Сочинения в трех томах. Том 2

Глава 15
«ПРЕКРАСНАЯ ЕЛЕНА»

— Ошибки быть не может, — сказал Бельваль. — Предупреждение, полученное Демальоном о том, что золото уже отправлено, спешка, с которой была произведена погрузка, национальность этих людей — все совпадает. Золото было спрятано в каком-нибудь тайнике, пока «Прекрасная Елена» ожидала сигнала. Прежде Эссарец давал знак к отплытию дождем из искр. На этот раз Симон, продолжая работу своего господина, наверно, тоже как-то предупредил экипаж барки, и теперь золото плывет к Руану и Гавру, а потом его перегрузят на пароход — и на Восток! Ведь мешки нетрудно спрятать, например, в трюме под углем… В Манте, куда Симон взял билет, он может переодеться матросом и исчезнуть вместе с золотом!

Дон Луис не отвечал. Но, должно быть, он все-таки был согласен с Бельвалем, так как заявил:

— Ну, хорошо! Я еду!

Потом обратился к шоферу:

— Поезжай в гараж, возьми другую машину и побыстрее возвращайся. Раньше чем через час я хочу быть в Манте. Что же касается вас, капитан…

— Что касается меня, то я еду с вами, — решительно произнес Бельваль.

— А кто будет охранять…

— Коралию? Но какая же опасность может ей грозить? Никому и в голову теперь не придет нападать на нее! Симон после неудачной попытки думает только о себе, о своей безопасности и о… золоте!

— Ну, смотрите… Да, вот еще что. Я-Бон подойди сюда… Ты совсем выздоровел? Рана зажила? И ты отдохнул? Великолепно! В таком случае пойдем со мной.

Он повел Я-Бона к избушке Берту на набережной.

— В девять часов вечера ты должен быть здесь. Принесешь себе еду и питье и станешь наблюдать за тем, что будет происходить вокруг. Что произойдет? Может быть, ничего. Но все-таки ты не уйдешь отсюда, пока я не вернусь. Если… Если только не произойдет чего-нибудь, в чем ты примешь участие.

После дон Луис добавил:

— Главное, Я-Бон, остерегайся Симона. Это он тебя ранил. Если увидишь его, хватай и тащи сюда. Но не убивай, слышишь? Мне он нужен живой! Понял, Я-Бон?

Патриций заволновался.

— Вы опасаетесь чего-нибудь? Но ведь это же невозможно, раз он уехал.

— Милейший капитан, — проговорил дон Луис, — когда генерал пускается в преследование неприятеля, не мешает ему позаботиться о том, чтобы уже завоеванная местность хорошо охранялась. Хижина Берту — один из главных пунктов врага, вот почему я наблюдаю за ним.

Дон Луис позаботился и о Коралии. Сильно ослабевшая, она нуждалась в покое и хорошем уходе. Ее посадили в автомобиль и, покружив по городу, чтобы сбить с толку возможных преследователей, привезли в убежище для выздоравливающих на улицу Майо, где и сдали на руки сестре милосердия, заручившись обещанием тщательно наблюдать за больной. К ней не должен был допускаться никто из посторонних, и ни одно письмо не должно было доходить до нее, если только не будет снабжено подписью: «Капитан Патриций».

В девять часов вечера автомобиль мчался по дороге к Манту. Сидя рядом с доном Луисом, Бельваль предавался радостным мыслям о близкой победе, и в то же время его терзали сомнения.

— Две вещи, — обратился он к дону Луису, — остаются для меня загадкой. Во-первых, кто был убит Эссарецем четвертого апреля в семь часов девятнадцать минут утра? Я ведь слышал его предсмертные крики. И где труп?

Дон Луис молчал.

— Во-вторых, как объяснить поведение Симона? Этот человек посвятил свою жизнь единственной цели — отомстить за смерть моего отца и соединить нас с Коралией. В Симоне чувствуется непреклонность, почти одержимость. И в тот день, когда его враг Эссарец умер, его поведение круто меняется, он начинает преследовать Коралию и меня и даже замышляет и приводит в исполнение свой страшный план, который удался Эссарецу двадцать лет назад. Согласитесь, за этим что-то кроется! Вскружило ли ему голову золото? Неужели сокровища, попавшие в его руки в тот день, когда он проник в тайну, могут служить объяснением его злодейств? Может ли честный человек стать разбойником, чтобы утолить внезапно проснувшиеся инстинкты? Что вы думаете об этом?

Дон Луис по-прежнему молчал. Бельваль, ожидавший, что все загадки в мгновение ока будут решены знаменитым Люпеном, почувствовал досаду. Он сделал последнюю попытку.

— А золотой треугольник? Еще одна тайна! Что он означает? Какая загадка за этим кроется? Что вы думаете об этом?

Дон Луис наконец произнес:

— Капитан, я питаю к вам искреннюю симпатию и отношусь с живейшим интересом ко всему, что касается вас, но, признаюсь, у меня есть цель, к которой направлены все мои усилия: поиски золота, и я не хочу, чтобы это золото ушло… Ваше дело мне удалось. Другое — еще нет. Вы живы и здоровы, но у меня еще нет мешков с золотом, а мне они нужны, они нужны мне…

— Но они у вас будут, раз мы знаем, где они находятся.

— Они станут моими, — сказал дон Луис, — только когда будут лежать передо мной. А до тех пор неизвестно…

В Манте поиски продолжались недолго. Оказалось, что один приезжий, по приметам похожий на Симона, остановился в отеле «Три императора» и в настоящую минуту спит в номере на третьем этаже.

Дон Луис разместился в номере первого этажа, а Патриция отправил в «Гранд-Отель», опасаясь, что деревянная нога капитана привлечет внимание того, за кем они следили.

На другой день Бельваль проснулся поздно. Дон Луис дал ему знать по телефону, что Симон заходил на почту, потом был на берегу Сены и на вокзале, откуда вернулся в отель с довольно элегантной дамой, лицо которой было скрыто под вуалью. Они вместе завтракали в его номере.

В четыре часа снова зазвонил телефон. Дон Луис просил капитана приехать без промедления в маленькое кафе на окраине города, у реки. Там Патриций увидел Симона, прогуливающегося по набережной. Он шел, заложив руки за спину, с видом человека, который слоняется без определенной цели.

— Кашне, очки, все та же одежда, все те же манеры, — прошептал капитан.

И добавил:

— Присмотритесь к нему, он подчеркнуто беспечен, но взгляд его прикован к реке. Он то и дело смотрит в ту сторону, откуда должна прибыть «Прекрасная Елена».

— Да, да, — согласился дон Луис. — А вот и дама.

— Это она! — воскликнул Бельваль. — Я уже встречал ее два-три раза на улице.

Манто из габардина обрисовывало плечи женщины, довольно полные и широкие. От фетровой широкополой шляпы спускалась вуаль. Она протянула Симону телеграмму на голубой бумаге, которую тот сейчас же прочитал.

Они с минуту поговорили, как бы совещаясь, прошли мимо кафе и остановились немного поодаль.

Симон написал несколько слов на листке бумаги, который передал спутнице. Она ушла, а Симон продолжал следить за гладью реки.

— Вы останетесь здесь, — произнес дон Луис.

— Однако, — запротестовал Патриций, — Симон, кажется, ничего не опасается. Он не оборачивается.

— Лучше соблюдать осторожность, капитан. Но как жаль, что мы не можем ознакомиться с бумагой, написанной Симоном.

— Я мог бы…

— Догнать даму? Нет, нет, капитан. Не желаю вас обидеть, но вам это не под силу.

И он удалился.

Бельваль ждал. Несколько барок прошли вниз и вверх по реке. Машинально он читал их имена. Примерно через полчаса после ухода дона Луиса очередное судно показалось из-за поворота реки. Когда оно поравнялось с капитаном, он ясно различил на борту надпись: «Прекрасная Елена».

Барка быстро скользила по воде. У нее была довольно низкая осадка, хотя она не казалась очень нагруженной. Патриций увидел двух матросов, которые рассеянно курили около рубки. За кормой качалась пузатая шлюпка.

Не причалив к берегу, барка уходила за излучину реки. Бельваль начал нервничать. К тому же, наблюдая за «Прекрасной Еленой», он так увлекся, что упустил из виду Симона. Когда он вспомнил про него, того уже не было на набережной.

Прошло около часа, прежде чем вернулся дон Луис, и капитан бросился к нему:

— Симон…

— Спокойно, мой друг! — «Прекрасная Елена» в двух километрах отсюда: они отцепили шлюпку и приплыли за Симоном.

— Значит, он уехал с ними?

— Да.

— Ничего не подозревая?

— Вы от меня слишком многого требуете…

— Ну, ладно! На автомобиле мы их опередим и в Вероне предупредим военные и другие власти, чтобы их арестовали.

— Мы никого не предупредим, капитан. Мы сами проделаем это.

— Как? Но…

Они обменялись долгим взглядом.

— Вы боитесь, что я заберу все золото? Черт возьми, такой пакет трудно спрятать в кармане.

— Однако смею ли я спросить, каковы ваши намерения на этот счет?

— Смеете, капитан, но позвольте мне повременить с ответом до того, как мы выиграем это дело. Сначала нам надо догнать барку.

Они вернулись в отель «Три императора» и оттуда в автомобиле отправились в погоню.

Дорога сворачивала к реке у Росни. «Прекрасной Елене» требовалось, по крайней мере, три часа, чтобы доплыть до Баниера, между тем как автомобиль, взобравшись на холм, уже через пятнадцать минут подъезжал к городку.

Они проехали деревню, немного дальше находилась гостиница. Здесь дон Луис приказал остановиться и сказал шоферу:

— Если мы не вернемся в полночь, возвращайся в Париж…

По тропинке они вышли к реке и четверть часа шли вдоль берега. Наконец дон Луис нашел то, что, по-видимому, искал: шлюпку, привязанную к столбу, невдалеке от виллы, ставни которой были заперты.

Было около семи часов вечера. Быстро темнело, но ночь обещала быть светлой: на горизонте всходила луна.

— Сначала, — сказал дон Луис, — два слова в объяснение. Мы будем ждать «Прекрасную Елену», которая должна быть здесь в десять часов. Мы повстречаемся с ней посредине реки и при лунном свете… или при свете моего электрического фонаря прикажем застопорить мотор, и они, конечно, повинуются, увидев ваш мундир.

— А если…

— В противном случае мы рискуем очень многим… К тому же их трое, а нас двое. Стало быть…

— А потом…

— Потом? Я имею все основания думать, что два человека на барке — всего лишь мелкие сошки, и они даже представления не имеют о том, какой груз везут… Если Симона обезоружить, а тем двум хорошенько заплатить, то они повернут судно, куда я захочу… Но должен вас предупредить, что судно поступит в полное мое распоряжение… И груз его я сдам, когда мне заблагорассудится… Это моя добыча… И никто, кроме меня, права на нее не имеет.

Капитан вспылил.

— Извините, с вашими условиями я согласиться не могу.

— В таком случае дайте мне честное слово, что будете хранить тайну, и разойдемся… Я отправлюсь на «Прекрасную Елену», а вы вернетесь к своим делам. Заметьте себе также, что я не требую от вас немедленного ответа. У вас достаточно времени для того, чтобы подумать и остановиться на том или ином решении, которое подскажут вам ваша совесть и ваши интересы… Что до меня, то вы уже знаете мою слабость: когда мне выпадает несколько свободных минут, я пользуюсь ими для того, чтобы отоспаться. Спокойной ночи, капитан.

И с этими словами дон Луис плотно закутался в плащ, забрался в лодку и улегся спать.

Патрицию стоило больших усилий, чтобы сдержаться. Подчеркнутое спокойствие дона Луиса, его ироничный тон раздражали его. Но в то же время он сознавал, что без помощи этого человека ничего сделать не сможет. И потом дон Луис спас жизнь ему и Коралии…

Время шло. Дон Луис крепко спал, а Бельваль думал, как ему добраться до Симона и помешать своему спутнику завладеть золотом. Он не хотел быть его соучастником… Но когда вдали затарахтел мотор барки и дон Луис вскочил, капитан оказался в лодке подле него, готовый оказать необходимую поддержку. Они не сказали друг другу ни единого слова.

Где-то на часах городской ратуши пробило десять. «Прекрасная Елена» приближалась.

Волнение Патриция росло с каждой минутой. Скорая победа означала поимку Симона, возвращение миллионов, спасение Коралии… Шум мотора приближался, и звук этот гулко разносился по неподвижной реке… Дон Луис налег на весла, и скоро лодка вышла на середину реки.

В сумеречном свете все отчетливее вырисовывался черный силуэт — встреча должна была произойти через несколько минут.

— Помочь вам? — шепотом спросил Бельваль. — Нас течением уносит в сторону.

— Что за беда? — ответил дон Луис и стал тихо напевать.

Вдруг лодка круто повернула к берегу.

— Что же это… что же это?.. — опешил капитан. — Вы… вы, значит, убегаете. Я ничего не понимаю… Быть может, потому, что нас двое против трех… Вы боитесь?

Дон Луис одним прыжком очутился на берегу и протянул руку Патрицию. Но тот оттолкнул ее и проворчал:

— Потрудитесь объяснить, в чем дело?

— Объяснять долго, — ответил дон Луис. — А вот вы ответьте мне на один вопрос… Вы не заметили, куда я положил книгу, которую я нашел в комнате Симона?

— Черт побери… Я полагаю, нам сейчас не до этого…

— Это очень важно, капитан…

— Нет, я этой книги не видел.

— Ну, конечно же… — сказал дон Луис, — ясно, как день, нас провели… вернее, меня… Надо уходить отсюда, капитан…

Но Бельваль оттолкнул лодку от берега и, схватив весла, пробормотал:

— Да вы никак подтруниваете надо мной!

И, отплыв на несколько метров, крикнул:

— Если вы боитесь, я встречусь с Симоном один… Обойдусь и без вас…

Вскоре лодка приблизилась к барке. При первом же властном окрике «Прекрасная Елена» остановилась, и два пожилых матроса-баска, которым капитан отрекомендовался представителем военной власти, провели его по судну… Симона на нем не оказалось, как не оказалось и мешков с золотом. Трюм был почти пуст.

Разговор был недолог:

— Куда направляетесь?

— В Руан, судно наше реквизировано для военных нужд…

— По дороге брали пассажиров?

— Да, в Манте.

— Его имя?

— Симон Диодокис.

— Куда он делся?

— Мы высадили его на берег… Он поехал дальше по железной дороге.

— Зачем он ехал с вами часть пути?

— Чтобы расплатиться с нами.

— За что?

— За груз, который мы доставили в Париж два дня тому назад.

— Мешки?

— Точно так.

— С чем?

— Этого мы не знаем… Он обещал хорошо заплатить, и мы ни о чем больше не спрашивали.

— Где теперь этот груз?

— Мы перегрузили его на маленький пароход, ждавший нас недалеко от Пасси.

— Название этого парохода?

— «Серна». На нем экипаж из шести человек.

— Где он сейчас?

— Вероятно, уже дальше Руана. У него очень быстрый ход. Симон Диодокис должен был его нагнать…

— Вы давно знаете Симона Диодокиса?

— Первый раз видели его… Но мы знали, что он доверенное лицо Эссареца.

— А! Вы, значит, выполняли поручения Эссареца?

— Несколько раз и всегда одни и те же.

— Что же он, каким-нибудь сигналом призывал вас к берегу?

— Дымом из старой трубы.

— И вы всегда возили мешки?

— Да… мешки. А с чем они, мы не знали. Он нам хорошо платил. Мы не спрашивали.

Патриций не задавал больше никаких вопросов. Он спустился в лодку и поспешил к берегу. Дона Луиса он застал в гостинице за вкусным ужином.

— Скорей, — сказал он, — груз на пароходе «Серна», который мы можем нагнать между Руаном и Гавром.

Дон Луис встал и протянул Бельвалю пакет, завернутый в белую бумагу.

— Ваши сандвичи, капитан. Нам предстоит тяжелая ночь… Жаль, что вы не выспались, как я… Едем! Я сам сяду за руль.

Но едва они отъехали от гостиницы, как Патриций воскликнул:

— Куда же вы! Поворачивайте обратно! Ведь мы едем на Мант и в Париж!

— Туда нам и надо, — ответил дон Луис, усмехаясь.

— Что? В Париж?

— Ну конечно.

— Однако это… это уже слишком… Я вам говорю, что оба матроса…

— Ваши матросы мошенники!

— Они меня уверили, что груз…

— Груз… Да над вами посмеялись, капитан.

— Позвольте, но «Серна»…

— «Серна»? А я вам говорю, капитан, что нас провели… Этот Симон — ловкая шельма! Черт возьми, негодяй вырыл мне волчью яму, и я бухнулся в нее головой! Ну посмотрим еще, чья возьмет… Всякая шутка имеет предел… Скоро ему, пожалуй, уже не до шуток будет.

— Однако…

— Вы как будто недовольны, капитан? После неудачи с «Прекрасной Еленой» вы хотите отыграться на «Серне»? Сделайте одолжение, если вам так хочется… Сойдите в Манте. Но считаю своим долгом предупредить вас, что Симон теперь в Париже, он опередил нас на три-четыре часа.

Бельваль вздрогнул. Симон в Париже! В Париже, где Коралия теперь одна…

Дон Луис продолжал:

— Негодяй! Ловкий ход придумал, а? Этакая бестия… Подумать только, «Воспоминания Бенджамина Франклина»! Будучи уверен в том, что я приеду, он рассудил так: дон Луис — опасный человек, он тотчас поймет, в чем дело, и тогда крышка мне и золоту… Чтобы избавиться от него, надо так или иначе направить его по ложному следу… Ловко придумано! И вот в дело пущена книга Франклина, раскрывающаяся на нужной странице, и моя неизбежная и легкая находка канализации, и нить Ариадны, предусмотрительно вложенная в мою руку. А на самом деле от подвала до хижины Берту меня вела незримая рука Симона… Хотя нет! На набережной я почувствовал что-то неладное. Но у берега какое-то суденышко… Значит, у матроса можно навести справки… Конечно, это еще одна ловушка! Это ясно, как дважды два…

— Но тот человек…

— Ну, конечно, соучастник Симона. А тот, не подозревая, что его кто-то провожает до вокзала, поручает этому человеку направить меня в Мант. Здесь продолжается та же комедия: «Прекрасная Елена» с двойным грузом, Симоном и золотом. Мы пускаемся в погоню за «Прекрасной Еленой»… На ней, конечно, нет ни Симона, ни золота. Теперь оказывается, мешки перегрузили на «Серну»… Мы преследуем ее до Руана, до Гавра и, разумеется, совершенно напрасно, потому что никакой «Серны» в действительности нет. Но мы воображаем, что она существует, и только ускользнула от нас. И тогда дело в шляпе. Миллионы исчезли, Симон исчез, и нам остается примириться с неудачей и отказаться от дальнейших поисков. Понимаете, отказаться от дальнейших поисков… Вот цель этого пройдохи. И он добился бы своего, если бы…

Машина неслась с огромной скоростью. Дон Луис лишь иногда с завидной ловкостью притормаживал у шлагбаумов. Сторожевые посты, предъявление документов, удостоверений личности и опять головокружительная езда…

— Но… что это, — спросил Патриций, — что навело вас на верный след?

— Эта женщина в Манте… Сначала я и сам не был уверен… Я почему-то не мог забыть лица человека, с которым мы разговаривали на барке «Ленивец». У меня тогда мелькнула мысль, что это переодетая женщина… Но когда мы увидели ту даму в Манте, меня вдруг как громом поразило.

Дон Луис подумал немного и тихо продолжал:

— Но кто, черт возьми, эта женщина?

Оба молчали.

— Грегуар, вероятно, — вырвалось у капитана помимо воли.

— Что? Что вы сказали? Грегуар?

— Ну, да — раз этот Грегуар на самом деле женщина…

— Послушайте, что вы говорите?

— Да, да… Об этом сказал на допросе Бурнеф!

— Но в вашем дневнике об этом нет ни слова!

— Да… верно… я упустил эту подробность.

— Подробность! Это что же, пустяк, по-вашему? Если бы я об этом знал, я тотчас догадался бы, что этот перевозчик не кто иной, как Грегуар, и мы не потеряли бы целую ночь… Ну и чудак же вы, милый мой…

Досада не изменила, однако, добродушного настроения дона Луиса, он искусно правил машиной и напевал что-то… Но Патриция томили мрачные предчувствия, и лицо его становилось все мрачнее. А дон Луис ликовал.

— Это дело начинает все больше увлекать меня. Я не люблю, откровенно говоря, легких побед… Поэтому я был все это время в дурном настроении. Подумать только! Чего он не навертел: книга Франклина, золотой канал, всякие сложности и загадки, разрешающиеся сами по себе, свидание в Манте, «Прекрасная Елена», бегство с золотом на каком-то жалком суденышке… Это может еще сойти в мирное время, но не теперь, когда страна на военном положении и на каждом шагу осмотры и проверки. И такой тертый калач, как Симон, рискнет отправиться в подобное путешествие? Я все время подозревал что-то неладное, потому-то и послал Я-Бона наблюдать за хибаркой Берту… Я был почти уверен, что на берегу непременно произойдет что-то интересное… И что? Ведь я не ошибся? У господина Луиса чутье, как видите, еще не притупилось… Капитан, заявляю вам, завтра вечером я уезжаю… Впрочем, я вам это уже говорил. Я должен уехать… Но мы победим! Мы все узнаем, и об этом пресловутом золотом треугольнике тоже. Быть может, речь идет о том, что мешки — сложены в виде треугольника… Повторяю вам, капитан, рано или поздно мы все узнаем… Мешки с золотом будут в наших руках… И Патриций с Коралией пойдут в мэрию, а я буду их посаженным отцом, и они народят много, много детей…

Они подъезжали к Парижу. Бельваль с трудом скрывал возраставшую тревогу.

— Вы полагаете, что нам больше нечего опасаться? — спросил он.

— О! Что вы? Этого я не говорил. Драма далеко еще не закончена. После заключительной сцены третьего акта, которую мы назовем сценой с углекислотой, наверное, будет еще и четвертый акт, а может быть, и пятый… Враг не сложил оружия.

Автомобиль выехал на безлюдную набережную. Дон Луис вышел из машины и три раза тихо свистнул.

— Никто не отвечает, — прошептал он. — Я-Бона, значит, здесь нет.

— А Коралия?

— Почему вас это так тревожит? Симон не знает, где она находится.

В хибарке Берту было пусто, у берега по-прежнему стояла барка.

— Пойдем туда, — сказал дон Луис. — Это судно, по-видимому, жилье пресловутой Грегуар. Она вернулась, потому что, по ее расчету, мы находимся теперь по дороге в Гавр. Во всяком случае, Я-Бон не мог не быть здесь и, вероятно, оставил какой-нибудь знак… Пойдемте капитан…

— Но я… я даже понять не могу, отчего мне так жутко.

— Полноте, — снисходительно заметил дон Луис. — Чего же вы боитесь?

— Того, что мы сейчас увидим…

Они зажгли фонарь, нащупали пистолеты в карманах и спустились к воде. Дверь каюты была заперта.

— Эй, дружище… Открывайте!

Ответа не последовало. Вышибить дверь оказалось делом нелегким. Она была очень тяжела и отнюдь не походила на обычные двери кают. Наконец им все-таки удалось высадить ее.

— Черт возьми! — воскликнул дон Луис, первым вошедший в каюту. — Вот чего я не ждал…

— Что? Что?

— Глядите… Это женщина, которую звали Грегуар… Да она никак мертва…

Женщина в мужской блузе лежала навзничь на узкой железной кровати. Беспорядок вокруг свидетельствовал о борьбе жертвы с убийцей.

— Я не ошибся… Вот и платье, которое было на ней в Манте… Что с вами, капитан?

Бельваль с трудом подавил крик. Его глаза, полные ужаса, были прикованы к иллюминатору.

— Там… Смотрите…

Стекло иллюминатора было разбито.

— Да, да, вижу, — проговорил дон Луис.

— Эта косынка… эта синяя косынка, — шептал Патриций. — Это косынка Коралии!

Дон Луис вздрогнул.

— Не может быть! Это невозможно! — воскликнул он. — Никто не знал, что мы спрятали ее на улице Майо… А вы случайно не телеграфировали ей с дороги?

— Да… да… из Манта…

— Но ведь это безумие! Неужели вы посылали телеграмму?

— Да.

— Из почтового отделения в Манте?

— Да.

— Кто-нибудь был в это время на почте?

— Да, женщина.

— Какая? Вот эта? Убитая?

— Да.

— Но она не могла видеть, что вы писали…

— Нет, но я дважды переписывал телеграмму…

— И черновик бросили на пол? Ах, капитан…

Но Бельваль уже не слышал его. Он бросился к автомобилю и спустя полчаса вернулся с двумя телеграммами в руке, которые нашел в комнате Коралии.

Первая была послана им самим: «Все обстоит благополучно. Будьте спокойны и не выходите из дому. С нежным приветом, капитан Патриций».

Вторая телеграмма, посланная Симоном, гласила: «Чрезвычайно важные события. Вынуждены изменить план действий. Едем домой. Жду вас сегодня вечером у калитки вашего сада. Капитан Патриций». Ее Коралия получила в восемь часов вечера и сразу куда-то ушла.