Слепая вера

8

Конечно, Траффорд слышал о вакцинаторах. Это была зловещая тайная секта, практикующая темные искусства, корни которой уходили глубоко в Допотопную эру. Члены этого нечестивого братства калечили детей во имя древней и давно уже дискредитировавшей себя "науки".

— Вы колете детей отравленными иглами? — и ужасе прошептал Траффорд.

— Я предпочел бы слово "прививать". Да, именно это я и делаю, когда могу. Если возникает такая возможность и если у меня есть вакцина. Много больших здоровых семей, члены которых иозносят хвалу Господу, на самом деле обязаны своим счастьем мне и моим товарищам. Мы выискиваем тех, кто, на наш взгляд, способен мыслить самостоятельно и у кого должно хватить решимости помочь своим детям выжить. Вот для чего и обратился к вам.

— Но почему... почему ко мне?

— Я некоторое время наблюдал за вами, — ответил Кассий. — Как я уже говорил, мне показалось, что у вас есть секреты.

Траффорд промолчал.

— Вы ведь потеряли ребенка, верно? — продолжал Кассий. — Ласковую Голубку. Ее сгубил столбняк?

— Да. А кто из нас не терял ребенка?

— Вы очень трогательно об этом писали. Я читал архив вашего блога. Это прекрасно, подумал я, хоть и горько. Полагаю, у вас нет желания вновь пережить такой удар.

— Вы хотите сделать прививку моему ребенку?

— Это мой долг. Я поклялся спасать детей. Эту торжественную клятву приносят все вакцинаторы.

— Я обязан донести на вас в полицию, — сказал Траффорд.

Каждый знал, что вакцинация — не более и не менее чем посягательство человека на исключительное право Бога вершить судьбы. Храм разрешал лечить болезни, поскольку это было всего лишь реакцией на Божье соизволение, но в основе вакцинации лежала идея о том, что можно предвидеть Божьи планы и изменить их. Предотвратить то, что предопределено. Конечно, это была самая настоящая черная магия. Только Бог мог знать будущее и только он мог творить будущее. Иммунизация же детей, равно как и взрослых, была очевидной попыткой ограничить Бога в его выборе, обмануть его, а потому не могла не считаться кощунственной. Для последователей этого культа Храм приберегал свои самые пламенные обвинительные речи.

— Вы будете не первым, — грустно сказал Кассий. — Многие мои братья и сестры навсегда исчезли в подвалах инквизиции, потому что об их деятельности сообщили те самые родители, которым они пытались помочь. Некоторых растерзала или сожгла толпа. С точки зрения общества, вакцинаторы — враги веры, а значит, именно так с ними и следует поступать. Любопытно, не правда ли?

— Любопытно?

— Видите ли, очень похожие научные методы вполне законным образом применяются в том, что осталось от медицинской практики. Особенно в имплантационной хирургии. Что такое лекарства, препятствующие отторжению чужеродной ткани, если не своего рода иммунизация организма? Разве косметическая медицина — не попытка переиначить божественные планы? Однако бьютификация, как вам известно, есть моральный долг каждого существа женского пола.

Траффорд пожал плечами. Он привык к изобилию противоречий в учении Храма.

— Разумеется, все это обычное лицемерие, — продолжал Кассий. — Лично я убежден, что старейшины из Верховного совета пользуются вакцинацией, чтобы предохранить от болезней членов своих семей. И до них в истории было полно деспотов, которые втихомолку наслаждались вещами, запретными для их подданных.

— Но вакцинация не дает никакого результата, и никогда не давала, — запротестовал Траффорд. — Я знаю это, потому что изучил вопрос достаточно хорошо.

— Так значит, вы ею интересовались?

— Я ее прогуглил. Признаю. Еще в Допотоп­ную эру люди начали сознавать, что вакцинация детей порождает больше проблем, чем призвана решить.

— Согласен, так действительно думали.

— Я читал статьи об этом. Чего она только не вызывала, от аутизма до ожирения. Так что от этой практики отказались еще до Просвещения. До ос­нования Храма.

— Верно. В ту счастливую пору, когда детской смертности почти не существовало, люди и впрямь были настолько развращены, что по своей лени и тупости отвернулись от вакцинации. Накануне Потопа и прихода так называемого Просвещения даже умные люди полагали, что в ней есть нечто подозрительное. Конечно, они были абсолютно неправы.

— Да почем вы знаете?

— Просто чувствую, — с улыбкой ответил Кассий. — Такова моя вера.

Ответить на это было нечего. Чувства всегда признавались законными. Даже во время этой чрезвычайно опасной беседы социальные инс­тинкты Траффорда не позволяли ему оскорбить Кассия, выразив сомнение в правомочности его чувств.

— Я спасаю детей, Траффорд, — сказал Кассий твердым, ясным голосом. — И почти наверняка могу спасти вашего ребенка. В то время, когда вакцинация была принята повсеместно, в период ее рдсцвета в третьей четверти двадцатого столетия Допотопной эры, все общество признавало ее не­обходимость, и в младенчестве умирало не больше одного ребенка из тысячи.

— Это ложь!

— Теперь их умирает пятьсот.

— Это ложь. Я видел цифры, статистику. Я отыскал их в сети. Они записаны, эта информа­ция дошла до нас, и она говорит, что в эпоху обезьянолюдей детская смертность была не меньше нынешней.

— Я тоже видел статистику.

— Вы хотите сказать, что она неверна?

— Нет.

— Я сам никогда в жизни не заносил в компьютер неверных цифр. И ни один руководитель отдела не просил меня это делать.

— Когда имеешь дело с цифрами, не обязательно лгать, чтобы заставить их говорить то, что тебе хочется услышать. Надо только интерпрети­ровать их нужным образом. Пойдемте, — сказал Кассий, поднимаясь из-за стола. — Мы уже долго пропадаем, пора возвращаться на работу. Даже тому, чья профессия — быть стариком, иногда приходится изображать служебное рвение.