32

Вечером, ровно в восемь часов, Траффорд с Мар­меладкой Кейтлин на руках явился в дом испо­ведника Бейли и был препровожден слугой в ту самую роскошно обставленную комнату, где они с Чанторией обсуждали свой давно отмененный развод. Чантория, разумеется, была уже там. Сидя на табуреточке у ног Бейли, она читала вслух большую, инкрустированную драгоценными кам­нями книгу в кожаном переплете, озаглавленную "Библейские истории и прочии духовные писа­ния".

Траффорду показалось, что румянец у нее на щеках горит ярче обычного.

Исповедник поднял ладонь, предупреждая Траффорда, чтобы тот подождал в дверях, покуда чтение не будет завершено. Пришлось Траффорду молча стоять на пороге и слушать священную око­лесицу. Отец Бейли сидел, закрыв глаза, с выра­жением неземного блаженства на лице, и гладил Чанторию по макушке.

— "Любовь есть любовь, и Бог, коего мы зовем Любовью, есть любовь, — с глубочайшей серьез­ностью читала Чантория. — Без Бога, который есть Любовь, мы не имели бы любви, но поскольку мы имеем любовь, то имеем и Бога, который есть Любовь, ибо сии двое суть одно, бессмертное и неделимое. Ныне, присно и во веки веков. Бог-и-Любовь един и милосерден, а усомнившиеся в сем будут стерты с лица земли и терзаемы адскими му­ками до конца времен. Таковы пути Любви".

— Благодарю тебя, дитя, — сказал исповедник, когда Чантория закрыла книгу. — Это было пре­красно. Моей усталой исстрадавшейся душе стано­вится легче, когда я слышу сладостный голос правед­ной женщины, изрекающей божественные истины.

— Я счастлива тем, что доставляю вам утеше­ние, святой отец, — ответила Чантория.

Только теперь Бейли перевел взгляд на Траф­форда.

— Сядьте рядом с женой, — приказал он. — Главный исповедник — занятой человек. Едва ли он здесь задержится.

И правда, не успел Траффорд сесть и кивнуть Чантории в ответ на ее смущенную улыбку, как громкий стук посохом во входную дверь возвестил о приходе великого человека. Засим последовала отчаянная суета слуг в холле — и в комнате появился сам Соломон Кентукки в сопровождении четверых дюжих охранников.

— Я пришел! — объявил он, словно был самим раздающим визиты Господом Богом, а не одним из его авторитетнейших заместителей на земле.

Отец Бейли, Траффорд и Чантория немед­ленно пали на колени.

— Моя жалкая обитель недостойна такой чести, ваше святейшество, и я тоже, — сказал отец Бейли.

— Черт побери, ты прав, Бейли! — ответил главный исповедник и громко расхохотался. — Но, коли уж на то пошло, все мы недостойны в очах Господа, однако все надеемся когда-нибудь предстать перед ним в чем мать родила. Если бы я ходил в гости только к достойным, мне при­шлось бы очень редко вылезать из дома! Ха-ха-ха! Я прав, черт возьми? Конечно, прав! Поцелуйте мои перстни.

Он протянул отцу Бейли свою большую, пух­лую и мягкую правую руку. Все пальцы на ней были унизаны огромными сверкающими перстнями. Отец Бейли подполз к нему на коленях и по оче­реди поцеловал каждый из них. Затем великий че­ловек переложил из руки в руку сияющую неоном митру, освободив для преклонения и лобызания второй комплект украшенных драгоценностями пальцев. Конечно, в присутствии столь высокого церковного чина Траффорд с Чанторией благора­зумно помалкивали.

— Так вот она, та самая семья! — громко вос­кликнул Соломон Кентукки. — Я узнал бы ее, даже если бы увидел среди тысячи других семей! Ибо эти люди отмечены благословением Любви. Я чувствую Любовь!

— Аллилуйя! — возгласил отец Бейли.

— Аллилуйя! — эхом откликнулась Чантория.

— Встань, дитя, — сказал ей Соломон Кен­тукки. — Возьми своего ангельского младенца и встань. Не надо бояться.

Чантория взяла у Траффорда Мармеладку Кей­тлин и выпрямилась перед главным исповедником. Траффорд с отвращением заметил, что на ее лице появилось выражение самозабвенного экстаза, и подумал, уж не собирается ли она заговорить на неведомых языках.

— Бог-и-Любовь одарил тебя своей мило­стью, дитя, — нараспев произнес Соломон Кен­тукки, — и в своей бесконечной мудрости поста­вил перед тобой особую цель. Тебя и твою семью ждет важная работа! Я хочу услышать из твоих уст: да!

— Да! — сказала Чантория.

Траффорд не знал, включает его главный ис­поведник в состав семьи или нет. Он решил, что безопаснее будет молчать и не привлекать к себе внимания. Пока Соломон Кентукки словно бы не замечал его и обращался исключительно к матери и дочери. Отдав митру одному из охранников, он возложил руки на лоб женщине и ребенку.

— Я чувствую его! Чувствую! — возопил он. — Я чувствую благословение Любви! Этот младенец воистину свят. Мать его благословенна! Я хочу услышать из ваших уст: да будет так!

— Да будет так! — выкрикнула Чантория.

— Да будет так! — слабо поддакнул Траффорд, получив пинок от исповедника Бейли.

— Этот младенец вдохновит верующих! — продолжал Соломон Кентукки. — В последнее время у нас было много горя. Многие праведные семьи потеряли младенца, а то и двух! Верующим нужен знак. Людям нужно знамение! Честные, богобоязненные жители нашей великой страны жаждут снова обрести надежду! Я хочу услышать из ваших уст: аминь!

— Аминь! — крикнули Чантория с Траффордом.

— Аминь, и аминь, и аминь — ура! — прокри­чал Кентукки.

— Аминь, и аминь, и аминь — ура! — эхом повторили Чантория с Траффордом.

— И ваш ребенок, Мармеладка Кейтлин, ста­нет этим знаком. Этим знамением. Этой надеж­дой! Во имя Бога-и-Любви. Творца всего сущего и многого сверх того. Во имя его святой матери Марии и прекрасной дщери Дианы. Во имя Иисуса, Авраама, Элвиса и Моисея. Во имя двад­цати восьми апостолов Евангелия и пятнадцати столпов Веры. Во имя звезд, которые направляют нас, и чисел, которые предсказывают то, что знает только Он и что для нас окутано тайной. Во имя всех пророков и старейшин Храма. Во имя этой чудесной крошки, Мармеладки Кейтлин. Я го­ворю: да будет воля твоя! Аминь!

— Аминь! — воскликнул отец Бейли.

— Аминь! — воскликнули Чантория с Траф­фордом. К этому моменту Чантория уже тряслась и дрожала, а ее верхняя губа подергивалась от воз­буждения. Соломон Кентукки, напротив, внезапно отбросил выспреннюю риторику и приказал по­дать себе кресло, дабы перейти к насущным делам.

— Как вам известно, — сказал он, принимая от слуги большой бокал сладкого хереса и шоко­ладный эклер, — недавние эпидемии были осо­бенно жестоки и причинили народу множество страданий. Мор свирепствовал не только в ва­шем районе, хотя вам, безусловно, пришлось весьма тяжело. Далее, Мармеладка Кейтлин, как мы видим, необычайно телегенична, и от внима­ния высших деятелей Храма не укрылось, что ее ниспосланное Богом спасение затронуло чувс­твительную струнку в душах прихожан вашего района, а после того, как она появилась в сегод­няшних новостях, ее популярность вышла за его пределы и стала еще шире. Людям нужны добрые вести, и Мармеладка Кейтлин — как раз то, что им нужно. Она веселая, очаровательная малютка, и ее мать Чантория чрезвычайно приятна глазу, а ведь ничто так не повышает тонуса наших сограждан, как сексапильная мамочка с большими и аппетитными натуральными грудями и слав­ным ребеночком в придачу. Наши пиар-специалисты давно уже подыскивали что-нибудь в этом роде, дабы раскрутить постэпидемическую кампанию для поднятия духа населения, и, рас­смотрев кандидатуры значительного количества уцелевших детей, мы остановили свой выбор на Мармеладке Кейтлин. Мы решили сделать эту ма­лышку олицетворением надежды — так сказать, рекламой и символом божественного милосердия. — Кентукки угостился очередным пирож­ным и благосклонно добавил: — Ваш ангелочек станет мегагиперзвездой.

Затем главный исповедник щелкнул пальцами, и один из его хмурых молчаливых телохранителей вставил в компьютер отца Бейли флэш-карту. На экране замелькали рекламные плакаты с личиком Мармеладки Кейтлин.

— Пока это всего лишь наброски, — сказал Соломон Кентукки, — но, полагаю, вы уловите общую идею, и она придется вам по вкусу.

Мармеладка Кейтлин в рекламном видеоро­лике улыбалась, гукала и пускала пузыри, а над ней сияла надпись "Чудеса бывают!".

— Мы остановились на таком слогане, — по­яснил Соломон Кентукки. — "Чудеса бывают!" Неплохо, правда? Коротко, ясно и по делу. Мы хотим сказать людям: "Не отчаивайтесь. Если Любовь смогла спасти этого ребенка, она сможет спасти всех. В общем-то, она и спасла всех, при­звав их к себе".

— Нет ли здесь небольшой путаницы? — ска­зал Траффорд, не успев вовремя прикусить язык. Исповедник Бейли в ярости обернулся к нему.

— Не перебивать! — рявкнул он.

— Почему же, — возразил Кентукки, — ведь это отец. Дайте ему высказаться. Вы говорите о пу­танице, молодой человек? Что вы имеете в виду?

— Я вот о чем хотел спросить, — нервно начал Траффорд. — Кто был спасен: наша дочь, потому что не умерла, или погибшие дети, потому что они, наоборот, умерли и попали в рай?

Соломон Кентукки ненадолго задумался.

— Все вместе, — наконец ответил он. — А обездоленные родители увидят в прекрасных глазках Мармеладки Кейтлин глазки своих собс­твенных деток, попавших в рай, и убедятся, что Господь их любит.

— О, — сказал Траффорд. — Теперь понятно.

— Эта малютка, — продолжал священник, — станет центральной фигурой в обширной послеморовой медиакампании. Она понесет слоган "Чудеса бывают!" ко всем домашним очагам и на все предприятия нашей великой родины. Мы со­здадим видеопостеры, рекламные ролики, песню, которая займет первое место в хит-параде, а глав­ное — ваша семья станет гвоздем программы на Фестивале Веры в Уэмбли.

— Боже мой! — вырвалось у Чантории. — Мы — и на Фестивале Веры! О господи!

Отец Бейли сурово обернулся к ней, ибо эта вспышка эмоций показалась ему неподобающей, однако Соломон Кентукки одарил ее благожела­тельной улыбкой.

— Да, дитя мое. Да! Ты и твои родные станете главными действующими лицами на масштабной праздничной службе, которую Храм запланиро­вал, чтобы отметить окончание двух свирепых эпидемий. Мы собираемся заполнить Уэмбли скорбящими родителями: сто двадцать пять тысяч супружеских пар, недавно лишившихся детей, бу­дут отобраны путем лотереи и придут на стадион, дабы воздать хвалу Любви не только за вознесение их младенцев на небо, но и за то, что она помиловала Мармеладку Кейтлин с целью сделать ее их общей дочерью. Благодаря прямой теле- и интер­нет-трансляции все население возрадуется чуду спасения Мармеладки Кейтлин, которая вселит в души наших сограждан бодрость и надежду. Вы трое встанете бок о бок со старейшинами Храма и самыми яркими знаменитостями страны и воз­благодарите Господа за ясное, живое, бесспорное свидетельство того, что чудеса бывают.

Чантория плакала, не скрывая своей радости. В знак утешения отец Бейли обвил рукой ее плечи. Ни тот, ни другая не обращали на Траффорда ни­какого внимания.

— Ваша дочь станет маяком! — сказал Соло­мон Кентукки, надевая митру. — Мессией! Све­том во тьме, окутавшей тех, кто осиротел на на­ших глазах. Мармеладка Кейтлин вернет людям надежду!

— Спасибо вам, святой отец, — запинаясь, произнесла Чантория сквозь слезы. — Огромное-преогромное спасибо!

Траффорд не сказал ничего. Он был поглощен своими мыслями.


Загрузка...