Глава 25. Хукунгейя

— Сегодня пятый день Иттау — вернее, пятая ночь, — Фрисс устраивал себе постель из сена, припасённого для Двухвостки, и рассуждал вполголоса сам с собой — он не уверен был, что Нецис, застывший на обочине, слышит хоть что-нибудь, а не спит с открытыми глазами. — И Праздник Крыс уже не за горами. Вайнег знает, сколько уже лет я не встречал его по-человечески.

— Ну, в том году всё прошло не так уж плохо, — отозвался Некромант, поворачиваясь к Речнику. Он всё-таки не спал — и не казался сонным. Фрисс с трудом отогнал неуместную зависть.

— Если забыть о личинках, падении дракона, крылатом мертвяке и том, что я тебя чуть не убил, — нахмурился он. — Что в этот раз будет, вот что мне интересно…

— Орден Изумруда и городская стража, — Нецис отвернулся, разглядывая небо. — Вот они будут точно. Если Всадникам Изумруда хоть на миг доверили защиту городов — они не уйдут, пока их не погонят пинками. Наблюдатель Квези должен денег отсыпать тому, кто прислал сюда уачедзи. Пока они сгинут, Орден успеет и заработать, и приобрести почёт. Та-а, илкор ан Нуску…

Фрисс посмотрел туда же, куда и он. Звёзды заметно потускнели с прошлой ночи — небо помаленьку затягивала дымка. «Тучи? Этой земле не помешает хороший ливень,» — вздохнул он и попытался найти знакомые звёзды. Джагнула полыхала ярко, будто хотела сравняться с одной из лун, Иктон мерцал холодно и отстранённо, от священного для Некромантов Ургула осталась лишь багровая точка на небосклоне.

— Не нравится мне это небо, — пробормотал Речник, прикрывая голову краем плаща. — Боги, закройте вы свою печку хоть на денёк!..

…Вереница празднично украшенных куманов протопала мимо, и Двухвостка наконец протиснулась в ворота Хукунгейи. Речник крутил головой, выглядывая пёстрые ленты, свисающие с зубцов крепостной стены, яркие флаги над воротами и намалёванные на каждой ровной поверхности фигурки крыс. В тупичках и на площадях суетились жители, натягивая навесы и расставляя шатры, над городом проносились от стены к стене, поднимая крыльями горячий ветер, Алмазные Драконы, в ушах звенело от сердитых воплей ездовых птиц и взбудораженных куманов. Всадник Изумруда гонялся за своей птицей, сорвавшейся с привязи; на его спине кто-то нарисовал уже большую белую крысу.

— Хаэ-эй! — крикнул Фрисс, увидев местного стражника — тот хмуро смотрел на «изумрудника» и время от времени обшаривал взглядом прохожих. — Хаэй! Открыта ли граница Мвакевени?

— Время же ты выбрал, — пробурчал стражник, без интереса взглянув на пришельцев. — Ветви сплетены, ворота сомкнуты. Никто из норси не пришёл к нам на праздник.

— Не суждено мне торговать с лесным народом, — вздохнул Нецис. — Не суждено… А нужны ли на празднике алхимики? Нанимают ли власти приезжих?

— У властей уже в голове звон от этого лета, — поморщился воин-южанин. — Орден Изумруда ныне заправляет всем, что касается магии. У него и проси разрешения. Слышал я, что отменили битву магов — мол, много огня, до пожара дойдёт…

Он хотел сплюнуть на землю, но всё-таки удержался. Нецис присвистнул.

— Круто они повернули! Стало быть, на площади ночью делать нечего? И огненный шар по улицам не покатят?..

…Фрисс взвалил на спину Двухвостки последний тюк с травой и тяжело вздохнул.

— Хоть в лесу-то нам припасы покупать не придётся?!

— Не всё, что там растёт, съедобно, — задумчиво сказал Нецис, пробуя на вкус полосу вяленого меланчина. — В Великом Лесу крупных зверей немного… боги знают, почему. Болотные ящеры едят всё, но всё ли пойдёт на пользу ящеру степному…

Речник достал из тюка кусок каменно-твёрдой солонины и попытался отщипнуть немного.

— Ксарна, а чьё это мясо? — с подозрением спросил он. — Не демон, не Двухвостка?

— Мряу, — шевельнул хвостом Алсаг, с опаской глядя на мясо. — Мря-яа…

— Тебя не сожрут, — заверил его Фрисс, потрепав по загривку. — А попытаются — пожалеют.

— Мясо кумана, — отмахнулся от них Некромант. — Очень старого кумана, судя по цене. Ты чрезмерно разборчив, Гвиса, это воину не к лицу.

— А ты уже похож на ненасытного умрана, — фыркнул Речник. — Смотри, Флона ведь узнает, что ты ел её сородича…

В большой нише кирпичной стены, под недавно поставленным навесом, кипел плоский котелок, разбрызгивая горячее масло. В нём, шипя, плавали клёцки. От котла тянуло маслом и пряностями — на них, похоже, не поскупились.

— Сюда, сюда! — торговец потыкал острой палочкой в уже остывшие кругляши на блюде. — Деньги не нужны, выбирай что хочешь! Шесть пряностей, шесть предсказаний — что будет с тобой, что ты найдёшь?

— Гадание по пряностям? — мимолётно усмехнулся Нецис. — Не хочешь попробовать?

Йонгелы и хелы — лица последних Фриссу, привыкшему к чёрной коже, уже казались светлыми — толпились вокруг, и блюдо стремительно пустело. Второе дымилось в стороне, торговка вылавливала клёцки из масла и высыпала их в общую груду. С крыши к запаху пряностей принюхивалась маленькая жёлтая кошка. Речник увидел её и радостно усмехнулся — значит, и здесь «охоту на котов» вовремя пресекли! Хоть какая-то польза от Ордена Изумруда…

— Хорошие дни, хорошие знамения! — йонгел-торговец вновь наполнил блюдо и поставил на крыльцо. — Самые лучшие пряности, предсказание судьбы для всех! Подходите, чужестранцы, и ты, Всадник Изумруда, не проходи мимо!

«Пряности…» — Речник пожал плечами и протянул руку к блюду. «У нашей судьбы вкус пепла.»

— Не робей, возьми — чем этот год тебя одарит? — подмигнула ему торговка, на миг отрываясь от котла. — Ты храбрый воин, ты издалека пришёл, — бери, ешь, дурного не предскажем!

— Ксарна, держи, — Фрисс бросил Некроманту клёцку и задумчиво посмотрел на ту, что осталась на его ладони.

— А-ай! — жители от неожиданности пригнулись, пропуская крылатый силуэт. Когтистая лапа небрежно коснулась ладони Речника, подцепила клёцку, и сегон захлопал крыльями уже на крыше, опускаясь на травяной навес. Фрисс посмотрел на масляную ладонь, пожал плечами и снова взобрался на панцирь Двухвостки.

— Странно, — хмыкнул Некромант. — Сегоны тесто не любят. Ладно бы там мясо жарили… Хочешь — выбери ещё раз, вон там ещё один торговец…

— Одного ответа мне хватит, — буркнул Речник, вытирая руку.

Четверо Всадников Изумруда скрестили перед ними копья. Отряд, охраняющий северные ворота, был куда больше — Фрисс видел лучников на зубчатых башнях, блестящие пластины брони в проёмах бойниц и на галерее…

— Скоро засовы порастут мхом, — прошептал Нецис, глядя на окованные медью ворота. Медь давно позеленела, само дерево, иссиня-чёрное, казалось тяжёлым и прочным, как гранитная глыба. Засов, как будто высеченный из цельного ствола, двумя концами уходил в недра привратных башен, и Фрисс думал, кто же способен его поднять — и как это делается? За воротами, над чёрными створками, увенчанными острыми пиками, смутно темнели мелколистные кусты в четыре человеческих роста, ещё дальше выступала из мрака белесая колонна — словно свитый из канатов ствол гигантского дерева, названия которого Фрисс пока не знал.

— Уходите, странники, — сказал Всадник Изумруда, направив на пришельцев копьё. — Пока рог не возвестит, что ветви расплелись, ворота не откроются. Тот, кто войдёт в лес, найдёт там только смерть.

— Норси очень не любят гостей? — покачал головой Фрисс. «Не знаю, из чего этот засов, но его и Флона не выломает!» — растерянно думал он. «Сюда бы Гедимина, он и не такое вскрывал…»

— Мы только следим, чтобы никто не погиб по собственной глупости, — нахмурился стражник-йонгел, выглядывая из башни. — Ваши тела будут гнить за воротами, а нам это нюхать. Идите на базар, продавайте там свои побрякушки и бутыльки! Мой брат болел болотной гнилью, остался без глаз и носа — ну и какое из твоих зелий могло бы его излечить?!

Нецис наклонил голову набок, разглядывая стражника. Фрисс ткнул Некроманта в плечо.

— Ксарна, ведь… — шёпотом начал он, но Нецис недобро посмотрел на него.

— Я сожалею, воин, — склонил он голову. — Боги были жестоки к твоему брату.

Речник молча смотрел на ворота, прочные, как скала. Медные накладки приделаны были к ним, похоже, для украшения — и Фрисс уже различал в них фигуры и знаки. Справа среди языков огня стоял, опираясь на пылающую секиру, воин в крылатом венце, — Кеос Всеогнистый, тот, чьё имя знакомо каждому в пределах Орина. А слева раскинуло позеленевшие перепончатые крылья странное существо — наполовину женщина, наполовину кошка, с лицом, словно рассечённым надвое и переходящим в кошачью морду, с одной человечьей рукой и одной кошачьей лапой — и с осколками зеркального стекла вместо глаз.

— Ты не из почитателей Укухласи? — Нецис указал на левую створку ворот, сочувственно глядя на стражника. — Обратись с просьбой к ней — там, где целители и маги бессильны, боги могут ещё помочь.

Стражник нахмурился и поднял тяжёлый арбалет.

— Боги нас бросили. Иди своей дорогой, колдун, пока тебя не схватили как поджигателя!

…Постоялый двор Хукунгейи — цепочка круглостенных хижин, нанизанных, как бусы, на пробитый в стенах коридор — гудел от волнения, служители таскали туда-сюда кадки и бочонки, пересчитывали целые и расколотые чаши. Во дворе торговцы зазывали на чашку сурвы и раздавали детям сладкую пыль и гадальные клёцки. Все, кто сидел обычно под навесом, попивая угми, теперь разбежались по домам в поисках нарядной одежды или, как могли, украшали свои дома. На постоялом дворе остались лишь странники, и их было немного — те, кто приехал сюда в надежде на встречу с лесным народом, уже покинули Хукунгейю, остались те, чей дом был слишком далеко, или те, кто не искал общения с норси. Жилые комнаты пустовали, тесно и шумно было лишь в загоне — туда поставили своих птиц Всадники Изумруда, и Речник всерьёз опасался оставлять там Двухвостку. Птицы хана-хуу, в отличие от куманов, были хищниками, и очень прожорливыми, а кормили их всякими отбросами, — как же тут не кидаться на всё, что шевелится?!

— Что ты смотришь на меня, Гвиса? — раздражённо шевельнул плечом Нецис, забираясь в самый тенистый угол навеса и ставя перед собой миску с остывающей сурвой. — Если хочешь что-то сказать — так скажи уже.

— Ксарна, ты знаешь средство от болотной гнили? — тихо спросил Речник, не обращая внимания на сердитый взгляд. — Это, похоже, премерзкая зараза — неужели никто ничего не придумал?

— Это местная болезнь, Гвиса, — прошептал Некромант, глядя в миску. — Её разносят туманы Великого Леса, даже в Пурпурном Лесу её нет. Я постараюсь обезопасить тебя — её проще предупредить, чем излечить.

— А если болезнь уже излечена, но раны не затянулись? — Фрисс попытался встретиться с ним взглядом. — Может ли живой избавиться от уродства? Если бы то пламя в Нусунджиа выхлестало мне глаза — ты смог бы меня вылечить?

Некромант поднял взгляд на Речника. Повисло молчание. Фрисс ждал ответа.

— Глаз очень редко восстанавливается, — неохотно сказал Нецис. — Один удачный случай на полсотни, и это у алхимиков Нерси" ата — а мне до них, как до Ургула пешком. Я вложил бы кристаллы в твои глазницы и зачаровал бы их так, чтобы ты видел и живое, и мёртвое, и тени, скользящие между мирами. Так сделал однажды Нгварра Нор" хецаран…

Некромант предостерегающе взглянул на Речника. Тот кивнул.

— Но если я попрошу сделать такое зелье, пусть оно получается раз из полусотни, — ты не откажешься? — с надеждой спросил он. Нецис нехотя наклонил голову.

— Найди семена Арлакса, кровь человека и глаз любого зверя. Если для тебя это так важно, я возьму немного «Кийольти» из наших запасов и доведу до ума. Но не спрашивай меня, как найти того стражника или его родню. Я видел их в первый и последний раз.

…От грохота сотен барабанов и трещоток, казалось, заколыхались соломенные крыши, и сам Великий Лес загудел на разные голоса. Двое Алмазных Драконов взмыли над городом, разметав по улицам радужные отсветы, фонтаны огня взметнулись с каждой площади. Во дворе кто-то восторженно завизжал, заколотили ложками по мискам, палками по бочонкам.

— Клад! Ищем клад золотой крысы! — закричали с ближайшей крыши, послышался топот множества ног.

— Клад золотой крысы! — подхватил другой тонкий голос. — Смотрите всюду, ищите знаки!

— Мра-а-ау! — завопил Алсаг, опираясь лапами на подоконник и протискиваясь в оконце — до двери ему лень было идти. Фрисс схватил его за задние лапы и втащил обратно в комнату.

— Мряу?! — хесский кот навострил уши.

— Эти гуляния не для нас, — хмуро прошептал Речник. — Мы погуляем в Великом Лесу. Одного меха угми тебе хватит с головой и хвостом.

— Мря? — Алсаг наклонил голову набок, шевеля одним ухом.

— Большой мех. Брал на троих. Если тебе так неймётся, забирай мою долю, — кивнул Фрисс.

— Мря, — кот подставил голову под ладонь Речника.

— Гвиса, Анта, вы ещё здесь? — Нецис выглянул из-за дверной завесы и сделал приглашающий жест. — Заходите. Пара слов — и я отпущу вас. Ни к чему сидеть под крышей в такой день.

Когда завеса опустилась за хвостом Алсага, Некромант всунул в ладонь Речника маленький пузырёк, обёрнутый листьями.

— То, о чём ты просил. Дальше — не моя забота, — сказал колдун, ставя на стол плошку, наполненную чем-то белесым. — У вас с Антой будет полтора Акена времени — и как бы вы его ни проводили, по его истечении мы встретимся вновь у северных ворот. Возьми с собой Флону, укрась её лентами и всем, чем захочешь, но пусть на её панцире будут все наши припасы. Тебя не увидят там, у ворот, если ты не явишься раньше времени. Жди там, пока не услышишь слово «Ургул» — а тогда направь Флону к воротам, и пусть удар будет сильным. И не останавливайся ни на миг, пока вновь не услышишь слово «Ургул». Исполни это в точности, и ничего плохого не случится.

— Ксарна! А ты где будешь? Не с нами? — удивлённо мигнул Фрисс.

— Я расчищу вам дорогу, — Некромант опустил пальцы в чашу и растёр жидкость по ладони. Светло-коричневая жижа стекла с руки, открыв взгляду бледную кожу. Речник резко выдохнул.

— Ксарна, ты что?!

— Так нужно, Гвиса, — прошептал колдун. — Иди в город и не волнуйся ни о чём. Твои доспехи выдержат стрелу на излёте, Флона отменно защищена, если можешь — прикрой Анту, его мех — ненадёжная броня. И ещё… если вдруг мы не встретимся больше, найди это злосчастное растение и доставь его Королю. Там… там разберутся, как его применить.

Он протянул Речнику маленький белый камешек со странными знаками.

— Боги великие, — прошептал Фрисс, встревоженно глядя на Некроманта. — Что-то не то ты затеял, Ксарна Льянки!

— Иначе никак, Гвиса Мениа, — склонил голову Нецис. — Не медли. Да будет весёлым твой праздник!

…На улочке, выводящей вдоль стены к северным воротам, было до странности пустынно и тихо — только из центра доносились вопли, грохот барабанов, низкий дребезжащий вой флейт и смех. Четверо Всадников на хищных птицах размеренно бродили туда-сюда по привратной площади, на башнях скучали лучники, кто-то из стражи пытался незаметно отпить из фляги.

— Хаэй! — «изумрудник» хмуро взглянул на Речника. — Ты что тут забыл?

— Клад ищу, — пожал плечами Фрисс и покачнулся, цепляясь за шипы Двухвостки. — След-ды золотой кры… крысы как раз… ох, боги мои… ведут сюд-да.

— Мрряф, — подтвердил Алсаг, затуманенными глазами глядя на Всадников. То ли что-то из выпитого им было крепче, чем думал Речник, то ли не следовало смешивать разные жидкости, то ли куда-то подсыпали сомнительную травку из Великого Леса, — но кота развезло окончательно.

— Везёт же некоторым, — пробормотал стражник с флягой.

— Нет тут никакого клада, — нахмурился «изумрудник». — Да и меток нет. Иди проспись!

Он ударил копьём по краю панциря. Фрисс удивлённо мигнул.

— Что ты к нему пристал? — вступился кто-то из местной стражи, высунувшись из оконца. — У людей праздник, а ты оружием машешь.

— Пусть празднует на площади, — поморщился Всадник. — Он не в себе, а нам потом отвечать. Поворачивай!

Холодный ветер ударил Речнику в лицо. Тёмный полог накрыл на миг ворота и взвился клубами серо-зелёного тумана. Повеяло гнилым деревом, с треском просела галерея — брёвна, которые держали крышу, на глазах покрывались чёрными пятнами и крошились в труху. Ворота жалобно скрипнули и приоткрылись, переломленные засовы повисли в пазах.

Та-а, илкор ан Сарк! — чёрный силуэт выскользнул из тумана, встал на крыше, подбрасывая на ладони зелёный мерцающий шар. — Вы здесь, живые? И я здесь — и нежить пришла со мной!

Сгусток Квайи расплескался ледяными брызгами по мостовой. В воздухе свистнули стрелы. Хищные птицы с хриплым клёкотом подпрыгнули и едва не взлетели на крышу.

— Много ли воинов Ордена здесь? — Некромант, растаявший в воздухе, соткался из тумана посреди переулка. Светло-золотистые сгустки ударились в невидимую стену в двух шагах от него, и от взрыва послетали крыши с соседних домов. Чёрная тень снова взвилась в воздух, сверкнул зелёный разряд, птицы вместе с седоками отлетели к воротам и покатились по мостовой.

— Нецис Изгнанный! — ахнул кто-то на стене и прыгнул вниз, прямо в седло, на ходу раскручивая над головой магический жезл. — Некромант-убийца — здесь, в Хукунгейе! Тревога!!!

— Хватай его! — вскричал Всадник Изумруда, поднимаясь с земли. — Труби в рог!

Сигнальные рога взревели над башнями. Некромант вновь стоял на краю площади, на виду, бесстрастно глядя на суетящихся воинов. Стрелы, полетевшие в него, рассыпались в прах.

— Здесь меня знают? — хмыкнул он. — Тем лучше, фэ" эйя. Илкор ан Ургул!

Чёрная крылатая тень мелькнула меж домов и скрылась. Флона с испуганным храпом шарахнулась в сторону — птицы чуть не пробежали прямо по ней. Рог над башней не умолкал, из города послышались встревоженные крики. Фрисс стиснул зубы и хлопнул по панцирю Двухвостки.

— Вперёд!

Она с размаху врезалась в щель меж створками и заревела в голос, пытаясь растолкать их. Фрисс огляделся и довольно кивнул, найдя отошедшую пластину на одной из накладок. Кованое изображение Укухласи немного перекосилось — как раз настолько, чтобы меж деревом и медным листом можно было продеть шнурок.

— Мрря? — Алсаг с трудом поднял голову.

— Сейчас, — прошептал Речник, убирая руку от ворот. Бутылёк, обмотанный листьями и бечёвкой, болтался на медной пластине, и торопливо начерченные значки чернели на его обёртке.

Ворота с натужным скрипом поддались — и с грохотом схлопнулись за спиной Фрисса, едва не отдавив Флоне оба хвоста. Речник с силой хлестнул по краю панциря, щёлкнул поводьями и распластался на панцире, прикрывая своим телом обмякшего Алсага.

Двухвостка громко всхрапнула, пригнулась к земле — и бросилась вперёд. Колючие ветви кустов просвистели над головой Фрисса, на затылок посыпались обрывки листвы. Низенькие лохматые растения ломались с мокрым хрустом, разлетаясь в стороны, деревья трещали. Речник на мгновение поднял голову и увидел, как впереди смыкаются ветви папоротников, лианы петлями свисают с вывороченных корней гигантских деревьев, а ещё выше срастаются плотные кроны — и лес тонет в зелёной мгле. Позади что-то кричали, но Речник уже не разбирал слов.

— Мы на твоей земле, Укухласи, — прошептал он, глядя в зелёный мрак. — Не оставь нас в пути!

* * *

Стена захрустела, прочные пластины синего фрила на миг прогнулись от удара.

— Хольгер! — Гедимин, прокатившийся по полу и замерший у стены, не спешил встать. Бронированная спина едва заметно вздрагивала. Он ударил кулаком в пол, фрил захрустел под пальцами, но боли сармат не чувствовал. Он пытался вдохнуть полной грудью, но рёбра словно стянуло стальным обручем.

— Хольгер, Хольгер… — Древний глухо застонал. Ночное видение, необычайно яркое, всё ещё стояло перед глазами, — сармат, растянувшийся в пыли и нелепо раскинувший руки, его спина, дымящаяся, изрешеченная выстрелами, лучи бластеров и защитное поле, прижавшее мертвеца к земле. И ещё одно защитное поле, купол, вдавивший в землю Гедимина, бластеры, приставленные к его спине и полшага до неподвижной руки.

— Хольгер… — Древний провёл ладонью по щитку шлема. Что-то горячее скользнуло по его вискам и тут же сгинуло. Предостерегающе пискнул дозиметр.

— Хранитель? — пробормотал Гедимин, разворачиваясь к стене. Она слегка светилась зеленью. Что-то тонкое стекало к стене с брошенного на полу сфалта и втягивалось в неё. Древний изумлённо мигнул — и свечение пропало вовсе. Сфалт так и лежал на полу, пластины, прикрывающие реактор, были сдвинуты, но ничего не светилось из-под них. Древний подобрал оружие, открыл реактор вовсе, с хрустом задвинул пластины и повернулся к стене.

— Хранитель, ты где?!

Что-то прошуршало на грани слышимости. Сармат опустил руки, ошарашенно глядя на покинутый реактор и уже не мерцающую стену.

— Хранитель «Идис»! — прошептал он, прижимая ладонь к синему фрилу. — Отзовись, если ты меня слышишь!

«Командир,» — дружелюбно пробурчало огромное раскалённое существо, жгучий луч дотронулся до виска сармата и тут же отдёрнулся. «Ты ранен?! Чем помочь?»

— Я не ранен, — досадливо сощурился Древний. — Хранитель «Скорпиона» у тебя? Что с ним?

Станция замолчала на несколько мгновений. Гедимин почти слышал смущённое сопение и хруст притирающихся деталей внутри стен.

«Маленький хранитель здесь,» — ответила она наконец. «Будет под защитой. Ему страшно… всем нам страшно!»

Снова горячая лапа притронулась к лицу сармата и отдёрнулась. «Так больно. Так страшно. Чем помочь?!»

— Что-то случилось? Что вас пугает? — Гедимин растерянно смотрел на стену.

«Война,» — выдохнули два гулких голоса — один погромче, другой потише, но оба — дрожащие от ужаса. Даже сармату на мгновение стало не по себе.

— Она закончилась, — тяжело качнул головой Древний. — Никакой опасности нет. Никто не тронет вас.

Хранители молчали. Гедимин чувствовал, что они на него смотрят — и что им жутко.

«Много боли. Много страха. Очень громко!» — стена мигнула зеленью. «Будут взрывы. Слишком сильно… и много… жжётся, больно!»

— Где? — Древний взглянул на сигнальные огни. Все они были тусклыми, и сирена молчала.

— Где неисправность, хранитель? — насторожился Гедимин. — Почему ты молчишь? Я что-то не так сделал? Это из-за меня вы…

«Нет!» — зелёный луч высунулся из стены, прополз по чёрной броне. «Ты — командир. Ты защищаешь. Не обижайся. Нам страшно.»

— Сны? — глаза сармата сузились и потемнели. — И вы видели эти сны? Кому ещё они снятся?

«Всем,» — отозвался хранитель. «Очень страшно. Я спрячусь. Узнаешь, как помочь? Скажешь нам? Мы не знаем…»

Древний Сармат подождал ещё, но все голоса смолкли, а свечения — угасли. С хрустом опустив тёмный щиток на глаза, Гедимин закинул сфалт за спину и вышел в коридор. В голове плыл туман.

Он сейчас только понял, что лежал не в пустующем хранилище — последнем месте, которое удержалось в его памяти после вчерашнего — а в одном из жилых отсеков. Гедимин попытался восстановить в памяти события прошлого дня, но не вспомнил ничего, кроме прескверных снов. Расстрел Хольгера был последним из них, но не самым неприятным.

Дверь бесшумно открылась перед Гедимином, трое сарматов — дежурная смена — одновременно вздрогнули и чуть не шарахнулись от него. Древний остановился у порога, смущённо глядя на них. Старший смены сделал шаг от щита управления, повернулся к нему. Его взгляд был растерянным и даже напуганным.

— Зашёл проверить, — пробормотал Гедимин. — Какие происшествия?

— Никаких, командир, — ответил сармат. — Тишина. Блок полностью исправен, работает в обычном режиме.

— Хорошо, — кивнул Древний. — Дальняя связь исправна? Разрешено её задействовать?

— Разрешено, — сармат отстранился, освобождая Гедимину путь к боковому экрану. Дежурные с опаской покосились на командира, но перехватить их взгляды он не успел — они вновь повернулись к щиту.

— Всё в порядке, командир? — осторожно спросил старший смены.

— Да, — отозвался Древний, сдвигая пластину на запястье. Передатчик успешно пережил неумелые руки знорков и даже одного сулиса, «усы» послушно выдвинулись и впились в предназначенные для них гнёзда под экраном. Чёрное поле сменилось желтоватым.

«Говорит Гедимин Кет. «Рута», жду связи. Нужен Кронион Гварза,» — строки всплыли на экране и замерли у верхнего поля. Спустя долгие, почти бесконечные мгновения огонёк на пульте мигнул красным.

«Уран и торий! Кронион Гварза на связи. Что произошло?»

«Уран и торий!» — Гедимин облегчённо вздохнул и понадеялся, что сарматы этого не услышали. «Проблема с тревожащими снами. Страдает весь экипаж. Хранители перепуганы. Ты с подобным сталкивался? Что на «Руте»?»

Кронион помедлил перед ответом — и Древний почувствовал удивление и тень недоверия в его словах.

«Тревожащие сны? Весь экипаж? Очень странное явление. Слышу об этом впервые. Проверь возможные утечки, ЭСТ-фон, защиту реакторов. На «Руте» тихо, как всегда. У вас, на Восточном Пределе, что-то неладное с весны. Будь осторожен!»

«Рад за вас,» — Гедимин убрал руку с пульта. «Прости, что потревожил.»

Никаких утечек не было — если в чём Древний и был уверен, так это в исправности оборудования. Только оно сейчас и было надёжным на Восточном Пределе. Всё остальное расплывалось в руках, как лужа Би-плазмы.

* * *

За тяжёлой дверной завесой выбивали быструю дробь костяные подвески, глухо рокотали барабаны, пламя заглядывало сквозь щель в белую комнату и плясало по стенам. Кто-то с уханьем прыгал вокруг костра — кости, облитые жиром, нещадно чадили, но солмики привыкли к этому смраду. Койя, неохотно приподняв голову, громко чихнула и прижала уши. Её мех был взъерошен и пропах солмикским мылом, но кошка даже не пыталась вылизаться.

— Койя… — Кесса провела пальцем за кошачьим ухом. Сегон не шевельнулся. Он лежал на краю постели, боком прижимаясь к ледяному плечу Яцека.

Речница не помнила, сколько дней они ехали на юг в промёрзшей повозке, у завёрнутого в шкуры тела. Троих хийкиммигов запрягли в сани, двое солмиков из числа охотников поехали с Анкалином и следили за огнём. Они не трогали Кессу и Хагвана — лишь иногда те, очнувшись от тяжёлого забытья, находили рядом с собой пузырь с жиром или размятой рыбой. Кажется, до Элуатаа они добрались вчера…

— Вот и Праздник Крыс… — с трудом проговорила Речница — горло стиснула невидимая рука. — Ты прав оказался, Речник Яцек. Совсем не с нами была удача. Тепло ли тебе там, за туманами Кигээла?..

Завеса качнулась, пропуская клубы зловонного дыма.

— Кесса, — Кытугьин подошёл и накинул меховое покрывало ей на плечи, — пойдём, там хорошая еда. Тут холодно…

— Кытугьин? — Речница неохотно повернула голову. — Отчего ты не на празднике? Вы вовсе не должны…

— Пойдём, воин с юга, — солмик поднял Кессу на руки. — Нехорошо сидеть тут столько дней. Ты голодна, и твой сын голоден. Воин Яцек на вас не обидится.

Кесса всхлипнула.

Она глядела на устланное белым мехом ложе, пока полог не опустился за ней и не скрыл мёртвого Речника от её глаз. Солмики смыли охру с его лица, и раскраска покинула кожу, странно побелевшую и блестящую, словно покрытую вечным льдом. Длинная меховая накидка с широкими рукавами накрыла тело, спрятала страшную рану. Можно было бы подумать, что Речник спит, если бы не белые, навечно раскрытые глаза, — лёд, застывший в глазницах…

— Ешь, Кесса. Это хорошая еда, — Аса поднесла к лицу Речницы желудёвую чашку с чем-то тёплым, красновато-жёлтым, горьковато-сладким на вкус. Кесса глотнула раз, другой — и удивлённо мигнула. Откуда у солмиков тополёвый мёд?

— Вот так, хорошо, — солмица отпустила Кессу и вернулась на лежанку. — Икымту, шумно снаружи, — замкни двери!

— Рыбы принести? — северянин накинул костяные крюки, погрузив комнату в тишину и погасив неровные блики огня. — Принести кымкым?

— Ничего не надо, — мотнула головой Речница. — Аса, Икымту… Зачем вы сидите здесь? Речник Яцек этого не хотел бы… там ваш народ, там веселье…

— За нас не бойся, воин с юга, — спокойно посмотрел на неё Кытугьин. — Мы сказали вождю, что будем тут, с вами и воином Яцеком. И мы тут. А утром придёт Анкалин.

— Это слабый солмик, — поморщился Икымту, — слабый, как дряхлая старуха, как младенец! Ушёл с Имлегьина, побоялся демонов… Я приведу его утром, не бойся. Или сам возьму его повозку.

Речница из-под покрасневших и припухших век видела всё вокруг, как сквозь туман над Иннигватаном, и не вслушивалась в слова — но через несколько мгновений что-то показалось ей неправильным.

— Икымту, зачем тебе повозка Анкалина? — тихо спросила она. — Что-то случилось с Уджугом?

Солмик, вытянув из стенной ниши пузырь с припасами, опустился рядом с Кессой и протянул ей комок протёртого жира.

— Всё хорошо с Уджугом. Тебя, и Хагвана, и маленького хийкиммига — вас всех Уджуг повезёт в южный город. Мы не гуляем сегодня, мы можем ехать завтра, с самого утра. А Анкалин клялся, что отвезёт Речника Яцека в Имлегьин. Там нехорошо, не нужно тебе ехать туда второй раз. Пусть он едет один!

Речница смахнула с глаз невидимую паутину и провела рукой по лбу.

— Икымту, зачем вы везёте Речника Яцека в Имлегьин?

— Он умер, Кесса, его нужно отвезти к мёртвым, — растерянно ответил солмик. — Он теперь не может быть с живыми.

— В Имлегьине демоны сделают из него ледяную тварь, — нахмурилась Кесса. — Такую же, как они сами. Они убили его, жестоко, бесчестно, что же, вы хотите отдать им его тело?!

Аса поднялась с лежанки, села рядом с Кессой. Подошёл и Кытугьин. Хагван, до того безучастно вертевший раковину-рог в руках, поднял голову и прислушался.

— Вождь Торнат хотел, чтобы воин Яцек ушёл к мёртвым с почестями, как хороший охотник, — сказал Кытугьин, растерянно глядя на Кессу. — Всех, кто умирает здесь, мы отвозим на Имлегьин. В этом нет обиды.

— Яцек — не солмик, — покачала головой Речница. — Не надо поступать с ним, как с солмиком. У его народа другие обычаи. Мы с Хагваном заберём его в южный город, к его родичам. Пусть вождь Торнат не беспокоится о нём.

— Ты знаешь обычаи южан, — задумчиво кивнул Кытугьин. — Правильно. Я скажу вождю Торнату. Мы отвезём воина Яцека в южный город. Хорошо отвезём, не потревожим его покой. Спи, Кесса, пусть твои глаза отдохнут и поутру смотрят зорко. Маленький хийкиммиг замёрз там, на груди мёртвого воина, согрей его…

Он протянул Кессе жёлтую кошку. Койя лежала на его руке, накрыв мордочку пушистым хвостом, и шерсть под её глазами потемнела, намокла и слиплась.

— Кесса, — прошептал Хагван, тронув её за руку, — я начал складывать песню о том, что было в Хеливе… обо всём этом пути, о битвах и о чудовищах… как думаешь, не обидится Речник Яцек, если я спою её у погребального костра? Помню, он не любил мои песни, но я старался… может, он не будет злиться на этот раз?

— Не будет, Хагван, — покачала головой Речница. — Конечно, не будет.

Загрузка...