Смерть под колоколом

Глава 18 Прекрасная девушка дает поразительные показания; судья Ди разъясняет свои выводы помощникам

Сначала барышня Абрикос говорила робко, но мало-помалу она осмелела, и вскоре ее голос ясно и уверенно зазвенел в утреннем воздухе.

— Вчера после полудня я пришла в этот храм с моей сестрой Голубой Нефрит, — начала она свой рассказ. — Настоятель принял меня, и я попросила у него разрешения помолиться перед чудотворной статуей богини Гуаньинь. Он ответил, что мои молитвы будут действеннее, если я проведу ночь в храме, размышляя над безграничным милосердием богини. Он потребовал, чтобы я оплатила расходы по моему размещению, и я передала ему один слиток золота.

Вечером он привел нас с сестрой в маленький павильон в саду. Он объяснил мне, что я буду ночевать там, а моя сестра — в покоях для гостей. Чтобы защитить мою репутацию от возможных слухов, добавил он, сестра сама запрет мою дверь. Так она и сделала, а потом поставила свою печать на бумажную полоску, наклеенную поверх замочной скважины. Настоятель велел ей взять ключ с собой.

Оставшись одна, я встала на колени перед образом богини, который украшал стену моей комнаты, и долго молилась. Почувствовав усталость, я легла, оставив на туалетном столике горящую свечу.

Кажется, после второй ночной стражи я проснулась и увидела, что настоятель стоит напротив моей кровати. Он сказал, что он здесь для того, чтобы моя молитва была точно услышана. Задув свечу, он принудил меня терпеть его ласки. Так случилось, что я оставила коробочку с бальзамом для губ незакрытой и незаметно для него мазнула его по голове, оставив на ней красный след. Овладев мной, настоятель сказал: «Когда придет время и твое желание исполнится, не забудь отправить достойный подарок нашему бедному монастырю. Если ты этого не сделаешь, твой супруг может узнать о тебе кое-что неприятное». Потом он покинул павильон, но я не поняла, каким образом.

Те, кто слушал показания, начали возмущенно перешептываться.

— Я лежала в темноте и рыдала. Вдруг в комнате оказался другой монах. Он сказал: «Не плачь! Пришел твой возлюбленный!» И, несмотря на мои мольбы и протесты, он в свою очередь овладел мной, но я сумела и его пометить так же, как настоятеля, поскольку была полна решимости собрать доказательства, чтобы отомстить им за жестокие деяния, когда представится такая возможность.

Притворившись, будто этот монах мне нравится, я зажгла свечу от жаровни для чайника, а затем ласками и лестью сумела добиться, чтобы он показал мне секретный вход в комнату. Когда он ушел, появился третий монах. Я сделала вид, что мне очень худо, но, отталкивая, сумела пометить и его красным бальзамом для губ. Час назад в мою дверь постучала сестра и сказала, что в храм прибыл судья округа для проведения расследования. Я попросила ее передать, что хочу выдвинуть обвинение.

Выслушав ее, судья сказал:

— Прошу почтенных свидетелей удостовериться, что на голове первого обвиняемого есть красная отметина.

Генерал Бао и его спутники встали. В лучах восходящего солнца красная полоска на бритой голове настоятеля была отчетливо видна.

Судья Ди приказал начальнику стражи пройти по рядам коленопреклоненных монахов и вывести к нему тех, у кого есть отметина. Вскоре на ступени втащили двоих, поставили на колени рядом с настоятелем и заставили нагнуться. Все, кто был во дворе, увидели красные полосы на их головах.

— Вина этих троих преступников без сомнения установлена! — провозгласил судья. — Истица может сесть. Сегодня после полудня дело будет рассмотрено в суде Пуяна. Я изложу все собранные доказательства. Остальные монахи будут подвергнуты пытке, чтобы узнать, кто еще виновен.

В это время стоявший в одном из рядов на коленях дряхлый монах воскликнул дрожащим голосом:

— Ваша честь, умоляю, выслушайте меня!

Судья дал знак начальнику стражи, и старика подвели к столу.

— В-в-ваша честь, — заикаясь, заговорил он, — бедный невежественный монах перед вами зовется Полное Просветление, и именно я — законный настоятель храма Безграничного милосердия. Человек, который называет себя настоятелем — не кто иной, как самозванец, которого никогда не посвящали в служители культа. Несколько лет назад он прибыл в этот храм и угрозами вынудил меня уступить ему место. Потом, когда я стал протестовать против его гнусного обращения с женщинами, приезжающими помолиться богине, он приказал запереть меня в келье на заднем дворе. Я уже давно пребываю в заточении, люди вашей чести открыли дверь и освободили меня час назад.

Судья Ди поднял руку и сказал начальнику стражи:

— Доложите об этом.

— Этого старого монаха мы действительно обнаружили в запертой на засов комнате на заднем дворе. В двери был глазок, и я услышал, как через него он зовет нас слабым голосом. Я приказал открыть дверь. Старик не оказал никакого сопротивления и попросил провести его к вашей чести.

Судья кивнул и сказал старому монаху:

— Продолжайте!

— Один из двоих моих прежних учеников был отравлен, потому что угрожал новому настоятелю, что сообщит о его низостях властям. Второй, стоящий сейчас перед вашим судом, притворился, будто примкнул к моему преемнику. Он следил за ним и сообщал мне все, что ему удалось разузнать. Но, к сожалению, он не смог добыть сколько-нибудь убедительных улик, потому что никто, кроме пособников нового настоятеля, не знал о том, что творилось.

Я приказал моему ученику молчать и не жаловаться властям, боясь, что нас сразу же убьют и с нами умрет последняя надежда положить конец осквернению святого места. Он может показать вам тех вероотступников, которые участвовали в грязных делах самозванца. Остальные монахи либо истинно верующие, либо лентяи, которых в монастырь привело желание жить с удобствами и без забот. Я прошу у вашей чести разрешения ходатайствовать за них.

По знаку судьи двое стражников освободили старика от цепей. Он подвел их к другому престарелому монаху, который в свою очередь был освобожден. Пройдя вдоль рядов, тот указал на семнадцать человек из тех, что были молоды. Стражники сразу же схватили их и бросили на колени перед судьей Ди. Они тут же стали кричать и ругаться, некоторые вопили, что Добродетель Духа принуждал их насиловать женщин, другие молили о пощаде, третьи громко заявляли о желании признаться в своих преступлениях.

— Тишина! — рявкнул судья.

Стражники пустили в ход кнуты и дубинки, обрушив удары на головы и плечи монахов, так что те сразу перестали кричать и лишь стонали от боли.

Когда порядок был восстановлен, судья приказал:

— Освободите остальных монахов. Они могут сейчас же вернуться к своим обязанностям в храме под руководством настоятеля Полное Просветление.

Когда в центре двора остались лишь двадцать обвиняемых, толпа зрителей, к которым присоединились привлеченные шумом жители окрестных домов, начала напирать на преступников и всячески поносить их.

— Прекратите безобразие, ведите себя прилично! — воскликнул судья Ди. — Слушайте вашего судью! Презренные преступники, которых вы здесь видите, словно крысы, подгрызали корни нашего общества и виновны в преступлении против государства, ведь семья, как сказал наш несравненный мудрец Конфуций, это основа государства! Они насиловали честных женщин, которые приезжали сюда с благочестивыми помыслами помолиться богине. Женщин, которые были беззащитны, потому что защищали честь своих семей и законность отпрысков. К счастью, негодяи не осмелились сделать тайные входы во всех шести павильонах, два из них таковых не имеют. Поскольку я верю в милосердие высших Небесных сил, я хочу, чтобы всем было понятно: тот факт, что женщина провела ночь в этом храме, совсем не означает, что рожденный после этого ребенок должен считаться незаконным. Что касается преступников, то сегодня на заседании суда у них будет возможность говорить за себя и признаться в своих преступлениях.

Повернувшись к начальнику стражи, судья добавил:

— Поскольку наша тюрьма слишком тесна, чтобы в ней поместились все эти негодяи, то временно разместите их в загородке за восточной стеной судебной управы. Выполняйте!

Когда уводили Добродетель Духа, тот закричал:

— Несчастный глупец! Знай же, что скоро ты будешь стоять передо мной на коленях, закованный в цепи, а я буду тем, кто вынесет тебе приговор!

Судья Ди презрительно улыбнулся.

Стражники построили преступников в колонны по двое, сковали их друг с другом тяжелыми цепями и погнали вперед дубинками.

Судья приказал старшине Хуну проводить барышень Абрикос и Голубой Нефрит до первого двора и отправить в судебную управу в его личном паланкине.

Затем он подозвал Цзяо Тая.

— Когда по городу разнесется весть обо всем этом, я боюсь, что толпа захочет расправиться с монахами. Скачи скорее к начальнику гарнизона, передай ему, чтобы он направил кавалерию с копьями и лучников на конях для защиты этих негодяев. Солдаты находятся в двух шагах от судебной управы и прибудут туда раньше арестованных. Пусть окружат загородку двойным кордоном.

Когда Цзяо Тай поспешно вскочил на коня, генерал Бао заметил:

— Мудрая предосторожность!

— Господа, — сказал судья Ди свидетелям, — я сожалею, но вынужден попросить вас уделить мне еще некую часть вашего драгоценного времени. В храме Безграничного милосердия много золота и серебра. Мы не можем уехать отсюда, не составив опись и не опечатав ценные предметы в вашем присутствии. Вероятно, высшие инстанции прикажут конфисковать все имущество монастыря, и, учитывая такую возможность, мне нужно приложить опись к своему докладу об этом деле. У казначея, несомненно, список имеется, но надлежит сверить все предметы. Сверка займет несколько часов, и, прежде чем приступить к этой работе, предлагаю пойти в трапезную и подкрепиться.

Стражника послали на кухню с необходимыми указаниями. Все покинули террасу и направились к обширной трапезной во втором дворе. Зеваки топтались в первом дворе, продолжая проклинать монахов.

Судья Ди извинился перед свидетелями за то, что уклоняется от обязанностей хозяина и ради экономии времени позавтракает со своими помощниками, чтобы дать им дальнейшие указания. Пока генерал Бао, судья Вань и главы двух гильдий состязались в вежливости, решая, кому надлежит занять место во главе стола, судья Ди сел за стол поменьше со старшиной Хуном, Дао Ганем и Ма Жуном. Двое послушников поставили перед ними чаши с рисовой кашей и маринованными овощами. Некоторое время все четверо молча ели, но как только послушники удалились, судья произнес с виноватой улыбкой:

— Боюсь, что в последние недели вам приходилось трудно со мной, особенно тебе, старшина! Теперь я наконец могу все вам рассказать.

Доев кашу, он положил ложку на стол.

— Тебе было очень не по себе, Хун, когда я принял взятку этого жалкого монаха. Три золотых слитка и три серебряных! Хотя в тот момент я еще не продумал до конца план действий, я догадывался, что скоро мне понадобятся средства для его осуществления. Вам известно, что у меня нет других доходов, кроме жалованья, а взять их в казне суда я не решался, поскольку осведомители настоятеля могли узнать об этом и насторожиться. Но получилось так, что эта взятка полностью обеспечила меня именно той суммой, в которой я нуждался для расстановки своего капкана. Два золотых слитка пошли на выкуп двух девушек из дома, где они находились на содержании. Третий я передал барышне Абрикос с тем, чтобы она оплатила им ночевку в храме. Один серебряный слиток я отдал управляющему судьи До, наместника округа Цзиньхуа, который устроил выкуп девушек, часть пошла на оплату их проезда до Пуяна. Второй серебряный слиток был отдан моей Первой жене, чтобы она смогла одеть их подобающим образом, а также нанять два роскошных паланкина, в которых вчера вечером они приехали в храм Безграничного милосердия. Так что, старшина, пусть это больше тебя не тревожит.

Судья заметил облегчение на лицах своих помощников и улыбнулся:

— Я выбрал этих девушек, потому что сразу же увидел их достоинства, что делают крестьян той силой, на которой держится наша славная империя. Эти достоинства столь значительны, что их не смогла вытравить даже их печальная профессия. Увидев их, я понял, что если они согласятся мне помочь, то все получится как задумано. И они, и моя Первая жена думали, что я приобрел их в качестве наложниц. Я скрыл правду, потому что боялся, что и среди слуг могут быть осведомители настоятеля. Затем мне пришлось подождать, пока барышня Абрикос и ее сестра свыкнутся с новым образом жизни и смогут справиться с ролью высокопоставленной дамы и ее сестры. Благодаря стараниям моей Первой жены барышня Абрикос чрезвычайно быстро добилась успехов, и поэтому я начал действовать.

Поймав палочками несколько кусочков овощей, судья посмотрел на старшину:

— Итак, вчера, расставшись с тобой, старшина, я направился в покои девушек и рассказал им о своих подозрениях касательно того, что происходит в храме Безграничного милосердия. Я спросил у барышни Абрикос, согласится ли она помочь мне разоблачить настоятеля, и дал ей возможность отказаться, поскольку в запасе у меня был второй план, который не требовал ее участия. Однако она немедленно согласилась, сказав мне, что не простит себя, если упустит случай уберечь других женщин от развратных негодяев.

Я попросил ее с сестрой переодеться в свои самые красивые платья, сшитые по заказу моей Первой жены, и накинуть на них мантии буддийских монахинь. Затем им следовало незаметно выйти через заднюю дверь из суда и на рыночной площади нанять два лучших паланкина. Прибыв в храм, барышня Абрикос должна была рассказать, что она наложница одного высокопоставленного столичного чиновника, чье имя непременно должно остаться в тайне. Что его Первая жена очень ревнует к ней, а она сама боится охлаждения со стороны своего мужа. И будто бы она приехала в храм Безграничного милосердия, потому что это ее последний шанс: у ее господина нет детей — если бы она смогла родить ему сына, ее положение стало бы прочным.

Судья Ди на мгновение замолчал и заметил, что его помощники почти не притронулись к еде, слушая его.

— Это хорошая, вполне правдоподобная история, но я знал, до какой степени подозрителен настоятель, — продолжал судья, — и опасался, что он не согласится ее принять из-за отказа сообщить свое настоящее имя. Поэтому я предложил барышне Абрикос сыграть на двух его главных слабостях, а именно: на жадности и похоти. Она должна была предложить ему золотой слиток и дать понять, что находит его привлекательным. В заключение я объяснил, что ей делать, пока она будет бодрствовать. Я не сбрасывал со счетов чудотворную силу богини. После того как Дао Гань не смог обнаружить тайного входа в покои, я сам был почти готов в это поверить.

Дао Гань смущенно опустил голову. Судья снисходительно улыбнулся.

— Так вот, я предупредил барышню Абрикос, что если ей действительно явится богиня, она должна пасть перед нею ниц и поведать всю правду, сказав, что ответственность за ее обман несет наместник округа. Если же в павильон проникнет простой смертный, следует любым способом узнать, как он это сделал. Дальше ей надлежало действовать по обстоятельствам. Еще я передал Абрикос коробочку с бальзамом для губ и объяснил, зачем он ей понадобится. Незадолго до рассвета барышне Голубой Нефрит следовало тайно выйти из гостевых покоев и дважды постучать в дверь павильона. Если бы в ответ прозвучало четыре удара, это значило бы, что мои подозрения беспочвенны. Если же ее сестра стукнула бы три раза, это значило бы, что они оправдались. Остальное вы знаете.

Ма Жун и Дао Гань зааплодировали, но старшина Хун выглядел обеспокоенным. Немного поколебавшись, он все-таки спросил:

— Когда ваша честь поделились со мной тем, что я счел окончательным вашим решением относительно храма Безграничного милосердия, вы сказали фразу, которая продолжает меня тревожить. А именно, что даже если бы нашлись неопровержимые доказательства дурного поведения монахов, даже если бы они признались, это не помешало бы буддистам во власти вмешаться и закрыть дело. Как быть с этим?

Судья Ди нахмурился и погладил бородку. В это мгновение снаружи послышался стук копыт. Через несколько секунд в трапезную вбежал Цзяо Тай.

— Ваша честь, во всей казарме я нашел лишь четырех солдат! — воскликнул он. — Остальные еще вчера были отправлены в Цзиньхуа по срочному приказу его чести губернатора. Возвращаясь сюда, я ехал мимо загородки, где содержатся заключенные. Толпа из нескольких сотен человек вот-вот ворвется в нее! Все стражники укрылись в судебной управе!

— Какое несчастливое совпадение! — сокрушенно покачал головой судья. — Надо поскорее возвращаться в город!

Он объяснил обстановку генералу Бао и поручил ему сделать опись вместе с главой гильдии ювелиров. Бывшего судью Ваня и господина Вэня он попросил отправиться с ним. Вместе с Хуном судья Ди поднялся в паланкин генерала, его спутники заняли собственные паланкины, Ма Жун и Цзяо Тай вскочили на коней, и процессия направилась в город так быстро, как могли идти носильщики. Когда они въехали на главную улицу, то увидели, что она заполнена людьми, которые, увидев судью, стали кричать: «Да здравствует наш судья! Тысячу лет жизни его чести судье Ди!»

По мере приближения к судебной управе толпа поредела, и когда они завернули за северо-восточный угол ограды, их встретила зловещая тишина. Частокол был разрушен в нескольких местах, на земле лежали изуродованные останки двадцати преступников, которых растерзала обезумевшая толпа.