Глава 4
ЧЕЛОВЕК С ПАЛКОЙ ЧЕРНОГО ДЕРЕВА

На бульваре Ричарда Валласа перед домом № 8 помощник начальника полиции Вебер, старший инспектор Ансенсио, бригадир Мазеру и комиссар участка Нейи вместе с полицейскими. Мазеру не спускал взгляда с улицы, по которой должен был пройти дон Луис. Но, прошло полчаса после их разговора, и он не мог больше найти предлога, чтобы оттягивать операцию.

— Пора, — сказал Вебер. — Прислуга сделала условный знак: этот тип одевается.

— Отчего бы не захватить его на улице? — предложил Мазеру.

— А если есть другой выход, нам неизвестный? Нет, надо напасть на него в берлоге. И притом я хочу, чтобы дело было сделано к тому времени, когда явится префект.

— Он должен быть здесь?

— Да. Хочет сам удостовериться. Вся эта история его сильно тревожит. Итак, вперед! Готовы, ребята?

Раздался звонок, и калитка почти немедленно открылась. Хотя было предложено соблюдать полное спокойствие, все полицейские со всех ног бросились во двор, готовые дать и принять сражение. Слишком нервозно они были настроены под влиянием страха, который внушал им таинственный незнакомец.

Часть, с Вебером и комиссаром во главе, бросилась в дом, другие остались во дворе, чтобы отрезать отступление врагу.

Встреча же произошла на лестнице. Человек с палкой черного дерева спускался совсем одетый в шляпе и пальто. Окрик Вебера остановил его. Пять револьверов было направлено на него, но на лице его не отразилось страха, и на вопрос Вебера: «Это вы, Юбер Лотье?» — он просто ответил:

— Что вам угодно, господа?

— Именем закона вы арестованы.

— Я?

— Да, вы! Юбер Лотье, проживающий в доме № 8 по бульвару Ричарда Валласа.

— Но это нелепо… невероятно… мотив?

Он не сопротивлялся, когда его подхватили под руки и отвели в комнату, в которой кроме трех соломенных стульев, кресла и стола, загроможденного книгами, ничего не было.

— Стойте здесь, — сказал Вебер, — и помните… при малейшем движении…

Человек не протестовал и как будто раздумывал. У него было умное лицо, каштановая, чуть рыжеватая бородка, серо-голубые глаза, в которых порой мелькало что-то жесткое. Широкие плечи и крепкая шея говорили о физической силе.

— Надеть наручники? — спросил Мазеру.

— Вы обыскали его? Ничего подозрительного? Ни оружия, ни пузырьков?

— Ничего.

Господин Демальон тотчас по приходе стал расспрашивать Вебера о подробностях ареста, сам в то же время внимательно разглядывая арестованного.

— Прекрасно, — сказал он наконец. — Теперь все разъяснится. Он не оказывал сопротивления?

— Ни малейшего.

Арестованный по-прежнему молчал с видом человека, который не может подыскать объяснения случившемуся. И только когда господин Демальон сказал ему:

— Излагать вам мотивы вашего ареста, вероятно, излишне.

Он ответил очень вежливо.

— Простите, господин префект, я, напротив, очень прошу вас разъяснить мне, что все это значит. Я понятия не имею. Тут, очевидно, какая-то ошибка.

Префект пожал плечами.

— Вы подозреваетесь в соучастии в убийстве инженера Фовиля и его сына Эдмонда.

— Ипполит умер! — и снова глухим голосом с нервной дрожью. — Ипполит умер! Да что вы говорите! Возможно ли? Убит? И Эдмонд тоже?

Префект снова пожал плечами.

— Судя по тому, что вы называете господина Фовиля по имени, вы были близки к нему? И, если даже не принимали участия в убийстве, то ведь газеты вот уже две недели только об этом и пишут.

— Я не читаю газет, господин префект. Я живу уединенно, весь поглощен своими научными трудами и то, что происходит кругом, не интересует меня. Много месяцев я не держал ни одной газеты в руке. Вот почему я утверждаю, что ничего не знал об убийстве Фовиля. Мы были знакомы с ним, но поссорились уже давно.

— Из-за чего?

— Семейные разногласия.

— Семейные разногласия? Разве вы родственники?

— Да. Кузены.

— Вот как! В таком случае, позвольте, инженер Фовиль и его жена — дети двух сестер Гуссель, у которых был кузен Виктор.

— Виктор Саверан, который женился за границей и имел двух сыновей. Один из них умер пятнадцать лет тому назад, другой — это я.

Господин Демальон взволновался.

Ведь, если это правда, то после смерти Фовиля и его сына и устранения мадам Фовиль, виновность которой несомненна, этот человек — наследник всего состояния Космо Морнингтона. Но, как может быть он так недальновиден.

Арестованный снова заговорил:

— Мои объяснения, по-видимому, удивили вас, господин, префект, и, надеюсь, убедили в том, что я жертва недоразумения.

Не отвечая на его вопрос, префект спросил:

— Как ваше настоящее имя?

— Гастон Саверан.

— Почему вы живете под вымышленным именем?

Арестованный в первый раз потерял самообладание: он пошатнулся и глаза у него забегали.

— Это мое личное дело, совершенно не касающееся полиции.

— Аргумент неубедительный. Вы, вероятно, ответите тем же и когда я вас спрошу, почему вы выехали со старой квартиры, не оставив адреса? И почему письма вам адресуются до востребования под инициалами?

— Да, все это касается моей личной жизни, все это дело моей совести.

— Такой же точно ответ мы слышали постоянно от вашего сообщника.

— Какого сообщника?

— От мадам Фовиль.

— Мадам Фовиль?

Гастон Саверан вскрикнул, как тогда, когда узнал о смерти инженера, но на этот раз все его лицо искривилось от страдания.

— Что такое? Что вы говорите?.. Мари-Анна… нет, это не правда.

Господин Демальон не стал отвечать, раздраженный этой комедией притворства.

Гастон Саверан был вне себя.

— Так она жертва такой же ошибки? Ее, может быть, арестовали? Она — Мари-Анна, в тюрьме?!

Он угрожающим движением занес свои сжатые кулаки вверх, но Мазеру и Ансенсио грубо схватили его. Хотел отбросить их от себя, но это была только мимолетная вспышка. Он упал на стул и закрыл лицо руками.

— Непостижимо! — шептал он. — Не понимаю, я не понимаю.

В это время в комнату вошел Вебер, заявив, что машина ждет у ворот и все меры приняты.

— Вы обыскали дом?

— Да, он почти пуст, лишь самая необходимая мебель, да в одной комнате связка бумаг.

— Хорошо, ведите его, но усильте надзор.

Гастон Саверан послушно пошел вслед за Вебером и Мазеру, но в дверях остановился.

— Господин префект, прошу вас позаботиться об этих бумагах, это работа многих ночей. Затем… — он смущенно запнулся, — …я скажу вам кое-что…

Он как будто выбирал слова, опасаясь, что его заявление может привести к неприятным для него последствиям.

— Господин префект, здесь в одном месте есть письма, которые мне дороже жизни. Если их неправильно истолковать, они могут быть даже использованы против меня. Надо их, прежде всего, спасти… Вы увидите… там важные документы…

— Где же они?

— Найти нетрудно. Стоит подняться в мансарду над моей спальней, нажать гвоздь вправо от окна… там есть тайник, под одной из черепиц, возле водосточной трубы.

Он повернулся к выходу.

Префект остановил его.

— Одну минуту. Мазеру, сходите в мансарду, принесите письма.

Мазеру вышел и спустя некоторое время вернулся с заявлением, что он не смог привести в движение механизм. Префект распорядился, чтобы он поднялся еще раз с инспектором Ансенсио и арестованным, который откроет тайник.

Оставшись вдвоем с Вебером в комнате, префект начал просматривать книги, кучей лежавшие на столе. Книги почти все были по химии и пестрели карандашными пометками на полях. Он перелистал одну из них, как вдруг наверху раздался шум, потом выстрел, крик боли. Еще два выстрела, шум борьбы и снова выстрел.

Перепрыгивая через три ступеньки с легкостью, которой от него было трудно ожидать, префект в сопровождении Вебера, бросился вверх по лестнице. Когда, миновав второй этаж, он достиг поворота к третьему, прямо ему на руки упал раненый Мазеру. На лестнице лежало безжизненное тело Ансенсио. Вверху, в рамке маленькой двери, стоял с вытянутой рукой и свирепым выражением лица Гастон Саверан. Он наугад сделал пятый выстрел, потом хладнокровно прицелился в префекта. Тот уже считал себя погибшим, как вдруг сзади него щелкнул револьвер. Рука Саверана выронила оружие, а префект как во сне увидел, как какой-то человек, что только что спас ему жизнь, перепрыгнул через тело Ансенсио, оттолкнул Мазеру и бросился вверх по лестнице. Несколько полицейских — за ним. То был дон Луис Перенна.

Дон Луис вбежал в мансарду как раз в тот момент, когда Саверан выпрыгнул в окно с высоты третьего этажа.

— Выбросился вниз? — спросил, подбегая префект. — Значит, нам не взять его живым?

— Ни живым, ни мертвым, господин префект. Смотрите, он поднимается. Бывают же такие чудеса. Он бежит вдоль забора, слегка прихрамывая.

— А наши люди?

— Они все на лестнице. Бросились в дом на выстрелы, оказывают помощь раненым.

— Дьявол, он мастерски провел свою роль.

Гастон Саверан продолжал бежать.

— Задержите его, задержите, — вопил префект.

У ворот дома стояли два автомобиля, тот, что привез префекта, и тот, что должен был увезти преступника. Оба шофера ничего не слышали, но видели прыжок Гастона Саверана. Шофер префекта выхватил из кучи вещественных доказательств, сложенных у него в автомобиле, палку черного дерева и бросился наперерез беглецу. Они встретились у выхода на улицу.

Саверан наскочил на своего противника, вырвал у него из рук палку, сломал ее об его голову, и с другой половиной палки в руках пустился бежать, преследуемый вторым шофером и тремя полицейскими, выскочившими из дому. Он был шагов на тридцать впереди преследователей. Один из них выстрелил, но промахнулся. Спустившись на второй этаж, дон Луис и префект узнали, что инспектор Ансенсио скончался, не приходя в себя. Мазеру же был ранен легко и рассказал, как было дело. Когда он и инспектор вслед за Савераном поднялись к мансарде, тот быстро запустил руку в какой-то мешок, висевший между старыми фартуками и куртками прислуги, и, выхватив оттуда револьвер, выстрелил в упор в Ансенсио, который свалился замертво, вырвавшись затем из рук схватившего его Мазеру, он выпустил еще три пули, из которых последняя попала бригадиру в плечо.

Итак, в сражении, в котором в распоряжении полиции были прекрасно тренированные силы, а противник не имел как будто никаких шансов, он благодаря неимоверной дерзости сумел изолировать и вывести из строя двух своих преследователей, привлечь остальных в дом и, расчистив себе таким образом путь, бежать.

Бледный от гнева господин Демальон вышел на двор, а оттуда на бульвар. К дому подошел запыхавшийся полицейский, из тех, что бросились догонять преступника.

— Ну, что? — спросил префект?

— Господин префект… он свернул в боковую улицу. Там его поджидал автомобиль… На ходу… он сразу оставил нас далеко позади.

— Наемный автомобиль?

— Да, такси.

— Так это нетрудно будет разыскать.

— Если только шофер не был с ним заодно, — заметил подошедший Вебер. — Не говоря уже о том, что такой ловкач, как Гастон Саверан, наверное, сумеет замести следы. Трудная перед нами задача, господин префект.

— Да, трудненько вам будет справиться, — прошептал молча наблюдавший со стороны дон Луис, когда ему на минуту удалось остаться с глазу на глаз с Мазеру. — Каков бандит? Он действует не один… У него есть сообщники… И даже в моем собственном доме! Ты слышишь, Александр?

Узнав от Мазеру все подробности о том, что произошло до его прихода, дон Луис вернулся к себе. Там ему тоже предстояло провести расследование поведения мадемуазель Девассер. Оно заинтриговало его, пожалуй, не менее, чем роль Гастона Саверана в деле о наследстве Космо Морнингтона.

Он не мог забыть крика, который вырвался у девушки, когда он говорил по телефону с Мазеру, и ее искаженного страхом лица. Ясно, что вызвано это было его фразой: «Как, мадам Фовиль покушалась на самоубийство?» — и отсюда вывод напрашивался сам собой. Дома он прошел к себе в кабинет и осмотрел телефонную кабинку. Она помещалась в сводчатом углублении, метра в два шириной и отделяемом от кабинета только бархатной портьерой, всегда почти откинутой. За портьерой среди резных украшений притолоки, дон Луис нашел кнопку: стоило только надавить ее, падала железная штора, едва не убившая его два часа тому назад.

Он несколько раз испробовал механизм и убедился, что он в полном порядке и сам по себе функционировать не может. Следует ли заключить отсюда, что молодая девушка хотела убить его, но чего ради?

Он протянул руку к звонку, чтобы пригласить ее к себе. Но время шло, а он не звонил. В окно он увидел ее во дворе. Походка у нее была неторопливая, плечи и бюст покачивались с гармоничным ритмом. Луч солнца тронул ее волосы.

Дон Луис все утро просидел на диване, куря одну папиросу за другой: ему было не по себе. Он был недоволен и самим собой, и ходом событий, которые не только не проливали свет, но все больше запутывали дело. Стремился действовать, но каждый раз наталкивался на новые препятствия, которые парализовали его волю к действию, и в то же время не давали никаких указаний относительно тех, кто перед ним эти препятствия выдвигал.

Часов в двенадцать ему подали карточку:

«Густав Демальон».

Подойдя к окну, дон Луис при помощи своих зеркал убедился, что на площади все обстоит по-прежнему: прогуливаются его обычные надсмотрщики и только.

«Бояться, очевидно, нечего, — решил он, — префект воодушевлен, как я и предполагал, самыми лучшими намерениями в отношении меня. Неплохой был ход, когда я спас ему жизнь».

Господин Демальон вошел молча и едва наклонил голову, что могло быть принято за поклон. Сопровождавший его Вебер не нашел нужным скрывать, какие чувства возбуждает в нем дон Луис. Не обращая на него внимания, Перенна пододвинул одно кресло, но господин Демальон заходил взад и вперед по комнате, как бы собираясь с мыслями.

Молчание затягивалось. Дон Луис ждал невозмутимо. Наконец, префект остановился и заговорил:

— Вы прямо сюда приехали с бульвара Ричарда Валласа?

— Да, господин префект.

— И прошли в этот кабинет?

— Да, господин префект.

Помолчав, Демальон сказал:

— Я уехал минут через тридцать-сорок после вас, сразу в префектуру. И там получил по пневматической почте вот это — прочтите. Сдано, как видите, у биржи в половине десятого.

Дон Луис прочел:

«Сим предупреждает вас, что Гастон Саверан, скрывшись, встретился со своим сообщником — сеньором Перенна, иначе, как вам известно, Арсеном Люпеном.

Арсен Люпен указал вам место жительства Саверана, так как хотел отделаться от него, как от наследника Морнингтона. Но сегодня они помирились, и Арсен Люпен помог Саверану найти надежное убежище. Доказать их сообщничество нетрудно: Саверан передал Люпену оставшуюся у него часть палки. Вы найдете ее под подушками на диване, стоящем между окном и кабинетом Перенна».

Дон Луис пожал плечами, письмо нелепое, ведь он не выходил из кабинета. Он молча вернул его префекту.

— Что вы скажете на это обвинение?

— Его легко проверить — диван перед вами. — Демальон выждал несколько секунд, затем подошел к дивану и приподнял подушки. Обломок палки был налицо. У дона Луиса вырвалось движение гневного удивления — он этого никак не ожидал. Но тотчас же овладел собой. Где доказательства, что обломок палки именно Саверана?

Господин Демальон угадал его мысли.

— Другая половина при мне, — сказал он и вытащил из внутреннего кармана пальто обломок, приложил к найденному — обе половинки точно сошлись.

Молчание. Перенна не мог прийти в себя. Каким образом Гастон Саверан в течение каких-нибудь двадцати минут мог проникнуть к нему в дом и даже в эту комнату? Даже гипотезы о его сообщнике в доме недостаточно, чтобы это объяснить.

— Говорите же! — нетерпеливо воскликнул префект. — Защищайтесь!

— Защищаться не приходится, господин префект.

— Но, в таком случае… если вы сознаетесь… если… — он взялся за ручку окна.

— Прикажете позвать ваших людей? — спросил Луис.

Демальон отошел от окна и снова заходил по комнате. Остановился перед доном Луисом.

— А что, если я усмотрю в этом только предательство одного из ваших слуг, не компрометирующее вас? И, принимая во внимание услугу, которую вы нам оказали, оставлю вас на свободе?

Перенна невольно улыбнулся. Он все-таки не ошибся. Они нуждаются в нем.

— Вы снимете надзор, за мной не будут больше следить?

— Да.

— Господин Вебер отрешится от своего предубеждения?

— Во всяком случае, будет поступать так, как будто отрешился. Не правда ли, Вебер?

Тот издал какое-то ворчание, которое при желании могло быть истолковано, как знак согласия.

— В таком случае, господин префект, — воскликнул Луис, — я уверен, что одержу победу в интересах правосудия.

Так, ввиду исключительности обстоятельств и отдавая должное талантам дона Луиса, полиция решила обратиться к нему за помощью и предоставить ему, так сказать, руководить всеми операциями.

Признания лестны. Относятся ли они только к дону Луису Перенна или к Люпену, страшному, непобедимому Люпену? Можно ли допустить, чтобы у господина Демальона еще оставались сомнения насчет того, что это одно лицо?

Во всяком случае префект решил не выдавать своего отношения к последней гипотезе. Он просто предлагал один из тех договоров, на которые приходится идти в интересах дела.

— Может быть, вы хотите получить от меня какие-нибудь дополнительные сведения?

— Да, господин префект. Газеты писали о записной книжке, найденной у несчастного Веро. Не было ли там чего-нибудь?

— Ничего интересного. А впрочем… я и забыл… В книжке лежала фотография женщины… Я ничего не мог узнать о ней до сих пор. Не думаю, что это имело отношение к делу. Да вот она.

Перенна взял фотографию и вздрогнул, что не укрылось от зоркого ока Демальона.

— Вы знаете эту женщину?

— Нет, господин префект, мне показалось… простое сходство, должно быть… Я выясню… если вы оставите мне фотографию до вечера.

— Пожалуй, потом вы верните ее бригадиру Мазеру, которому я поручу сноситься с вами обо всем, касающемся дела Морнингтона.

На этом закончились переговоры.

Уходя, префект обернулся в дверях к провожавшему его дону Луису.

— Вы спасли мне жизнь сегодня… Знаю, вам это не ново, но все-таки примите мою благодарность.

И префект низко поклонился. Вебер же прошел, заложив руки в карманы, с видом бульдога, на которого надели намордник, с глазами, пылающими ненавистью.

«Этот мне спуску не даст, если представится случай!» — подумал дон Луис.

Он видел в окно, как отъехал автомобиль префекта, как по знаку их начальника разошлись сыщики-агенты. Осада была снята.

— Теперь за дело, — весело сказал дон Луис и, позвонив, велел подать себе обед. За обедом он внимательно рассматривал полученную от префекта фотографию. Она выцвела, вытерлась, но все же была достаточно отчетлива. Это было изображение лучезарно улыбающейся молодой женщины в бальном платье, с обнаженными плечами и руками и с цветами в волосах.

В одном уголке карточки он разобрал полустершуюся надпись: «Флоранс», имя девушки должно быть.

— Мадемуазель Девассер! — шептал он. — Возможно ли? Флоранс Девассер? Как попала ее карточка к Веро? И что связывает ее, доставшуюся мне по наследству от румынского графа, со всей этой драмой?

Он вспомнил случай с железной шторой, вспомнил найденный им во дворе черновик статьи и, наконец, появление обломка палки в его кабинете.

Пытаясь разобраться в событиях, он в то же время, не отрываясь, смотрел на карточку и любовался красивым изгибом рта, милой улыбкой, прелестной линией шеи и красивых обнаженных плеч.

Дверь вдруг неожиданно распахнулась, и в комнату стремительно вбежала мадемуазель Девассер. Перенна только что налил себе стакан воды и подносил его к губам. В один прыжок она была около него и выбила стакан из его рук. Стакан упал и разбился.

— Вы пили? Пили? — с трудом проговорила она.

— Нет, не пил еще. А в чем дело?

— В этом графине… в этом графине…

— Да что такое?

— Вода отравлена.

Он вскочил на ноги.

— Да что вы говорите? Отравлена? Вы уверены в этом?

При всем своем самообладании он испугался, вспомнив о яде, от которого погибли Веро, оба Фовиля, — пощады от них не жди. Они действуют наверняка.

Молодая девушка молчала.

— Да отвечайте же, вы уверены?

— Я не знаю, совпадение…

Она как будто жалела, что проговорилась.

— Мне, правда… показалось, но…

— Это нетрудно проверить, — сказал Перенна и протянул руку к графину. Но она опередила его и об стол разбила графин.

— Что вы делаете? — рассердился дон Луис.

— Я ошиблась… не надо придавать значения…

Дон Луис быстро вышел из столовой в коридор. По его распоряжению воду ему подавали из небольшого фильтра, который стоял в конце коридора, шедшего из столовой к кухне, по ту сторону двери в кухню.

Подбежав к фильтру, он налил в стоявшую тут же кружку немного воды и вышел тем же коридором на наружную лестницу. Во дворе у конюшен играла собачонка Мирза.

Дон Луис поставил перед ней кружку и она тотчас начала пить. Не успела она сделать и нескольких глотков, как остановилась неподвижно, судорога свела ее тело, и она с хриплым стоном повалилась на землю.

— Умерла, — сказал он, ощупав ее, и повернулся к подошедшей мадемуазель Девассер.

— Вода отравлена… и вы это знали… но каким образом вы это узнали?

Она задыхалась.

— Я видела, как пила другая собачонка в людской. Она тоже умерла… Я предупредила кучера и шофера и бросилась к вам.

— Значит, у вас не могло быть никаких сомнений, почему же вы говорили так неуверенно?

Из конюшен вышли шофер и кучер.

— Нам надо объясниться, — сказал Перенна девушке, — пройдемте к вам.

Они вернулись в дом.

Немного дальше двери в людскую, у того места, где стоял фильтр, начинался другой коридор, заканчивающийся дверью, к которой вели три ступеньки.

Перенна распахнул дверь.

Это было помещение мадемуазель Девассер. Они прошли в гостиную. Перенна запер за собой дверь.

— Теперь объяснимся, — решительно сказал он.

Загрузка...