Смерть после бала

19. Генерал

— Значит, вы считаете, — спросил Фокс по дороге на Белгрейв-сквер, — что тот человек в туалете и был убийцей?

— Да, Фокс, я так считаю. С какой стати ни в чем не повинному человеку отрицать, что он слышал разговор лорда Роберта? А пока ведь никто в этом не признался. Я боюсь, что нам нужно будет снова тщательно просмотреть список всех гостей, слуг и так далее, чтобы попытаться нащупать почву под ногами. И нам придется опросить всех мужчин, не переступал ли кто-либо из них порог дамского туалета. Всех мужчин до единого. Слава Богу еще, что не женщин, хотя, насколько я могу судить по моей племяннице Саре, нам не удалось бы увидеть много стыдливых румянцев и смущенных взглядов на лицах нынешних дебютанток. Если никто не признает, что слышал телефонный разговор или случайно зашел в дамский туалет, тогда наши предположения подтвердятся. В этом случае мы сможем с большой долей вероятности сказать, что человек, которого мы ищем, слышал, как Банчи разговаривал по телефону, прервал его на словах: «работает он с…», — подождал в зеленой гостиной, пока Банчи уйдет, а затем направился в дамский туалет.

— Но зачем он это сделал? — спросил Фокс. — Он перепутал его с мужским или хотел избежать встречи с кем-то?

— А вот это довольно интересный эпизод, вы не находите? Эта расплывчатая фигура, едва различимая сквозь толстое стекло. Даже охваченная паникой мисс Харрис заметила, что человек казался сильно взволнованным. Прижал ладони к лицу, прислонился к двери… А потом неожиданно взял себя в руки и ушел. У мисс Харрис сложилось впечатление, что он был чем-то потрясен. Если он и есть тот, кто нам нужен, неудивительно, что он был в шоке. Он только что услышал, как человек, который, как видно, был прекрасно осведомлен о его деятельности на поприще шантажа, звонил в Скотланд-Ярд! Естественно, он ввалился в первую попавшуюся дверь, чтобы хоть немного побыть одному и собраться с духом.

— Да, — согласился Фокс, — вполне возможно. Хотя мне хотелось бы иметь какие-то более определенные доказательства.

— Уверяю вас, мне самому хотелось бы этого. Как я ненавижу, когда приходится опираться лишь на шаткие догадки и предположения!

— Мисс Харрис не сказала нам ничего нового о последних минутах в холле.

— Когда разъезжались гости? Увы, она всего лишь подтвердила то, что нам уже было известно.

— Очень наблюдательная маленькая леди, верно? — сказал Фокс.

— Да, она далеко не глупа, несмотря на всю ее старомодную стыдливость. М-да, а теперь нас ждет славная работенка. Нам предстоит обманом, уговорами или запугиванием заставить миссис Холкат-Хэккет выдать своего сердечного друга. Премиленькое занятие.

— А генерал? С ним, я полагаю, нам тоже придется побеседовать? Я не думаю, что кто-нибудь из наших уже успел записать его показания. Я специально просил не трогать никого из интересующих нас людей.

— Очень хорошо, — со вздохом сказал Аллейн. — Поговорим и с генералом. А вот и Халкин-стрит. Холкат-Хэккеты с Халкин-стрит! Язык можно сломать. Пожалуй, начнем с генерала.

Генерал уже ждал их. Они прошли через холл, в котором все прямо-таки кричало о том, что здесь поработал один из самых дорогих и модных специалистов по интерьеру в Лондоне. Их проводили в кабинет, пахнущий кожей и сигарами, стены которого украшали фотографии лошадей — призеров всевозможных скачек. Аллейн подумал, что генерал, должно быть, стоял у порога со своей кавалерийской саблей наголо, чтобы не впустить туда декоратора. А может быть, американское происхождение миссис Холкат-Хэккет было виной тому, что кабинет ее мужа был выдержан в самом воинственном английском стиле. Спустя минут пять Аллейн и Фокс услышали твердые, решительные шаги и громкий кашель, и в комнату вошел генерал Холкат-Хэккет.

— Добрый день! Что? — прокричал он.

У него было терракотовое лицо, огромные усы и выцветшие голубые глаза. Это был типичный штабной офицер высокого ранга, настоящая «медная фуражка», неизменный персонаж всех армейских анекдотов, как добродушных, так и ядовитых. Невозможно было даже поверить в то, что он настолько глуп, насколько можно было судить по выражению его лица. Его внешность была так характерна, что он казался бы ненастоящим, словно сошедшим со сцены, если бы не его основательность и какое-то детское упорство, которые невольно умиляли. Аллейн подумал: «Вот уж он-то действительно скромный солдат империи».

— Присаживайтесь, — сказал генерал Холкат-Хэккет. — Жуткая история! Подлый убийца! Скоро у нас будет почище, чем в Чикаго. И что вы, полиция, намерены предпринять по этому поводу? Что? Рассчитываете поймать мерзавца? Что?

— Надеемся, сэр, — ответил Аллейн.

— Надеетесь! Мой Бог, да уж хотелось бы верить, что надеетесь. Ну, так чем могу быть вам полезен?

— Мы хотели бы, чтобы вы ответили нам на два-три вопроса, сэр.

— Разумеется, о чем тут говорить. Это возмутительно! Я считаю, что страна летит в тартарары, и это лишь еще одно доказательство. Люди вроде лорда Роберта не могут уже взять такси, чтобы их не придушили! Куда мы идем?! Что?

— Итак, сэр, первое. Вы, случайно, не заходили в зеленую гостиную на третьем этаже примерно в час ночи, в то время, как лорд Роберт Госпелл разговаривал по телефону?

— Нет. Я вообще туда ни разу не заходил. Что еще?

— В какое время вы покинули Марсдон-Хаус?

— Между двенадцатью и часом.

— Рано, — заметил Аллейн.

— У подопечной моей жены разболелся зуб. Я повез ее домой. Она уже была по уши сыта всем этим шумом и гамом. В наше время все только и думают о развлечениях, носятся с утра до вечера. Лошадь и та бы этого не вынесла.

— Да, — согласился Аллейн. — Я всегда удивляюсь, откуда у них берутся силы.

— Ваше имя — Аллейн?

— Да, сэр.

— Вы сын Джорджа Аллейна? Очень на него похожи. Мы с ним служили в одном полку. Я был в шестьдесят седьмом, — с неожиданной силой добавил генерал Холкат-Хэккет. — Шестьдесят седьмом. Почему вы не поступили в полк вашего отца? Предпочли служить в полиции. Что?

— Да, сэр. Еще меня интересует…

— Что? Не желаете отклоняться от темы? Похвально.

— Вы позже не возвращались в Марсдон-Хаус?

— Какого черта мне там было нужно?

— Я подумал, может быть, ваша жена…

Генерал уставился на одну из фотографий, висевших на стене, и деревянным голосом произнес:

— Моя жена предпочла остаться. Кстати сказать, Роберт Госпелл обещал проводить ее домой.

— Однако он этого не сделал?

— Черт побери, сэр, моя жена не убийца!

— Лорд Роберт мог проводить вашу жену и вернуться обратно.

— Ну так он этого не сделал. Она сказала, что они разминулись в самом конце.

— Что касается вас, сэр. Вы привезли вашу дочь домой, а потом…

— Она мне не дочь! — с ударением произнес генерал. — Она дочь каких-то друзей моей жены. — Он сердито посмотрел на Аллейна и пробормотал себе под нос: — В мои времена это было неслыханно! Превращают женщину в какого-то тренера! А эта девчонка — жалкая, запуганная, тьфу!

— Хорошо, сэр, — сказал Аллейн. — Итак, вы проводили мисс…

— Бирнбаум. Бедолагу зовут Роуз Бирнбаум. Я называю ее крошкой.

— …Мисс Бирнбаум и после этого…

— Что?

— Остались дома?

К изумлению Аллейна, лицо генерала из терракотового стало пунцовым, но, казалось, он был не рассержен, а смущен. Он несколько раз с шумом выдохнул, потом надулся как ребенок и часто заморгал глазами. Наконец он сказал:

— Разрази меня гром, я не могу понять, какая, к черту, разница, лег я спать в двенадцать или в час?

— Возможно, вопрос показался вам несколько неуместным, — ответил Аллейн, — в таком случае прошу простить. Но в ходе полицейского расследования мы обязаны проверить алиби всех, кто имеет отношение к делу.

— Алиби! — загрохотал генерал. — Алиби! Помилуй Бог, сэр, не собираетесь ли вы заявить мне, что я нуждаюсь в алиби?! Дьявол и преисподняя…

— Но, генерал Холкат-Хэккет, — поспешно произнес Аллейн, пока генерал остановился, чтобы перевести дыхание, — все, кто был в гостях в Марсдон-Хаусе, нуждаются в алиби.

— Все, кто был в гостях! Все, кто был в гостях! Какого черта, сэр, ведь бедняга был убит в этом распроклятом такси, а не в бальном зале! Какой-нибудь большевистский фашист! — прокричал генерал, с немалым трудом осилив такое количество шипящих. Его вставная верхняя челюсть слегка сместилась, и он нетерпеливо поправил ее. — Все они одинаковы, — сконфуженно добавил он. — Все до единого.

Аллейн мучительно пытался найти какую-нибудь подходящую фразу, которая была бы доступна пониманию генерала Холкат-Хэккета. Он бросил умоляющий взгляд на Фокса, который сидел, невозмутимо уставившись на генерала поверх очков.

— Я уверен, вы меня поймете, сэр, — сказал наконец Аллейн, — мы всего лишь выполняем приказ.

— Что?!

«Подействовало!» — подумал Аллейн.

— Приказ! Надеюсь, я не хуже других знаю, в чем состоит мой долг, — заявил генерал, и Аллейн, вспомнив, как Каррадос употребил почти те же слова, подумал, что в данном случае они, пожалуй, прозвучали искренне. Он видел, что генерал действительно был намерен исполнить свой долг.

— Извините, — сказал генерал. — Я погорячился. Со мной теперь это часто случается. Несварение желудка, знаете ли.

— Этого достаточно, чтобы вывести из себя любого, сэр.

— Надо отдать вам должное, вы умеете держать себя в руках, — заметил генерал. — Итак, что от меня требуется?

— Вы должны сделать заявление, что больше не выходили из дому после того, как вернулись с бала, и по возможности предъявить свидетеля, который подтвердил бы ваши слова.

На лице генерала снова отразилось смущение.

— У меня нет свидетеля, — сказал он. — Никто не видел, как я ложился спать.

— Понятно. Ну что ж, сэр, с меня будет достаточно вашего слова, что вы больше не выходили из дому.

— Но, черт побери, я перед сном немного прогулялся… по площади. Я каждый день это делаю.

— В какое время?

— Понятия не имею.

— Даже приблизительно? После вашего возвращения прошло много времени?

— Достаточно. Я проводил девочку в ее комнату и разбудил горничную жены, чтобы она позаботилась о ней. Потом я спустился в библиотеку, чтобы выпить чего-нибудь, немного почитал. Наверное, задремал. Никак не мог решиться отправиться спать.

— Вы, случайно, не заметили, сколько было времени на часах, стоящих на камине?

Генерал снова смутился.

— Может быть, я и бросил взгляд на часы. Собственно говоря, я сейчас вспоминаю, что действительно задремал и проснулся довольно поздно. Огонь в камине потух. Было дьявольски холодно. — Он сердито посмотрел на Аллейна и внезапно сказал: — Меня мучил неприятный привкус во рту. Я становлюсь стар и по ночам чувствую себя не лучшим образом. Вы совершенно правы, я действительно бросил взгляд на часы. Была половина третьего. Я сидел в кресле, уговаривая себя подняться и отправиться в кровать. И никак не мог, спать мне не хотелось. Поэтому я пошел прогуляться.

— Но это же прекрасно, сэр. Вы сможете сообщить нам как раз ту информацию, которую мы ищем. Вы, случайно, не видели, кто-нибудь, кроме вас, еще был на площади?

— Нет.

— Вы вообще никого не видели?

— Констебля.

Аллейн бросил взгляд на Фокса.

— Тидеридж, — пояснил Фокс. — У нас есть его показания.

— Хорошо, — сказал Аллейн. — Сэр, когда вы проходили мимо Марсдон-Хауса, гости уже начали разъезжаться?

Генерал пробормотал что-то вроде «может быть», немного помедлил, а потом сказал:

— Стоял чертовски сильный туман. Ничего не было видно.

— Да, ночь была туманной, — согласился Аллейн. — Вы, случайно, не заметили капитана Мориса Уизерса?

— Нет! — с необычайной горячностью воскликнул генерал. — Нет, не заметил! Я вообще не знаю этого типа! Нет! — Наступила неловкая пауза, и генерал добавил: — Боюсь, это все, что я мог вам сообщить. Когда я вернулся домой после прогулки, я сразу же лег спать.

— Ваша жена уже вернулась к этому моменту?

— Нет, — очень громко ответил генерал. — Она еще не вернулась.

Аллейн подождал немного, потом сказал:

— Благодарю вас, сэр. Мы напечатаем ваши показания на основании тех записей, которые сделал инспектор Фокс, и, если у вас не будет возражений, вам нужно будет их подписать.

— Я… э-э… э-э… я просмотрю их.

— Хорошо. А сейчас, пожалуйста, я бы хотел побеседовать с миссис Холкат-Хэккет.

Генерал выставил вперед подбородок. Какое-то мгновение Аллейну казалось, что он снова вспылит, но генерал сказал лишь:

— Очень хорошо. Я передам ей. — И сразу вышел из комнаты.

— Ну и ну! — проговорил Фокс.

— Да уж, вот вам и Холкат-Хэккет, — сказал Аллейн и задумчиво потер лоб. — Почему, ну почему, черт побери, он каждый раз дергается как на иголках, едва разговор заходит о его ночной прогулке?

— Казалось бы, нет ничего удивительного в том, что он вышел прогуляться, — принялся размышлять Фокс. — Не знаю, отчего он так разволновался. Я бы не удивился, если бы узнал, что он не только каждую ночь гуляет по площади, но и каждое утро ломает лед на Серпентайне[34].

— Бедолага совсем не умеет врать. Или он вовсе не бедолага? А может быть, он что-то скрывает? Проклятье! Какого черта он не может предъявить нам железное алиби? Шляется ночью по Белгрейв-сквер, потом не может точно сказать — ни когда, ни зачем, ни как долго. А что говорит констебль?

— Что не заметил ничего подозрительного. Генерала он не упоминал. Я еще раз специально поговорю с Тидериджем на эту тему.

— Если генерал гуляет на площади каждую ночь, может быть, констебль так уже к этому привык, что попросту не обратил на него внимания, — предположил Аллейн.

— Но не в половине же третьего ночи, — возразил Фокс.

— Верно, Фокс, тут вы совершенно правы. Черт бы побрал этого Тидериджа. Какого дьявола? Что старик Холкат-Хэккет затевал вчера ночью? Мы не можем это так оставить, вы же понимаете, потому что, если он все-таки подозревает…

Аллейн внезапно замолчал. В комнату вошла миссис Холкат-Хэккет, и они с Фоксом поспешно встали.

Аллейн, разумеется, уже встречался с ней в тот день, когда она пришла в Ярд со своей историей про миссис Икс и угрожающими анонимными письмами. Он подумал теперь, что в некотором смысле она положила начало всей этой печальной истории. «Если бы не визит этой упрямой, подозрительной, неумной женщины, — подумал он, — я не стал бы просить Банчи соваться в эту западню. О Бог мой!»

— О инспектор, мне не сказали, что это вы! — воскликнула она. — Представьте себе, когда я обратилась к вам по просьбе моей подруги, я и понятия не имела, что вы и есть тот самый знаменитый сын леди Аллейн!

Внутренне передернувшись от столь откровенного снобизма, Аллейн пожал ей руку и представил Фокса, к которому миссис Холкат-Хэккет отнеслась с нестерпимой снисходительностью. Все сели, и Аллейн специально выждал две-три минуты, прежде чем заговорить. Он пристально посмотрел на миссис Холкат-Хэккет. Даже толстый слой пудры и румян не мог скрыть ее стареющей, дряблой кожи. Аллейн обратил внимание на ее нервно сжатые руки и испуганный взгляд.

— Я считаю, что мы можем начать прямо с вашего визита в Ярд, — сказал он. — То, о чем мы с вами тогда говорили, похоже, непосредственно связано со смертью лорда Роберта.

Она сидела очень прямо, затянутая в самый модный корсет, но Аллейн видел, что она охвачена ужасом.

— Но это же абсурд, — слабо попыталась возразить она. — Честное слово, мистер Аллейн, я не могу поверить, что убийство может быть хотя бы отдаленно связано с тем делом. Моя подруга…

— Миссис Холкат-Хэккет, — перебил ее Аллейн, — боюсь, что настало время похоронить вашу несуществующую подругу.

Она бросила на Фокса испуганный взгляд, который не ускользнул от внимания Аллейна.

— Мистер Фокс посвящен во все подробности этой истории, — сказал он. — Он согласен со мной, что лучше избавиться от вашей подруги. Мы понимаем, что вне всякого сомнения жертвой шантажа были вы сами. И не стоит так переживать из-за этого. Гораздо лучше взяться за это дело, не прибегая к помощи воображаемой миссис Икс. Это вносит дополнительную путаницу. Мы располагаем фактами…

— Но… как… откуда?

Аллейн решил рискнуть. Это был большой риск.

— Я уже говорил с капитаном Уизерсом.

— Бог мой, Морис признался!

Фокс уронил на пол записную книжку.

Аллейн, все еще не отводя взгляда от ее ярко накрашенного полуоткрытого рта, сказал:

— Капитан Уизерс ни в чем не признавался. — А про себя подумал: «Понимает ли она, что натворила одной лишь фразой?»

— Но… я не это имела в виду, — бессвязно заговорила она. — Я не это имела в виду. Это не так. Вы сошли с ума. Он не мог этого сделать. — Она стиснула кулаки и в отчаянии стукнула по подлокотникам кресла. — Что он сказал вам?

— Боюсь, очень немного. Но, по крайней мере, мы поняли, что у него была возможность…

— Вы сошли с ума, если думаете, что он это сделал. Я клянусь вам, он не мог этого сделать.

— Не мог сделать чего, миссис Холкат-Хэккет? — невинно спросил Аллейн.

— Э-э… лорд Роберт… — Она некрасиво раскрыла рот, потом быстрым, вульгарным жестом прикрыла его рукой с унизанными перстнями пальцами. Когда смысл происшедшего наконец дошел до нее, в глазах ее отразился ужас.

— В чем, по-вашему, признался капитан Уизерс?

— Это не имеет отношения к делу. Это касается только меня лично. Я ничего такого не имела в виду. Вы подстроили мне ловушку. Это нечестно.

— Ради вашего собственного блага, — сказал Аллейн, — вам следует все-таки ответить мне. Вы утверждаете, что вовсе не имели в виду, что капитан Уизерс мог признаться в убийстве. Хорошо, пусть будет так. Тогда в чем он мог признаться? Что он был автором письма, которое шантажист грозил пустить в ход? Так?

— Я не буду отвечать. Я больше не скажу ни слова. Вы пытаетесь заманить меня в капкан.

— Как вы думаете, какие я должен буду сделать выводы из вашего поведения? Поверьте, отказываясь отвечать, вы идете на большой риск.

— Вы рассказали моему мужу об этих письмах?

— Нет. И не стану рассказывать, если этого можно будет избежать. Ну же! — Аллейн сосредоточил во взгляде всю свою силу воли. Он чувствовал, как его настойчивость преодолевает ее вялое сопротивление. — Ведь это капитан Уизерс автор того письма, разве не так?

— Да, но…

— Вы думали, что он признался в этом?

— Да, но…

— И вы считали, что шантажистом был лорд Роберт Госпелл? С того самого дня, когда он сидел позади вас на концерте?

— Значит, это был все-таки лорд Роберт Госпелл! — Она резко вскинула голову, на лице ее появилось выражение злорадства.

— Нет, — сказал Аллейн, — вы ошибаетесь. Лорд Роберт не был шантажистом.

— Был. Я знаю, что был. Думаете, я не заметила прошлой ночью, как он наблюдал за нами? Почему он спрашивал у меня о Морисе? Почему Морис предупреждал меня на его счет?

— Это капитан Уизерс предположил, что шантажистом был лорд Роберт? — Аллейн не сумел скрыть ледяного отвращения, прозвучавшего в его голосе. Должно быть, она это почувствовала, потому что воскликнула:

— Почему вы так о нем говорите? Я имею в виду капитана Уизерса. Вы не имеете права оскорблять его!

«Бог мой, до чего тупа», — подумал Аллейн, а вслух произнес:

— А разве я его чем-то оскорбил? Если так, то я сильно превысил свои полномочия. Миссис Холкат-Хэккет, когда вы обнаружили пропажу письма?

— Около шести месяцев назад. После вечеринки с шарадами, которую я устраивала.

— Где вы хранили это письмо?

— В шкатулке на моем туалетном столике.

— Шкатулка была заперта?

— Да. Но ключ я иногда оставляла вместе с остальными ключами в ящике туалетного столика.

— Вы не заподозрили свою горничную?

— Нет. Я не могу ее подозревать. Она моя бывшая костюмерша и находится при мне уже пятнадцать лет. Я уверена, что она этого не делала.

— У вас есть какие-либо подозрения по поводу того, кто бы мог это сделать?

— Не могу даже представить. Единственное — во время вечеринки мою комнату использовали в качестве буфетной, и там все время толпился народ.

— Какой народ?

— Люди Даймитри, ресторатора. Но Даймитри сам все время следил за ними. Я не думаю, чтобы у них была возможность выкрасть письмо.

— Понятно, — сказал Аллейн.

Он посмотрел на нее и увидел, что она наблюдает за ним, и на этот раз в ее взгляде появилось кое-что новое. Аллейну за свою жизнь довелось допрашивать не одну такую миссис Холкат-Хэккет. Он знал, что при общении с подобными женщинами у него есть дополнительное оружие, к которому он не хотел прибегать, но которое тем не менее всегда действовало безотказно. Это было оружие пола. Он с глубочайшим отвращением заметил, что к тому страху, который она испытывает перед ним, примешивается какое-то приятное волнение, и неумолимая логика заставила его почувствовать себя так, словно она поставила его на одну доску со своим любовником.

— Давайте проясним ситуацию, — сказал он. — В ваших собственных интересах я хотел бы сообщить, что мы уже собрали довольно обширную информацию. Лорд Роберт помогал нам в решении этой проблемы и оставил кое-какие записи. Из них и из того, что мы успели выяснить самостоятельно, складывается довольно определенная картина. В вашем случае предметом шантажа явились ваши отношения с капитаном Уизерсом. Следуя нашему совету, вы выполнили данные вам в письме инструкции и оставили свою сумочку за подлокотником дивана в Констанс-стрит-холле. Сумочку взяли. Поскольку лорд Роберт специально сел рядом с вами и поскольку капитан Уизерс, как вы сами нам сказали, предупреждал вас по поводу него, вы пришли к заключению, что это лорд Роберт взял сумочку и, следовательно, являлся шантажистом. Почему вы не сообщили в полицию, как мы с вами договаривались, обо всем, что произошло на концерте? Вы же согласились на это. Или вам посоветовали больше не иметь дела с Ярдом?

— Да.

— Кто, капитан Уизерс? Ясно. И это снова возвращает нас к вчерашней ночи. Вы сказали, что заметили, как лорд Роберт наблюдал за вами во время бала. Я должен еще раз спросить вас, согласился ли капитан Уизерс с вашей теорией, что шантажистом был лорд Роберт?

— Он… он просто предупредил меня, чтобы я была поосторожнее с лордом Робертом.

— И несмотря на эти письма и довольно крупные суммы денег, которые требовал у вас шантажист, вы все-таки считали благоразумным продолжать дружбу с капитаном Уизерсом?

— Мы… не было ничего, что бы… я имела в виду…

— Что вы имели в виду? — сурово спросил Аллейн.

Она облизнула губы. Снова он заметил в ее глазах раболепную покорность и подумал, что из всех черт, встречающихся у стареющих женщин, эта была самой неприятной и жалкой.

— Наша дружба отчасти носит деловой характер, — сказала она.

— Деловой? — недоуменно повторил Аллейн.

— Да. Видите ли, Морис — капитан Уизерс — любезно предложил помогать мне советами в вопросах помещения денег, и… я хочу сказать, как раз сейчас капитан Уизерс собирается открыть небольшое дело, в котором у меня тоже есть интерес, и, естественно, мне хотелось бы предварительно обговорить с ним все детали, поэтому — вы понимаете?

— Да, — мягко сказал Аллейн, — я понимаю. Под этим небольшим делом вы, конечно, подразумеваете клуб в Ледерхеде, не так ли?

— Да, но…

— А теперь, — быстро произнес Аллейн, — вернемся к прошлой ночи. Кажется, лорд Роберт предложил проводить вас домой? Вы либо отказались, либо уклонились от ответа. Вы отправились домой одна?

Она могла бы с таким же успехом прямо спросить у него, как много ему известно, потому что этот вопрос был буквально написан у нее на лице. Он поблагодарил свою счастливую звезду за то, что потрудился поднять такой шум вокруг отключенного телефона Уизерса. Очевидно, Уизерс не стал звонить ей, чтобы согласовать показания. Испугался, что его телефон прослушивается, удовлетворенно подумал Аллейн и рискнул сделать следующее предположение:

— После бала вы снова встретились с капитаном Уизерсом, разве не так?

— Почему вы так решили?

— У меня для этого есть все основания. Машина капитана Уизерса была припаркована в соседнем переулке. Как долго вы сидели в машине, поджидая его?

— Я не сказала, что сидела в его машине.

— В таком случае, если капитан Уизерс утверждает, что прошлой ночью после бала он в сопровождении дамы отправился в «Матадор», я должен заключить, что этой дамой были не вы?

— Капитан Уизерс хочет оградить меня от неприятностей. Он очень внимателен.

— Неужели вы не понимаете, — сказал Аллейн, — что в ваших же интересах доказать, что вы оба сели в машину и уехали в «Матадор» прошлой ночью?

— Почему? Я вовсе не хочу, чтобы говорили…

— Миссис Холкат-Хэккет, — перебил ее Аллейн, — вы хотите, чтобы у вас с капитаном Уизерсом было алиби, или не хотите?

Она начала хватать ртом воздух, словно рыба, вытащенная на сушу, потом дико посмотрела на Фокса и ударилась в слезы.

Фокс поднялся, с тяжеловесным тактом отошел в дальний конец комнаты и принялся рассматривать фотографии лошадей на стене. Аллейн ждал, пока наманикюренные пальцы судорожно рылись в элегантной сумочке. И вот показался кружевной уголок носового платка, украшенный монограммой. Миссис Холкат-Хэккет судорожно дернула за него. Что-то с грохотом упало на пол. Аллейн наклонился и поднял вещицу, которую она уронила.

Это был золотой портсигар с вделанным в крышку медальоном, окруженным бриллиантами.