принесла поднос с чайником и пиалами. Расставив приборы, она снова скрылась за циновкой, чтобы вернуться с подносом, где горстью лежали семечки и порезанный огурец.

Ван Лин тяжело вздохнула, подвинула тарелку с семечками под руки Ши Юна, сама захрустела огурцом, насадив его на клинок. Ши Юн взял горсть семечек и стал методично их чистить, потом скормил Ван Лин. Хун Синь всегда нравилось наблюдать за этой парой, они даже сами не замечали, как слаженно действовали одной парой рук и одной парой глаз на двоих. Особенно это было заметно на стоянках в походе, где они без лишних слов распределяли всю работу на двоих. Хун Синь налил себе чай и горестно подумал, что если он останется жить с оборотнями, то о еде придётся заботиться самому и о человеческих вкусностях, к которым он привык, придётся забыть. Лисы ели в основном сырое мясо, не утруждая себя готовкой.

Напившись чая, они вновь отправились бродить по городу, спрашивая у прохожих, где можно поспать, ведь осенние ночи становились всё холоднее. Люди не могли спать, как лисы, в норе, свернувшись калачиком и укрывшись хвостом. Наконец, молодой парень-оборотень, почему-то смущаясь, сказал, что за храмом есть бани и дом сестричек Нюйкуй.

Маленький бамбуковый домик они нашли быстро, он был украшен цветными лентами, и оттуда звучали музыка и пение. Приятный женский голос пел под звуки эрху, две струны которой под смычком звучали нежно и жалостливо.

О небо! Я хочу любимого найти, Такого, чтоб вовек не разлучаться. Когда вершины гор сравняются с землёю, Снег ляжет летом, грянет гром зимою, Когда земля сольётся с небесами, — Мы лишь тогда расстанемся с тобою!

Музыкантша и певица сидели на маленькой веранде, рядом стоял столик с чаем, а на траве лежали и сидели лисы. Заметив людей, лисы взмахнули хвостами и скрылись в кустах.

Певица была невысокой с тонким станом и в зелёном халате, расшитом пионами. Сложную высокую причёску из блестящих чёрных волос украшало множество золотых шпилек с подвесками бабочек. Личико певицы было круглым и востроносым, даже в человеческом облике она напоминала милую лисичку. Музыкантша встала и, отложив эрху, поклонилась гостям. Она была одета скромнее певицы в светло-зелёный халат, подвязанный белым поясом. Лицо её в форме сердечка украшали большие тёмные глаза и нежная улыбка.

— Меня зовут Сюэ Тао. Я рада познакомиться с гостями нашего города, никогда я не видела людей так близко, — сказала певица, — а это моя сестричка Жолань.

— Приятно познакомиться, меня зовут Хун Синь, а это мои друзья — Ван Лин и Ши Юн. Нам сказали, что мы можем переночевать в вашем доме.

— О, да. У нас есть гостевая комната, но только одна. Но милую Лин мы можем приютить в нашей спальне.

— Это было бы очень мило с вашей стороны, — поклонился Хун Синь.

— Давайте мы угостим вас чаем.

— А поесть у вас нет? — не выдержала Ван Лин.

— О, у нас есть огурец, — радостно сказала Сюэ Тао.

На что Ван Лин застонала. Хун Синь подумал, что лисы рады скормить им овощи, которые сами не любят. Придётся завтра сходить на охоту и найти место для готовки.

После чая сестрички предложили нагреть камни для бочки с водой. Этому Ван Лин была рада, она тут же сняла клинки и бросила Ши Юну.

— Чур, я первая моюсь.

Ван Лин убежала с лисичками мыться, а Хун Синь обратился к Ши Юну:

— Хозяйки очень красивые девушки, жаль, ты их не видишь.

«Они пахнут лисами, и ощущаю я их как лис».

— Но ведь я тоже лис. Почему ты не ощутил этого раньше?

«Ты чаще всего пахнешь едой, которую постоянно жуёшь».

— Наверно, я слишком редко оборачиваюсь и слишком много живу среди людей, пропах от вас, — Хун Синь проигнорировал фразу про еду, не так уж часто он ест. Но что скрывать, сейчас он бы с удовольствием поел. Какое вкусное мапо тофу подавали в доме Чжана. Зря Ван Лин оттуда сбежала.

Ван Лин вернулась из бани, благоухая жасмином, с распущенными мокрыми волосами. Потом мыться отправились Хун Синь и Ши Юн. Им повезло: бочек в бане стояло аж четыре штуки, правда нагретая вода была лишь в двух. Они намылили друг друга корнем и как следует натёрли щёлоком. Пришла Жолань и принесла бутылочки с ароматными маслами.

— Уважаемые, не желаете ли массаж? Я знаю нужные точки на теле и смогу вернуть вам потерянные в дороге силы.

— Звучит замечательно! — сказал Хун Синь, а Ши Юн лишь покачал головой и стал одеваться.

Оставшись вдвоём с Жолань, Хун Синь немного растерялся. Он запросто болтал с девушками из людского племени, но не знал, о чём нужно говорить с красавицей кицунэ. Очень аккуратно она намазала его маслом и начала бережно массировать затёкшую спину.

— Вы очень красиво играете на эрху, — смущаясь, сказал Хун Синь, чувствуя, как нежные пальцы Жолань спускаются по его спине всё ниже.

— К сожалению, мне дано только это, я бы мечтала о таком голосе, как у моей сестрички.

— Уверен, ваш голос ничуть не хуже, вам мешает только ваша скромность.

— Чувствую, не только мне мешает скромность, — хихикнула Жолань и, собрав бутылочки, вышла из бани.

Утром Хун Синь проводил Ши Юна на занятия к Тенко в храм, потом вернулся к Ван Лин, и они решили сходить на охоту к ближайшему озеру. Там среди небольшого перелеска гнездились куропатки.

Хун Синь посмотрел на куропаток и, тяжело вздохнув, спрятался от Ван Лин в кусты, чтобы перекинуться. Ему непривычно было находиться в зверином облике. В монастыре он перекидывался редко, хотел, чтобы все забыли, что он не человек. Зябко переступая лапами по холодной земле, кицунэ аккуратно стал красться к глупым птицам на полянке. Медленно преодолев половину пути, он собрал на пузо все веточки и мусор, но решил не обращать на это внимания, сосредоточившись на добыче. Нужно было преодолеть ещё полоску высокой травы, а потом выпрыгнуть из укрытия. В голове крутилась мысль: «Я же учёный, знаток природной ци и автор трактатов о долголетии, крадусь, чтобы поймать пару диких кур. Какой позор». Трава щекотала нос, а от росы шерсть на лапах и пузе намокла. Когда очередная травинка чиркнула по носу, Хун Синь чихнул. Сзади раздался смех. Куропатки закрутили головами, Хун Синь раздражённо посмотрел на Ван Лин.

— Прости, ты так смешно крадёшься. Тебе бы стоило похудеть, — ответила на его взгляд Ван Лин, стараясь больше не смеяться.

Куропатки успокоились, и Хун Синь продолжил движение, осталось сделать последний рывок. Прыжок! И куропатка в его пасти резко дёрнулась, оставляя лису в зубах перья из хвоста. Ван Лин в кустах заходилась в хохоте. Тьфу, перья полетели на траву поляны. «Нет, еда должна быть не такой, курица должна быть жареной и лежать в удобной миске, политая соусом». В животе заурчало, и Хун Синь сел на траву, грустно тявкнув.

— Не расстраивайся, надеюсь, мы тут надолго не задержимся.

«Вы, может, и нет, а я, возможно, проведу остаток дней. С другой стороны, красавица Жолань могла бы стать моей женой, мы бы вырыли уютную норку и народили лисят». При мысли о норе в земле отчего-то заныла поясница, и Хун Синь отправился в кусты в надежде выследить новую дичь.

— Я пойду поставлю силки на зайцев, может, с ними больше повезёт, — сказала Ван Лин и скрылась в бамбуковой роще.

Хун Синь понял, что она не хочет его больше смущать своим смехом, давая возможность поохотиться без свидетелей. С другой стороны, это был вызов ему — лису. Кто принесёт больше добычи, безрукая девочка или природный охотник.

Вечером оказалось, что выиграла Ван Лин: она принесла зайца, Хун Синь — мышь. Это всё, что ему удалось добыть, очень не хотелось возвращаться с пустыми руками, и когда на дороге попалась дохлая полёвка, то он прихватил её с собой.

Кролика под удивлённые взгляды лисят потушили с травами. Дети тут не видели, как готовят на костре, мясо им доставалось сырое.

— А вы не отравитесь? — спросил самый любопытный из лисят, перекинувшись в мальчика.

— Нет, это очень вкусно. Люди всегда так едят.

— Моя мама говорит, что люди едят всякую дрянь. Но я не боюсь и могу попробовать.

— Иди к маме, нам тут и самим маловато, — буркнул Хун Синь, он здорово проголодался за целый день прогулок в лесу.

Они ждали Ши Юна, но стемнело, а он так и не вышел из храма. Зато пришла Жолань и позвала их в дом, пообещав накрыть стол для ужина и заварить чай. В этот раз она была одета в голубой халат, расшитый ирисами.

— Господин Хун Синь, вы такой замечательный охотник, поймали зайца, — сказала Жолань за ужином, подавая ему пиалу с чаем.

Хун Синь смутился и взглянул на Ван Лин, та смотрела в темноту и не следила за разговором за столом.

— Я всё-таки больше не охотник, а учёный. Знаете, мою работу по развитию каналов ци оценили во дворце наместника.

— Вы встречались с наместником? Говорят, его убил один из наших. Скоро ёкаи вернут всё, что забрали у них люди, ой, — Жолань опомнилась и посмотрела на тихо сидящую Ван Лин, та, почувствовав взгляды, повернулась.

— Что? Извините, я переживаю за Ши Юна, что-то долго они там медитируют. Вы говорили что-то про наместника и ёкаев? Вам известно о перевороте в Золотом городе?

— Это всем известно, нам всё-таки приходится выходить к людям, хотя мы это и не любим, — ответила, заходя на веранду, Сюэ Тао.

Она принесла новый чайничек чая и, сев, изящно разлила его по пиалам. Жолань взяла эрху и начала наигрывать мелодию колыбельной, что поют матери детям в Синем городе.

Луна яркая, ветер тихий, Листья деревьев свисают над окном. Мой маленький ребёнок, засыпай скорее, Спи, видя сладкие сны.

Сюэ Тао внимательно смотрела на Ван Лин и перебирала пальцами полы халата. Хун Синю вдруг стало тревожно, несмотря на тихий осенний вечер и успокаивающую мелодию.

— Госпожа, выпейте чаю. Не стоит так волноваться за вашего друга. Сложные практики отнимают много сил и времени.

Ван Лин вздрогнула и взяла пиалу, удерживая её запястьями. Но так долго держать было неудобно, и, залпом выпив чай, она поставила пиалу обратно, благодарно кивнув Сюэ Тао. Та улыбнулась и запела. Вокруг веранды стали собираться лисы, в темноте поблёскивали огоньки их глаз.

Луна яркая, ветер тихий, Колыбель мягко колышется. Моя малышка, закрой глазки, Спи, спи, видя сладкие сны.

Ван Лин качнулась в такт песни, Хун Синь заметил, что глаза её закрыты. Лисы подходили всё ближе. Ван Лин качнулась и рухнула на столик, на циновки закапал разлитый чай.

— Несите её в храм! — скомандовала Сюэ Тао.

— Что происходит? Что с ней? — закричал Хун Синь, бросаясь наперерез двум обернувшимся кицунэ.

— Спит. Господин Хун Синь, с вами хочет поговорить Тенко, — сказала Жолань, лицо её накрыла тень печали.

— Да, он хочет знать, зачем ты привёл предателей в наш город, — ехидно пояснила Сюэ Тао.

Хун Синь ничего не понимал. Он видел, как один из кицунэ понёс Ван Лин в храм, и пошёл за ними. Против толпы лис Хун Синь не справится, да и пока ничего страшного не происходит. Ван Лин просто спит, ей дали то же снотворное, что он когда-то подсыпал караванщикам.

В храме стоял густой запах благовоний, дым от множества ароматических палочек поднимался к деревянному потолку. Среди дымных струй парил Тенко, прикрыв глаза, под ним на полу лежало распростёртое тело Ши Юна. Хун Синь бросился к нему, проверяя пульс. Сердце медленно, но билось.

— Что происходит? — спросил Хун Синь, обращаясь к парящему под потолком Тенко.

— Это я тебя должен спросить, что происходит? Я провёл медитацию с этим человеком, а когда он получил, что хотел, его сила ци — дракон — напала на мою. Он хотел убить меня, поглотить мою силу. Его дракон не скрывал, что хочет убить всех оборотней, чтобы стать сильнее.

— Его сила молода и ненасытна, он плохо её контролирует. Думаю, сам Ши Юн не хотел ничего такого.

— Ци и есть мы, она хочет и делает то, что хотим и делаем мы.

— Ты ошибаешься, Тенко, я учёный и знаю разницу между человеческой и звериной ци. Звери едины со своей силой в стремлениях, мы не видим смысла препятствовать своей внутренней сути. У людей всё не так, их желания оцениваются разумом, они привыкли контролировать своего внутреннего зверя, именно поэтому они и стали людьми. Те, кто не смиряет своего внутреннего зверя, становятся чудовищами, которых ненавидят все остальные так, как они ненавидят нас. Ши Юн виноват только в том, что потерял контроль над драконом в мире духов, там, где духовная сущность сильнее разума.

— Что ж, ты говоришь разумные вещи. Но это ничего не меняет, поступок совершён, и мой долг гарантировать безопасность всем живущим в этом городе. Казнь завтра, заприте их в храме.

Тенко спустился на пол и вышел из храма. Два крупных кицунэ выпроводили всех из пагоды и заперли двери. Хун Синь не знал, что делать, на полу в храме остались лежать два человека, которым нужна его помощь. Если он спасёт их, то предаст своих соплеменников. Хун Синь, конечно, оправдывал Ши Юна, но кто знает, может, тот натравил дракона специально, люди часто относятся к оборотням ещё хуже, чем к обычным зверям. А что, если он спасёт друзей, а те приведут сюда солдат, чтобы уничтожить банду лис? С другой стороны, Ши Юн и Ван Лин оказались здесь из-за него и его обещаний помочь. Он сделал шаг в тень, чтобы обойти храм и найти лазейку внутрь, но новая мысль его остановила. Если Хун Синь спасёт людей, то вернуться к оборотням никогда не сможет. Ему придётся доживать свою жизнь среди людей, у него никогда не будет дома, жены, никто не назовёт его отцом.

Хун Синь дёрнулся и превратился в лиса, он лёг на траву и накрылся хвостом. Так было легче, мысли стали спокойнее. Его вырастили люди, и очень на многое он смотрел, как они. Ни одному лису здесь не пришло в голову, что Хун Синь может освободить людей. Зачем? Их вина против кицунэ доказана, освободив их, Хун Синь предаст своих. Такое невозможно, невозможно, по мнению лис, но вполне нормально, по мнению людей. Зашуршала трава, и появилась Жолань. Она была в человеческом облике. Заметив Хун Синя, она села рядом на траву и погладила его между ушей.

— Знаешь, меня маленькую люди поймали и продали в бродячий цирк. Именно там меня научили играть на эрху. Циркачи не были злыми, и когда я почувствовала, что рядом есть сородичи, то не сразу решилась сбежать. Я даже сейчас немного скучаю по тем людям.

Хун Синь поднял морду и посмотрел на Жолань. Она улыбалась ему грустно и понимающе.

— Я думаю, тот юноша не виноват, я не почувствовала в нём зла. А я, поверь, за долгие годы странствий с цирком начала хорошо разбираться в людях. Хун Синь, если эти люди дороги тебе, то в моём сердце ты найдёшь понимание и поддержку любого твоего решения.

Жолань ещё раз провела рукой по его голове и встала. Потом сняла с халата маленькую нефритовую подвеску и бросила в траву.

— Мне показалось, что у нас есть связь сердец. Если это так, то возьми эту подвеску, она поможет послать мне вестника с любого края мира, если я ошиблась, то оставь подвеску в траве, утром я её заберу, — сказала Жолань и пошла к своему дому. Потом повернулась и добавила: — Я почувствовала запах слонов в паре ли отсюда, кажется, там стоянка кочевого цирка. Циркачи помогают таким же бродягам, как они сами. Если среди них тётушка Бу, передайте ей привет от лисички.

Жолань качнула головой, звякнули металлические подвески в её причёске, и она скрылась в темноте. Хун Синю показалось, что в её глазах блеснули слёзы. Он поднялся и посмотрел на храм, потом нашёл в траве подвеску и взял в зубы. Обежав храм, он нашёл скрытое от взглядов место и начал копать под бамбуковой стеной. До утра ему нужно было вырыть большую нору, в которую может протиснуться человек.