Люси спала в комнате для гостей, а я сидела на кровати и ела ореховое печенье прямо из коробки.
Это при мне-то жизнь кажется простой? При мне?!
Вот так шутка. Животики надорвешь.
Я жевала очередное печенье. Не знаю, сколько я уже съела. Четверть коробки, половину? Я не могла остановиться. И не хотела. Буду есть, пока не лопну.
Лично мне жизнь никогда не казалась легкой. Жизнь — это борьба. Толкай, толкай, толкай. Работай, работай, работай. Улыбайся, улыбайся, улыбайся. И я старалась — от страха. Я боялась всего, что уже случилось, и того, что могло случиться. Работала, чтобы отныне никто не мог загнать меня в ловушку, сбить с ног, покинуть.
Конечно, я никому не рассказывала о своих страхах. Это опасно. В таком случае станешь крайне беззащитной. И вот пожалуйста — я страшно беззащитна в собственном доме.
Я люблю свою семью. Нуждаюсь в ней. Хочу, чтобы мы снова были вместе.
Убедившись, что коробка почти опустела, я слезла с постели, пошла на кухню и убрала остатки в шкаф. Чтобы удержаться от соблазна съесть что-нибудь еще, я долго-долго чистила зубы, а потом полоскала рот средством для отбеливания зубов.
Но, лежа в постели, в темноте, с набитым животом, я чувствовала под собой крошки и радовалась, что никто меня не видит.
Утром, когда Люси уехала домой, я позвонила в «Зинсер дизайн». Очень приятно, что Люси осталась на ночь. Я наслаждалась компанией, и ей скорее всего тоже было хорошо.
Как я и думала, в офисе мне ответил автоответчик, и я оставила сообщение для Сьюзен, просила передать Марте, что мне нужна работа и что я горю желанием прийти на собеседование во второй раз.
Марта перезвонила через два часа. На заднем фоне — детский голос и звуки включенного телевизора; я догадалась, что она звонила из дома.
— Я получила сообщение. — Она говорила четко и резко, как будто мы снова сидели в конференц-зале. — Но все же я бы хотела услышать лично от тебя, почему ты хочешь работать в моей фирме.
Сердце у меня оборвалось. Я чувствовала себя побежденной и не знала, хватит ли у меня сил кого-либо обмануть.
— Мне просто нужна работа, — медленно отвечала я, — а ваша вакансия, кажется, вполне подходит.
Марта молчала.
Я продолжила:
— Еще меня впечатлила твоя фирма и качество вашей работы.
Это была правда. Я прочитала все брошюры и вообще все, что сумела найти о «Зинсер дизайн». Даже разыскала информацию о самой Марте. Она родом из известной семьи Лорелхерст. А я и не знала.
— Еще — очень хорошо, что ваш офис близко от дома. Я смогу работать и в то же время буду рядом, если детям что-нибудь понадобится. Для меня это очень важно.
— А тебя не пугает работа секретаря? Твои обязанности — всем помогать…
— Ничего страшного. Строго говоря, до сих пор я только и делала что помогала учителям и родительскому комитету. Ксерокопии, телефонные звонки, письма, рассылки…
— Да, конечно, — согласилась Марта. — А ты обратила внимание на льготы? Через три месяца — медицинское и стоматологическое обслуживание. Сейчас мы пытаемся добавить в план медицинского страхования еще и окулиста.
— Да, видела. Пока у нас есть страховка, но… — Я замолчала, поняв, что у меня перехватило горло. — Мне следовало бы оформить персональную. Просто на всякий случай.
— Итак, у тебя есть вопросы? — спросила Марта.
Вопросов не было — не знаю почему. Возможно, потому, что я была слишком ошеломлена. Ведь речь о работе — с фиксированным количеством часов и многочисленными требованиями. О работе, где придется перед кем-то отвечать и оправдывать чьи-то ожидания.
Мне нравилась моя независимость.
Нравился свободный график.
Нравилось, что надо мной нет боссов.
— Вопросов нет. — Я закрыла глаза и задумалась о будущем, а не о прошлом. — Я… благодарна, что ты потратила на меня время. Думаю, я могла бы принести пользу вашей фирме.
В телефонной трубке вновь воцарилось молчание. Я буквально ощущала, как Марта обдумывала и взвешивала мои слова. Будет ли Тэйлор хорошим сотрудником? Сможет ли поладить с другими? Внесет ли свою лепту?
Мне отчаянно хотелось заполнить тишину, ляпнуть что-нибудь глупое, например: «Хоть мы и не подруги, я смогу об этом позабыть и вести себя как подобает профессионалу». Хотелось убедить Марту, что я вовсе не такая звезда, какой кажусь, хотелось признаться, что даже если у нас бывали трения, то это моя проблема, а не ее. Но я ничего не сказала. Я уже призналась, что мне нужна работа, и отнюдь не желала навязываться.
— Тэйлор, я помню, что речь шла о конце ноября, но Сьюзен вынуждена уйти раньше. Если я тебя возьму, когда ты сможешь приступить?
— В понедельник… — А потом я вспомнила про дежурства на школьном дворе и в столовой, про чтения… — Ну, если я смогу время от времени убегать в школу. Я, разумеется, сокращу количество дежурств, но не смогу бросить все. Я председатель аукционного комитета…
— Знаю. — Марта говорила почти добродушно. — И не требую, чтобы ты бросила все. Тебе, видимо, придется работать в школе меньше, иначе можно с ума сойти, но я не против дежурств. Сьюзен тоже помогает учителям.
Мы обе замолчали. А потом до меня дошло.
— Так ты меня берешь? — уточнила я.
— Да.
— Правда?
Она засмеялась. Низкий, гортанный смех, который подходит к ее камуфляжным брюкам и байкерским ботинкам.
— А ты этого хочешь?
— Да.
— Прекрасно. Считай, что место за тобой. Даю тебе несколько дней на то, чтобы привести в порядок свои дела. Жду на рабочем месте в четверг, в девять.
— Можно в девять пятнадцать? — нервно спросила я. — Тори не пустят в сад раньше девяти, и понадобится еще несколько минут, чтобы доехать до офиса…
— Договорились. Дети важнее всего.
На глаза вдруг навернулись слезы.
— Спасибо.
— Увидимся в четверг.
— Да. Спасибо еще раз.
— Береги себя, Тэйлор.
Я быстро повесила трубку, чтобы Марта не догадалась, как она меня растрогала. Я так долго была ее врагом, а теперь не могла даже понять, что чувствую.
Я унижена? Благодарна?
И то и другое?
В дверь позвонили. Я открыла и увидела на пороге Пэтти.
— Привет. — Она неуверенно улыбнулась и заправила за ухо прядь. — Можно войти?
За все те годы, что мы дружим, она еще ни разу не спрашивала разрешения.
— Конечно. — Я распахнула дверь и жестом пригласила Пэтти пройти. — Как поживаешь?
— Хорошо.
На ней было длинное пальто, но она не спешила его снимать.
— Чаю? Или могу сварить кофе.
— Нет, спасибо. — Пэтти нахмурилась, сдвигая темные брови. — Тэйлор… — Голос у нее оборвался, на лбу залегла складка.
Я ждала, пока подруга подберет слова.
— Мне больно, — наконец сумела выговорить она. — Больно, что ты не пришла ко мне и ничего не рассказала. Дон тоже обижен. Натан не сказал ему ни слова, а они с Доном дружат двадцать лет. Мы думали, вы наши друзья, лучшие друзья…
— Натан подал просьбу о раздельном проживании. — Мне не хотелось об этом говорить, но в то же время я была не в состоянии выслушивать нотации. Может быть, даже не нотации, а порицание, но я чувствовала себя настолько скверно, не выдержала бы критики. — И у нас не только семейные проблемы. Мы разорены. До предела. Мы потеряли все, включая дом… — Я глотнула воздуха и молилась, чтобы не разрыдаться. — Я не говорила тебе, потому что… я… я…
Она была так ошеломлена, что мне захотелось обнять Пэтти и утешить.
— Пэтти, я не знала, как вам сказать. Я хотела. Но не знала как… — Мои глаза увлажнились, и я сильно прикусила губу. — Я боялась, что все эти ужасы сбудутся, если заговорить о них вслух…
— Поверить не могу, — ответила Пэтти, глядя на меня глазами орехового цвета. Она внезапно показалась мне такой юной. Шестнадцать-семнадцать лет. — Вы с Натаном — идеальная пара. Вы обожаете друг друга…
Мне тоже так казалось.
— Может быть, ему просто нужно время, — с готовностью добавила Пэтти. — Или он хочет побыть один…
Я кивнула и нервно передернула плечами:
— Надеюсь.
— И что ты собираешься делать? Моника говорит, ты должна переехать до двадцать девятого ноября.
— Откуда она знает?
Глаза у Пэтти полезли на лоб.
— То есть?
Сердце у меня бешено заколотилось, ноги стали ватными.
— Откуда ей известно, к какому числу я должна выехать? Я никому не говорила…
— Ты ведь знаешь?..
Мое сердце как будто превратилось в кусок льда. Я замерла.
— Что знаю?..
В глазах Пэтти стояли слезы, она молча смотрела на меня.
— Только не говори… — Я схватилась за перила. — Только не говори, что она знает покупателя. Не говори…
— Моника и Дуг покупают твой дом, — негромко произнесла Пэтти. — Она все нам рассказала, когда ты ушла. Твой дом ей всегда нравился. Когда Дуг услышал, что ты его продаешь — видимо, кто-то из брокеров проболтался, — они тут же предложили требуемую сумму.
Ноги у меня подогнулись, и я села на ступеньку. Не Марта, но Моника. Моника Толмэн, которая копирует мою прическу и заправляет в книжном клубе. Теперь ей принадлежит этот дом.
Мой дом!
Я цеплялась за ступеньку, на которой сидела, и раскрывала рот в беззвучном крике. В это невозможно поверить. Я не вынесу. Это несправедливо.
Пэтти стояла как вкопанная.
— Прости, Тэйлор. Я думала, ты в курсе.
Я отрицательно мотнула головой:
— Нет. Хорошо, что ты сказала. Я должна была знать.
— Тэйлор, как мне тебя утешить?..
— Ничего не нужно.
Пэтти по-прежнему не двигалась.
— Я не могу уехать и оставить тебя вот так…
Нельзя, чтобы моей подруге было плохо. Пэтти ни в чем не виновата. Я с трудом встала.
— Все будет в порядке. Мы справимся… — И тут у меня вырвался стон. — Моника, о Господи!.. Почему в моем доме должна поселиться именно Моника?
— Я тоже не понимаю… Я могу что-нибудь сделать? Чем-нибудь помочь?
— Разве что обнять. — Я хотела пошутить, но Пэтти приняла мои слова всерьез и крепко меня обняла.
— О Боже, Тэйлор, как мне жаль… страшно жаль.
Я обняла подругу в ответ.
— Пэтти, я ведь не умираю. Ничего ужасного не произошло.
Она сделала шаг назад, не снимая руки с моего плеча.
— И все-таки… это так…
— Ну да. — Я внезапно начала смеяться. — А хочешь узнать кое-что похлеще?
Пэтти с сомнением поморщилась.
Я снова засмеялась. Я так устала, что могла только смеяться.
— Я поступила на работу в «Зинсер дизайн». — Судя по выражению лица, Пэтти не вполне поняла. — Мой новый босс — Марта Зинсер.
— О Господи!
Я хихикнула:
— Ну да.
— Быть того не может.
— Представляешь? Мой дом купила Моника, а сама я теперь работаю на Марту.
— Поверить не могу… — Пэтти покачала головой. — Это какой-то конец света, просто меня забыли предупредить.
Я снова захохотала, да так, что пришлось прислониться к перилам. Не исключено, что в этом и кроется ответ. Может быть, наступил конец света. И если так — хуже уже не будет.
С понедельника по среду я подыскивала новое жилье, но без особых успехов. В Беллвью не так уж много старых домов, а новые квартиры, в небоскребах, стоят безбожно дорого, арендная плата за месяц — от тысячи восьмисот долларов за однокомнатную квартиру.
Хотя мне и грела душу мысль об охраняемой парковке, бассейне, спортзале и прачечной, я не могла тратить почти три тысячи долларов ежемесячно на двух-трехкомнатную квартиру. Ровно такую сумму мы платили по закладной за наш первый дом.
В ночь со среды на четверг я спала скверно и крайне тревожилась из-за предстоящего рабочего дня. В шесть сработал будильник, я встала, приняла душ, умылась и выпила кофе. Но кофе не помог. Я страшно нервничала.
Я боюсь начинать что-то новое, боюсь незнакомых условий, мест, людей, даже вещей. Боюсь что-нибудь испортить и сделать не так. Боюсь ошибок.
Оставалось полчаса, до того как придется поднимать девочек. Я поставила диск с упражнениями и выполнила тридцатиминутный комплекс йоги. Это действительно помогло. Я успокоилась, сосредоточилась и исполнилась оптимизма.
Идя наверх будить дочерей, я напоминала себе, что самый худший вариант развития событий — увольнение.
И, честно говоря, это будет сущим облегчением — больше не придется беспокоиться.
Пока девочки собирались, я стояла перед зеркалом и гадала, что надеть. Предстоял важный день. Я хотела выглядеть профессионалом и чувствовать себя комфортно.
Я хмурилась, рассматривая ряд вешалок. У меня огромный гардероб. Я прекрасно понимала, что в новом жилище такого не будет. Где держать все эти красивые вещи? Придется их рассортировать и избавиться от половины. Например, продать в сэконд-хэнд.
В конце концов я надела черные брюки свободного покроя и изящный тонкий свитер под жакет с поясом. Пояс — темно-синий, с большой квадратной пряжкой, благодаря чему мой наряд хоть и выглядел консервативно, но не казался старомодным. Меньше всего мне хотелось выглядеть чересчур ярко и экстравагантно.
Я проводила старших девочек на автобусную остановку, прибрала наверху и повезла Тори в сад. Я еще не сказала дочерям, что выхожу на работу, и уж точно не признаюсь, что работать мне предстоит на Марту Зинсер. Джемме сейчас и без того нелегко. Меньше всего ей нужны проблемы в школе.
Но возможно, Ева Зинсер уже проболталась?
Я стиснула руль. Об этом я не подумала.
Может быть, Марта еще не сказала дочери. Может быть, она хочет сначала взглянуть, как пойдут дела.
Я слегка расслабилась, перестала цепляться за руль и поехала в Ярроу-Пойнтс. Марта живет через улицу от меня, и ее офис на самом деле — всего лишь перестроенный гостевой флигель позади дома.
Сама мысль, что я буду работать дома у Марты, казалась странной. Останавливая машину на подъездной дорожке и шагая через лужайку, я чувствовала себя скорее домработницей, чем секретарем.
Не исключено, что она попросит оказывать ей личные услуги — принести кофе, забрать белье из прачечной, встретить Еву после школы…
Я вздрогнула. Мои каблуки цокали по ступенькам, которые ведут от подъездной дорожки к входной двери.
С колотящимся сердцем я постучала. Открыла женщина средних лет.
— Входите, входите, — сказала она и одновременно протянула руку. — Я Сьюзен, администратор. Вскоре вы меня смените. Марты пока нет, — добавила Сьюзен, закрывая за мной дверь. — Она на Восточном побережье и вернется только в понедельник, так что у нас тише, чем обычно.
— У вас много сотрудников, — заметила я, оглядывая офис. Помещение казалось очень просторным из-за огромных окон, стеклянных люков и ярких ламп. Вдоль стен стояли рабочие столы, а в центре — длинный белый стол для переговоров.
— Пять человек, но Марта подумывает о том, чтобы нанять еще одного сотрудника. Бизнес расширяется, слава Богу, хоть и понемножку.
— А когда приедут остальные? — спросила я, сжимая в руках сумочку и коробку с ленчем.
— Трудно сказать, — бодро отвечала Сьюзен. — Вскоре сами убедитесь, что никто тут не засекает время. У каждого сотрудника — свои клиенты и текущие проекты, не говоря уже о том, что надо привлекать новых заказчиков, поэтому все бегают туда-сюда. Я покажу вам офис.
В конторе была маленькая кухонька, умывальник и кладовка, на каждом столе стоял отличный компьютер.
— Сегодня наблюдайте за тем, что делаю я, — сказала Сьюзен, разъясняя свои утренние обязанности. — Но не пугайтесь, даже если что-нибудь забудете. «Зинсер дизайн» принадлежит Марте, но все мы одна команда. Мы помогаем друг другу.
Мы сидели за столом Сьюзен, бок о бок, и разбирали почту, когда открылась дверь и появились прочие сотрудники.
Первым пришел художник Роберт — он может нарисовать буквально все на свете, и я практически уверена, что он гей. Потом — Элли, двадцатилетняя красавица с синими глазами, светлыми кудряшками и изящным подбородком. Последней приехала Мелани. Она высокая и стройная, даже долговязая. Почему-то мне кажется, что она из Техаса, но, знакомясь со мной, Мелани сказала, что она канадка. Она только что завершила презентацию и невероятно рада, что все закончилось. Я узнала, что Мелани — или Мэл, как ее здесь называют, — работает вместо человека, которого Марта наняла в прошлом году, чтобы, в свою очередь, заменить какого-то всем известного Криса.
Я пыталась запомнить имена и лица, когда Сьюзен сообщила, что настало время ленча, и спросила, взяла ли я еду из дома или поеду куда-нибудь перекусить.
— У меня все с собой, — ответила я. — Я не знала, принято ли в фирме ездить домой на ленч.
Роберт услышал мои слова и откинулся на спинку кресла.
— Здесь можно делать что угодно, — сказал он, закладывая руки за голову. — Марта, конечно, порой задает нам гонку, но только по делу. Пока наши заказчики довольны, ее не волнует, чем мы заняты.
Элли постукивала карандашом по столу.
— Роберт хочет сказать, что Марта не стоит над душой. Выполняй свою работу — и она скажет спасибо.
— Поэтому никогда не знаешь, где будешь обедать, — подхватила Сьюзен. — Иногда я ем дома, иногда здесь, а иногда с клиентом…
— Как я сегодня, — откликнулась Мэл, схватила сумку и пальто и помчалась к двери. — Мне пора. Было приятно познакомиться, Тэйлор.
Робин и Элли решили перекусить в кафе и ушли, оставляя меня наедине со Сьюзен.
Следуя ее примеру, я достала коробку с ленчем и села за большой стол. Мы ели и обсуждали планы на День благодарения. Сьюзен везет детей к сестре в Олимпию. Я сказала, что мы готовимся к переезду. Сьюзен спросила, куда мы переезжаем, и я призналась, что до сих пор еще не подыскала жилье.
Зазвонил телефон, и Сьюзен встала. Номер был незнакомый, поэтому она включила автоответчик.
— За ленчем я обычно принимаю только звонки от Марты, от сотрудников и из школы, — объяснила она и вернулась на место.
— Ты давно здесь работаешь? — спросила я, пока она открывала черничный йогурт.
— Несколько лет.
— И тебе нравится?
— Честное слово, не на что жаловаться. Отличные ребята.
Я заметила, что она не упоминает Марту.
— А с Мартой никаких проблем?
— С Мартой? Нет. Она… она… — Сьюзен жестикулировала. — Она смелая. Умная. Просто… невероятная. Я бы в жизни не получила повышение, если бы не она. Марта всегда верила в меня. Даже тогда, когда я сама в себя не верила. — Сьюзен, должно быть, заметила сомнение на моем лице и поспешно добавила: — Конечно, это не значит, что Марта нетребовательна. У нее очень высокая планка, она сама работает как вол и иногда слегка перегибает палку. Но если тебе тяжело, просто поговори с ней. Марта — тот человек, с которым можно обсудить что угодно. Прямо и безо всяких уверток. Клянусь, она выслушает.
Снова зазвонил телефон, и Сьюзен пошла взглянуть на номер. На сей раз она взяла трубку.
— Привет, Марта, как там, в Нью-Йорке?
Я невольно прислушалась к болтовне Сьюзен. Потом она взяла ручку и что-то быстро стала записывать.
— Я возьму тебе билеты на ранний рейс… никаких проблем, и машину тоже закажу… ладно… не беспокойся… завтра поговорим.
Окончив разговор, Сьюзен сделала еще какие-то пометки и вернулась за стол.
— Ты сказала, что еще не нашла жилье? — переспросила она, опуская ложечку в йогурт.
— Нет, а в конце месяца мы уже должны освободить дом. Слава Богу, в этом году поздний День благодарения. Иначе бы нас выдернули прямо из-за стола.
Сьюзен хихикнула:
— Да уж, я через это проходила. Ну и какой же дом ты подыскиваешь?
Я ответила, что это должно быть нечто приемлемое по цене (то есть дешевое) и желательно в нашем районе — мне совершенно не хочется, чтобы девочки меняли школу.
Сьюзен понимающе кивнула. Ее дети тоже учатся в Пойнтс.
— Знаешь, на нашей улице сдается дом. Ничего особенного, но я знаю хозяев, они хотят сдать его на год и ищут порядочных жильцов, которые не будут устраивать шумные вечеринки и приглашать слишком много гостей.
Честное слово, я не в силах представить себе шумную вечеринку и толпу гостей.
— Дом большой?
— Три спальни, две ванные, приличная гостиная. Кухня, правда, старая. Зато задний двор полностью обнесен забором, и есть небольшой навес для машины.
Задний двор с забором и навес для машины. Вот до чего я докатилась. Невероятно.
— Какова арендная плата? — спросила я, вгрызаясь в половинку сандвича с индейкой. Ненавижу сандвичи с индейкой. Понятия не имею, отчего я себе его приготовила. Разве что в виде наказания.
— Тысяча восемьсот в месяц.
Не так уж дешево для хибары, какой она мне представилась.
— Это близко?
— В миле отсюда. До школы можно дойти пешком.
Я отложила сандвич.
— Значит, девочкам не придется ездить на автобусе?
— Нет. Если ты не сможешь их отвезти, они запросто дойдут сами. Например, мои дети ходят пешком, да и почти все соседские — тоже.
Я почувствовала легкую боль. Придется проститься не только с нашим домом, но и с автобусной остановкой. Я вспомнила женщин, которые стоят там в ожидании школьного автобуса, с чашками кофе и собаками на поводках. Если мы переедем, то утратим прежнее окружение. Больше не нужно будет бежать в спешке на остановку. Изменится привычный порядок вещей.
Все изменится.
В горле у меня застыл комок, я не могла проглотить больше ни куска и убрала сандвич в пакет.
— Хочешь посмотреть дом? — спросила Сьюзен, кладя ложечку в пустой стаканчик из-под йогурта. — Это недалеко. Мы обернемся туда-сюда за десять минут.
— Правда?
— Да. Пошли.
Дом оказался квадратным приземистым кирпичным строением пятидесятых годов, с небольшими окнами и обомшелой крышей. Лужайка перед домом зеленая, но чересчур коротко подстриженная, а кусты похожи на надгробные холмики. По сторонам подъездной дорожки, точно часовые, стоят два кедра. Навес для машины металлический и страшный. Интерьер дома, насколько мне видно через окно гостиной, — мрачный. Входная дверь вылинявшего красного цвета, как на деревенском сарае.
Но могло быть хуже.
И этот дом всего в трех кварталах от школы.
Допустим, он с неправильной стороны Клайд-Хилл, которая уже теоретически не Клайд-Хилл, а просто Беллвью, но на этой улице строится много новых домов. Если заглянуть в щелочку между ними, можно увидеть вдалеке гору Рейнир.
Возвращаясь от дома к машине, я окинула взглядом улицу.
— Ты уверена, что хозяева хотят сдать его на год?
Сьюзен кивнула.
— Они собираются его сломать и построить новый, но на то, чтобы получить разрешение и составить план, уйдет год. Хозяева не хотят, чтобы дом пустовал, — лучше заработать на нем немного денег… — Мимо проехал огромный грузовик, и Сьюзен сделала паузу. — К сожалению, это не самая тихая улица, и от шума иногда болит голова.
— А где ты живешь?
Она указала в конец улицы.
— Вон тот дом, синий, маленький. Однажды, конечно, его тоже снесут, но все равно мы счастливы. По крайней мере я счастлива. Дети мечтают о доме побольше. Разумеется, им неприятно, что мы ютимся в такой коробочке, тогда как все их друзья живут в красивых домах, но они просто не понимают. Наш дом очень славный. Куда лучше того, где я выросла.
— Я тебя понимаю.
И это была правда. Даже самый маленький домик на этой улице встанет в миллион долларов. Беллвью — дорогой район. Хорошие школы и близость к мостам в Сиэтле обходятся недешево.
Мы вернулись в офис; утром было очень странно приехать к Марте домой, но после прогулки стало гораздо проще. То ли благодаря обществу Сьюзен, то ли из-за ее уверенности, но, входя в помещение, я улыбнулась Роберту и Элли, которые уже вернулись и были заняты делом.
Сьюзен забрала мое пальто и велела проверить автоответчик.
Я села за стол, подняла трубку и набрала код, который мне сказала Сьюзен. Семь входящих. Я записывала все, что, на мой взгляд, достойно внимания, прежде чем прослушать следующее сообщение, но все равно сохраняла их все — на тот случай, если я что-нибудь записала неправильно.
В промежутке между ответами на звонки и приемом факсов Сьюзен учила меня составлять ежемесячный отчет. Она показала программу, которой обычно пользуется, и объяснила, как нужно выписывать счета и обозначать внесенные платежи. Финансы — моя слабая сторона, но я внимательно слушала и напоминала себе, что Сьюзен тоже вряд ли это умела, когда начинала. Я способная ученица и могу усвоить что угодно. Просто надо проявить терпение.
Мы тренировались выписывать счета, когда открылась дверь. Я уже привыкла, что сотрудники постоянно ходят туда-сюда, и перестала обращать на это внимание. Поэтому вздрогнула, услышав свою фамилию.
— Миссис Янг?!
Я резко подняла голову и встретилась с широко раскрытыми зелеными глазами Евы Зинсер.
— Ева…
— Что вы здесь делаете, миссис Янг? Это по поводу аукциона?
Она, впрочем, была рада меня видеть. Прежде чем я успела ответить, Сьюзен сняла очки и сказала:
— Ева, я не знаю, сказала ли тебе мама, но миссис Янг теперь здесь работает.
— Что? — удивилась девочка.
Сьюзен кивнула и широко улыбнулась:
— Разве не замечательно? Миссис Янг — новый секретарь твоей мамы.