Слепая вера

40

Придя в себя, он обнаружил, что его вернули в ка­меру. Понять это ему удалось не сразу, потому что веки у него склеились от крови, ребра, похоже, были сломаны в нескольких местах, а все мышцы так измочалены, что он не мог пошевелиться.

И все-таки, лежа на полу без движения, стра­дая от невыносимой боли, зная, что вскоре его ждет неминуемая мучительная смерть, Траффорд чувствовал своего рода удовлетворение.

В каком-то смысле он победил. Он заявил свой протест. Он высказался, произнес две-три прав­дивые фразы в мире, где правда находилась вне закона. Мало того: он сделал это посреди стади­она Уэмбли, на Фестивале Веры! Четверть милли­она людей слышала его напрямую, и еще многие миллионы должны были услышать в эфире. Храм позаботился о том, чтобы сделать его выступле­ние важнейшим общественным событием, и он воспользовался этим как нельзя лучше. Такое еще никогда никому не удавалось. Никто никогда не говорил правды на Уэмбли, и вряд ли это когда-ни­будь произойдет опять. В стране, где каждый гор­дился тем, что он "личность", хотя на самом деле был лишь одним из гигантского стада баранов, он, Траффорд, сумел доказать свою уникальность. И кто знает, возможно, кто-нибудь прислушался к его словам. Возможно, кто-то в этой громадной толпе понял, что в них есть смысл, и задумался над ними. Даже если Траффорд заронил одно-един­ственное семечко сомнения в одну-единственную голову, можно считать, что его усилия не пропали даром. Он взял верх в борьбе с Храмом. Разве кто-нибудь другой может похвастаться тем же?

И это еще не все. Нет-нет, далеко не все! Он сохранил в неприкосновенности все свои драго­ценные секреты. Его убьют, практически ничего о нем не зная. Им известно, что он сделал своему ребенку прививки, но этот секрет он и сам счаст­лив был разгласить. Зато им ничего не известно о его тайном мире, о его занятиях науками и ис­торией, о его увлечении художественной литера­турой и удивительных фантазиях. Пожалуй, даже если бы они и узнали обо всем этом, то мало что поняли бы: слишком уж злобными и изуродован­ными были их собственные умишки.

Он ничего не рассказал им о гуманистах — ни слова! У этих невежд не хватило сообразитель­ности даже на элементарную догадку о том, что человек, сделавший вакцинацию своей дочери, может заниматься и иными видами подрывной деятельности. Теперь подпольщикам уже ничто не грозит. Кассий мертв, но библиотека будет работать по-прежнему, а в свой черед откроются новые. Пока же как минимум уцелели другие его единомышленники. Макаллан и Тейлор. Коннор Ньюбери. И самое главное — Сандра Ди! Его молчание и мужество Кассия, лишившего себя жизни, спасли их всех.

А еще инквизиторы ничего не узнали о его любви. О его самой мучительной и драгоценной тайне. Они так и не узнали, что он любит Сандру Ди и что он принес ей чудесный дар — книги, благодаря которым она сможет свободно путе­шествовать по мирам, намного превосходящим мир, созданный Храмом. Сандра Ди будет вспо­минать о нем с гордостью; наверное, сейчас она страшно боится, что его арест может привести их к ней. Но пройдет неделя, потом другая, тре­тья — и она поймет, что угроза миновала. Тогда она вернется в библиотеку. Привлечет к их делу новых сторонников. И кто знает — может быть, в один прекрасный день мир наконец избавится от слепой веры.

Пришли врачи и осмотрели его раны.

— Наша задача — сделать так, чтобы вы были в состоянии взойти на костер, — только и сказали они, когда он поинтересовался результатами ос­мотра.

На следующий день ему принесли костыли и велели упражняться в ходьбе.

— Ваша казнь назначена на ближайшую не­делю, — объяснил врач. — Если до тех пор вы не встанете на ноги, отвечать за это будем мы. Лично я считаю так: если хочешь казнить своих преступ­ников по-человечески, не надо их калечить. Но меня никто не слушает.

Траффорду помогли подняться и выйти из ка­меры. Там его заставили ковылять по огромному круговому коридору, а потом к центру собора, где он вдруг обнаружил над собой, высоко вверху, ги­гантский сводчатый купол: в перекрытии над его головой зияло широкое отверстие. Траффорд со­образил, что его привели в прогулочный дворик, потому что здесь было множество узников, таких же избитых и переломанных, как он. Опираясь на костыли, они бродили по кругу — наверное, тоже готовились к казни.

— Ходить, — сказал тюремщик.

Траффорд присоединился к шаркающей толпе, поглощенный мыслями о Сандре Ди. Впрочем, иногда он вспоминал о Мармеладке Кейтлин, а за­одно и о Ласковой Голубке, своей первой погиб­шей дочери, но изо всех сил старался не задержи­ваться на этих печальных думах.

— Я вас прощаю, — внезапно раздался чей-то голос. Он звучал странно, как будто говорившему что-то мешало, и сначала Траффорд не понял, что это обращаются к нему. Но потом тот же голос произнес его имя.

— Я вас прощаю, Траффорд.

Подняв взгляд, Траффорд увидел распухшее, лиловое от кровоподтеков лицо с глазами-щелоч­ками. Он присмотрелся внимательнее, и по его спине пробежал холодок: он узнал этого человека. В последний раз он видел его в толстых очках на пороге своей драгоценной библиотеки.

— Так вас... поймали? — спросил Траффорд.

— Конечно, — сказал Филин своим странным новым голосом. — Видимо, благодаря вам. Но это не важно. Мы все в конце концов не выдер­живаем. Я тоже заговорю, не сомневаюсь. Когда меня брали, я попытался откусить себе язык, но толком не справился, и они пришили его об­ратно. К счастью, я мало что могу им сообщить. Из тех, кого приводил Кассий, я знаю по имени лишь единицы — по большей части, смутьянов вроде вас.

— Я никого не предавал, — ответил Траффорд.

— Какая разница, — отозвался Филин. — Лично я терпеть не могу это выражение, но здесь оно вполне уместно.

— Не разговаривать! — рявкнул тюремщик, и Филин с Траффордом побрели дальше в проти­воположных направлениях.

Позже Траффорд заметил Макаллана, по­том Тейлор и Коннора Ньюбери — непривычно и горько было видеть последнего лишенным оре­ола своей былой славы. Среди узников ему попа­лось и несколько посетителей библиотеки. С тя­желым сердцем Траффорд понял, что инквизиция все-таки нашла способ добраться до гуманисти­ческого подполья. Он принялся лихорадочно ози­раться, ища взглядом Сандру Ди, надеясь вопреки здравому смыслу, что ее здесь нет. Зачем она так торопилась? Зачем настояла на том, чтобы попасть в библиотеку так скоро? Если бы у нее хватило терпения повременить с этим, она могла бы уце­леть.

И тут он увидел ее. Она стояла около железной двери, через которую он вошел сюда, и смотрела на него. Он поковылял к ней, но она не тронулась с места. Почему-то на ней не было ни синяков, ни других следов пыток. Как всегда, она была одета со вкусом, но скромно и выглядела свежей и чистой. Рядом с ней стоял брат Искупитель. Траффорд ос­тановился. Потом он увидел, как Сандра Ди ска­зала что-то инквизитору, словно отдавая распоря­жение. Потом брат Искупитель двинулся к нему.