Служение человечеству

Часть 16

Еще с вечера внимание Гарри привлекла девочка с факультета, кажется, ее звали Лайза Турпин. Странным было то, что, насколько Гарри помнил, эта девочка исчезла где-то в районе то ли четвертого, то ли пятого курсов, по крайней мере СОВ она точно не сдавала. Понаблюдав за ребенком, Гарри некоторое время не мог понять, что его беспокоит, пока не заметил инспираторную одышку, возникавшую во время быстрого движения, как сейчас, или при подъеме по лестнице, что привлекло его внимание вчера.

В классе девочка успокоилась, но наложить на нее чары диагностики все не удавалось — Лайзу постоянно закрывали от целителя другие девочки. Решив наложить чары при возвращении в гостиную, Гарри показал на нее Гермионе, объяснив свой интерес. Гермиона в свою очередь округлила глаза — она не понимала, как Гарри умудряется все на свете замечать, для нее это было настоящим чудом.

Минерва МакГонагалл сидела в виде кошки на столе, отчего Гермионе снова становилось страшно, что-то такое лезло из подсознания девочки. Поэтому кое-что вспомнив из прочитанного, девочка, спрятавшись за Гарри, наложила на старую кошку чары фиксации в одном облике. Эти чары предназначались для метаморфов, но работали и на анимагах, служа для фиксации стабильной формы пациента. Минерва МакГонагалл вспомогательных колдомедицинских чар не заметила, зато заметил улыбнувшийся краешком губ Гарри. По его мнению, кошка заслужила. Начался урок, Минерва спрыгнула, как делала множество раз, но обратиться не смогла, от растерянности промахнулась, впилившись головой в ножку ученического стола.

Урок был спаренным с барсуками, которые сразу же пожалели кошечку. Они жалели кошечку с такой интенсивностью, что Гарри задумался на тему: «а выживет ли профессор?». Тем не менее вмешиваться не стал, предоставив женщину своей судьбе. По мнению мальчика та, которая запугала Гермиону так, что девочке страшно даже спустя смерть, должна быть наказана. Почему бы и не таким образом?

— Жалко, что нельзя сделать ее привлекательной для котов, — со злостью произнесла Гермиона. — Чтобы они ее…

— Нельзя, климакс есть климакс, — не очень понятно объяснил Гарри. Решив почитать об этом попозже, Гермиона начала наблюдать за мисс Турпин, которая почувствовала себя… нехорошо. В груди Лайзы как будто что-то сжалось, мешая вдохнуть. Она побледнела, опершись на подругу, но через минуту или две снова пошла спокойно.

Гарри нахмурился, отмечая очень характерные симптомы, и наложил чары диагностики, нахмурившись еще сильнее. Лайза как раз поднималась по лестнице, при этом двигалась неуверенно, держась за с тревогой смотревшую на нее подругу. А чары показывали сердцебиение, визуально заметное уменьшение сердечного выброса, каротидный рефлекс и церебральный ангиоспазм.[11] Девочка сильно побледнела, схватилась рукой за сердце, проявился едва заметный в полумраке цианоз.

— Тинки, — тихо произнес мальчик. — Эту девочку срочно в Больничное крыло. И нас с Гермионой тоже.

Мадам Помфри была сильно удивлена. Принесенного ночью мистера Малфоя, у которого она не заметила ничего серьезного, женщина уже хотела выгнать из Больничного крыла, когда эльф Хогвартса принес тяжело дышащую девочку из воронов, а вслед за ней появились и мистер Поттер с еще одной девочкой. При этом мистер Поттер полностью игнорировал медиведьму, кинувшись к первой доставленной девочке.

— Тинки, мой саквояж, пожалуйста, — произнес мальчик, и сразу же получил желаемое, буквально парализовав школьную медиведьму. Выполнение этой команды ученика эльфом замка было для нее чем-то абсолютно невозможным, поэтому медиведьма просто застыла посреди палаты Больничного крыла.

— А что с ней, Гарри? — поинтересовалась Гермиона, подхватывая раскрытый саквояж.

— Легочная гипертензия, — непонятно для мадам Помфри откликнулся мистер Поттер. — Причем, похоже, идиопатическая. Проверь-ка ее на проклятья, пожалуйста, — попросил мальчик, вводя лекарства в вену потерявшей сознание девочки.

— Да, Гарри, — кивнула аккуратно причесанная мисс Грейнджер, накладывая очень сложные целительские чары. Школьная медиведьма при этом потеряла дар речи, потому что высшие целительские чары в исполнении одиннадцатилетней девочки… — Проклятье Рыжей Виверны, — удивленно заключила Гермиона.

— Это которое отложенной смерти? — поинтересовался заканчивающий работу по стабилизации мисс Турпин Гарри. — Тогда только в Мунго. Тинки!

— Тинки тут, — озвучил школьный эльф очевидное.

— Девочку в Мунго, да и мальчика тоже, это возможно? — поинтересовался юный целитель.

— Это возможно, — кивнул эльф, исчезая вместе с пациентами.

— Но директор… — начала говорить мадам Помфри и получила шанс значительно расширить свой словарный запас, потому что мистер Поттер объяснил, куда может пойти директор, который играет жизнями нуждающихся в помощи детей, и к кому там обратиться.

— Гарри, — смутилась Гермиона, но потом встряхнулась и невинно поинтересовалась: — Запишешь мне потом эту фразу?

Подумав, мадам Помфри решила оставить директора в неведении по поводу произошедшего. То, что она сегодня увидела, с ее точки зрения было абсолютно невозможным, а это значило, что здесь кроется какая-то страшная тайна. Страшные тайны женщина не любила и предпочитала держаться от них подальше.

Женщина была так ошарашена, что не наложила диагностические чары на добравшуюся-таки до нее Минерву МакГонагалл, а просто налила сливок в ответ на требовательное «мяу» серой полосатой кошки с характерными отметинами вокруг глаз, чем привела профессора Трансфигурации и заместительницу директора в совершеннейшее отчаяние. Вздохнув, Минерва принялась завтракать…

***

Что и как сделал Гарри, особенно как ему удалось уговорить профессора Флитвика, как залегендировать все произошедшее в этот день, Гермиона так и не узнала. Гарри так и не признался, просто улыбнувшись в ответ на все расспросы. Улыбка мальчика была такой волшебной, доброй, нежной, она просто завораживала девочку, лишая воли к сопротивлению и желания настаивать на своем.

В это утро Гермиона проснулась от ощущения праздника. Открыв глаза, она увидела цветы и самого дорогого на свете человека. Услышала: «с днем рождения», вспоминая, какое сегодня число. Как он умудрился в закрытом замке достать ее любимые цветы, как он узнал, какие она любит — все это было тайной, но сюрприз для девочки оказался очень приятным, сразу же создав просто сказочное настроение.

Когда Гермиона оделась, Гарри еще раз улыбнулся и позвал Тинки. В следующее мгновение они оказались… дома. Красиво украшенная комната и родители, взявшие в этот день выходной, как, впрочем, и каждый год. Это был настоящий день рождения — с подарками и праздником. Но самым главным был именно праздник — дома, с родителями и самым волшебным на свете человеком. Девочка, глядя на своего Гарри, училась любить, как он, отдавать всю себя, как он, чувствовать, как он.

Она улыбалась всему миру, потому что ее переполняло счастье. Гермиона осознавала, что такое — быть настолько важной в жизни другого человека, других людей. И хотя Гарри был уже для нее всем, девочка не всегда могла выразить простыми действиями, теплыми словами, обычной улыбкой все, что творилось у нее в душе. Поэтому она училась у родителей и у Гарри. Потому что это же Гарри.

— Спасибо-спасибо-спасибо! — буквально светившаяся от счастья девочка благодарила всех вокруг за это чудо.

— Жениха своего благодари, — улыбнулся папа, которому Гарри тактично не рассказал о новостях, полученных от декана.

— Жениха само собой, — кивнула девочка. — Жалко, что мы еще маленькие, — искреннее сожаление в ее голосе заставило Гарри покраснеть. — Хотя, есть же старящее… — задумчиво произнесла Гермиона, посмотрев на своего мальчика из-под опущенных ресниц.

— Это зелье, — объяснил Гарри родителям. — Выпиваешь и становишься на несколько лет старше, часа на два.

— А хватит вам двух часов? — иронично спросил мистер Грейнджер, чувствуя себя не совсем комфортно. — Может быть, лучше подождать?

— Может, и лучше, — вздохнула Гермиона. — Не знаю… Гарри! Скажи, как правильно?

— Правильно так, как хочешь ты, — ответил ей мальчик, совершенно смутив девочку.

Этот обмен фразами рассказал Грейнджерам намного больше, чем все рассказы вместе взятые. Такое взаимопонимание и доверие встречалось очень нечасто даже в сложившихся семьях, а тут дети… Эмма очень загадочно улыбнулась и предложила съездить в парк аттракционов, который Гермиона очень любила. День проходил чудесно, хотя вечером и надо было возвращаться в замок, но это чудо в череде других чудес запомнилось навсегда.

— Папа Марк, — наблюдая за Гермионой на качелях, обратился к мужчине Гарри. — Тут меня кое-что беспокоит.

— Рассказывай, — поощрительно улыбнулся мистер Грейнджер.

— Понимаете, школа — это замок, — начал объяснять Гарри. — В нем есть те, которые живут в обычном мире, среди нормальных людей, — Марку очень понравилось это «нормальные люди». — И те, кто в магическом. Так вот те, кто в магическом, о прививках и слыхом не слыхивали, а ведь в Британии недавно было несколько случаев полиомиелита…

— Хочешь вакцинировать? — заинтересовался мистер Грейнджер. — В принципе, реально…

— На деле, хорошо бы иметь с собой некоторое количество вакцины, — объяснил мальчик. — Под стазисом с ней ничего не случится. И на всякий случай анатоксин.

— Столбнячный?[12] — спросил Марк. — Это не проблема, пришлю вам вашей совой в контейнере.

— Спасибо! — обрадовался Гарри. — А то как-то некомфортно мне, да и ощущение странное.

— Это называется «интуиция», — улыбнулся мистер Грейнджер. — Беги давай к своей девочке, а то она сейчас родителей кушать начнет.

Вкуснейший торт завершил этот волшебный вечер. Потом был Тинки и их спальня, где дети просто прижались друг к другу, не произнося ни звука. Они просто чувствовали себя единым целым, а ставший невидимым Тинки рассматривал это чудо во все глаза.