Снадобье викингов

ЗАГРАНИЧНЫЙ СУВЕНИР

Это был обычный вызов, поступивший с квартирного телефона. Нам сказали, что у мужчины плохо с сердцем. Через несколько минут наша машина «Скорой помощи» уже несется по улицам. Ищем нужный нам дом. А вот и он. Наш больной живет на пятом этаже. Поднимаемся, отсчитывая один этаж за другим. Лестничные клетки освещены плохо, приходится идти очень осторожно. На площадке нас встречает пожилая седая женщина, мать больного, концом платка она вытирает слезы и тихо повторяет: «Пожалуйста, скорее, доктор! Пожалуйста, скорее, доктор!» Быстро заходим в квартиру: тревога убитой горем женщины передается и нам.

На диване без сознания лежит молодой человек богатырского телосложения, Голова его откинута назад, большой чуб прикрывает часть лица, рубашка в нескольких местах разорвана. Дыхание затрудненное, шумное, слышно большое количество хрипов. Временами оно исчезает совсем. После этого следует несколько глубоких вдохов в быстром темпе, а затем вновь наступает ослабление дыхания и его остановка. Через несколько секунд все повторяется. Организм мучительно борется с недугом…

Быстро вымыв руки, приступаю к обследованию. У больного полная потеря чувствительности, тело неподвижно. Зрачки резко сужены. Кажется, что жизнь медленно покидает этот молодой организм. С большим трудом удается прощупать очень слабый, замедленный пульс. Тоны сердца приглушены. Лицо имеет синий оттенок. Вены вздулись. Периодически повторяются судороги тетанического характера. Из всех признаков заболевания я особенно запомнил последнее: неестественное положение тела, видимые мышцы лица, шеи и кистей рук напряжены, на лице страдальческая гримаса, изо рта выделяется пенистая слюна. Трудно сразу определить, что с больным. Расспросы матери больного не позволяют даже заподозрить какое-либо заболевание. Она зашла в квартиру и увидела сына без сознания. Забежала в соседнюю квартиру и попросила вызвать врача.

«Решай, скорей решай, что делать», — мысленно говорю сам себе. Один диагноз сменяется другим. Нет, ничего подобного не только не приходилось встречать в своей практике, но и слышать. Часы бьют двенадцать, как бы напоминая, что время уходит, а вместе с ним и жизнь этого молодого человека. Наклоняюсь над лицом больного и чувствую специфический запах из его рта. Очевидно, отравление. Но чем? На столе нет остатков пищи. Только пепельница и пачка сигарет. На полу валяется окурок. При повторном обследовании нахожу, что падение сердечной деятельности неуклонно продолжается. Реакции резко заторможены. Выявляются первичные проявления отека легких. Нет, такого больного не довезти до лечебного учреждения, погибнет в пути при явлениях легочно-сердечной недостаточности. Приступаем к искусственному дыханию и симптоматическому лечению.

Второй час подряд продолжается борьба за жизнь. Машина «Скорой помощи» только что снова привезла подушку со смесью кислорода и углекислого газа. Введены сердечно-сосудистые средства, препараты, стимулирующие дыхательный центр.

Только к утру наступает улучшение. Пульс становится более полным, усиливаются тоны сердца. Уменьшается синюшность кожных покровов и слизистых: они приобретают обычный розоватый цвет. Постепенно возвращается чувствительность. Спадает и вынужденное напряжение мышц, лицо начинает принимать обычное выражение спящего человека. Глаза закрыты, бледный цвет лица. Щеки и глаза немного запали, черты лица заострились. По еле заметному движению груди угадываю слабое дыхание, которое постепенно становится все глубже и глубже. Искусственное дыхание можно прекратить.

Борьба между жизнью и смертью на этот раз закончилась в пользу первой. Однако еще рано успокаиваться. Ведь причина такого состояния больного не выявлена, а раз так, ухудшение здоровья может наступить каждую секунду.

Но вот слегка дрогнули веки и как бы нехотя поднялись вверх. Мы увидели карие с поволокой глаза. Это был взгляд живого человека, удивленно смотревшего на столпившихся около дивана людей. У кого-то из присутствующих раздался вздох облегчения. Теперь можно отвезти больного в лечебное учреждение. Но он, чуть шевеля губами, о чем-то просит нас. Скорее угадываем, чем слышим его просьбу: «Пить». Жадными глотками он выпивает стакан кипяченой воды и просит еще.

А в это время в другом конце города наши коллеги из травматологического отделения спасали жизнь другому молодому человеку, который к тому же стал жертвой несчастного случая. Об этом мы узнали в приемном покое, куда привезли своего больного. Что же там произошло?

Шофер и врач машины «Скорой помощи» увидели этого человека издалека. Он шел прямо по проезжей части дороги, которая была наиболее освещена огнями уличных фонарей. Казалось, что это или слепой, ощупью выбирающий дорогу, или человек, находящийся в тяжелой стадии опьянения. Он был без головного убора, постоянно падал, натыкался на прохожих и, вытянув руки вперед, как будто пытался поймать едущую ему навстречу санитарную машину. Когда же свет фар осветил его лицо, то даже видавший виды шофер сказал: «Ну, как можно напиваться до такого полуживотного состояния?»

— Животные не потребляют алкогольных напитков, — поправила шофера врач Левашова. — Однако остановитесь, это не просто пьяный, а к тому же и раненый человек, — сказала она, когда машина вплотную приблизилась к человеку.

В это же время раздался стук. Это путник упал на капот машины, обхватив передние ее крылья руками и пытаясь подставить свое лицо под свет фар. Когда пешехода внесли в кузов машины и уложили на носилки, удалось рассмотреть его. Лицо было искажено страдальческой гримасой, челюсти стиснуты, а кончик языка прикушен. Зрачки глаз метались из стороны в сторону. В контакт войти с ним так и не удалось. Кисти рук, голова и верхняя часть лица были в крови. Из правого угла рта тоже тянулась тонкая струйка крови. Лацкан пальто оторван, а само оно в снегу и измято.

Один приступ судорог сменялся другим. Чтобы удержать больного на носилках, санитар наклонился и стал держать его за кисти рук. Он-то и ощутил своеобразный запах, шедший изо рта больного.

Левашова срочно передала по радио на станцию «Скорой помощи», чтобы по адресу, куда они ехали, выслали другую бригаду, и машина помчалась в сторону травматологического отделения городской больницы.

После проведенного ему курса лечения больной сравнительно быстро пришел в сознание, но позднее состояние его здоровья опять ухудшилось. На основании целого ряда проявлений (кровавых кругов вокруг глаз и т. д.) был поставлен еще один — более грозный и опасный для здоровья диагноз — перелом основания черепа с сотрясением мозга.

Итак, мы имели двух больных, у которых заболевание проявилось одинаково. И самое удивительное было в том, что ни мы, ни другие врачи станции «Скорой помощи» и приемного отделения городской больницы никогда ранее не сталкивались ни с чем подобным.

Естественно, врачей очень заинтересовал этот случай. На следующий день, отдохнув после дежурства, я сразу же направился к спасенному нами больному. По дороге думал: «Какое же отравление? Алкогольное? Пищевое?» Больной (его звали Павел Иванович) категорически заявил, что накануне он не пил алкогольных напитков. Однако беседу с больным пришлось быстро закончить: он был очень слаб. Из больницы иду на станцию «Скорой помощи». Запрашиваем приемные покои лечебных учреждений города. Нет, людей с аналогичными проявлениями заболевания больше не поступало. Предположение о пищевом отравлении тоже отпадает. Что же это такое?..

Этот случай становится предметом специального рассмотрения на очередном врачебном консилиуме. К единому мнению прийти не удается. Вопрос продолжает оставаться открытым…

Проходит еще несколько дней, прежде чем выясняется новая деталь. Из беседы с матерью Павла стало известно, что больной, подобранный персоналом станции «Скорой помощи» на улице, — друг ее сына. Вновь приезжаю в отделение больницы, где находится на лечении Павел. Он уже почти здоров, и на следующий день его предполагают выписать домой. Он весел, шутит с медсестрами и товарищами по палате. Расспрашиваю его об Эдуарде, втором пострадавшем, и узнаю, что в тот вечер они какое-то время были вместе, так как Эдуард приходил к нему и приглашал к себе в гости. Однако Павел отказался, так как утром ему нужно было идти на работу. Опять задаю вопрос: «А не пили ли вы что-нибудь тогда вечером вместе?»

— Что вы, доктор! Я же вам в прошлый раз говорил, что в рот ничего алкогольного не брал. Я ведь шофером работаю. Подумайте сами: утром от меня вином бы пахло. Что мне, корочки (так Павел называет удостоверение шофера) охота терять? Выпьешь пустяк, а неприятностей не оберешься.

— Может быть, пиво пили?

— От пива еще больше пахнет! Нет, доктор, мне говорили, что вы и другие медики жизнь мне спасли. Разве я могу вас обманывать? Не пил я ничего.

— Павел Иванович, ловлю вас на слове. Уж если вы сказали, что чем-то обязаны мне, то помогите выяснить, что произошло. Это очень важно: речь идет не только о вашем здоровье, но и Эдуарда. Положение у него очень тяжелое. Очевидно, он, возвращаясь от вас, упал и получил перелом основания черепа.

— А может быть, это только печальное совпадение?

— Нет, Павел Иванович, проявления заболевания у вас и у Эдуарда были очень похожими, симптомы перелома основания черепа присоединились позднее. Прошу вас, вспомните и расскажите подробно до мелочей, как вы провели тот вечер.

Из рассказа Павла я выяснил, что единственное, чем они «угощались» тогда, были сигареты.

Итак, сигареты! Трудно поверить, что они причина отравления, но, как говорят, чем черт не шутит. Распрощавшись с Павлом, еду к его матери. Надо сказать, что приезд мой очень обрадовал ее. Она до слез растрогалась, узнав, что сын завтра возвращается домой. Моя просьба дать мне сигареты, которые курил ее сын в последние дни, была воспринята с радостью.

— Пожалуйста, сынок! Надоело это зелье. У меня астма, а он больше пачки в день выкуривает, дымит как паровоз.

— Татьяна Николаевна, в прошлый раз, когда я по вызову приезжал, на полу окурок видел. Где он?

— Может, и был, так я с того времени не раз квартиру убирала. А что, это очень важно?

— Не знаю, но хотелось бы иметь именно тот окурок.

— Что ты, сынок. Мой мусор машина сразу же увезла на свалку.

Экспертиза сигарет не выявила каких-либо факторов, которые могли стать причиной заболевания или отравления этих двух молодых людей. Опять неудача!

Прошло еще несколько дней. Однажды вечером я сидел дома и читал, а мой шестилетний сын «работал в гараже», устроенном на подоконнике. Вдруг он сообщил мне: «Папа, к нам идут бабушка и дядя». Жили мы тогда в индивидуальном доме, и если чужие люди появлялись в нашем дворике, было ясно, что шли к нам. Выхожу навстречу и вижу Павла с матерью. Приглашаю их зайти в комнату.

— Иди, иди, Павлуша, — подталкивая сына, говорит Татьяна Николаевна. — Расскажи, что за сигареты вы курили в тот вечер с Эдиком.

Усаживаю гостей. Вижу, что Павел Иванович чувствует себя неловко. Сидит и смущенно смотрит в пол.

— Виноват я перед вами, доктор, — говорит наконец Павел, так и не поднимая глаз. — В тот вечер, когда со мной плохо стало, мы не мои, а Эдика сигареты курили. Я сначала не придал этому значения, а когда вернулся из больницы и узнал, что вы мои сигареты на анализ забрали, понял, что поступил неправильно, не рассказав вам обо всем.

— А что это были за сигареты?

— А кто его знает? Эдик в отпуск ездил в Таллин, и там их ему иностранный моряк один в качестве сувенира подарил. Вот мы и решили попробовать.

— Ну, и что же?

— Сигареты как сигареты, в такой серебристой красивой пачке, покрытой сверху целлофаном. Только вкус у них особый и аромат не табака, а каких-то цветов или листьев. Вначале вроде даже как-то приятно было, а потом, когда Эдик ушел, я почувствовал себя очень плохо. Окружающие предметы стали приобретать неестественные формы и очертания. Появились какие-то странные звуки, стало очень трудно дышать. Я хотел подняться, но ноги и руки не слушались. Пол под ногами закачался, и я как будто провалился в какую-то яму. Вначале еще слышал голоса, а потом и они прекратились. Видимо, потерял сознание.

— Ну, а сигареты-то вы куда дели? Где они сейчас?

— А Эдик их с собой унес.

Я снял трубку телефона и позвонил в больницу. Дежурный врач сообщил мне, что больной Эдуард Степанович Гаврилов, не приходя в сознание, скончался вчера вечером. На вскрытии у него обнаружен обширный перелом основания черепа и кровоизлияние в мозг.

Через несколько месяцев после случившегося я беседовал с судебным медиком. Выслушав мой рассказ об этих больных, он сделал предположение, что сигареты, вероятно, содержали в больших дозах героин — одно из сильных наркотических средств, которое получило сравнительно широкое распространение за рубежом.

И хотя в своей многолетней врачебной практике я больше никогда не встречался с фактами отравления наркотиками, этот случай для меня был поучительным, заставляя в период пребывания за рубежом помнить о нем и избегать обмена подобными сувенирами.