Смерть после бала

18. Затруднительное положение секретарши

Закрыв за собой дверь детской, Аллейн направился к лестнице. Если Фокс все еще был с Каррадосом в библиотеке, они, надо полагать, уже исчерпали все возможные темы для разговора. Проходя мимо комнаты леди Каррадос, он услышал знакомый голос.

— Это совершенно невыносимо, дорогая Ивлин…

Аллейн скорчил гримасу и направился вниз.

Фокс сидел в библиотеке в полном одиночестве.

— Привет, Братец Лис, — сказал он. — Упустили скромного солдата империи?

— Он пошел наверх, — ответил Фокс. — Не могу сказать, что сожалею об этом. Мне и так стоило большого труда хоть на какое-то время задержать его здесь после вашего ухода.

— Ну и как вам это удалось?

— Спросил его, не приходилось ли ему раньше принимать участие в полицейском расследовании. Это сработало. Он начал пространно рассказывать, как в Танбридже помог полиции изобличить лакея, укравшего чьи-то жемчуга: если бы он не заметил, что тот все время украдкой поглядывал на вазу, стоявшую на пианино, никому не пришло бы в голову заглянуть туда. Удивительно, насколько тщеславными некоторые становятся с возрастом, вам не кажется?

— Просто поразительно. Поскольку похоже, что нам отдали в полное распоряжение эту комнату, нужно воспользоваться случаем и побеседовать с мисс Харрис. Может быть, вы попросите…

Но не успел Фокс подойти к двери, как она открылась и на пороге появилась мисс Харрис собственной персоной.

— Добрый день. Как мне сказали, вы хотели меня видеть, — решительным голосом произнесла она. — Я секретарь леди Каррадос.

— Мы как раз собирались послать за вами, мисс Харрис, — сказал Аллейн — Садитесь, пожалуйста. Мое имя Аллейн, а это инспектор Фокс.

— Добрый день, — повторила мисс Харрис и села.

Она не была ни красавицей, ни уродом, ни высокой, ни маленькой, ни блондинкой, ни брюнеткой. Глядя на нее, Аллейн невольно подумал, что она могла бы выиграть конкурс на самую стандартную внешность, ибо являла собой образец обычной, среднестатистической женщины. Ее одежда прекрасно соответствовала ее положению и была лишена всякой индивидуальности. Она была совершенно неприметной. Неудивительно, что мало кто обратил на нее внимание в Марсдон-Хаусе. Она могла незамеченной расхаживать между гостями, слушать их разговоры, словно некий респектабельный Оберон на празднике у Тезея. Конечно, если такая неприметность сама по себе не была ярким исключением прошлой ночью.

Он заметил, что она совсем не волновалась. Ее руки спокойно лежали на коленях. На подлокотник кресла она положила блокнот и карандаш, словно готовясь писать под диктовку. Фокс достал свой собственный блокнот и выжидательно уставился на Аллейна.

— Вы не могли бы сообщить нам ваше полное имя и адрес? — спросил Аллейн.

— Конечно, мистер Аллейн, — сказала она. — Доротея Вайолет Харрис. Адрес — городской или загородный?

— Оба, пожалуйста.

— В городе: Эбери Мьюз, пятьдесят семь. За городом: дом приходского священника, Барбикон-Брамли, Букингемшир. — Она взглянула на Фокса. — Б-а-р-б-и…

— Благодарю вас, мисс, мне знакомо это название, — сказал Фокс.

— А теперь, мисс Харрис, — начал Аллейн, — посмотрим, не сможете, ли вы нам чем-нибудь помочь в нашем расследовании.

К его крайнему изумлению, мисс Харрис тут же раскрыла блокнот, исписанный стенографическими иероглифами. Из какого-то потайного кармана на груди она вытащила привязанное к эластичному шнурку простенькое пенсне без оправы и, водрузив его себе на нос, стала спокойно ждать, что он скажет дальше.

— Вы сделали какие-то записи, мисс Харрис? — спросил он.

— Да, мистер Аллейн. Я только что видела мисс О'Брайен, и она сообщила мне: вас будет интересовать все, что я смогу вспомнить о действиях лорда Роберта Госпелла прошлой ночью и сегодняшним утром. Я решила, что будет лучше подготовиться заранее, поэтому сделала для себя кое-какие пометки.

— Великолепно. Я вас слушаю.

— Около двенадцати тридцати, — начала она монотонным голосом, — я встретила лорда Роберта Госпелла в холле. Я в это время разговаривала с мисс О'Брайен. Он попросил меня оставить ему танец чуть позже. Я находилась в холле до без четверти час. Знаю это точно, потому что как раз в это время посмотрела на часы. Затем я поднялась на третий этаж. Не могу сказать точно, сколько я там пробыла, но спустилась в бальный зал около половины второго. Лорд Госпелл — я хочу сказать, лорд Роберт Госпелл — пригласил меня на танец.

На секунду мисс Харрис остановилась и поправила свой блокнот.

— Мы танцевали три танца подряд, — продолжила она, — после чего лорд Роберт представил меня некоторым своим друзьям, а затем мы спустились в бар на первом этаже. Выпили шампанского, а потом лорд Роберт вспомнил, что обещал потанцевать с герцогиней Дорминстер… — Мисс Харрис, казалось, на секунду запуталась в своих записях, затем повторила: — Обещал потанцевать с герцогиней Дорминстер. — Она откашлялась. — Он проводил меня в бальный зал и пригласил на следующий венский вальс. Я осталась в бальном зале. Лорд Роберт танцевал с герцогиней, с Агатой Трой, художницей, и еще с двумя дамами, имен которых я не знаю. Не со всеми сразу, разумеется, — пояснила она как бы в скобках. — Это было бы нелепо. Я все еще оставалась в бальном зале. Оркестр заиграл «Голубой Дунай». Лорд Роберт стоял в окружении своих друзей неподалеку от меня. Он увидел меня, пригласил на вальс, а потом мы еще раз спустились в бар. Я заметила, сколько было времени. Я собиралась уехать домой намного раньше и была удивлена, обнаружив, что уже почти три часа ночи. Поэтому решила остаться до конца.

Она устремила на Аллейна внимательный, бесстрастный взгляд, так соответствующий ее положению. Он настолько проникся впечатлением, будто она на самом деле его секретарь, что даже не стал скрывать улыбки. Потом он посмотрел на Фокса, который впервые на его памяти выглядел совершенно растерявшимся. Его огромная рука нерешительно теребила блокнот. Аллейн догадался, что Фокс никак не может решить, нужно ли ему дублировать записи мисс Харрис.

— Благодарю вас, мисс Харрис, — сказал Аллейн. — Что-нибудь еще?

Мисс Харрис перевернула страницу.

— Кое-какие подробности бесед, — начала она. — Я не стала записывать все его высказывания, которые запомнила, потому что многие из них были лишь ничего не значащими репликами в адрес окружающих или на какую-нибудь отвлеченную тему. Например, лорд Роберт упомянул леди Каррадос и сказал, что она выглядит очень утомленной. Ну и все в таком духе.

— Давайте попытаемся вспомнить все его замечания, входящие в эту категорию, — с невозмутимой серьезностью сказал Аллейн.

— Конечно, мистер Аллейн. Лорд Роберт спросил меня, не заметила ли я, что в последнее время леди Каррадос выглядит очень усталой. Я ответила, что да, заметила и что мне очень жаль, потому что она такая милая. Он спросил, не считаю ли я, что это вызвано слишком напряженной светской жизнью во время сезона. Я сказала, что вполне может быть, потому что многие дамы, с которыми мне приходилось работать, к концу сезона были абсолютно измучены, хотя у леди Каррадос не такой напряженный распорядок дня, как у некоторых из них. Лорд Роберт спросил, нравится ли мне работать у леди Каррадос, и я ответила, что да, очень. Потом он попросил меня немного рассказать о себе. С ним было очень легко разговаривать. Я рассказала ему о том, что выросла в семье приходского священника, что раньше мы были достаточно состоятельными, и лорд Роберт очень заинтересовался тем, что у нас в роду было столько священников и что мы принадлежим к такой старинной букингемширской семье.

«О Бог мой, — подумал Аллейн, и его захватила горячая волна сочувствия. — Должно быть, это так и есть, и, поскольку последние два-три поколения постепенно, шаг за шагом, спускались все ниже по общественной лестнице, все их дети начинают говорить подобным образом, а окружающие не испытывают ничего, кроме легкого недоверия и неловкости».

— Вы родились в Барбикон-Брамли? — спросил он. — По-моему, это недалеко от Бэссикота? Я неплохо знаю эту часть графства. Приход вашего отца расположен где-то неподалеку от Фальконбриджа?

— О нет. От нас до Фальконбриджа тридцать миль. Мой дядя Уолтер был приходским священником в Фальконбридже.

— Что вы говорите? — удивился Аллейн. — Давно?

— Когда я была маленькой девочкой. Сейчас он уже вышел на пенсию и живет в Барбикон-Брамли. Все Харрисы доживают до глубокой старости. Лорд Роберт заметил, что большинство священников живут очень долго. Он добавил, что долгая старость — это одна из самых сомнительных наград за добродетель, — сказала мисс Харрис, бросив взгляд в свой блокнот.

Аллейну показалось, что он слышит, как высокий скрипучий голос произносит эту фразу.

— Он был очень остроумным, — добавила мисс Харрис.

— Да. А теперь послушайте, мисс Харрис, потому что мы подходим к самому важному. Вы сказали, что поднялись на третий этаж примерно без четверти час и спустились в бальный зал около пятнадцати минут второго. В промежутке вы все время находились наверху?

— Да, мистер Аллейн, думаю, что да.

— Где именно вы были?

Мисс Харрис мгновенно залилась краской, словно над ней включили красную лампу.

— Ну, какое-то время я сидела на галерее, потом зашла в гардеробную, чтобы немного привести себя в порядок, потом снова вышла на галерею…

— Вспомните, пожалуйста, были ли вы на галерее в час ночи?

— Я… точно не знаю…

— Давайте попробуем по-другому. Вы направились в гардеробную сразу же, как только поднялись наверх?

— Да.

— Сколько времени вы пробыли там?

— Всего несколько минут.

— Значит, вы вернулись на галерею задолго до часу.

— Да, — ответила мисс Харрис безо всякого энтузиазма. — Но…

— Примерно в то время, которое меня интересует, капитан Уизерс и мистер Дональд Поттер были на галерее, откуда они потом перешли в гостиную, расположенную на этом же этаже. Сэр Герберт Каррадос то входил, то выходил из этой гостиной, и, быть может, вы даже слышали, как он приказал слуге принести спички. Вы это помните?

— Нет. То есть не совсем. Мне кажется, я видела, как капитан Уизерс и мистер Поттер сидели в гостиной, когда я проходила мимо, направляясь к лестнице. Я имею в виду большую гостиную — не ту, в которой стоял телефон, потому что там в это время был лорд Роберт.

— Откуда вы знаете?

— Я… я слышала его голос.

— Из гардеробной?

— Э-э… я хочу сказать…

— Возможно, из комнаты, расположенной между гардеробной и зеленой гостиной? — спросил Аллейн, мысленно проклиная крайнюю застенчивость мисс Харрис.

— Да, — ответила мисс Харрис, глядя прямо перед собой. Она была настолько явно смущена, что даже Аллейн начал испытывать чувство неловкости.

— Пожалуйста, не смущайтесь оттого, что я пристаю к вам с подобными уточнениями, — сказал он. — Знаете, в этом смысле полицейские похожи на врачей, условности здесь не должны играть роли. Когда вы вошли в дамский туалет?

— Сразу же, как только поднялась наверх, — ответила мисс Харрис.

— Хорошо. Теперь попробуем точно установить время. Вы поднялись наверх, скажем, без десяти — без пятнадцати час. Вы сразу же зашли в комнату, расположенную рядом с зеленой гостиной, в которой стоял телефон. Вы кого-нибудь видели?

— Из зеленой гостиной в этот момент вышел капитан Уизерс. Мне показалось, что в гостиной осталась какая-то дама. Я видела ее в открытую дверь, когда… э-э… входила в соседнюю комнату.

— Понятно. Кто-нибудь еще был там?

— По-моему, я видела сэра Герберта Каррадоса, когда проходила мимо гостиной, той, которая ближе к лестнице. Это все.

— И после этого вы вошли в дамский туалет?

— Да, — признала мисс Харрис, закрыв на минуту глаза, а потом с выражением, близким к ужасу, уставившись на записную книжку и карандаш в руках Фокса. Аллейн чувствовал, как она представляет, что эти же вопросы, а может, и еще более кошмарные, будет громовым голосом задавать ей какой-нибудь знаменитый адвокат в Олд-Бейли[33].

— Сколько времени вы пробыли там? — спросил он.

Побелев, мисс Харрис издала сдавленный, диковатый смешок.

— О, — пробормотала она, — довольно долго, знаете ли.

— И пока вы там находились, вы слышали, как лорд Роберт говорил по телефону?

— Да, — громко, почти с вызовом ответила мисс Харрис.

«Она смотрит на меня в точности как кролик на удава», — подумал Аллейн.

— Таким образом, лорд Роберт должен был подняться наверх почти следом за вами. Как вы думаете, та дама, которую вы видели, все еще была в зеленой гостиной, когда он стал звонить?

— Нет. Я слышала, как она вышла из комнаты и… и она… она попыталась войти…

— Да, да, — поспешно сказал Аллейн, — я понимаю. И потом она ушла?

— Конечно.

— И после этого лорд Роберт стал звонить? Понятно. Вам было слышно, о чем он говорил?

— Нет, он говорил довольно тихо, и, разумеется, я не прислушивалась.

— О да, разумеется.

— Я не смогла бы разобрать ни слова, даже если бы захотела, — продолжала мисс Харрис. — Я лишь слышала его голос, он был весьма своеобразным.

— Ну и?.. — подбодрил он ее.

«Неужели? — подумал он. — Неужели наконец хоть что-то?!» Однако мисс Харрис, казалось, вовсе не собиралась продолжать. Она сидела, поджав губы с видом обиженной добродетели, который был способен привести в бешенство даже святого.

— Вы слышали конец разговора? — спросил он.

— О да. Самый конец. Да. Кто-то вошел в комнату. Лорд Роберт воскликнул: «О, я не слышал, как вы вошли!», — и это были единственные слова, которые я смогла разобрать. Почти сразу же звякнул телефон, и я поняла, что он положил трубку.

— А вошедший? Это был мужчина?

— Да, несомненно, мужчина.

— Вы его узнали? — спросил Аллейн, усилием воли заставляя свой голос звучать ровно.

— О нет, — с облегчением воскликнула мисс Харрис. — Нет, честное слово, мистер Аллейн, я не имею ни малейшего представления, кто это был. Видите ли, после этого я уже ничего не слышала из того, что происходило в соседней комнате. Действительно, совсем ничего.

— Вы вернулись на галерею?

— Н-нет… не сразу. Нет.

— О, — только и мог сказать Аллейн. Даже Фокс, казалось, заразился всеобщим смущением. Он громко откашлялся. Мисс Харрис, к их изумлению, вдруг разразилась целой тирадой, уставившись на противоположную стену и нервно сжимая и разжимая руки:

— Нет, я вернулась на галерею лишь спустя несколько минут, и к тому времени, разумеется, они оба уже ушли. Я хочу сказать, что, конечно, лорд Роберт ушел еще до того, как я вышла на галерею, и… так что все было в порядке. В полном порядке.

— А другой мужчина?

— Он… все получилось так неловко. Простая ошибка. Уверяю вас, я не видела, кто это был. Я хочу сказать, как только он понял, что ошибся дверью, он сразу же вышел. Естественно. Внутренняя дверь, к несчастью, была наполовину стеклянной, но все же это очень удачно, что там было две комнаты, вместо одной, как обычно. И, конечно, он не видел меня, так что все это не имеет значения. Никакого значения. Ничуть.

Аллейн, слушая весь этот бессвязный лепет, мысленно представил себе расположение комнат на верхнем этаже Марсдон-Хауса. Он вспомнил викторианскую прихожую, куда вела дверь из галереи, и погруженное в полумрак расположенное за ней помещение. Отрывочные, путаные высказывания мисс Харрис, словно фрагменты мозаики, неожиданно сложились в определенную картину.

— Абсолютно никакого значения, — все еще говорила мисс Харрис.

— Ну, разумеется, — живо согласился Аллейн. — По-моему, я понял, что произошло. Поправьте меня, если я ошибусь. Пока вы все еще находились в означенном помещении, тот мужчина, который помешал разговору лорда Роберта, вышел из зеленой гостиной и случайно, по ошибке, вошел в прихожую дамского туалета. Так?

Мисс Харрис побледнела оттого, что все вещи были наконец названы своими именами, но кивнула головой.

— Почему вы так уверены, что это тот же самый человек, мисс Харрис?

— Ну, потому… потому, что я слышала их голоса у дверей зеленой гостиной, потом голос лорда Роберта на галерее, а потом… потом это все случилось. Я сразу же поняла, кто это.

Аллейн слегка подался вперед.

— Внутренняя дверь, — сказал он, — была наполовину стеклянной. Вы могли рассмотреть этого человека?

— Очень, очень смутно, — вскричала мисс Харрис. — Уверяю вас, его едва было видно. Это ужасно, но я даже не сообразила сразу же выключить у себя свет. В прихожей свет тоже горел.

— Таким образом, вы все-таки могли видеть сквозь стекло, пусть даже очень расплывчато, очертания его фигуры?

— Да. В течение одной-двух секунд. Пока он не ушел. Мне показалось, что ему было плохо.

— Он был пьян?

— Нет, нет, безусловно, нет. Ничуть. Мне показалось, он пережил неожиданное потрясение.

— Почему вы так подумали?

— Он… он прижал руки к лицу, покачнулся и на секунду прижался к стеклу. Слава Богу, — с горячностью сказала мисс Харрис, — что я заперла дверь.

— Когда силуэт приблизился к стеклу, он стал более отчетливым?

— Пожалуй, да.

— И все равно вы его не узнали?

— Нет. Ни на секунду.

— Допустим, для примера, если я сказал бы вам, что этим человеком мог быть сэр Герберт Каррадос, капитан Уизерс, официант, дежуривший на этаже, мистер Дональд Поттер или Даймитри. Кого из них вы сочли бы наиболее вероятной кандидатурой?

— Я не знаю. Возможно, Даймитри. Не знаю.

— Рост?

— Средний.

— Хорошо, — сказал Аллейн, — и что произошло дальше?

— Он отнял руки от лица, потом повернулся спиной к внутренней двери. У меня… у меня сложилось впечатление, что он внезапно осознал, где находится. Затем он стал удаляться, контуры его фигуры становились все более расплывчатыми, а потом он исчез. Я услышала, как закрылась дальняя дверь, ведущая в прихожую.

— И, наконец, вам удалось спастись бегством?

— Я еще немного подождала. — Мисс Харрис неуверенно взглянула на Аллейна. Возможно, что-то в его лице заставило ее почувствовать, что, в конце концов, во всем этом маленьком происшествии, о котором ей пришлось рассказать, не было ничего ужасного.

— Это было очень неловко, — сказала она, — разве нет? Честно?

— Честно, — ответил Аллейн, — очень неловко.