Солнечный змей

Глава 29. Железный город

Где-то под мостовыми, струясь по каменным желобам, журчала вода, и Фрисс слышал её голос на каждой улице — а здесь, на маленькой тенистой площади чуть в стороне от храмов, она выходила на солнце. Огромная каменная чаша с резными краями — там извивались, хватая друг друга за хвост, змеи с плавниками — была прикрыта плетёным навесом, кромки её загибались внутрь, оставляя по бокам маленькие чаши с подвешенными к ним черпаками. Фрисс зачерпнул и отпил — прозрачная холодная вода была сладковатой на вкус и едва уловимо пахла прелой листвой. Речник тронул поверхность воды — ладонь заныла от холода.

«Чистейшая из рек,» — он не видел своего отражения, только рябь в тени навеса. «Скажи ей — я жив ещё. Скажи Кессе, Чёрной Речнице… хвала всем богам, что она не видела, во что я недавно влез… скажи ей — я жив, и я выполню задание. Пусть она не тревожится…»

За спиной послышались торопливые шаги, и Фрисс мягко развернулся, поднимая мечи. Южанин Нкуву остановился в пяти шагах от него, растерянно мигая.

— Водяной Стрелок, мы принесли на корабль все припасы. Акитса послал меня сказать… спросить тебя!

— Говори, — нахмурился Фрисс. Южанин был из тех, кого сейчас видеть совсем не хотелось.

— Тарикча Ксази просится с нами. Он проворный, ловкий, умеет ставить паруса. Он боится, что ты откажешь. Поэтому послали меня. Что ты скажешь?

— Мне всё равно, — пожал плечами Речник. — Ваш корабль, ваша крыса. Нужна — берите.

Поворачиваться спиной к Нкуву не хотелось, и Фрисс терпеливо ждал, пока южанин скроется за хижинами, пристроенными к древним каменным домам. Хижин тут было много — зданий захваченного города на всех не хватило, и построены они были, по разумению норси, бестолково. Куда одному семейству столько места?! Полуразобранные стены растащили на фундаменты, сверху и сбоку пристроили шаткие сооружения из ветвей и листвы. Фрисс думал, глядя на них, что первый же ливень должен смыть их в реку, а первый же ураган — унести и развесить по ветвям Высоких Деревьев. Однако лиственный город поверх каменного стоял и никуда не улетал — уже двадцать два века, если Нецис ничего не путает…

Чем ближе был вечер, тем громче рокотало в тучах, и чаще виднелись синеватые сполохи над лесом. Гроза обложила Джегимс со всех сторон, зыбкий просвет в облаках постепенно сужался, и Речник с тревогой смотрел с башни — кто в здравом уме летает в такую погоду?! Но южане будто ничего не замечали — с верхушки башни Уджумбе и её уступов то и дело срывались корабли, ныряя во тьму меж тучами и ветвями Высоких Деревьев. Кто-то улетал, кто-то выныривал из мокрой мглы и сажал корабль на освободившееся место. Фрисс косился на прилетевших — вода струями сбегала с воздушных пузырей, обшитых корой и шкурами, особо невезучие вычёрпывали её из лодок, полузалитые печи чадили и плевались чёрным дымом.

— Змей небесных вод разыгрался в облаках, — хмыкнул Речник, подойдя к Нецису. Некромант сидел на пустом бочонке и вертел в руках длинный прут с насаженными на него жареными личинками. Их осталось уже немного, и маг смотрел на свою еду с сожалением — скоро отлёт, и ещё раз спуститься на базар он не успеет…

— Та-а? — растерянно мигнул Некромант. — А, Фрисс… Приятно смотреть на эти тучи. Небесная река ещё не иссякла…

— Непросто будет проплыть по ней, — покачал головой Речник и повернулся к кораблю.

Вакаахванча, на которой прилетели Нкуву и Акитса, была невелика и узка в бортах, но снастей на ней хватало — и сейчас белая крыса бегала по ним и проверяла верёвки в последний раз. Сам Нкуву возился с печью — чёрный дым никак не хотел сменяться белым, похоже, воздухоплавателю попались сырые дрова. У руля стоял Акитса и задумчиво трогал рычаги, оборачиваясь на трепыхания корабельного хвоста. Хвост поддавался туго и с немалым запозданием.

— Тарикча звал меня к знакомым Призывателям, — сказал Нецис, глядя на корабль. — Большое семейство, как это у них водится. Ходят на плотах вниз по Икеви, ежели он не прихвастнул, то бывают и в столице. Плот нам, думаю, пригодится…

— Доверяешь крысам? — поморщился Фрисс. — А нет ли в Джегимсе плота, к которому не прилагается Тарикча и его родня?

— Та-а, ассинхи… — покачал головой Некромант. — Не надо называть Призывателей крысами. Это честный народ.

Молния сверкнула совсем близко, грохот прокатился над домами, а за ним — треск: Высокое Дерево, поражённое в макушку, раскололось надвое и уронило тяжёлые ветки наземь. Над лесом поднялся дым, но дождь быстро прибил его. «Река моя Праматерь!» — мигнул Речник. «Самое время летать по лесам!»

…Чёрные ширококрылые тени выскользнули из-под ветвей и промчались мимо корабля, и тут же нырнули в нижний ярус — там, где плыла сейчас вакаахванча, было чересчур мокро. С потревоженных листьев сорвался водопад. Молнии уже не разгоняли зеленоватый мрак, гроза шла на убыль, но дождь не унимался. Вода стекала с обтянутого кожей пузыря, с просмолённых бортов и змеиной головы на носу, хвост корабля при каждом взмахе обрушивал на землю новые потоки. Широкие листья Арлакса, переполненные водой, как огромные чаши, дрожали над кораблём, и даже Речник прижимался к пузырю — если всё это прольётся на голову, смоет к Вайнегу в Бездну!

На носу корабля Акитса потирал лоб, разглядывая карту. Фрисс ещё перед вылетом сунул в неё нос и тут же решил, что за штурвал не встанет. Пути, проложенные в Великом Лесу, между деревьями, их огромными ветвями и сплетениями лиан, были извилисты и запутанны, как волокна тины. У рычагов, управляющих хвостом, стоял Тарикча, и каждый раз, отворачиваясь к борту, Фрисс чувствовал на своей спине его взгляд. У печи, подальше от дождевых потоков, сидел Нецис, время от времени закидывая в топку несколько чурок, рядом грелся Алсаг, и его хвост то и дело выпадал из тени шара под дождь. Кот фыркал, подползал поближе, отдёргивал голову от горячего дуновения и пятился назад.

Кто-то сбоку от Речника зашуршал низким пологом. Фрисс обернулся и встретился взглядом с Нкуву. Южанин устраивался поспать в хвосте корабля, под навесом, но теперь зачем-то выбрался и нерешительно смотрел на Речника.

— Летим ещё, — буркнул тот.

— Водяной Стрелок, — южанин юркнул под защиту шара и встал там, отряхиваясь от медузьей икры, смытой дождём с ветвей. — На башне Уджумбе я говорил с Умма Хвани — все считают, что мы полоумные. Даже Ксази говорят, что нельзя ходить в железный город…

— Им виднее, — отозвался Фрисс и взялся за шест — ветки опасно приблизились к борту, и проще было оттолкнуть их сразу, чем выпутывать из них хвост потом. — А ты много болтаешь.

— Они не знают, кто ты, — усмехнулся Нкуву, глядя на Речника с затаённым восхищением. — И не знают, где ты был. Ты остался жив в городе злых трав, говорил с мертвецами — а Ксази ничего такого не делали. Знаешь, Водяной Стрелок, я мало водил корабли и далеко не летал… и охотник я плохой — и у меня до сих пор нет настоящего имени. Если я останусь жив в железном городе, ты дашь мне коатекское имя?

Речник мигнул.

— Что плохого в твоём имени?

— Это имя для мальчишки, — покачал головой Нкуву. — Для того, кто ещё ничего не сделал. Умма Ксази говорят, что не годится носить коатекские имена, они сами имён не меняют. Но меня никто не примет за Ксази, все увидят, что я просто негодный охотник. Если бы мне получить имя…

Он вздохнул.

Вакаахванча нырнула под нижний ярус, уходя от наползающей дымки — тучи здесь спустились слишком низко. Потоки с ветвей загнали Нкуву обратно под навес, Речник вытер мокрое лицо и смахнул с плеча медузу. Канзисы, как грязные тряпки, валялись на листьях в лохмотьях спутанных щупалец, и казалось, что все они потонули.

Тихий печальный вой пронёсся меж деревьев, второй голос отозвался с другой стороны, — внизу искали добычу демоны-падальщики. Алсаг прижал уши и зашипел. Фрисс наклонился над пропастью, высматривая, где прячутся Войксы, и едва успел отшатнуться — мимо просвистел дротик. Чиркнув по обшивке шара, он застрял в снастях.

— Камса! — крыса подпрыгнула, ударяя по рычагам, корабль шарахнулся, сбив пару листьев. Что-то стукнуло по хвосту, третий дротик пролетел мимо шара, пробил листья и остался там висеть.

— Камса! — Нкуву, незаметно вылезший из-под навеса, протянул руку, чтобы пригнуть Фрисса к палубе, но осёкся, встретившись с ним взглядом.

— Вижу, — поморщился Речник, вытаскивая дротик из снастей. Снизу послышались разочарованные крики.

— Инальтеки, — пробормотал Фрисс. На дротике зеленела плесень, но вытесали его из прочного дерева, и наконечник приделали крепко — может, его давно не чистили, но от удара он не сломался. Переломив дротик пополам и спрятав наконечник в карман, Речник бросил обломки вниз и едва не получил стрелу в ладонь. Внизу взвыли от ярости, что-то ударилось о днище, чудом не повредив хвостовые крепления.

— Инальтеки? — Нецис оглянулся, но к борту подходить не стал. — Мы так низко спустились — или они так далеко бросают?

— Мзога! — зябко передёрнул плечами Акитса. Дротик, отскочивший от шара, упал прямо на карты.

— Как нам сесть, если там столько демонов? — покачал головой Нкуву.

— Вроде отстали, — Речник, прислушиваясь к шуму дождя, помахал с корабля поломанным дротиком. Стрела с облезшим оперением впилась в деревяшку, расщепив её надвое.

— Что они за нами увязались?! — Фрисс пожал плечами и сел на палубу. — Одно хорошо — летать они не умеют.

— Нкуву, иди к рулю! — Акитса, не выдержав, сорвал с плеча трубку и мешочек стрел. — Там ходит мясо, а ты ловишь мух!

— Хаэй! — Речник нахмурился. — Мы не за мясом прилетели. Тирикка!

Молния с оглушительным треском взорвалась где-то под кораблём, оттуда послышался отчаянный визг — и исполненный надежды вой падальщика. Шар вакаахванчи сжался, выпуская воздух, корабль рванулся вперёд и проломился сквозь лиственный полог, собирая на себя воду, медуз и лохмотья мха. Инальтеки кричали что-то вслед, но сквозь шум дождя слов было не разобрать.

Фрисс слышал их голоса сквозь сон, когда вакаахванча дремала на высокой ветке, пристроившись в развилке гигантской Гхольмы. Поутру красные лепестки свисали с обшивки и торчащих из неё дротиков, и Нкуву вполголоса поминал мертвяков и мертвячину, затыкая бреши просмолённой паклей. Акитса, растянувшись на палубе, высматривал Инальтеков под деревом, но они прятались то под кораблём, то под ветками, не попадаясь на глаза. Одну стрелу он всё-таки выпустил — и, судя по гневному воплю, не промахнулся.

— Только ранил, — вздохнул он, поднимаясь с палубы. — Неудобный корабль у тебя, Нкуву Хвани. Как с такого стрелять?!

Инальтеки с новыми силами приступили к дереву — под днищем вакаахванчи что-то заскрежетало, захрустела кора, и Призыватель, подпрыгнув, кинулся к печи.

— Камса! Летим!

Шар протяжно зашипел, втягивая забортный воздух, сок пузырника забурлил под обшивкой, Нецис, усердно выцарапывающий из-под коры белых личинок, вздрогнул и выронил добычу.

— Сто-ой! — всплеснул руками Нкуву. — Шар порвёшь!

— Да чтоб вам всем… — буркнул Речник, высовывая руку за борт. — Хальга-тесси!

Хруст коры сменился треском ломающихся веток и приглушёнными проклятиями. Жгучие искры рассыпались по корням, заползая под кусты. Стрела с драным оперением свистнула вдоль борта, Фрисс охнул и отдёрнул руку — стеклянный наконечник распорол ему подушечку пальца.

— Водяной Стрелок! — крыса снова подпрыгнула и повисла на снастях, жадно глядя на кровоточащую ранку. Речник спрятал руку за спину и хмуро взглянул на Призывателя.

— Чего тебе?

— Та-а… Фрисс, иди сюда — у них на стрелах вся гниль болот, — покачал головой Нецис, показывая Речнику пузырёк зелья. Тот тяжело вздохнул. Как-то странно начиналось утро…

Солнце поднялось высоко, и облака, разорванные в клочья, прятались в листве, а снизу, от мокрых мхов, тянулись ввысь струи белесой дымки. Земля возвращала воду небесным озёрам, и в удушливом мареве все, даже южане, едва успевали утирать пот. Фрисс неохотно снял броню, бросил на язык крупицу гвайюсы и забрался под навес. Скоро он должен был сменить Акитсу у печи, и ему заранее было худо.

— Солнце нынче какое-то не такое, — заметил с носа Нкуву, щурясь на небо. — У него красные края.

— Глаза береги! — нахмурился Акитса. — Это у тебя красные пятна — досмотрелся на солнце!

«Как будто с каждым днём прибывает жара,» — вздохнул про себя Речник, убирая со лба мокрые слипшиеся волосы. Налобная повязка пришлась бы кстати, но Фриссу даже эта полоса ткани сейчас казалась слишком жаркой и тяжёлой.

Он подумал сначала, что ветка упала ему на голову — в ушах зазвенело, ослепительный белый свет залил всё вокруг. Нкуву вскрикнул, следом что-то шмякнулось на палубу, и Речник услышал тихий стон.

— Нецис?! — Фрисс рывком поднялся, отчаянно моргая — свет обжёг глаза, и сейчас всё тонуло в красном тумане. Сквозь дрожащее марево он видел небо, раскалившееся добела, и солнечный диск, на несколько мгновений распухший вдвое. Кто-то смотрел сверху на Речника, и этот взгляд пронизывал до костей. Спустя пару секунд Фрисс уже не чувствовал ни взгляда с неба, ни рези в глазах, и палуба вакаахванчи снова потемнела. На ней, обхватив голову руками, сидел Некромант и еле слышно шипел.

— Ал-лийн! — водяной шар рухнул ему на голову, хлынул вниз по хвосту корабля, развернулся и вылился на раскалённую печь.

— Квалухуди! — южанин шарахнулся от столба пара. Крыса, добежавшая уже до рычагов и перехватившая управление, сердито заверещала — пар её не задел, ей не понравилось то, что сказал Акитса. Фрисс не слушал, что кричат вокруг — он осторожно отвёл руку от лица Нециса и встревоженно посмотрел на мага.

— Ассинхи, та-а, ассинхи… — поморщился тот, вытирая лицо. — Всё хорошо, Фрисс.

— Это вспышка тебя ранила? — нахмурился Речник, заглядывая магу в глаза. — Всё небо пылало… Это Тзангол? Теперь он всё…

— Си-меннэль… огонь был белым, — покачал головой Нецис. — Он тоже может сжечь, но это не Тзангол. Это Зген. Ты почувствовал его взгляд? Ровно в полдень, когда солнце в зените… Та-а, илкор ан Ургул, я никогда не любил слишком яркое солнце… Зген что-то ищет. Думаю, мы оба знаем, что…

— Водяной Стрелок! Старик заболел? — Тарикча дёргал Фрисса за рукав. — Я сменю его на рычагах. Ему нужно помочь?

— Не надо, Тарикча. Сейчас мой черёд, — отмахнулся Речник. — Я отведу Нециса в тень и встану к рычагам. Погляди за кораблём секунду-другую…

— Это лишнее, Фрисс, — пробормотал Некромант, опираясь на плечо Речника. — Я скоро опомнюсь.

— Если Зген найдёт солнечного змея, что будет? — шёпотом спросил Фрисс, заталкивая Нециса под навес. Там с ночи остались подстилки и плетёные покрывала.

— Змей не обрадуется, — усмехнулся Некромант. — Зген не простит ему поражение и сокрытие. Их битва заставит камни кипеть…

— Река моя Праматерь! Это нам совсем ни к чему, — нахмурился Фрисс. — А без этого точно нельзя?..

Инальтеки не отставали от корабля надолго — путники, готовясь ко сну, слышали внизу бормотание и хруст папоротников. Алсаг, неосторожно свесивший хвост за борт, потерял клок шерсти и едва не был пришпилен к доскам. Пригоршня молний отогнала демонов, но ненадолго — на рассвете Фрисс увидел одного из них на самой нижней ветке, с лианой в руках. Инальтек привязывал её к сучьям, сородичи внизу стучали копьями по коре, подгоняя его. От трескучих искр демон шарахнулся и упал с ветки, но лиана осталась висеть — привязана она была наспех, но держалась прочно.

— Мзога! В железный город это мясо тоже с нами пойдёт?! — нахмурился Акитса и приложил трубку ко рту, целясь в шевелящиеся папоротники.

— Побереги стрелы, — вздохнул Речник, вороша угли. Печь прогревалась быстро. Кто-то из Инальтеков ухватился за лиану, покинув папоротниковое укрытие, и с воплем бросился назад — в его загривке торчала короткая стрела.

— А таких, какими нас с Нецисом ранили, у тебя нет? — Фрисс покосился на мешочек стрел. Акитса покачал головой.

Когда Высокие Деревья расступились, Фрисс увидел не полузаросшие груды каменных глыб и даже не багрово-зелёную, стрелой вонзившуюся в небо башню Уджумбе — он увидел пламя и дым. Громаднейшая Тунга накрыла собой руины, широко раскинула ветви, усыпанные пылающими листьями-чашами, её корни пронизали и оплели город, и меж ними проросли меньшие побеги, роняющие искры на чёрную землю. Листья качались на высоких ветвях, сизый дым курился над ними, языки пламени поднимались со дна чаш и вновь скрывались — ветер мешал им как следует разгореться. Там, куда корни Тунги не доставали, сплетались бурые мхи, по ним проложили себе путь ползучие лозы, и чёрные цветы облепили голые стебли. От города тянуло гарью и окалиной, едким сернистым запахом размолотой кей-руды, жжёной костью и кипящим травяным соком.

— Во имя Всеогнистого! — южане, забыв об Инальтеках, свесились с бортов, широко раскрытыми глазами глядя на развалины. — Железный город, храни меня Укухласи! Вот он — железный город!

— Хорошо же их предки его раскатали, — прошептал Фрисс, пытаясь найти среди листьев, корней и громоздящихся друг на друга базальтовых глыб хоть один целый дом. От каменной гряды, что осталась от городских ворот и надвратной башни, до второго каменного гребня, едва ли не более высокого, мхи и папоротники теснили друг друга, опутывая листьями молодые Тунги, и только выступы фундаментов остались от домов — а может, это были не фундаменты, а груды палой листвы…

— Ты смотришь на тростниковый город, Фрисс. Он, разумеется, сгнил ещё той зимой, — тихо отозвался Некромант. — Высокая Тунга накрыла собой литейные и кузнечные дворы. Вон там, если я не ошибаюсь, видны ступени одного из храмов… Да, ему тоже досталось. Тут в те дни взрывалась даже вода, ничего странного, что город разворотило. Тарикча!

— А-ай! — белая крыса подпрыгнула на месте. — Что случилось?

Хвост корабля давно не двигался — южане забыли о нём, и шар перестал шипеть, выпуская воздух. Вакаахванчу подхватил ветер и тащил прямо на ветви Тунги — медленно, шаг за шагом. Сквозь пылающую крону прорастала, как молодой побег, башня Уджумбе, чуть ли не по маковку обвитая колючими лозами. Фрисс протёр глаза, но понял, что ему не мерещится — лозы в самом деле шевелились, медленно переползая с места на место. Крик Тарикчи встревожил стаю Клоа, спящих среди ветвей, и пожиратели энергии взлетели, хлеща друг друга длинными хвостами и источая жар.

— Лети к башне. Мы сядем там, если повезёт, — сказал, недовольно покосившись на Клоа, Некромант.

— Укка-укка… — южане посмотрели на дерево, на Нециса, одновременно вздрогнули и бросились к рычагам и печи. Корабль зашипел, разгоняясь. Клоа мелькали со всех сторон, листья-чаши раскачивались у бортов, осыпая всё искрами, и Фрисс держал в охапке водяной шар — того и гляди, что-нибудь придётся тушить…

— Квалухуди! Кости внизу, много ходячих костей! — вскрикнул Нкуву, на миг выглянув за борт. Внизу, по замшелым камням, путаясь в корнях Тунги, медленно ползали серо-стальные чудища. Речник толкнул южанина в бок, и как раз вовремя — один из големов привстал, вскинув почерневшие клешни, и в шар, едва не пробив обшивку, впилось чёрное лезвие. Нкуву охнул и сел на палубу.

Что-то шевелилось и на башне, выглядывало из заплетённых лианами окон, и ползучие лозы недовольно шелестели. Башня Уджумбе, словно залитая красным стеклом, тускло блестела в свете огненного дерева, её стены местами почернели, а местами оплавились. На самой вершине, где не было ни одной лозы, и ещё выступали из камня узкие невысокие гребни, россыпью лежали красновато-жёлтые кости, а среди них — десяток человечьих черепов и изогнутая заточенная пластина — широкий меч без рукояти.

— Скарс, — прошептал Речник, глядя на огромный череп, вросший в мох. Он лежал на краю зияющего провала — если когда-то лестницу-спуск прикрывала деревянная крышка, то сейчас от неё и следа не осталось.

— Нос корабля коснётся черепа, хвост — кочки с бурым мхом, — вслух прикидывал что-то Нецис. — Так и садись — и никак иначе. С корабля не сходите, пока не скажу. Когти Каимы, на чём всё это держится?! Разве что на змеиной лозе…

— Квамзога… — Нкуву сложил из пальцев знак, отгоняющий призраков, и неотрывно смотрел на череп, пока вакаахванча не ткнулась в него носом. Он выкатился из мха и отодвинулся от провала — Нкуву схватился за привязанный к борту гарпун, но больше ничего не случилось.

Трещины змеились на камнях, и пучки бурого мха торчали из них. Камень захрустел под днищем корабля, Нецис спрыгнул за борт — камень захрустел громче. Маг окинул площадку пристальным взглядом и махнул рукой.

— Спускаться можно с левого борта, направо даже не смотрите.

— Квалухуди! Тут куда ни посмотри… — зябко поёжился Нкуву и откинул крышку трюма. — Подожди нас, Нецис Изгнанный. Мы не пойдём туда голышом!

В трюме он рылся недолго — вскоре доспехи из толстой кожи были вытащены на палубу, а вслед за ними — два топора и деревянный шар с несквозной дырой. Тарикча, деловито застегнув ремешки лёгкой брони, прицепил его на хвост. Фрисс придирчиво осмотрел пластины своего доспеха — в болотном тумане они быстро темнели и подёргивались волокнами плесени. Даже кольцо из самородного серебра норовило обрасти мхом…

— Еду и воду берите с собой, — Нецис следил за ними вполглаза, куда больше его интересовали развалины. — В Риалтемгеле хорошей воды не было никогда. Сейчас она чище, мастерские её не портят, но что в ней плавает… И ещё, пожалуй, возьмите чистые тряпки — завязать рот.

— Укк? — растерянно мигнул Акитса. — Мы говорим лишнее, Нецис Изгнанный?

— Не поэтому, — Некромант даже не усмехнулся. — Гарь и ядовитый туман. Не всем следует дышать.

— Мрря? — Алсаг вопросительно посмотрел на Речника. Он молчалив был в последние дни — с тех пор, как выбрался из храма Укухласи, сказал слов десять, не больше. Фрисс погладил его по бокам.

— Тут многовато мертвяков, — прошептал он. — Если залезут на корабль, плохо будет. Оставайся тут, Алсаг. Жги их, если подойдут, а если станет трудно — зови нас. Мы к вечеру вернёмся — нечего там ночью делать.

— Мррф, — шевельнул ухом хеск. — А ты, Фррисс? Как ты спрравишься один?

— Я не один, — усмехнулся Речник. — Там будет и Нецис, и… м-да.

Он покосился на южан. Трое, навьюченные припасами, осторожно перелезали через левый борт. На их пути лежали осколки берцовой кости, и они, пытаясь обойти останки, едва не провалились в люк. Лёгкий Тарикча перепрыгнул обломки и подлетел к Нецису, приплясывая на задних лапах от волнения. Акитса поймал Нкуву, потерявшего равновесие на краю провала, но сам, пятясь, наступил на кость и приглушённо вскрикнул. Речник вскинулся, махом спрыгнул с корабля, выбрасывая вперёд руку с кольцом… но кость так и лежала спокойно, неподвижная и невредимая, и Акитса не был похож ни на проклятого, ни на пожираемого нежитью.

— Мзога! — его передёрнуло, и Нкуву тоже поёжился, опасливо глядя на останки.

— Ты поранился? — настороженно спросил Фрисс. — Кости-то грязные.

— Н-нет, Водяной Стрелок, — помотал головой норси. — Боги уберегли. Хийо-хийоле … Да станут кости землёй!

Он, всё ещё оглядываясь на потревоженные останки, подошёл к Нецису. Некромант стоял у оплавленной ограды и смотрел на руины сквозь растопыренные пальцы, время от времени шумно втягивая воздух.

— Та-а… синхи, — рассеянно кивнул он, окинув взглядом спутников. — Вы хорошо снарядились. Я чую тут много интересного, Фрисс, и ногами мы всё не обойдём. Здесь я тебя покину — пойду искать там, куда указывают мои знания. Ты же ищи так, как сам умеешь. Встретимся на закате, здесь же. Если случится беда, посылай в небо молнию — я услышу.

— Ладно, — нахмурился Речник, — но ты будь там осторожен. Я, если и услышу, на помощь не успею. Куда тут пойти, чтобы голову не оторвало?

— Квалухуди! — поёжился Нкуву и тут же получил в бок от Акитсы. Нецис покосился на них, но ответил Фриссу спокойно:

— Лестница башни свободна — спускайся без опаски, только во внутренние комнаты не заходи. Здесь вокруг — развалины литейных цехов и кузниц, костей тут лежит много, и смерти эти лёгкими не были. Смотри по сторонам, Фрисс, на горячее не наступай, а прежде чем что-нибудь цапнуть, потрогай палочкой. Может, повезёт найти кусок-другой бронзы или обсидиана, здесь некому было рыться. Илкор ан Хо" каан!

Тень на миг накрыла башню, и чёрный нетопырь сделал над ней плавный круг, прежде чем нырнуть под ветви Высокой Тунги. Фрисс помахал ему рукой и обернулся к южанам.

— Нкуву, ты пойдёшь впереди меня, я — следом, в пяти шагах от нас — Акитса и Тарикча. Колдовать кто-нибудь умеет?

Призыватель поднял лапу — на его узкой ладони покачивался огненный шар. Акитса тихонько свистнул — сильный порыв ветра ударил Речнику в лицо. Нкуву, оглядевшись, подобрал камешек и подбросил на ладони — обратно осколок упал горстью пыли. Речник присвистнул.

— И чего вам, таким магам, здесь бояться?! Идём.

Корням хищной лозы пока не удалось расковырять прочную кладку — внутри башни не было растений, только мох понемногу разъедал ступени. На них виднелись бесчисленные трещины и щербины, на иные страшно было ступать — камень искрошился и посерел от страшного жара. Чьи-то полусгоревшие кости хрустели под ногами — сначала Фрисс отталкивал их с дороги, потом ему надоело. «Я сложил бы для вас костёр, но он и за месяц не прогорит,» — тихо вздыхал он, глядя на черепа. Останки людей и демонов лежали тут вперемешку с крохотными наконечниками стрел и широкими — копий, с оплавившимися лезвиями каменных топоров и обрывками истлевших кожаных панцирей. Нецис сказал бы больше об этих костях, но его рядом не было…

Лестница вилась спиралью вдоль внешних стен, а что творилось за внутренними, Речник не видел, но оттуда долетал еле слышный скрежет. Нкуву спускался на шаг впереди Фрисса, вздрагивая, когда его нога задевала кости, и не выпуская из рук топора. Десятью ступенями ниже Речник заметил небольшую площадку, на которую выходила узкая дверь. Нкуву замедлил шаг и повернул голову, пытаясь заглянуть в темноту за проломом.

Какая-то тень колыхнулась там — чуть пониже плеча южанина, запах гнили ударил Речнику в ноздри — и Фрисс, бросив меч в ножны, прыгнул вперёд и сбил Нкуву с ног, падая на него и выбрасывая руку вверх. Прямо над ним, громко щёлкая, распрямлялся костяной зубец толщиной с его ногу, и по бокам желтовато-чёрного «бивня» веерами раскрывались когтистые «пальцы». Замешкайся Фрисс на секунду, и его нанизало бы на десяток костяных лезвий, но «ладонь» мертвяка упала на кулак живого. Ледяной ветер пролетел по лестнице, рука Речника онемела по самое плечо, распадающиеся кости брызнули во все стороны, и наверху заверещал Призыватель, наугад метая огненные шары. Вставать было некогда — Фрисс толкнул неподвижного южанина, и они покатились по лестнице, пересчитывая ступени. Внизу зиял второй пролом. Речник прикрыл собой Нкуву и вскинул руку, ожидая удара.

Что вылезло из этой двери, Фрисс не разглядел, но грохот взрывающихся костей оглушил его, а удар мёртвой «лапы» отбросил к стене. Нкуву покатился дальше, подвывая от боли, Фрисс оцепенел, глядя в мерцающий зеленью провал. Там шевелилось что-то огромное, белесое, многолапое, и порой холодный огонь пробегал по его сочленениям, озаряя разгромленный зал.

— Тхэйга! — крикнул Речник, поднимаясь на ноги. Его шатало.

— Акитса, Тарикча — бегом! Мимо меня, вдоль стены! — он раскинул руки, прикрывая собой дверной проём. Крыса с отчаянным писком промчалась мимо, Акитса на секунду остановился, но свирепый взгляд Речника заставил его кубарем скатиться вниз. Там, внизу, в голос поминал мертвяков и мертвечину второй южанин, но бряканье по ступенькам прекратилось. Речник, оскалившись, смотрел в темноту.

— Нам не нужна твоя башня, — прошептал он. — Охраняй эти камни и кости и впредь. Мы тебя не потревожим, если ты не потревожишь нас.

Никто не ответил ему из полумрака, и он, помедлив, пошёл дальше, осторожно ощупывая носком сапога каждую ступеньку перед собой. Тут только что пролетел Нкуву, и потрескавшийся камень от этого не стал прочнее…

Он немного опасался, что южане с перепугу помчатся, не разбирая дороги, в руины и налетят там на что-нибудь пострашнее замурованной тхэйги, но они остановились всего тридцатью ступенями ниже, на очередном витке лестницы-спирали, и стояли там, взволнованно перешёптываясь. Фрисс замедлил шаг и потянулся к мечу. Правая рука болталась вдоль туловища, Речник её не чувствовал.

— Хвала богам! — выдохнул Тарикча, увидев его. Нкуву шагнул навстречу.

— Водяной Стрелок, опирайся на меня, — он повернулся боком, подставляя плечо. — Твоя рука…

— Отойдёт, — покачал головой Речник, ощупывая плечо. Кости уцелели, но Фрисс чувствовал, что на нём появилось немало новых синяков, а на броне — царапин и вмятин. Он пристально посмотрел на южан — и они, прокатившись по лестнице Уджумбе, остались почти невредимыми. Речник хмыкнул.

— Нкуву, иди вперёд, — указал он на лестницу. — Акитса и Тарикча, прикрывайте нам спину. Так мы и с башни не сойдём…

Внизу их встретил жаркий, пропахший дымом воздух, пепел, сыплющийся с ветвей, и хруст пемзы, облепившей мостовые. Перегретый камень когда-то вспучился и вспузырился, клокоча, как кипяток, и сейчас крошился под ногами и впивался в подошвы.

— Квамзога! — восторженно охнул Акитса, остановившись на пороге башни, и ни возмущённый писк Тарикчи, ни болезненный тычок под рёбра от Нкуву не испортили ему настроения. — Мы стоим там, где был самый большой пожар! Смотрите, все, тут стены текли, как вода!

— Укк… Ты не трогай их, Акитса. Они, может, снова вздумают потечь! — неодобрительно поджал губы Нкуву. — Хэ! Вон там, на камнях, ходячие кости! Мерзость-то какая…

Фрисс насторожился было, но голем, ползающий по остаткам дальнего строения, не замечал живых. Навряд ли он вообще мог сойти со своего холма, иначе вокруг не поднялась бы такая частая поросль бурого мха, да и оплетающие друг друга корни Тунги на гребне бывшей стены были бы выдраны костяными когтями. Забыв о мертвяке, Речник повернулся к дереву. Тут ветви, отяжелевшие от огненных чаш-листьев, наклонились почти до земли, искры сыпались с них, и Клоа лепились к стволу, тыкаясь носами в огонь. Над чашами трепетало багровое пламя — будто широкие крылья… а потом один из огоньков взлетел.

— Хэ! Камса! — крыса, подлетев к остолбеневшему Речнику, дёрнула его за одежду. — Отойди!

— Река моя Праматерь… — пробормотал Фрисс, глядя, как над огненными чашами поднимаются алые и багровые бабочки — большие, как две ладони, сложенные вместе, и окутанные бахромой рыжеватого пламени. Целый рой кружил среди ветвей

— Летучее пламя… — Призыватель смотрел на бабочек с ужасом. — Водяной Стрелок, пойдём отсюда! Они нас видят!

— Это же бабочки, — пожал плечами Речник. — Бабочки-огнёвки. А я думал, сказки врут…

Чуть поодаль Нкуву и Акитса тыкали палками в переплетение корней, пытаясь что-то вытолкнуть на свет. Крыса тянула Речника за штанину, и он неохотно пошёл за ней.

— Что там такое?

Гряда оплавленных булыжников, потревоженная пришельцами, дрогнула и рассыпалась — они еле успели отскочить, и Акитса вскрикнул. Из груды камней вылетел маленький ало-чёрный осколок кей-руды — то, что южанин хотел вытащить — а следом высыпались костяшки пальцев, слишком большие для человеческих, и шесть обугленных когтей. Акитса, оцепенев, смотрел на свою ногу, обмотанную листьями поверх сандалий: на носке лежала костяшка. Он набрал в грудь воздуха и готовился испустить отчаянный вопль, но Фрисс зажал ему рот ладонью и пинком сбросил косточку на мостовую.

— Тихо ты! Это кости, они не кусаются, — он отпустил южанина и выразительно пожал плечами. Тот прерывисто вздохнул.

— Квалухуди! — прошептал Нкуву. — Кости под ногами! Акитса, не бойся, мы пойдём в храм, как только вернёмся, и жрецы очистят нас, как положено!

— Н-не знаю, кто ты, н-но не злись на нас, — пробормотал Акитса, отступая от скелета на три шага. — Тут столько мёртвых, что нам за год не очиститься.

Речник пожал плечами и осторожно подобрал огненный камешек. Его взгляд, привычный к костям, притягивало иное — красный огонёк в основании высокого холма из булыжников, облепленных потёками пемзы. Груда пемзы, на которой кое-как удерживались камни, дышала жаром и мерцала изнутри. Фрисс подошёл поближе и просунул палку в щель у основания. Деревяшка вспыхнула.

«Кей-руда! Вот тут надо покопаться…» — прибив огонь, Речник ударил палкой по холмику. Пемза хрустнула, слегка просела и осыпалась, изнутри вытекла струйка дыма. Обугленная деревяшка раскололась надвое. Фрисс вынул из-за голенища нож и потыкал в холм. Пористый камень захрустел громче, лезвие погрузилось в пемзу на пол-ладони и упёрлось во что-то твёрдое. Фрисс оглянулся, думая, не позвать ли южан с топорами на помощь, но они увлечённо толкали каменные глыбы в полусотне шагов от него. «Ладно, попробуем иначе…» — Речник попятился и остановился в пяти шагах от холмика. Из проковырянных в пемзе дыр струился едкий сернистый дымок, за ними алыми огоньками подмигивала руда.

— Лаканха! — водяная стрела сорвалась с ладони Фрисса и ударила в дымящуюся расщелину. Холм с оглушительным треском расселся, осколки пемзы и чёрно-красных камешков брызнули во все стороны. Из-под груды крошева показалось что-то ярко-белое, светящееся — не то гроздь икры, не то…

— Бездна!

Он успел прикрыться ладонью, но кожа на ней вздулась пузырём, а волосы едва не вспыхнули. Ярко-красная бабочка втянула хоботок и вспыхнула жёлтым огнём — и весь огненный рой сорвался с ветвей. Тонкие струи огня ударились в броню Речника, он попятился, прикрывая глаза.

— Камса!!! — заорали за спиной, в стаю огнёвок влетел багровый шар и взорвался, насекомые брызнули в разные стороны, но тут же перестроились и уже двумя огромными стаями двинулись к Речнику. Его схватили за пояс, оттаскивая назад. Он вздрогнул, помотал головой и выставил руку вперёд.

— Ал-лийн!

Потоки огня ударились о водяной щит, повалил пар. Фрисс покрутил полупрозрачный диск на вытянутых пальцах — полетели брызги, залитые листья Тунги зашипели. Речник шагнул вперёд, раскручивая водяной щит. Кто-то охнул и сильнее дёрнул его за пояс.

— Летучее пламя! Ты смерти ищешь?!

— Сейчас улетят, — отмахнулся Речник, обрушивая сгусток воды на прижатую к земле стаю. Ему ошпарило руку. Дерево сердито загудело, он поднял взгляд и вслух помянул тёмных богов. На него напали не все огнёвки — едва ли двадцатая часть. А вот сейчас вся раскалённая стая развернула крылья.

— Вайнег меня дери! — Фрисс в два прыжка долетел до каменного гребня, оплетённого корнями Тунги, и растянулся на земле, выставив над собой водяной щит и затолкав под него Тарикчу. Следом влетели Нкуву и Акитса с лицами, серыми, как гранит. Охотник размахивал мешочком, в котором что-то брякало.

— Здесь пламя летает! — прошептал с ужасом в глазах Нкуву. Сквозь трепещущий водяной диск видны были багровые полосы на небе — бабочки кружили над развалинами, то собираясь в огромный шар, то распадаясь на клинья. Речник сменил руку и посмотрел на обожжённую ладонь. Правая рука, почти оттаявшая, под тяжестью щита тряслась, но чувствительность к ней возвращалась быстро, а вот левая…

— В-водяной Стрелок, ты всегда так д-делаешь? — в глаза ему смотрел, шевеля усами, Тарикча.

— Последний год на меня все кидаются на ровном месте, — проворчал Речник, отводя глаза. — На кой мне нужны их яйца?!

— Хийо-хийоле… — покачал головой Акитса. — Не делай так больше, Водяной Стрелок. Тут и так… Мзога!

Из-под камней показалась чёрная полуистлевшая ладонь с обломанными когтями. Она шарила по земле. Южане втиснулись в стену, едва не впечатав туда Фрисса.

— Да тише вы! — рявкнул он, перехватывая щит обожжённой рукой и хлопая свободной ладонью по руке мертвяка. Холод пробежал от пальцев до локтя, кисть отяжелела, чёрные костяшки раскатились по камням.

— Пламя нас не видит, — прошептал Тарикча. — Идём отсюда, идём!

Они, пригибаясь, выбрались из-за каменного гребня. Фрисс дождался, пока трое южан заберутся под защиту оплывшей стены, и выпрямился во весь рост под испуганные вопли Призывателя. Он держал наготове водяной шар — кто их знает, этих насекомых…

Огнёвки напрочь забыли о нём. Весь пылающий рой снова парил среди ветвей Тунги, высасывая жар из листьев-чаш, белая кладка снова исчезла под пузырящейся пемзой. Речник остриём меча поддел откатившиеся далеко камешки кей-руды и ссыпал их в пузырёк.

— Идём дальше, — сказал он, повернувшись к южанам. Тарикча возмущённо распушил усы, но не нашёл слов.

Здания осели, и камни раскатились по улицам, а корни деревьев и жёсткие мхи оплели их. Каждый шаг по месиву развалин давался с трудом. Фрисс, глядя издали на столбы дыма, поднимающиеся из-под разрушенных домов, и лужицы красновато мерцающего стекла, вспоминал Старый Город, крошево рилкара под ногами и запах горелого фрила — и ему хотелось надеть скафандр и проверить что-нибудь дозиметром. И он полез было в сумку, но дёрнулся от крика и забыл о приборе. Его спутники замерли у подножия холма, когда-то бывшего домом, и смотрели на его вершину.

Тут были прочные стены — они до сих пор торчали из горы разбитых балок и плит, оставшихся от крыши. Среди камней виднелись обгоревшие кости, многие обломки спеклись воедино от страшного жара, почти все почернели, а к некоторым камням прикипели брызги металла и стекла. В колодце из замкнутых в кольцо стен чернел пролом, несколько рухнувших плит отчасти закрывали широкий люк в полу, но в дыру ещё можно было пролезть. Чуть в стороне от дыры на склоне холма из обломков лежал на боку остов вакаахванчи. Огромный стальной краб, придерживая корабль одной клешнёй, деловито разбирал его на части, второй стоял над кучей уже отодранных досок, вырванных снастей и разрезанной на куски обшивки шара и укладывал «добытое» на спину стоящего рядом серо-чёрного паука. Очертания жутких машин показались Фриссу знакомыми, и он изумлённо замигал — это были костяные големы, стурны и токатли! Кто-то покрыл кости тёмной сталью, вплавил в неё осколки раскрошившихся от древности самоцветов. Металл местами поддался ржавчине, местами отвалился, обнажая остовы, и на костях поднялся мох, но големы ещё двигались и не собирались разваливаться на части. Речник видел сложенные лезвия на согнутых лапах, стальные клешни, вмурованные в броню трубки, в жерлах которых что-то мерцало. «Таких, пожалуй, кольцом не упокоишь…» — поёжился Фрисс.

— Квамзога! Что они делают?! — Акитса, вцепившись в стреляющую трубку, глядел на остатки корабля. Големы сняли с шара обшивку, но не поняли, что делать с самим пузырём, и он трепыхался, разбрызгивая масло. Из разломанного днища посыпались бурдюки с водой, лепёшки и поленья, а потом — угли: печь не выдержала и развалилась. Речник привстал на камень, чтобы лучше увидеть склон — нет, ему не показалось, никаких людей, ни живых, ни мёртвых, там не было, не было и крови на броне големов.

Что-то яркое сверкнуло на стальном панцире. Крошечная мохнатая стрела впилась в щель в броне стурна и осталась торчать, ничуть не мешая мертвяку. Речник вздрогнул и схватил стрелка за плечо.

— Нкуву, если он на нас полезет, я его не свалю! — сердито прошептал он.

— Люди этой вакаахванчи — их убили, — так же сердито отозвался Нкуву и потянулся за топором. — Эти звери — железные, но у них есть глаза и брюхо. Помоги мне, Водяной Стрелок! Акитса, что ты стоишь?!

— Стой, Нкуву, — охотник схватил южанина за руку. — Это мёртвые звери. Я чую мертвечину и холод!

— Сюда! — забытый всеми Призыватель, обнюхивающий пролом в стене, запрыгал на месте. В его лапе был обрывок зелёного листка.

— На големах нет крови, — Фрисс не разжал руку. — Если на этом корабле были люди, они где-то здесь, живые. Тарикча, что ты нашёл?

— Внизу люди! — крыса сунула листок ему в ладонь. — Тут следы, запах масла и кожи!

Серые капли остывшего металла блестели на стене. Фрисс прикоснулся к ним и негромко хмыкнул. «Нецис говорил о литейных дворах…» — он проследил за струйками дыма, сочащимися из-под обломков. «Тут, наверное, был такой. А там, внизу, какие-нибудь кладовые…»

— Тут лестница! — крикнул из пролома шустрый Тарикча и тут же захрипел, вытаращил глаза и вылетел из развалин — Фрисс еле успел его поймать.

— Что?! Ты ранен?!

— Там так несусветно воняет… — пробормотала крыса в промежутках между чиханием и попытками вытереть слезящиеся глаза. Речник сунул ей в нос открытую склянку с «Кийольти», надеясь, что испарения зелья не менее целебны, чем оно само.

— Тарикча! Где воняет? — Акитса, наклонившись над дырой, вдохнул полной грудью и недоумённо посмотрел на крысу. — Нкуву, понюхай, ты что чуешь?

— Стойте, оба! — рявкнул Речник и сбросил наземь сумку. — Там, может, полный подвал мертвяков. И людей не найдёте, и самих сожрут!

— Водяной Стрелок, вот ты дело говоришь, — пробормотала крыса, отводя от носа склянку и разыскивая в карманах тряпицу. — Надо сделать, как Нецис сказал. Нкуву, Акитса, завязывайте рты!

С холма послышался грохот, запах гари стал сильней — големы разломали печь на кусочки и понесли обломки вниз по склону. Им легко было идти, погружая окованные сталью когти в расщелины камней, осыпь не дрожала под ними. «А они ведь в кладовую пошли…» — Речник вздрогнул.

— Что скажешь, Водяной Стрелок? — все южане уже собрались вокруг, то и дело оглядываясь на пролом. — Оттуда пахнет железом — там лежит много хорошей стали! Если поможешь, мы её разделим…

— Спускаться надо, — кивнул Фрисс. — Я позову Нециса.

Молния с треском ушла в небеса, Призыватель прижал уши, остальные отступили к развалинам.

— Укухласи, не оставь нас, — крыса стиснула в лапах деревянную рыбку. — Там, внизу, столько мрака, там нужен свет!

Что-то шмякнулось с высоты, поднимая пыль, Некромант поднялся с камней, отряхивая колени, окинул внимательным взглядом изыскателей и кивнул.

— Та-а… Все живы, Фрисс? Руку маслом смажь, пока не загноилась. Нкуву, что с плечом?

— Лестница, — махнул рукой южанин и потрогал ушибленное плечо. Ударился он крепко, и руку старался лишний раз не тревожить и не поднимать выше локтя.

— Нецис, мы спустимся вон в тот пролом, — указал на дыру Речник. — Тут были ещё изыскатели. Големы разломали их корабль, но сами они сидят где-то там. Надо их вытаскивать, пока живы.

— Синхи, — хмыкнул колдун. — История короткая и ясная. А ещё там лежит оружие с кузниц Риалтемгела, и зов его слышен издалека.

Двое южан уставились в землю, Некромант пожал плечами.

— Намочите ткань и завяжите рты и носы. Фрисс, надевай сарматскую одежду. Здесь она тебя очень выручит.

Он ждал у пролома, грызя чёрствую лепёшку, пока Речник забирался в синий скафандр. Закрыв последнюю щель, Фрисс посмотрел на руины сквозь сарматскую маску — и что-то кольнуло в груди. «Печи… Да вон же они, они тут стояли! Какие высокие… тут металл тёк рекой! А это… это не обсидиан — это плавленое стекло! Ну точно же… его тут и плавили — это как Стеклянный Город! А там… Река моя Праматерь, это же он всё обрушил! Что тут было, Вайнегова Бездна…»

Речник стиснул зубы, глядя на расколотый и полусожжённый череп. Скарс-литейщик остался под развалинами цеха, который сам же и обрушил, лишь часть костей выкатилась наружу — вперемешку с раздробленными черепами его врагов. «Столько хороших вещей поломалось…» — покачал головой Фрисс. «А всё из-за знор…»

— Водяной Стрелок! — Нкуву тронул его за плечо и шарахнулся с коротким воплем от просвистевшего мимо меча. — М-мы спускаемся… ты… ты с нами?

— Фрисс, постой! — Нецис шагнул вперёд, отталкивая южанина к пролому и с тревогой глядя на Речника. Тот, вспыхнув, убрал меч в ножны.

— Нкуву, я просил не подходить со спины? — недобро оскалился он. — Нецис, не бойся, я пока в своём уме. Пойдём. Надеюсь, у тех людей хватило ума прикрыть нос…

Внизу было темно, и луч фонаря-церита едва разрезал тьму. Под ногами похрустывал высохший мох и угрожающе скрежетал камень — плиты разъехались в стороны, но углами ещё упирались друг в друга. Нецис высматривал что-то сквозь растопыренные пальцы, время от времени молча отталкивая спутников от стен или перехватывая руку, тянущуюся к интересному обломку.

— Если бы вы видели, что под нами… — прошелестел он, когда Нкуву наклонился за блеснувшим камешком, и что-то в его голосе было — норси вздрогнул всем телом и долго ни к чему не тянулся.

Лестница кончилась, потянулись коридоры — всё это подземелье было рассечено тысячей стен на малые клети, отнорки, из-под ног в землю уходили узкие тоннели, в которых что-то скрежетало и влажно хлюпало. Откуда-то сочилась вода, пахнущая ржавчиной. Вдали поскрипывали не то кости, не то стальные пластины, где-то рядом ползал бронированный голем, и Фрисс надел кольцо на обожжённую руку — здоровая нужна была для меча.

— А тут воняет ещё больше, чем наверху, — вполголоса сказал Тарикча, поравнявшись с Речником. — Эти два остолопа сняли повязки. Что сказать им, Водяной Стрелок?

— Я не чую ничего, Тарикча, — покачал головой Фрисс. — Они, наверное, тоже. Я сам скажу. Где они?

Он обернулся, но за спиной никого не было — и Нкуву, который до сих пор шёл чуть впереди, за плечом Нециса, бесследно исчез. Речник с досадой хлопнул ладонью по броне.

— Хаэй! Вы где? Не время для пряток! — он боялся кричать, чтобы своды не рухнули ему на голову, но и громкого шёпота хватило — что-то выскочило из темноты и обхватило его за грудь.

— Пламя! Пригни-и-ись!

Фрисс развернулся всем телом, отшвыривая лёгкого южанина, и направил на него меч. Нкуву стоял у стены, пригнувшись, и в ужасе смотрел на Речника — вернее, на что-то над его плечом.

— А-ай, камса, камса!!! — норси скорчился и покатился по земле, хватаясь за щёку. — Оно жжёт меня, жжёт мне глаза! Акитса, помоги!

— Нкуву, они меня держат! — испуганно захрипели за чёрным проломом. Фрисс, перепрыгнув через воющего южанина, метнулся туда. Там, в пустой клети, прижимаясь спиной к стене и выгибаясь всем телом, стоял Акитса. Он бился о камень, пытаясь порвать невидимые путы, но и шага не мог ступить.

— Ты что?! — Речник, обхватив его за плечи, рванул на себя, норси заорал в голос, но тут же обмяк и повис на Фриссе.

— Щупальца… нити с когтями… — хрипел он, хватая ртом воздух. — Спина… они мне хребет вырвали… а-ай, спина!

— Что?! — Речник развернул его спиной к себе, испуганно ощупал невредимую броню, просунул руку за ворот. Ни царапины не было ни на доспехах, ни на коже, и все кости Акитсы были там, где им и полагалось находиться. Фрисс крепко прижал его к себе и потащил к выходу. Южанин хрипел и подвывал, цепляясь за него руками и в голос поминая мертвецов и мертвечину.

— Фрисс, держи его! — ледяной голос Нециса рассёк воздух, как плеть. Некромант сидел над дрожащим Нкуву и завязывал на его затылке концы мокрой тряпки. Норси, выпучив глаза, хватал ртом воздух. Акитса закричал и дёрнулся, но Речник навалился на него всей тяжестью, припечатывая к стене.

— Это оно… опять оно… а-ай, камса! — вопил южанин, пока Нецис совал ему в нос изжёванные листья и завязывал лицо мокрой тряпицей. Несколько мучительно долгих мгновений спустя Акитса вытаращил глаза, выплюнул листья и глубоко вдохнул.

— Храни нас Укухласи! — белая крыса, сжимая в одной лапе деревянную рыбку, другой хлопала по щекам неподвижного Нкуву. Тот открыл глаза, изумлённо мигнул и попытался сесть. Акитса обмяк и сполз по стене, его глаза закатились. Фрисс придержал голову южанина и посмотрел на Нециса.

— Что с ними? Джеллита надышались?!

— Хуже, — поморщился Некромант. — Тут шахтные черви. Пол мокрый, следов не видно, но я мог бы и присмотреться… Илкор ан Сарк! Мы ещё вовремя поймали их.

Он кивнул на испуганных южан. Они уже поднялись с пола и растерянно ощупывали себя. Нкуву тёр глаза, ошарашенно мигал и снова тыкал пальцами в веки, Акитса пытался достать спину и странно дёргал плечами. Тарикча обрызгивал их чем-то пахучим из маленькой фляжки — Речник уловил приглушённый запах листьев Яртиса.

— Черви? — Фрисс недоумённо нахмурился. — Тут на века всякой дряни припасено, но черви… Нецис, может, отправим всех наверх и пойдём дальше вдвоём? Тут и так невесело, не хватало ещё норцев по углам ловить…

— Водяной Стрелок, — на плечо Фрисса легла мокрая рука. — Ты, наверное, ничего не боишься. Эти щупальца и огонь из каждой щели… А-ай, квалухуди … Храни меня богиня от ещё одной такой встречи! Как ты их отогнал?!

— Нет никакого огня и щупалец, — поморщился Речник. — Не снимай маску, Акитса, если жить не надоело. Тут в воздухе какой-то страшный дурман, хуже Джеллита. Ещё раз надышишься — отпаивать не буду. Опомнился? Что с Нкуву?

— Мы идём, — кивнул второй южанин, сжимая в руке топор. Голос сквозь повязку из листьев и ткани звучал приглушённо.

«Будь я умраном, как раз прибежал бы на эти крики,» — угрюмо думал Речник, освещая фонариком мокрые стены. Теперь он видел на водяной плёнке полосы пузырящейся жёлтой слизи, оставленные ползучими тварями, пену на краях широких щелей меж полом и стеной, странно оплывший, будто изъеденный кислотой, камень. Сквозь фильтры сарматской защиты понемногу просачивался сладкий гнилостный запах — где-то рядом разлагался труп, и немаленький.

— Ха… Камса! — Речник, вспомнив нужное слово, вскинул руку с фонарём, преграждая отряду путь. Луч скользнул по полу, но не обнаружил стены — здесь коридор внезапно расширился, разделился натрое, и на перекрестьи трёх дорог, в каморке с пенящимися стенами, Фрисс увидел тёмную копошащуюся массу. От света она вздрогнула и распалась на множество длинных плоских тел. Чёрные, блестящие, с тонкими красными полосами вдоль расплющенных спин и искрами круглых глазок вдоль тела, они брызнули во все стороны, растекаясь по щелям и оставляя потёки жёлтой пены. Даже сквозь сарматский фильтр её едкий запах резал ноздри.

На полу осталось лежать багровое раздувшееся тело. Кожи не было — сплошь вспухшее мясо, кое-где торчали кости, разъеденное лицо ничем уже не напоминало человеческое. Бесполезное копьё с широким каменным наконечником, переломленное на три части, валялось под рукой, среди ошмётков расползшегося кожаного доспеха. Фрисс отвёл взгляд и судорожно сглотнул, за его спиной в один голос помянули мертвечину трое южан. Нецис, присев у плеча мертвеца, что-то разглядывал в багровом месиве, потом достал костяной нож и потыкал в изъеденную плоть.

— Н-нецис, Вайнег тебя дери! — взвыл Речник, пытаясь совладать с потрохами — они рвались на волю. Луч церита-светильника уткнулся в пол, подальше от мертвеца, и Фрисс невольно отметил, что на камнях крови нет — только остатки пены, натёкшей с червей.

— Он умер совсем недавно, — спокойно сказал Некромант, разглядывая труп. — Черви едва надкусили его. Лицо у него было открыто… надышался, побежал и бился тут о стену, пока не потерял сознание от яда. Если повезло, то не почувствовал, как его начали есть. Та-а, илкор ан Сарк… вот так добывают себе пищу шахтные черви.

В щелях что-то булькало, высовывались усы. Фрисс, стиснув зубы, метнул в стену молнию — брызнула едкая жижа, скользкая чёрная лента наполовину вывалилась из щели и бессильно повисла. Речник разрубил её надвое, потом — ещё раз, и опомнился, когда от червя остались неразличимые чёрно-желтые клочки, тонущие в пене. На сапогах проступили белесые разводы — даже драконья кожа понемногу поддавалась едкому яду.

— Его сжечь бы, — пробормотал он, стараясь не смотреть на мертвеца. — Нецис! Ты живых чуешь?

— Тут много жизни, Фрисс, — глаза Некроманта неярко светились зеленью.

За дальним поворотом что-то громко заскрежетало — металл налетел на камень и прополз по нему, что-то влажно хрустнуло, пронзительный вопль разорвал тишину, отражаясь от стен в тысячах каморок. Речник подпрыгнул на месте, не хуже крысы, и бросился в темноту. Крик умолк, но ещё слышно было бормотание и негромкий горестный вой.

— Куда?! Там сгоришь на месте! Видишь, все камни красные?

— Мы сгорим тут, а скорее — задохнёмся! — второй голос, тонкий и пронзительный, резал уши даже на расстоянии. — Тут горит каждый камень. Я пойду, Квембе, а ты — как знаешь.

— Стой! Кьен, ты лезешь прямо в лаву! — кого-то, не обращая внимания на визг, схватили и крепко держали. — Я пойду вперёд, если мне не прижжёт ноги — скажу. А-ай, квамзога, сколько тут огня…

«Огня?» — Фрисс на бегу пожал плечами. Отовсюду тянуло холодом и сыростью, и запах растворяющегося трупа ещё не выветрился, но — огонь? Всякий огонь угас тут ещё двадцать веков назад…

— Квембе! — громко позвал он, остановившись. — Кьен! Вы где?

Кто-то испуганно вскрикнул. Все голоса смолкли, только скрежет и чавканье стали громче. За углом блеснуло что-то тускло-зелёное, луч выхватил кусок замшелой брони, стальной бок огромной тхэйги. С её коротких ножек, едва выступающих из толстого бока, свисало тёмное тело. Оно волочилось по земле, путалось под ногами голема, и его конечности время от времени застревали в трупе и с хрустом выдёргивались обратно.

— Кто-то кричал, — прошептали за одним из чёрных проломов. — Квембе, ты слышишь? Кто-то ходит там и зовёт нас по именам!

— Кьен, замри и замолчи, — прошипел второй голос. — Мёртвый коатек ходит тут, ищет нас, чтобы вырвать нам сердца. Зря мы сюда полезли, мертвецы разозлились и теперь сожрут нас всех…

Речник пригнулся — тут была дверца, чересчур низкая даже для южанина. Темнота сверкнула в луче светильника желтоватой россыпью, под ногами захрустели мелкие камешки. Кто-то вскрикнул совсем рядом, Фрисс направил луч на соседний пролом и встретился взглядом с южанкой.

Она была на голову ниже его — белые полосы на щеках, перепуганные глаза на пол-лица, накидка из рыжей коры, свисающая с плеч лохмотьями. Прикрыв её плечом, вперёд выдвинулся хмурый южанин с копьём. Луч дрожал и вспыхивал на блестящем наконечнике — копьё тряслось в тёмной руке.

— Выходите, — Фрисс показал им пустые ладони, рассегнул скафандр и ткнул пальцем в белую рыбу на своей груди. — Я вас не трону.

— А-ай, квамзога! Он стоит среди огня! — вскрикнул южанин, шарахаясь назад и увлекая за собой южанку. Она, вывернувшись из-под его руки с досадливым вздохом, шагнула вперёд и прикрыла глаза, будто стены дышали на неё жаром.

— Знак Укухласи! — она неуверенно усмехнулась. — Ты — мирный коатек? Ты пришёл не за нашей кровью?

— Я пришёл помочь, — покачал головой Речник. — Моё имя — Водяной Стрелок. У вас и огня с собой нет?

— А-ай, разве тут мало огня?! — двинулся вперёд Квембе, крепче сжимая копьё. — Как ты можешь стоять по колено в лаве и не кричать от боли?!

«Дурман,» — нахмурился Речник. «То же, что видел Нкуву. Дотащить бы их до Нециса…»

— Ты сам видишь, что я коатек, — напомнил он. — Держись за руку. Я проведу тебя сквозь огонь невредимым.

Южанин отступил от протянутой руки, копьё задрожало сильнее. Кьен, бросив на него сердитый взгляд, шагнула вперёд, прикрывая лицо.

— Горячо… Ты можешь умерить это пламя? — спросила она, болезненно жмурясь. — Я не умею плавать в лаве!

— Тут рядом стальной голем, — покачал головой Фрисс. — Огонь угаснет — он к нам залезет. Я подойду сейчас ближе. Закрой глаза, так будет не страшно.

— Стальной г-голем… он убил Токезу, — пробормотала норси, цепляясь за руку Речника — не за кисть, за запястье, и так крепко, что он едва не вскрикнул от боли. — Т-токеза не хотел брать в-ваши вещи, он т-только хотел выйти. Т-тогда ещё огонь был несильным… Квембе! Водяной Стрелок правду говорит! Жар не трогает меня!

— Хаэ-эй, глаза не открывай, — поспешил предупредить Речник. — Эти големы испорчены, никого не слушают, на всех кидаются. Ума, как у шахтного червя. Квембе, хватит держаться за палку. Я уйду — никто больше не придёт.

— А-ай, квамзога … — жалобно пробормотал южанин, зажмурился и шагнул вперёд. Фрисс поймал его ладонь и забросил руку норси себе на плечо.

— Я скажу, когда можно будет смотреть, — прошептал Речник и попятился к пролому, надеясь, что голем ещё не выполз в боковой коридор проверить, кто там такой разговорчивый.

— Нецис! — яростно зашипел он, выглядывая из крайней двери. — Тарикча! Помогите!

Двое южан выплыли из темноты в полушаге от него — он даже шарахнулся. Только белые повязки на лицах и были видны в тусклом отражённом свете.

— Живые! — воскликнул Акитса, хватаясь за плечи Квембе. Южанин зарычал и больно пнул его — отпустить Фрисса хотя бы на миг он боялся.

— Та-а, синхи! — слабо улыбнулся Нецис, поднося ладонь к лицу Кьен. — Прекрасно сделано, Фрисс. Дыши, этот запах пойдёт на пользу… и ты, Квембе, понюхай этот лист. Я завяжу вам обоим лица, когда это будет сделано, вы откроете глаза. Огонь вас больше не тронет.

— В-водяной Стрелок сказал — он скажет, когда открыть глаза, — пробормотала Кьен. — Он — мирный коатек. А кто ты, я не знаю. Это благовония из храма?

— Да, из храма Укухласи, — кивнул Фрисс. — Это Нецис, великий чародей, он вам не враг, как и я. Это ваш корабль мы видели у входа, снаружи?

— Умма Ксази послали вас сюда? — зашевелился Квембе, и лицо его стало менее испуганным. — Хвала богине! Там ещё есть корабль? Стальные звери разорвали его, мы сами еле спаслись.

— Они его доломали, — вздохнул Речник. — Вам что, не говорили, как опасен железный город? Зачем вы втроём сюда полезли?!

— А-ай, квалухуди … — пробормотал Квембе сквозь повязку. — Мы искали железные лезвия. Нас четверо, Водяной Стрелок. Четверо из Мвакидживе.

— Четверо?! Стало быть, черви… — начал было Фрисс, но прикусил язык. Оба южанина вздрогнули.

— Вангви! Ты видел Вангви? — зашевелилась Кьен, осторожно выпустила плечо Речника и ощупала повязку — второй рукой она по-прежнему цеплялась за его запястье. — Он что-то увидел в темноте и побежал… тогда ещё огня не было… мы кричали, но он не вернулся, т-только пришёл г-голем… В-вангви тоже тут, в темноте?

— Он умер, — покачал головой Фрисс. — Вангви, Токеза, Квембе и Кьен… кто-то ещё был с вами?

— Т-только мы, — вздрогнула норси. — Ч-четверо из Мвакидживе… М-мы думали, железный город нас не з-заметит. Несколько лезвий — малая пропажа… М-мы оставили бы дерево и лепёшки в обмен…

— Камса! — пронзительно крикнул Призыватель, подпрыгивая на месте. — Водяной Стрелок, там железный зверь — он идёт сюда!

— Откройте глаза и бегите, куда скажут, — тихо сказал Речник, стряхивая с себя южан. — Нкуву, Акитса, уводите их к выходу. Нецис, ради всех богов, помоги!

Железная махина, скрежеща бронированными боками о слишком узкие стены, уже вползала в коридор. Растёрзанное тело ещё болталось на её боку, оставляя мокрый след на камнях. Тяжёлые клешни стурна опустились, черепа на утопленной в броню «голове» перемигнулись, голем застыл в недоумении.

— Пошёл! — Фрисс, ухватив зазевавшегося Акитсу за плечо, затолкал его в узкий пролом, откуда уже сверкали глазами Квембе, Кьен и Нкуву. Следом, увернувшись от пинка, влетел Тарикча, но тут же высунул из дыры нос. Посреди коридора, с интересом разглядывая голема, стоял Нецис.

— К" э ферот хо унху, — негромко приказал он, поднимая руку. — Ин гвелсаа гисот!

Стурн наклонился всем телом, упираясь клешнями в пол, что-то тихо свистнуло в воздухе, заскрежетало по камню. Нецис сидел на полу, с его руки капала кровь. Обсидиановые лезвия с громким треском разлетелись вдребезги где-то вдали. Голем привстал и снова припал к земле.

— Цокх аркуурх! — что-то чёрное мелькнуло над ним и с лязгом опустилось на стальной панцирь. Нецис рывком разделил листы брони и запустил руку в кости. Стурн взмахнул конечностями, отбрасывая бесполезный труп южанина, и подпрыгнул к потолку. Зелёный огонь хлынул изо всех его сочленений, ослепительным столбом уходя в потолок. Голем зашатался, броня оглушительно заскрежетала.

— Цокх аркуурх! — чёрная тень снова мелькнула под потолком, меняя облик под брюхом стурна. Клешни громыхнули друг о друга в воздухе, Некромант выкатился из-под махины, колотящей лапами по камням.

— Хаэ-эй! — заорал Фрисс, уже не заботясь о хрупких сводах, и замахал рукой. — Хаэй, тварь, я здесь — лови меня!

Он прокатился по полу, пропуская над собой каменные лезвия, и разжал ладонь. Серебряное кольцо с тихим стуком ударилось о дно пылающей глазницы, и голем взорвался.

Когда Фрисс, тряся головой и судорожно сглатывая — в ушах заложило — выполз из-под обломков костей и металла, Нецис почти уже до него добрался — застрял шагах в пяти, отталкивая с дороги стальной лист с зазубренными краями. Некромант посмотрел на Речника, облегчённо вздохнул и протянул ему руку. Кровь ещё капала с пробитого навылет предплечья.

— Вайнег бы побрал всех мертвяков! — Фриссу уже всё равно было, кто его услышит. — Нецис, что это за…

— Чёрный стурн, весь в усиливающих знаках, — поморщился Некромант. — Не очень умно с моей стороны, Фрисс, но и ты, пожалуй, был неосторожен.

— Да всем нам следовало сидеть по домам, — вздохнул Речник. — Хаэй! Выходите, оно сдохло!

Из пролома, толкая друг друга, высунулись сразу пятеро — и так же одновременно вывалились оттуда, уронив Нкуву на кости. Никто и не заикнулся об очищении — все, отшвыривая с дороги черепа, окружили Речника. Тарикча прыгал на месте, махая хвостом, его глаза восторженно сверкали.

— Ты убил того, кто убил Токезу! — выдохнула Кьен, дотрагиваясь до руки Фрисса. — Кто сильнее?!

— Ладно вам, — нахмурился Речник. — От мертвяка осталось кое-что полезное. Собирайте металл, я помогу Нецису — он ранен…

— Лучше осмотри обломки, — отмахнулся Некромант, заливая зелье прямо в рану. — Они безопасны — все печати рухнули, все чары сгорели.

Фрисс посмотрел под ноги и присвистнул.

Чёрные кости раскатились от стены до стены, развороченные стальные листы валялись среди них, нетронутые ржавчиной, но вырванные и смятые взрывом. Посреди горы обломков стоял расколотый полуистлевший ящик с костяными скрепами — сейчас они потрескались, и сундук открылся сам. Фрисс толкнул его — посыпалась труха, ветхая крышка упала, на лету превращаясь в прах, и из-под неё проступили очертания предметов небольших, но прочных.

— Железо мёртвых! — Тарикча потянул на себя самый крупный лист. — Собирайте, не оставляйте ничего, — боги сегодня щедры к нам!

Фрисс бросил в общую кучу несколько обрывков металла и разворошил древесную труху на обломках сундука. Что-то острое зацепило палец. В остатках ящика лежали обсидиановые лезвия — три десятка, длиной с ладонь, в пол-ладони шириной, тонкие, острые и прочные, как речное стекло, иссиня-чёрные со смутными серыми разводами.

— А вот и стекло мёртвых, — пробормотал он, вылавливая лезвия из трухи и складывая на подстеленную крысой циновку. — Им оно уже не нужно.

Лишь спустя пол-Акена, когда за поворотом снова что-то заскрежетало, изыскатели оставили обломки в покое и заторопились. Пять заплечных тюков, свёрнутых из циновок, разделили между собой. Фрисс, убрав в карман маленький осколок пирита, выломанный из черепа голема, закинул за плечи тяжёлый тюк и покосился на мёртвого южанина. Полурастёрзанный Токеза лежал у стены, присыпанный костями, никто не приближался к нему — только Нецис осмелился снять с него кусок металла.

— Я один не унесу его, — сказал Речник, разрывая обломки над трупом. — Кто поможет мне? Разделимся по трое — нужно вынести и его, и Вангви…

Южане переглянулись. Никто не двинулся с места. Все смотрели на Фрисса с недоумением и страхом. Нецис, морщась от боли, затягивал повязку на пораненой руке и только вздохнул на слова Речника.

— Не трогай мёртвых, Водяной Стрелок. Они тебе ничего не сделали, — нарушил молчание Акитса. — Те, кто умер, уже умерли. Да станут кости землёй!

— Нужно сложить для них костёр, — нахмурился Фрисс. — Тут их съедят черви, и растреплет нежить.

— За год нам не пройти всех положенных очищений, — грустно покачал головой Нкуву. — Сам Унгвана испугается, узнав, сколько мертвецов мы перетрогали. Водяной Стрелок, пусть плоть превращается в землю. Не надо трогать мёртвых!

— Пойдём наверх, Фрисс, — вполголоса сказал Некромант. — Обычаи норси отличаются от наших. Все голодны, все устали. Вернёмся к кораблю — поговорим…

Когда запах шахтных червей стал особенно сильным, Фрисс не удержался и посветил фонариком туда, где лежал изъеденный труп. Гора червяков копошилась там. Плоть уже покинула кости, и они странно покривились — жёлтая слизь разъедала и их. Фрисс порадовался, что надел сапоги поверх скафандра — попортить сарматскую броню совсем не хотелось.

Давно перевалило за полдень, когда путники, крадучись, миновали гигантское дерево и рой огненных бабочек и взошли по бесконечным ступеням башни Уджумбе. Хищная лоза лениво переползала с камня на камень, не замечая людей, скрытых за стенами. Огромный костяной голем ворочался в каменных тисках внутренних комнат, но лапу высунуть не смел — Нецис стоял у двери, пока все живые не прошли мимо. Фрисс держал наготове серебряное кольцо, выкопанное из-под остатков чёрного стурна, но оно больше не понадобилось. Все кости в башне лежали тихо, и даже южане уже не вскрикивали, наступив на очередной обломок — только устало морщились. Кьен и Квембе держались за руки, не отходя друг от друга ни на миг.

— Нецис, — на последнем витке лестницы Речник поравнялся с Некромантом. — Я помешал твоему поиску и сам ничего не нашёл. Придётся остаться тут на ночь, а завтра продолжить.

— Ни к чему, Фрисс, — покачал головой Некромант. — Нигде в Риалтемгеле нет того, что мы ищем. Не понимаю, в чём дело… Возможно, огонь выжигает Квайю из земли и не даёт разгореться в полную силу — её слишком мало для чёрной травы. Дальше искать бесполезно.

— Тогда тут и задерживаться ни к чему, — вздохнул Речник и вскинул голову, высматривая люк. — Алсаг!

— Мррау? — отозвался с площадки огромный кот.

— Живой, — усмехнулся Фрисс и ускорил шаг.

Водяной шар, переливаясь на солнце, висел над палубой, каждый подходил, зачёрпывал из него и садился на место. Еду разделили между всеми — Нкуву и Акитса взяли лепёшек и сушёной рыбы с запасом, и даже Алсаг сейчас не морщил морду — он тоже проголодался и истомился на вершине башни.

— В Джегимсе найдётся корабль, — Кьен была грустна, но страха в её глазах больше не было. — Кто-нибудь довезёт нас до Мвакидживе. Плохо, что Вангви и Токеза теперь лежат тут, и корабль Токезы тоже тут останется, но мы привезём их семьям хорошее железо. Ты очень щедр, Водяной Стрелок.

— Без вас мы не наткнулись бы на стурна, — отмахнулся Речник. — Всё поделено честно.

Три больших тюка лежали в трюме вакаахванчи, обсидиановые лезвия поместились в сумку Фрисса. Речник долго смотрел на проколотую перчатку скафандра и вздыхал — как его теперь зашивать?!

Белая крыса с курильницей бродила по кораблю и щедро дымила на всех, даже на Алсага, а порой разбрызгивала из склянки благовония. Раненый Нецис лежал под навесом в хвосте вакаахванчи и отмахивался от благословений. Акитса вполголоса рассказывал что-то новым попутчикам, иногда кивая на Речника, Нкуву поддакивал. Внизу по развалинам литейных цехов медленно ползали големы, поджидая новых пришельцев. Клоа, подогретые полуденной жарой, к вечеру устали и облепили ветви и стены. Солнце уже наполовину ушло за лес, небо порыжело и медленно наливалось багрянцем. Фрисс жевал сушёную рыбу, гладил кота и думал, что все древние вещи одинаково проворно прячутся, если вздумаешь искать их.

Тихий стук послышался сзади, затем — громкое сопение. Речник неохотно обернулся — тяжёлая голова Алсага лежала на его коленях, вставать и сгонять кота он не хотел. Сзади, потупив взгляд, стоял Нкуву — на его счастье, безоружный.

— Ты насмотрелся на железный город? — нахмурился Речник. — Что ты стоишь у меня за спиной?

— Водяной Стрелок, — Нкуву, помедлив, заговорил, и видно было, что он очень смущён. — Ты трижды спас нас, и я не знаю, как тебя благодарить, но всё же… я надеюсь, что и от меня была польза. Я не струсил там, среди камней и костей, и вёл себя достойно. Теперь ты дашь мне имя?

Фрисс мигнул.

— Где я тебе его возьму? Я не знаю ни слова по-коатекски. Занялся бы ты уже…

— Что случилось? — из-под навеса выглянул сонный Некромант. — Фрисс, что сделал тебе Нкуву?

Южанин, отступивший к ограждению борта и испуганно мигающий, посмотрел на мага с надеждой.

— Он хочет, чтобы я дал ему коатекское имя. Нецис, ты знаешь какое-нибудь имя на их языке? — спросил Речник, переходя на язык иларсов — его-то норси наверняка не знали!

— Только-то? Ему немного надо… — покачал головой Некромант. — Для Нкуву… Имя «Уэцин» — то, что приходит сейчас на ум.

— Вот спасибо! — усмехнулся Речник. — Может, он перестанет маячить за моей спиной… Нкуву Хвани!

Южанин вздрогнул.

— Я дам тебе имя «Уэцин», — Фрисс протянул ему руку. — И ты в самом деле вёл себя храбро и разумно. Только не лезь больше в каменные города. Тут живым не рады.

…Вакаахванча пристроилась в развилке дерева, Уэцин и Тарикча возились с обшивкой шара — южанин заделывал многочисленные пробоины, Призыватель, усевшись на снастях, кропил лодку и шар благовониями и напевал что-то благодарственное. Ночь обещала быть безоблачной, в недвижном воздухе далеко разносились крики устраивающихся на ночь птиц и отдалённый стон голодного Войкса. Речник смотрел вниз, в зеленовато-пурпурную дымку у корней. Где-то здесь корабль останавливался и на пути к Риалтемгелу — в ту ночь, когда Инальтеки осаждали дерево и вбивали дротики в днище вакаахванчи. Сейчас ни одного Инальтека не было внизу, и с самого отлёта Фрисс не видел их и не слышал.

— Та-а… Не хочешь отведать многоножек? — тихо спросил Нецис, останавливаясь рядом. — Я поймал несколько в расщелине дерева, и у меня есть к ним сок матлы.

— Ешь сам, Нецис, — покачал головой Речник. — Ты куда пойдёшь на ночь? У печи жарко…

— Повисну на чём-нибудь, — пожал плечами Некромант. — Алсаг и Тарикча поделят нос, Акитса первым сторожит, Кьен и Квембе — в самом хвосте… Тебе, Фрисс, придётся лечь либо у печи, либо под боком у Уэцина.

— Река моя Праматерь! Я к печи. Ищи там, если буду нужен, — Речник подобрал подстилку и понёс к затворенной заслонке. Здесь палуба немного расширялась, освобождая место для трапа, печь погасла ещё до заката, но от неё тянуло жаром.

— Водяной Стрелок, — Уэцин, как водится, вырос прямо из палубных досок за спиной Фрисса, и тот нехотя повернулся, потянулся было за мечом, но махнул рукой. — Я постелил тебе одеяло в хвосте. Ты спи спокойно, я уйду на ночь к печи — мне сторожить следом за Акитсой…

…Близился какой-то праздник — с зубцов башни Уджумбе, со ступеней древних храмов, с папоротниковых крыш свисали гирлянды багровых лепестков Гхольмы. Среди послушников, развешивающих лепестки по башне, один показался Фриссу знакомым — и он был на вид старше и мрачнее остальных. «Яо?!» — Речник удивлённо мигнул. Злорадство шевельнулось в его душе, но быстро унялось. Он перевёл взгляд на длинную перекладину, сплошь увешанную листками с надписями.

— Укка-укка… — Акитса поймал раскачивающийся лист, прочитал пару строк, добавившихся за последние сутки, и довольно кивнул. — Теперь наш корабль наполнен. Двоих нашли, третьего ждать не станем. Надо нам попрощаться с тобой, Водяной Стрелок. Улетим этим полднем.

— Чистого вам неба, — кивнул Фрисс, пожимая протянутую руку.

Квембе и Кьен нашли себе корабль ещё вчера — небольшая торговая вакаахванча, по края бортов нагруженная лепестками Гхольмы и Ойо" Нви, возвращалась в селение Мвакидживе — уже без лепестков, и двое путников легко на ней уместились. Соплеменники-Хвани очень удивились возвращению «пожранных мертвецами» и долго ощупывали выходцев из железного города, не в силах поверить, что видят их живыми и невредимыми. Фрисс пришёл провожать их — на него смотрели с опаской, но за оружие никто не схватился. Сегодня нашли себе попутчиков и жители Миджити…

Нецис растворился где-то в переулках Джегимса — белая крыса, позвав на помощь родичей с берега Икеви, уволокла его на базар, а потом — смотреть «очень хороший, прочный плот!». Речник уже почти смирился, что плота без прилагающихся к нему родичей Тарикчи он здесь не найдет.

С верхней площадки башни ему махал рукой Уэцин, и ещё двое незнакомых южан свешивались с бортов, глядя на Фрисса по все глаза. Речник помахал им в ответ и пошёл прочь. Из-за домов уже слышен был сердитый рёв Двухвостки — судя по голосу, Флона уже готова была перекусить верёвки и отправиться на поиски Речника. Фрисс покачал головой и переложил поближе мешочек с бутонами тсанисы и осколком пирита. Флона дожидается у храма Укухласи, и Речник навестит зверя, прежде чем отдать богине дары. Храм сейчас полон жрецов, и Умма Ксази собрались там… внутрь Фрисс не войдёт — оставит подношение в жертвенной чаше. Ему не в чем упрекнуть богиню, да и повелитель случая был к нему благосклонен. А дальше… Нецис всё-таки прав был — незачем им заходить в селения. Река Икеви понесёт их на восток, к развалинам Хлимгуойны, и если повезёт, живых они не встретят…

Поток раскалённого воздуха впустую развеялся в пространстве. Ящер-полуденник с хриплым клёкотом прижал крылья к телу и спикировал на Гедимина. Древний Сармат обхватил руками плечи, камнем уходя вниз, сверху полыхнуло жёлтым огнём, и обугленный ящер, не замедлив полёта, сгинул в высокотравье. Сармат стиснул управляющую панель, «лучистое крыло» сверкнуло зеленью. Облака и второй ящер, беспорядочными вспышками выжигающий траву, стремительно приближались. Гедимин не чувствовал жара, но мигающий экран дозиметра указывал — очередной луч рассеялся в воздухе. Полуденник развернулся головой к взлетающему сармату, его крылья уже не шевелились — он распластался в небе, посылая луч за лучом, и каждый раз между сполохом и Гедимином оставалось всё меньше места. Древний снова сжался в комок, стрелой уходя вверх — прямо над полуденником. Ящер вывернул шею, его крылья медленно кренились к земле. Лучи уходили параллельно земле… теперь — вверх, под острым углом… и ещё выше…

Сфалт в руках сармата дрогнул. Снаряд угодил полуденнику меж крыльев, раскидав останки ящера по степи, но полуденник и так уже камнем летел к земле, вниз спиной, нелепо хлопая вывернутыми перепонками. Гедимин быстро огляделся — ещё две точки чернели на горизонте, но приближаться не спешили. Забросив сфалт за спину, сармат повернулся лицом к беспорядочно разбросанным зноркским постройкам. До городской стены оставалось всего ничего — пять-шесть секунд неспешного лёта. И со стены его уже заметили.

Несколько мгновений он смотрел на знорков, взбирающихся на крышу галереи и бегающих вдоль зубцов приземистой башни. Они махали ему руками и что-то кричали, их голоса, приглушённые и развеянные ветром, похожи были на крысиный писк. Гедимин стиснул зубы и до хруста вдавил кнопку в броню предплечья. Зеркальное поле растеклось по скафандру, превратив очертания сармата в расплывчатый кусок пейзажа. Крики на стенах смолкли. Древний сбавил высоту и медленно поплыл к городу. Было на что посмотреть, город переменился с той осени — но радостных перемен сармат не видел.

По дороге он заметил множество пожарищ, вот и сейчас, оглядевшись, можно было насчитать пять-шесть столбов чёрного дыма, а фильтры едва справлялись с сажей и нефтяной гарью. Чёрная выжженная полоса отчуждения опоясала городские стены, следы огня виднелись и внутри — половина бывшей священной рощи, только весной заново засаженной, снова превратилась в пепелище, а на одном из старых деревьев, пострадавших от огня, но выживших, болтался обугленный труп. Его подвесили за руки и за ноги — так, по обычаю местных знорков, выставляли напоказ убитых врагов и предателей. Плоть прогорела, спеклась в угольный ком, и Гедимин смотрел на мертвеца недовольно, уже зная, что покажет дозиметр. Ещё один с короткоживущим ирренцием в костях… Кто, интересно, ставит эти бессмысленные опыты?!

Вдоль рощи, не считаясь с опасностью облучения и не обращая внимания на смрад, толпились люди и толкались в загонах животные, шатры выстроились вдоль каждого переулка, между крышами перекинулись соломенные навесы. Лагерь кочевников примыкал вплотную к храмовой крепости, какие-то палатки стояли и внутри, у отстроенной заново башни, крышу которой в том году захоронили в Змеиных Норах вместе с останками последних обитателей. Сейчас на новой крыше грелись огромные крылатые кошки, оглядываясь на приоткрытую дверь кухни. Над хозяйственными постройками, как и над перекрёстками, занятыми стойбищем, курился дымок.

Гедимин покосился на заходящее солнце. Горизонт был багряным, и у Древнего всякий раз перехватывало дыхание, когда он это видел. Будто и не было ни Применения, ни пятидесяти шести веков под зелёным солнцем…

«Довольно,» — он заставил себя смотреть вниз, на приближающиеся постройки кузнечного квартала. «Где Йизгар?»

Плавильная печь «Эшем», гордость всего Риогона, была здесь — с той осени здание надстроили, на крыше появились вытяжные трубы, а на стенах — уличные светильники. Из распахнутых ворот, скинув жаропрочные робы, выходили рабочие. Сармат медленно опустился на мостовую, в стороне от дороги, и терпеливо ждал, пока последний из них не покинул дом «Эшема». Земляной сиригн сомкнул створки ворот и накинул тяжёлый засов. Красный узор на стене вспыхнул, испуская тонкие лучи. Они перекинулись через ворота и угасли. Древний потянулся к запястью — этот образец зноркских технологий нуждался в дозиметрии и хотя бы беглом изучении…

— Мирной ночи, Йизгар! — крикнул, обернувшись, сиригн-рабочий. — Завтра в полдень, не забудь!

— И тебе мирной ночи! — кивнул тот, кто закрывал ворота. — Хорошо бы, не вышло, как в прошлый раз…

Проводив сородича взглядом, он прислонился к стене и утёр мокрый лоб. Скосил взгляд на грудь, на потускневшее от сажи украшение, похожее на узор спиральной галактики, и тщательно вытер его той же тряпицей. Гедимин невольно усмехнулся. Его рука дотронулась до кнопки, отключающей зеркальное поле. Житель вздрогнул всем телом и приоткрыл рот, ошарашенно глядя на Древнего во все три глаза.

— Уран и торий! — сармат смущённо усмехнулся, показывая пустые ладони. — Извини, Йизгар, я не хотел напугать тебя. Я ничему не помешал?

— Кеос меня испепели! — хлопнул ладонями по бокам сиригн. — Командир Гедимин, это ты?!

Спустя секунду он сомкнул ладони уже на боках сармата, и броня слегка загудела от сильного хлопка. Йизгар прерывисто вздохнул и запрокинул голову, чтобы видеть глаза Древнего. Тот смутился ещё сильнее. Очень хотелось стряхнуть лапы сиригна со скафандра… Кое-как подавив дрожь отвращения, Гедимин дотронулся до плеча Йизгара.

— Ночь на пороге, все разбрелись, — покачал головой сиригн. — Разве что сигнальный рог… Подожди тут, Гедимин, я созову их обратно. Если Ульмас всё проспит, пусть пеняет на себя!

— Постой, — сармат сжал его плечо. — Не надо шуметь. Я сюда ненадолго. Нужна помощь в небольшом эксперименте…

Над каждой крышей поднимался дымок, вдали горели костры кочевников, переулки были пусты и тихи, только из окон доносились ещё голоса и смешки. Здание, отведённое под скотобойню, стояло на отшибе, дома повернулись к нему глухими стенами, и никто не видел сармата, осторожно вырезающего в глинобитной постройке ниши и закладывающего в них чёрные кристаллы. Рядом мешал в ведре глину и резаную солому сиригн.

— Ты один прилетел? — спросил он, в последний раз оглянувшись, и принялся заделывать ниши. — Это камни Кейденса-Некроманта, я их узнал… Он сам не захотел прийти?

— Кейденс ранен, — нехотя ответил Гедимин, высыпая в нишу последние кристаллы мориона. — Он… просит прощения, что не смог прибыть.

— Кто его обидел? — вскинулся Йизгар, чуть не выронив ведро. — Сейчас очень неспокойно в степи, но это не значит, что мы спустим такое с рук. Если нужна помощь, я ещё до рассвета соберу отряд. Весь квартал пойдёт со мной!

— Ни к чему, Йизгар, — покосился на него Древний. — Это был несчастный случай… Ты не закончил свой рассказ. Какой эксперимент вы задумали?

— Да ну, какой эксперимент… — вспыхнул сиригн и полез в карман. — Один дальний-дальний родич из Мертагула сболтнул недавно, что знает некромантскую присадку — ту, из-за которой к их железу ржавчина не липнет. Наврал, понятно, однако мы подумали вшестером — и кое-что вышло. Делали вчера пробную плавку, три бруска оставили на погляд. Я со вчерашнего дня носил вот это в мокрой тряпке. Взгляни-ка!

Что-то небольшое, но увесистое полетело в Гедимина, ударилось в плечо и отскочило с глухим стуком, упав в чёрную траву. Древний сквозь гул в ушах различил испуганный крик сиригна, скрежет фрила по металлу и шипение перегретой и внезапно охлаждённой плазменной спирали.

Он стиснул зубы и медленно, с трудом разжал пальцы, вцепившиеся в сфалт. Оружие упало на траву, сармат опустился следом, жмурясь и стискивая кулаки. Броня тихо похрустывала, багровый туман перед глазами нехотя рассеивался, но кровь ещё гудела в ушах, разрывая виски. «Не прикасаться к нему. Не прикасаться. Это не враг. Спокойно, Гедимин, спокойно…»

— Бездна и все её отродья! — выдохнул над его головой сиригн, испуганно наклоняясь над сарматом и неловко гладя броню. — Гедимин, что же ты молчал весь вечер?! Что с плечом? Там, под бронёй, небось, мясо наружу и кость пополам, а ты молчишь… Если бы я знал, я бы и не подумал… Ты сиди тут, не двигайся, я мигом лекаря найду!

Сармат поднял голову и изумлённо мигнул, растерянно ощупывая собственное плечо. Кусок металла не оставил и щербинки на броневой пластине. Древний мигнул ещё раз и еле успел поймать убегающего сиригна за пояс.

— Йизгар, не надо ничего. Я не ранен, ты… не пугайся, Йизгар. Это моя оплошность, — он поднялся с земли, закидывая за плечи сфалт и на всякий случай спуская его за спину так, чтобы наверняка не дотянуться. Кусок серого металла лежал на его ладони, тряпка с него слетела, но следы жидкости и маленькие пятна ржавчины сохранились. Древний, не глядя на сиригна, сомкнул на бруске «усы» анализатора. Шум в ушах унимался, но слишком медленно, и скафандр снова стал тесен в груди. Дозиметр показывал что-то странное — зыбкую пляску показателей на самой грани нормы, чуть-чуть повыше обычного местного фона…

— Ты смотри, Гедимин, — недоверчиво покачал головой сиригн. — Представить не могу, как у тебя должно болеть, чтобы ты так вскинулся. Лекарь взаправду не нужен?

Он стоял совсем рядом — если что, не успел бы и дёрнуться.

— Что-то в воздухе носится, — продолжил он, не дождавшись ответа. — Я в голову не брал, но… Вчера мои повздорили прямо у печи, замешкайся я немного — одного бы в жерло затолкали. А позавчера… стыдно сказать — самого за руки оттаскивали. Ведь сломал бы я шею этому треплу, а на что?! Он с рождения такой, раньше же никто его за болтовню не калечил… Мертагульские, они через одного…

Сармат на мгновение оцепенел, потом очень медленно и осторожно развернулся к Йизгару.

— Давно у вас нелады с Мертагулом?

Тот растерянно мигнул.

— Да нет, какие нелады… — промямлил он, отводя взгляд. — Мы же не знорки безголовые — друг на друга кидаться. Так, мелочь всякая… то тут, то там. Это из-за жары, наверное. Похолодает — все уймутся.

Гедимин порадовался, что сиригн смотрит в сторону — прятать темноту, залившую глаза, Древний не умел.

— Да, лето жаркое, — кивнул он. — Скажи, Йизгар, вам часто снятся кошмары?..