Снадобье викингов

ДОМ С ПРИВИДЕНИЯМИ

Было это ранней весной. Я только что вернулся из командировки. За дни отсутствия, естественно, накопилось много вопросов, и мы вместе с инспектором лечебного сектора несколько часов подряд обсуждали их.

— Ну, кажется, все, — с удовлетворением сказал я наконец, закрывая папку.

— Не совсем так, Дмитрий Константинович, — ответил Антон Алексеевич. На его лице блуждала улыбка.

— Что еще?

— Да вот привидения!

— А вы, случайно, не того?.. Какие еще привидения?

— Что «того»?

— Вчера не отмечали какое-либо событие?

— Дмитрий Константинович, — теперь уже более серьезно проговорил он, — я и сам сначала посмеялся, когда выслушал обратившегося к нам паренька. Однако потом убедился, что это далеко не так.

— Вы хотите сказать, что вместе с тем пареньком поймали привидение? Где же оно? Тащите его немедленно сюда!

— Дмитрий Константинович, а я ведь не шучу. Причем в том, что в доме по Пушкинской улице водятся так называемые привидения, до меня убедились еще два человека — Николай Осипов и Матрена Егоровна Дутова.

— Ну, милый мой Антон Алексеевич, — рассмеялся я, — с вами скоро в чертей и в чудеса верить начнешь. А вы случайно, пока я был в командировке, не стали в церковь ходить? Откуда это у вас такой дурман?

— Да нет, я продолжаю оставаться убежденным атеистом.

— Ну, то-то же! Давайте прекратим наш разговор и пойдем обедать.

— Дмитрий Константинович, а вы зря смеетесь надо мной. Случай-то довольно странный, и мне хотелось его обсудить с вами.

— Хорошо, давайте спустимся в столовую, перекусим, а потом поговорим о ваших домовых.

— Не домовых, а привидениях, — поправил меня Константинов.

— Хорошо, о привидениях. Извините меня за мою «безграмотность»…

Через полчаса мы вернулись в кабинет.

— Ну, рассказывайте, что это за случай, — попросил я Антона Алексеевича.

— Дней за двадцать до вашей командировки ко мне обратился молодой человек лет 20—22 с постоянными жалобами на головную боль, раздражительность, слабость, пониженный аппетит, усиленную потливость, а главное — тревожный сон с кошмарными сновидениями. «И что только мне ни снилось, — говорил он, — какие только привидения не появлялись. Лежу и пошевелиться не могу, какая-то слабость охватывает в этот момент все мое тело. А они, проклятые, подходят ко мне близко-близко, иногда даже ощущаешь их прикосновение».

— А этот парень на ночь не выпивает? Не увлекается алкоголем? Говорят, каких только чудовищ не создаст человеческое воображение под влиянием спиртных напитков!

— Да что вы! Он вообще не пьет и не курит. Николай Ильич Осипов, так зовут молодого человека, сказал мне, что переехал на эту квартиру недавно, поменявшись жилплощадью с одной старушкой. «Мне даже непонятно было вначале, — рассказал Николай, — почему эта старая женщина вдруг решила сменить квартиру».

— А какова была причина у самого Осипова менять местожительство?

— Дело в том, что не так давно у него умерла мать. Отец еще во время войны погиб на фронте. Жили они с матерью в комнате в общей квартире, где было еще два хозяина. Известно, дело молодое; то девушки или парни из бригады зайдут, а то компания в праздник соберется. «В общем, — сказал мне Николай, — чувствовал я, что все это не нравится соседям. Однажды прохожу мимо окна «Горсправки» и среди прочих объявлений вижу такое: «Меняю однокомнатную квартиру по улице Пушкинской на равнозначную в другом районе или комнату в общей квартире». Дай, думаю, схожу, может, хозяйка и согласится. И что вы думаете — согласилась сразу же. Как говорится, не задумываясь. Я спрашивал, почему она решила квартиру поменять. А она так ничего не ответила, только что-то прошамкала в ответ о грехе каком-то. Под Новый год и переехал я на новое местожительство. Первые месяца два ничего не замечал. А потом всякие кошмары по ночам стали сниться». И он рассказал мне о том, что его беспокоить стало.

Я сначала и сам думал, может, пьет парень с горя по матери. Побывал у него дома и на работе, побеседовал с соседями (дом-то на два хозяина). Нет, ничего плохого не говорят. Самостоятельный парень. Вместе с тем и товарищи по работе стали замечать, что он стал раздражительным, вспыльчивым. Сам жаловался мне, что сильно устает, и даже дважды рвало по утрам. Кашлять начал. А от копия его амбулаторной карты — я запросил в поликлинике.

Тщательно просматриваю сделанные разными врачами записи, которые весьма своеобразно отражают различные стороны жизни Николая Ильича Осипова. Листаю страницу за страницей. Вот он проходил осмотр врачей-специалистов в связи с поступлением в строительное училище, позднее выдана справка, что он может ехать в дом отдыха, а другая — для поступления в техникум. В заключение следуют плохо разборчивые записи о состоянии здоровья Николая Ильича, сделанные во время профилактического медицинского осмотра. Здесь же подклеены листки с лабораторными данными и описанием флюорограммы. Антон Алексеевич внимательно следит за мной и говорит:

— Видите, нет ничего особенного.

— Вы когда последний раз встречались с ним? — обращаюсь я к инспектору, возвращая ему медицинские документы.

— Дней десять тому назад. Пришел он ко мне перед отъездом в дом отдыха и спрашивает: «Доктор, а как же дальше будет? Неужто после возвращения мне опять по ночам привидения всякие мешать будут? Какой же я работник после таких кошмаров?»

— Как-же вы отнеслись к его словам? — спросил я Антона Алексеевича с интересом.

— Да как-то смешно мне стало. Такой здоровый парень, наверное, руками подкову может согнуть, а его привидения беспокоят. Виноват, не сдержался и улыбнулся. А парень-то, видно, понял, и говорит: «То, что вы мне не верите, — это факт. И кому я об этом ни говорю — никто не верит. Кто подсмеивается, а кто с жалостью смотрит. Даже как-то бригадир — и тот в компании пошутил: «Кто с родителями живет, кто с женой. Один только наш Колька с привидениями». С тех пор не стал ни с кем откровенничать. Одна надежда была на вас, но и вы, как видно, мне не верите». Потом вдруг достал из кармана ключи и с волнением сказал: «Меня две недели все равно дома не будет. Поживите там сами, доктор, или кого-нибудь поселите. Может, тогда поймете, что не малахольный я и не брехун». И ушел. А к вечеру я решил: дай, думаю, проверю. Быть этого не может, чтобы в наше время вдруг привидения появлялись. Хоть и не одобряете вы подобные посещения, но я все же зашел к Осипову домой.

— Что же, Антон Алексеевич, с новосельем вас, — пошутил я. — И сколько дней вы живете на новом месте?

— Десять!

— И что же, вам тоже кошмары стали сниться?

— Представьте себе… да! Хотите — верьте, хотите — нет, но раньше я никогда в жизни не видел таких сновидений, таких ужасов, как за последнюю ночь. Обычно я сплю как убитый, а утром встаю бодрым и отдохнувшим. Теперь же как будто всю ночь напролет тяжелым физическим трудом занимаюсь. В первое время сон был очень беспокойный, а в последние дни такие кошмары снятся — и впрямь привидения по комнате бродят. А самое главное — слабость и головные боли. Вы даже не представляете, до чего после сна болит голова. Иду на работу и боюсь, что вот-вот упаду, еле ноги переставляю.

— Ну, и у вас привидения… Это пройдет. Наверное, переутомились без меня. Но ничего, теперь отдохнете.

— Дмитрий Константинович, не жалейте вы меня. И вот еще что. Я навестил старушку, что эту квартиру раньше занимала.

— Небось, по душам поговорили?

— Какое там по душам! Она и пускать-то меня не хотела. Воды попросил, так она после того, как я напился, прямо при мне стакан в помойное ведро выбросила.

— Староверка, что ли?

— Вероятно, да! Так вот, и она мне то же рассказала про привидения. Говорит, что ее нечистый попутал, потому что она раньше нерегулярно в Рябково ходила.

— В церковь, что ли?

— То ли в церковь, то ли в молельный дом. Сейчас, говорит, другое дело. Спит спокойно. А когда я ей, по простоте души, сказал: «Негоже, бабуся, молодых-то обманывать. Почему ты при обмене квартиры про нечистого-то не сказала?» — так она меня мигом выпроводила. Да еще упрекнула: «Зачем старого человека обижаешь?» Вот какая она, Матрена Егоровна Дутова. В общем, на этом и закончился наш разговор.

— Вы не интересовались, Дутова не собирает какие-нибудь травы? Какие цветы на ее окнах стоят?

— Мне тоже приходила в голову эта мысль. Ведь известно, что некоторые цветы, особенно в ночное время, выделяют вещества, отрицательно влияющие на организм человека. Нет, в данном случае этими факторами можно пренебречь.

— Почему вы так считаете?

— Да потому, что Матрена Егоровна никогда так называемой народной медициной не занималась, никаких цветов, кроме двух больших фикусов, у нее нет. И в комнате Осипова нет ни единого цветка. Современная молодежь свои окна не заставляет глиняными горшочками, любит чистый воздух и солнечный свет.

— Сами-то вы, Антон Алексеевич, что по этому поводу думаете?

— Трудно сказать, но все это, конечно, имеет под собой вполне материальную причину. А что, если нам, Дмитрий Константинович, вместе побывать в этой квартире?

— Переночевать, что ли?

— А хотя бы и так. У Николая Ильича есть вполне хорошая раскладушка и запас чистого белья. Мне хочется, чтобы вы сами убедились, что для подобных жалоб оснований более чем достаточно. А потом, у нас осталось только два дня. Ведь не сможем же мы развести руками и смириться с тем, что не сумели выяснить причину! Не до конца же-дней своих жить Николаю с привидениями. Кстати, мне соседи сказали, что он встречается с одной миловидной девушкой. Она у них крановщицей на стройке работает. Не будет ли им тесно после свадьбы — ему, жене и… привидениям?

— Шутник вы, Антон Алексеевич. Но решать этот вопрос надо, правда ваша!

В квартиру Николая Ильича Осипова мы пришли часов в десять вечера. Это была жилая комната метров двадцати-двадцати двух; небольшая, очень чистая кухонька и совмещенный санузел. Комната была хорошо прибрана и имела необходимую обстановку: диван-кровать, шифоньер, книжный шкаф, письменный стол и несколько полумягких стульев — обычная холостяцкая квартира, где нет ничего лишнего.

В разговорах незаметно пролетели два часа, и мы стали укладываться спать. Я расположился на раскладушке, а Антон Алексеевич, как и в прошлые дни, лег на диван-кровать. Погасили свет. Мерно отсчитывали секунды часы-ходики (память о матери), все тише и тише становилось кругом. Вот прошла группа прохожих, разговаривая и смеясь… Где-то вдали залаяла собака… На какое-то мгновение осветила окна квартиры своими фарами проехавшая автомашина — и снова тишина. Разные мысли проносились в сознании, но все тяжелее и тяжелее было держать открытыми веки. Ночь постепенно вступала в свои права.

Зимой в Зауралье, когда земля покрыта снегом, ночи относительно светлые, особенно в период полнолуния. Небосвод усеян яркими золотистыми звездами. Через окна можно видеть группу деревьев детского парка и угловой дом, расположенный на другой стороне улицы. Вероятно, в этом доме справляли какое-то торжество: оттуда доносились веселые голоса, песни, музыка. Через зашторенные окна виднелись силуэты танцующих пар. Но вот и там погас свет, и в нашей квартире стало несколько темнее. Менее четкими сделались контуры деревьев, наконец, расплылись и очертания окна. Сон полностью овладел нами. Да и можно ли было назвать сном то состояние, которое испытывал каждый из нас? Ожидание чего-то необычного обострило наши органы чувств. Мы скорее находились в каком-то полуоцепенении, полузабытье.

Как бы там ни было, но мы одновременно вскочили с постелей. Разбудил нас шум работающего мотора, едва слышный откуда-то снизу, из-под пола. Быстро оделись, умылись и, накинув пальто, вышли на улицу. Светало… На улицах еще почти не было прохожих. Выпавший за ночь снег поскрипывал под ногами. Прислушались. Действительно, где-то внизу шумел работающий двигатель автомашины. Только обойдя здание с другой стороны, мы наконец увидели открытые ворота подвального помещения, которое использовалось под гараж. Здесь же стояла малолитражная автомашина, около которой возился мужчина. Подойдя ближе, Антон Алексеевич поздоровался с ним и сказал:

— Что же вы так рано, Сергей Иванович, в путь собрались?

— Ничего не поделаешь, — ответил тот, — говорят, рыбалка — хуже неволи! Завтра у меня выходной, вот и думаю на озеро съездить. Сделать луночку и посидеть с удочкой несколько часиков. Обычно в это время хороший клев. Сейчас машину прогрею и поеду.

— Вы все время здесь находитесь, пока машину греете?

— Да нет! Разве здесь усидишь? Смотрите, дыму-то сколько.

Через некоторое время он сел в «Москвич» и выехал во двор. Мы с Константиновым подошли к «гаражу». Подвал имел настолько низкий свод, что крыша автомашины едва не задевала потолок. Выйдя из машины, водитель хотел закрыть ворота гаража, но мы попросили его пока не делать этого. Когда же постепенно конденсированный газ и дым рассеялись, мы смогли рассмотреть помещение, которое находилось под всем домом и, вероятно, раньше использовалось под погреб для хранения продуктов. В конце подвала в потолке был виден четырехугольный вырез, который и использовался когда-то в качестве лаза. Находился он как раз под квартирой Осипова и был небрежно забит фанерой. Естественно, что ни крыша этого лаза, ни фанера, закрывавшая его снизу, не были абсолютным препятствием для всех выхлопных газов. Они только в какой-то степени могли предохранить квартиру от попадания дыма.

— И давно вы используете подвал под гараж? — теперь уже я спросил соседа Николая Ильича.

— С конца ноября, когда стало очень холодно. Правда, он не очень удобен, но все же лучше, чем оставлять машину на улице. Как говорится, без рыбы и рак рыба. Обращался в горисполком. Строить индивидуальный гараж не разрешают, а очередь желающих записаться в кооператив такая, что лет пять простоишь в ней. А здесь очень удобно — спустился в подвал и можешь выезжать. Боюсь только, что весной его могут затопить талые воды. А вам что не спится? Вы что же, Антон Алексеевич, уже квартиранта пустили? Нехорошо это! Нехорошо!

— Нехорошо то, что вы, Сергей Иванович, подвальное помещение под гараж используете. Причем даже не поставив в известность второго хозяина и не получив от него на это согласие. Ведь подвал-то проходит не только под вашей половиной дома, но и под квартирой Осипова.

— Это точно! Колю-то я не спрашивал. А Матрена Егоровна, та, что до него в квартире этой жила, не возражала. Да и какой в этом грех? Ведь все равно подвал пустует. А я его в порядок привел. Видите, капитальные ворота сделал, оштукатурил и побелил.

— Грех, Сергей Иванович, есть, и немалый, — сказал Антон Алексеевич. — Дело не только в том, что это может стать источником пожара, но и в том, что вы могли отравить своего соседа.

— Да вы что!.. Как это отравить? Каким это образом?

— А вот каким! Матрена Егоровна ведь из-за вас из квартиры уехала.

— Ну, это вы бросьте. Я что же — скандалист какой? Она как мать родная помогала нам. И обед когда сварит, и с ребенком понянчится. А вы — «из-за вас». Да хотите знать, мы с женой до сих пор добрым словом ее поминаем. В Новый год к ней с подарками ходили. А машина для нее какое беспокойство могла причинить? Я ведь ее только на ночь, поздно вечером ставлю.

— А все-таки это так, Сергей Иванович, хотя и делали вы это непроизвольно. — И Константинов рассказал ему о том, что произошло с Осиповым, почему мы решили переночевать в его квартире, кто истинный виновник того, что случилось.

Позднее Николай удивлялся, почему он сам не догадался о причине своего плохого состояния здоровья.

К сожалению, сделать это было не так-то просто. Общеизвестно, что угарный газ — бесцветный, не имеющий ни вкуса, ни запаха. А раз так, то человек не мог ощутить его наличие во вдыхаемом воздухе, тем более, что чаще всего Сергей Иванович ставил машину поздно вечером, а уезжал рано утром.

Под влиянием этого газа значительная часть гемоглобина крови теряла способность снабжать ткани и органы организма кислородом. В результате наступало их кислородное голодание и, в первую очередь, головного мозга. Резкая слабость, быстрая утомляемость, галлюцинации и были проявлением этого голодания. Так как угарный газ поступал небольшими дозами, то многие данные, на основании которых можно было бы поставить диагноз отравления, себя не проявляли.

Таким образом, невинный с виду слегка синеватый дымок из глушителя автомашины и явился в данном случае тем ядовитым веществом, которое постепенно действовало на многие жизненно важные органы.

Загрязнение воздушной среды выхлопными газами автомашин имеет и еще одну отрицательную сторону: оно сокращает сопротивляемость организма к различным заболеваниям, ухудшает обмен веществ, самочувствие и настроение, снижает работоспособность. Вот почему мы, врачи, выступаем за строительство гаражей для автомобильного транспорта преимущественно за пределами основных жилых массивов.