Смерть под колоколом

Послесловие

Все старинные китайские детективные романы имеют одну сходную черту: главным героем в них является судебный наместник округа. Этот чиновник отвечает за все управление подначальной ему территорией, обычно включающей в себя город, окруженный крепостной стеной, и прилегающие к нему сельские территории примерно в радиусе двадцать ли.

Обязанности судьи были весьма разнообразны. В его компетенцию входили сбор налогов, регистрация рождений, смертей и браков, оформление собственности на землю и договоров на аренду, поддержание порядка. Как председатель местного суда, он был обязан задерживать и наказывать преступников, проводить слушания гражданских и уголовных дел. Таким образом, наместник округа был в курсе абсолютно всех аспектов жизни горожан, и часто его называли «чиновным матерью-отцом». Он постоянно был перегружен делами, жил с семьей на территории судебной управы и почти весь день занимался исполнением своих официальных обязанностей.

Окружной судья находился в основании гигантской пирамиды китайской правительственной системы. Он должен был отчитываться перед наместником области, надзиравшим за двадцатью или более округами. Тот, в свою очередь, был подотчетен губернатору провинции, ответственному более чем за десять префектур. Губернатор направлял свои отчеты в столицу, властям во главе с императором.

Любой гражданин империи, независимо от социального происхождения и достатка, мог стать наместником округа, сдав официальные экзамены. В этом отношении китайская государственная система была наиболее демократичной из современных ей, поскольку в Европе тогда царило феодальное право.

Срок службы судьи составлял три года. Потом его переводили на другое место и в свое время выдвигали на должность наместника области, если он заслуживал этого своей усердной работой. Менее одаренные чиновники почти всю жизнь оставались в прежнем звании.

Судья заведовал большим штатом, в него входили стражники, писцы, тюремный надзиратель, судебный врач и посыльные. Они только выполняли свои обычные обязанности и никак не были связаны с расследованием преступлений.

Этим занимался сам судья вместе с тремя-четырьмя надежными помощниками, которых он выбирал сам в начале своей карьеры. Они следовали за ним всюду, куда бы его ни перевели. Эти помощники по положению стояли выше работников суда. У них не было родственных связей среди местных жителей, и поэтому им было легче оставаться беспристрастными. Исходя из тех же соображений, ни один чиновник не мог стать наместником того округа, где он родился и вырос.

В этом романе представлена общая картина типичного заседания в средневековом китайском суде. Иллюстрация на с. 61 показывает устройство зала судебных заседаний. Когда шло слушание дела, судья сидел на возвышении, за большим столом, а рядом с ним стояли помощники и писцы. Судейский стол был накрыт красной скатертью, свисавшей спереди до самого пола.

На столе всегда имелся набор обычных принадлежностей: камни для растирания красной и черной туши, две кисточки для письма и бамбуковые палочки в овальном футляре. Они служили для того, чтобы отсчитывать удары, которые назначались преступнику. Если стражникам приказывалось ударить его десять раз, судья бросал десять палочек на пол перед возвышением. При каждом нанесенном ударе, начальник стражи откладывал одну палочку в сторону.

Также на столе лежала большая квадратная печать и судейский молоток. Последний не похож на тот, что использовался западными судьями, это продолговатый кусок дерева длиной около одного чи, на китайском он называется цзин тан му — «дерево, устрашающее зал».

Стражники стояли друг напротив друга перед возвышением, выстроившись в два ряда. Истец и обвиняемый должны были опускаться на колени перед возвышением на голые каменные плиты и оставаться в этом положении в течение всего слушания.

Защитников им иметь не полагалось, и они не могли представить свидетелей, поэтому обычно их участь была незавидной. Все заседание строилось таким образом, чтобы служить средством предупреждения преступлений, демонстрировать людям, какие ужасные последствия имеют нарушения закона. Как правило, в день слушались три дела — утром, в полдень и после полудня.

Один из главных принципов древнего китайского законодательства гласил, что преступник не может быть признан виновным, пока сам не сознается в своем преступлении. Когда против виновных в тяжких преступлениях были собраны неоспоримые доказательства, к ним применялись узаконенные пытки, чтобы они не избежали наказания: их били кнутом, бамбуковыми палками, заковывали в колодки. К этим дозволенным мерам судьи часто добавляли более суровые наказания. Однако если обвиняемый получал тяжкие увечья или умирал под пыткой, судья и все его подчиненные наказывались, как правило, очень сурово, вплоть до смертной казни. Многие судьи больше полагались на свою проницательность и знание людской натуры, чем на применение пыток.

Китайская средневековая судебная система работала хорошо. Строгий контроль вышестоящих властей предотвращал крайности, общественное мнение также держало в узде жестоких или безответственных начальников. Смертные приговоры должны были получить одобрение более высоких инстанций, и каждый обвиняемый мог обратиться с жалобой, которая, случалось, доходила до самого императора. Судье не разрешалось допрашивать преступника с глазу на глаз, слушания дел должны были проходить публично. Все происходящее на этих заседаниях скрупулезно фиксировали, и отправляли отчеты в высшие инстанции для контроля.

Читатель, наверное, задумается над тем, как же писцы могли точно записать все, что происходило на суде, без использования стенографии. Но китайский письменный язык уже сам по себе является стенографическим. Так, фразу, состоящую более чем из двадцати слов, можно свести всего к четырем иероглифам. Кроме того, существовали несколько систем скорописи, в которых иероглифы, состоявшие из нескольких росчерков кистью, заменялись одной закорючкой. Когда я служил в Китае, то видел, как китайские клерки поразительно точно записывают длинные разговоры.

Добавлю также, что старинный письменный язык Китая, как правило, не имел знаков пунктуации и что никакой разницы между заглавными и строчными знаками в китайском нет. Подделка предсмертного письма, о которой идет речь в главе 14, была бы невозможна при алфавитной системе письма.

Судья Ди — один из величайших китайских сыщиков древности. Он был реальным историческим лицом, одним из крупнейших политических деятелей во времена династии Тан. Полное его имя — Ди Жэньцзе, он жил с 630 по 700 год. Уже в молодости, будучи в должности наместника округа, он прославился тем, что блестяще раскрывал многие преступления. Во многом благодаря его репутации талантливого детектива он стал героем нескольких криминальных романов, написанных позднее, имевших, однако, лишь отдаленное отношение к подлинным историческим событиям.

Позднее он стал министром Императорского суда и пользовался при дворе большим влиянием. Благодаря его усилиям правительница У Цзэтянь оставила планы возвести на престол своего фаворита вместо законного наследника.

В большинстве китайских детективных романов судья одновременно расследует три совершенно разных дела. Я использовал эту интересную черту в романе, написав о трех сюжетах, которые складываются в одну цельную историю. В этом отношении китайские детективные истории более реалистичны, чем западные. Округ населяло множество людей, и поэтому логично, что несколько дел совпадали по времени.

Я последовал китайской традиции помещать в конец книги некое обозрение всех этих дел нейтральными наблюдателями (глава 23), а также добавил описание наказания преступников, что отвечает чувству справедливости китайских читателей. Они также хотят, чтобы в конце заслуживающий одобрения начальник был повышен, а все прочие положительные персонажи достойно вознаграждены. Этот аспект я немного изменил: судья Ди получает официальную благодарность и подарок от императора, а девушки, которых он вовлек в расследование, — большую сумму денег.

Я позаимствовал у писателей времен династии Мин манеру описывать жизнь и людей такими, какими они были в шестнадцатом веке, хотя события могли происходить несколькими веками ранее. То же относится и к иллюстрациям, которые воспроизводят обычаи и костюмы династии Мин, а не те, что были приняты при династии Тан. Важно, что в то время китайцы не курили ни табак ни опиум, и не делали прически с хвостиком, которые появились только после маньчжурского завоевания (1644 год). Волосы у мужчин были длинными и завязывались в пучок на темени, головные уборы они носили и на улице, и в помещении.

Посмертная свадьба, упомянутая в главе 13, была обычным делом в Китае. Ее играли в строго определенных случаях. Например, двое друзей решали, что их дети поженятся, но кто-то из них умирал, не достигнув брачного возраста. Тогда проводилась церемония посмертного бракосочетания того, который дожил до нужного момента. Для жениха это было простой формальностью, потому что полигамия, принятая в Китае, позволяла ему в дальнейшем взять в жены еще несколько женщин, но по документам единственной Первой женой оставалась покойная.

В этом романе буддисты показаны не в самом лестном свете. Здесь я также последовал китайской традиции. Авторы старинных романов в большинстве своем были членами образованного сословия, то есть конфуцианцами, которые были настроены против буддистов. Очень часто в подобных историях буддийский монах оказывается главным злодеем.

Я также перенял традиции начинать книгу с краткого пролога, в котором прослеживаются аллюзии на основные события романа, и составлять названия глав из двух предложений.

Сюжет убийства на улице Полумесяца позаимствован из знаменитого дела, приписываемого Бао-гуну, «судье Бао» (полное имя Бао Чжен), известному государственному деятелю, который жил во времена династии Сун. Он родился в 999 году, а умер в 1062-м. Намного позднее, уже при династии Мин, раскрытые им преступления были описаны анонимным автором в сборнике, под названием «Lung-tu-kung-an» («Дела, разрешенные судьей Лун-ту») или в других изданиях «Pao-kung-an». Преступление, о котором рассказывается в моем романе, называлось в оригинале «O-mi-to-fo-chiangho». Сюжет дан без подробностей, и то, как судья расследует преступление, оставляет у читателя много вопросов. Он заставляет преступника сознаться, попросив своих помощников притвориться призраками из загробного мира. Подобный ход часто используется в китайских детективных романах. Я предпочел более логичное решение, дав судье Ди проявить свои дедуктивные способности.

Сюжет тайны буддийского храма основан на книге «Wang-ta-yin huo-fen Pao-lien-ssu» («Начальник уезда Ван поджигает храм Пао-льен»). Это тридцать девятая новелла в сборнике историй о преступлениях и загадках семнадцатого века, опубликованных под заголовком «Hsing-shihheng-yen» («Верные слова, пробуждающие мир»). Этот сборник составил ученый эпохи Минь Фэн Мэнлун (умер в 1646 г.); он был плодовитым писателем, который вдобавок к двум сборникам историй также опубликовал несколько пьес, романов и научных трактатов. Я сохранил все главные составляющие сюжета, включая двух девушек легкого поведения. В оригинале, однако, судья поджигает монастырь и без промедления казнит монахов, что не могло быть осуществлено согласно китайскому уголовному кодексу. Взамен я выбрал более сложное решение, использовав реальные исторические факты — попытки буддистов доминировать в правительстве, что и происходило во времена династии Тан. Фигура судьи Ди здесь вполне уместна, поскольку он действительно закрыл много храмов, в которых процветали мошенничество и другие преступления.

Идею дела о скелете под колоколом мне подсказал знаменитый старинный китайский роман — «Chiu-tning-ch’i-yuan» («Странная вражда и девять убийств»). В основе романа лежит реальное убийство девяти человек, произошедшее в Кантоне около 1725 года. В оригинале его раскрытие не было таким трудным. Я добавил более сенсационный финал, позаимствовав мотив с колоколом, который появляется хотя бы раз в любом сборнике детективных романов династий Мин и Цин. О выколачивании соли из циновок, описанном в главе 24, я узнал из вот какой истории.

Когда Ли Хуэй из династии Поздняя Вэй (386-534 гг.) был наместником области Янчжоу, перевозчик дерева и перевозчик соли поссорились из-за руна ягненка. Каждый утверждал, что оно принадлежит ему. Ли Хуэй сказал: «Допросите руно под пыткой, и вы узнаете, кто хозяин». Чиновники были ошеломлены и не знали, что делать. Ли Хуэй приказал положить руно на циновку и бить его палкой. Крупинки соли выскочили из него, и после этого перевозчик дерева сознался, что солгал (см. мой перевод: T ’ang-yin-pi-shi, Parallel Cases from under the Pear-tree, a 13th Century Manual of Jurisprudence and Detection, — «Sinica Leidenesia», vol. X. Leiden, 1956).

Я подумал, что подробное описание вражды двух семейств, приведенное в главе 13 этого романа, будет интересно европейским читателям. По натуре китайцы очень сдержанны, и большинство конфликтов решают без суда путем компромиссов. Но иногда между семьями или кланами вспыхивает смертельная вражда, которая может привести к самым кровавым последствиям. Дело Лян против Линь — яркий пример такой вражды. Подобные случаи встречались и в сообществах китайских эмигрантов за границей. Упомяну «войны Тонг» в США, междоусобные конфликты кланов или китайские тайные общества в бывших голландских колониях — Ост-Индии — в конце девятнадцатого — начале двадцатого веков.

Роберт ван Гулик