Сонная Лощина. История любви

Глава девятнадцатая ДНЕВНИК КАТРИНЫ ВАН ТАССЕЛ

Осенний Бал урожая Ван Тасселов был самым ожидаемым событием в Сонной Лощине.

Каждый в округе мог прийти сюда для того, чтобы съесть кусочек знаменитого тыквенного пирога Реджины, выпить чашечку яблочного сидра с пряностями или потанцевать в гостиной до рассвета, а затем удалиться на застеклённую террасу, чтобы рассказывать истории о привидениях. Это было на редкость зрелищное мероприятие, организованное Реджиной и персоналом, который она наняла из соседнего округа ради помощи с украшениями, приготовлением еды, дополнительными экипажами и разными делами, чтобы никому в Сонной Лощине не приходилось работать в ночь бала.

Жители Сонной Лощины получали большую часть своего годового дохода от осеннего сбора урожая и следовавшего за ним фестиваля, который проходил в последние две недели октября. Почти каждый год фестиваль имел огромный успех, и они с нетерпением ждали возможности отпраздновать очередной урожай.

Сонная Лощина славилась тыквами разных сортов: белыми сказочными тыквами, названными так потому, что они напоминали карету Золушки; фамильными тыквами, которые выглядели так, будто выросли в тайном волшебном саду; сладкими, словно пирожные, тыквами для выпечки и готовки и, конечно же, оранжевыми тыквами для вырезания почти любого размера.

Люди со всей округи стекались в Сонную Лощину, чтобы выбрать тыквы, сложить их в тележку, забрать домой и вырезать из них фонари. Туристам нравились прилавки с вареньем ручной работы, тыквенными пирогами, пирожными, яблоками в карамели, шариками из попкорна и знаменитым печеньем Реджины. Другим развлечением, любимым посетителями больше всего, кроме рынка вкусных домашних продуктов, были экскурсии в запряжённых лошадьми каретах, владельцы которых рассказывали самые известные истории о привидениях Сонной Лощины, вызывая у пассажиров возгласы восторга, а иногда и ужаса. Город вкладывал в праздник все силы, и Бал урожая был способом повеселиться и расслабиться после окончания фестиваля.

Реджина спланировала бал до мельчайших деталей и позаботилась о том, чтобы всё шло красиво и размеренно. Она распорядилась, чтобы открытые экипажи доставляли гостей на бал через равные промежутки времени от ворот на главной дороге через дубовую рощу, задрапированную паутиной, которая танцевала на ветру, как призраки, сияла в лунном свете и, казалось, хранила свои истории, которыми хотела поделиться. Посреди дубовой рощи была грунтовая дорожка, по бокам от которой стояли светящиеся тыквенные фонари с вырезанными лицами, и Катрина представляла, что они внимательно слушают истории призраков, восхищённые рассказами.

Когда гости вечеринки выходили из экипажей, они шли по тропе, освещённой фонарями, вплетёнными в ветви, направляясь к фальшивому кладбищу с надгробными плитами, на которых были выгравированы имена основателей Сонной Лощины и её самых известных жителей. Катрине нравилось наблюдать с бал кона, как гости выходили из экипажей, видеть улыбки на их лицах, когда они разглядывали украшения, и смотреть на детей, которые с радостным визгом разбегались, чтобы поиграть на кладбище.

После кладбища гостей встречал кипящий котёл на открытом огне, окружённый группой женщин в костюмах ведьм, которые пели вместе с небольшой группой музыкантов, одетых как скелеты и играющих траурную музыку. Реджина планировала всё это сама, каким-то образом умудряясь каждый год делать праздник особенным и отличным от предыдущего, и Катрина задумалась, кто продолжит эту традицию, если она решит следовать своему желанию путешествовать по миру. Сердце Катрины болело от мысли о том, что она бросит всё это, и хотя девушка так долго ругала свою судьбу, другое будущее ей было сложно представить. Катрине вдруг стало грустно, что ей придётся отказаться от этих традиций, чтобы следовать своим мечтам.

Стоя на балконе, девушка любовалась декорациями этого года. Её мать украсила перила крыльца чёрной сеткой, и на каждом столбе висели светящиеся фонари из тыкв с вырезанными в них удивлёнными лицами. Балконы второго и третьего этажей украшали порхающие чёрные летучие мыши из марли с золотыми монетами вместо глаз, которые блестели в тусклом свете ламп, освещавших балконы.

Внутри дом Ван Тасселов тоже был великолепно украшен огромным количеством чёрной сетки вдоль лестничных перил и площадок, венками из пучков осенних цветов и листьев, декоративными тыквами и связками разноцветной кукурузы.

Дом освещали свечи в канделябрах и тыквенных фонарях, расставленных по всему особняку. Но главной изюминкой праздника были столы, уставленные разнообразной едой – от пикантной до сладкой, которую гости могли есть стоя, как на фуршете. Реджина обладала талантом запоминать любимые блюда всех гостей и никогда не позволяла им возвращаться домой разочарованными и с пустым желудком. Она приготовила свой обычный набор блюд с приправами: ростбиф, запечённую курицу, морковь в масле, мясные пироги, жареную свинину и картофель с розмарином. Но самым красочным и любимым Катриной был стол со сладостями, на котором лежали засахаренные и карамельные яблоки на палочках, разноцветные шарики из попкорна, зефирные призраки в шоколаде, кексы из тёмного шоколада с вишнёвым вареньем и глазурью из сливочного сыра, тыквенные пирожные и, конечно же, восхитительные пироги Реджины.

Катрина вышла из комнаты и остановилась на площадке второго этажа, откуда открывался вид на вестибюль. Её впечатляла не только великолепная работа, которую проделали её мать и персонал, но и замечательные костюмы, которые носили гости вечера. Большинство женщин надели объёмные платья, туго стянутые на талии, и обзавелись причудливыми и пугающими масками, но некоторые носили более сложные костюмы, над которыми они явно работали весь год. Миссис Ирвинг смастерила пару крыльев летучей мыши и надела их с чёрным, расшитым бисером платьем, искусно собрав волосы в два пучка так, чтобы они напоминали уши летучей мыши. Мистер Ирвинг сшил очень реалистичный костюм волка, самой впечатляющей особенностью которого были светящиеся красные глаза. Катрина сразу поняла, что он оделся как чёрный призрачный пёс из шотландских сказок и мифов. Она знала это, потому что мистер Ирвинг говорил об этих псах постоянно и пользовался любой возможностью поделиться своими знаниями со всеми, кто был готов слушать.

Катрина решила надеть костюм Мэри Рид, пиратки, которая носила мужскую одежду, хотя девушка позволила себе некоторые вольности, попросив мать сшить пиратский сюртук более похожим на платье. Его Катрина надела с мужскими брюками и чёрными ботинками, подходящими для пирата. Реджине даже удалось раздобыть пару изящных золотых пряжек для ботинок, которые добавляли наряду изюминку. Катрина также надела щёгольскую пиратскую шляпу, украшенную красными перьями, и широкий кожаный пояс с большой золотой пряжкой, который придавал объём пиратскому пальто с юбкой. Девушка была довольна своим нарядом и не могла дождаться момента, когда услышит мнение гостей.

Наблюдая за тем, как прибывают гости, Катрина увидела, что в вестибюль вошёл Бром вместе с её отцом. Они не приготовили маскарадные костюмы, но оба выглядели элегантно в своих лучших воскресных нарядах, приберегаемых для особых случаев. Катрина успела забыть, каким красивым мог быть Бром, когда он не был в рабочей одежде, покрытый грязью после целого дня в поле. Девушка вдруг ощутила вину за то, как она с ним обошлась, так быстро переключившись на Крейна и толком не поговорив с Бромом о чувствах. Но Катрина слишком долго в нём разочаровывалась, и разрыв казался логичным следующим шагом, хотя Катрина боялась, что для Брома он стал шоком.

Несколько недель перед балом она не виделась с Бромом, кроме случаев, когда они сталкивались на дороге Сонной Лощины или вместе готовилась к фестивалю. Катрину не покидало чувство, что это немного неправильно – не разговаривать с Бромом, не рассказывать ему о том, что происходит в её жизни, не делиться новыми книгами, которые она прочитала, или идеями для рассказов, которые она придумала, не смеяться над неустойчивыми стопками пирогов, разложенных по всей кухне.

– Катрина, дорогая, ты выглядишь потрясающе! – раздался голос за спиной. Это была Реджина, которая встала рядом с ней на лестничной площадке.

– Спасибо, мама. Ты тоже, но как думаешь, люди поймут, кто ты? – спросила Катрина, удивлённая костюмом матери. Она была одета как Мария-Антуанетта, с огромным напудренным париком, французским придворным макияжем, бижутерией и в изысканном платье. Реджина явно старалась изо всех сил. Катрина посчитала забавным выбор костюма своей матери, учитывая, что Реджина была горячо любима всеми в их сообществе. Хотя они недавно читали о том, что происходило во Франции, и Катрина предполагала, что именно это вдохновило мать выбрать такой костюм, она знала, что не все в Сонной Лощине следят за мировыми новостями так внимательно, как они. С другой стороны, большинство людей, вероятно, не узнают, кем одета она сама, но это будет половиной удовольствия от вечера – делиться тем, что она знала о пиратках, со всеми, кто готов слушать.

– Что ты здесь делаешь, Катрина? Почему ты не спустилась поучаствовать в вечеринке? – спросила её мать.

– Я просто наблюдала, как приходят гости, и думала о Броме. Я чувствую себя немного виноватой за то, как всё обернулось, – ответила Катрина, наблюдая, как Бром разговаривает с её отцом, потягивая пряный сидр, без сомнения, с добавлением виски.

– Бром вёл себя как дурак, Катрина. Честно говоря, мне тоже его жаль, и ты знаешь, что я люблю его как сына. Но ты заслуживаешь мужчину, который хорошо к тебе относится, который ценит твою уникальность и ценность и поощряет тебя делать то, что ты любишь, даже если это означает оставить Сонную Лощину ради путешествий по миру, – сказала Реджина, начиная плакать, но останавливая себя.

– Правда, мама? Ты это серьёзно? Потому что мне больше ничего и не нужно. Икабод пообещал, что мы будем путешествовать, но я очень боялась расстроить вас с папой, – сказала Катрина.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, Катрина, и если этот мужчина сделает тебя счастливой и даст тебе ту жизнь, которую обещал, то я отпраздную ваш брак с лёгким сердцем, когда придёт его время. Я никогда не думала, что ты можешь быть счастлива, как сейчас, и если всему причиной этот мужчина, то совесть не позволит мне тебе помешать. Мы решим, что делать с фермой и поместьем позже. А сейчас давай сосредоточимся на свадьбе.

– Свадьбе? Кто сказал, что мы собираемся пожениться? Икабод просил у папы моей руки? – Катрина почувствовала, что снова теряет контроль над жизнью.

– Да, моя дорогая. Я думала, ты уже знаешь, что он говорил с твоим отцом вчера вечером после ужина. Прости, что испортила сюрприз. Боже мой, последние несколько недель я вела себя как ужасная мать, думала только про бал и фестиваль, хотя должна была прежде всего беспокоиться о твоих отношениях. Но ты такая умная, Катрина, такая уравновешенная. Ты всегда знала, чего хочешь, ещё с тех пор, как была маленькой девочкой, поэтому мне никогда не приходилось о тебе волноваться; я знаю, что ты всегда сделаешь правильный выбор. Но это не оправдание. Когда твой отец сказал, что Икабод просил твоей руки, я должна была прийти к тебе и узнать, что ты чувствуешь, – сказала Реджина, беря Катрину за руку.

– Не говори глупостей, мама. Я тебя люблю. Ты всегда была хорошей матерью, и особенно – в последнее время. – Катрина поцеловала маму в щёку, стараясь не испортить её красивый макияж. – Я очень ценю то, как ты меня поддерживала. Честно говоря, я такого даже не ожидала.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, моя милая девочка. Может, спустимся в зал и присоединимся к вечеринке? Я смотрю, твой отец не надел костюм, но он всё равно прекрасно выглядит, тебе не кажется? – сказала Реджина, улыбаясь.

– Он выглядит прекрасно, мама, и в каком-то смысле он надел костюм, потому что он редко так наряжается, – сказала Катрина со смехом.

Когда Катрина с Реджиной спускались по лестнице, они увидели Икабода, входящего через парадную дверь. Как Балтус и Бром, он не надел маскарадный наряд, а выбрал элегантный костюм. Икабод всегда выглядел эффектно, даже если одежда казалась ему велика. Но этим вечером Крейн выглядел особенно нарядно в оттенках зелёного, хотя казался более нервным, чем обычно.

– Не удивляйся, если он попросит тебя выйти за него замуж сегодня вечером, Катрина. Твой отец сказал, что Икабод это планировал. – Реджина отступила назад, увидев реакцию Катрины. – Однако ты не выглядишь довольной. Я думала, ты будешь счастлива.

– Наверное, я довольна. Просто было бы лучше, чтобы Икабод сначала спросил меня. Я чувствую, что вся моя жизнь решается мужчинами, и мне это не нравится. – Катрина попыталась прогнать охватившее её всепоглощающее чувство тревоги. Как и Реджина, она ожидала, что этот момент сделает её счастливой, но знакомое ощущение, что ею управляют другие, заставляло Катрину чувствовать себя словно в западне. Ей хотелось хоть-раз самой распорядиться своей жизнью.

– Я понимаю твои чувства, дорогая. Я чувствовала то же самое, когда мой отец и Балтус обсудили нашу помолвку до того, как твой отец сделал мне предложение, но так уж заведено. Я не думаю, что Икабод пытался действовать за твоей спиной, – сказала Реджина. – Кто знает, может быть, он запланировал что-то романтическое на поздний вечер. Одно можно сказать наверняка – он действительно тебя любит. – Реджина взяла дочь за руку. – А теперь давай спустимся и поприветствуем гостей, хорошо? – сказала она и поцеловала Катрину в щёку.

Катрина подумала, что её мать, возможно, права. Она сама решила порвать с Бромом и принять ухаживания Крейна. Скоро она должна была зажить жизнью, о которой всегда мечтала, вместе с Икабодом, поэтому Катрина не могла понять, почему ей так не по себе.

Когда Катрина и Реджина спустились в зал, вечеринка была в самом разгаре. В гостиной оркестр играл весёлую мелодию. Счастливые пары всех возрастов танцевали под музыку, пока другие гости болтали в компаниях, наблюдая за танцорами. В каждом крыле дома играла живая музыка, и куда бы Катрина ни посмотрела, она видела счастливые лица. Вечеринка её матери удалась на славу.

Гости сновали по залу с тарелками, полными еды, а дети прыгали за яблоками на крыльце и играли в пятнашки на фальшивом кладбище. Катрине нравилось наблюдать за бегающими маленькими ведьмами, призраками и скелетами, и она задавалась вопросом, кто продолжит эту традицию, когда они с Икабодом отправятся путешествовать. Затем произошло нечто примечательное: к детям на кладбище присоединился Бром. Он бегал, раскинув руки, как огромный зверь, рыча и воя, и смеялся, когда дети с криками убегали от него. Это был Бром, по которому Катрина скучала, которого она любила, и на краткий миг она увидела себя в будущем рядом с ним, бегающим по кладбищу и смеющимся вместе с их детьми.

«Что станет с фермой и поместьем и, что важнее, с этими прекрасными людьми и нашим любимым городом, когда я уеду?» – думала Катрина, глядя на соседей, наполняющих дом её семьи радостью, – людей, которых она любила и среди которых выросла. И тогда Катрина поняла, что вызывало у неё тревогу. Её родители так часто говорили об ответственности перед поместьем и жителями Сонной Лощины, что она перестала понимать смысл их слов, но этим вечером Катрина почувствовала всю тяжесть и реальность своего долга и засомневалась, что у неё хватит духу всех подвести. Катрина чувствовала, что её сердце рвётся в двух разных направлениях.

– Добрый вечер, моя пиратская королева. – К ней подошёл Икабод. Он взял руку Катрины и поцеловал её. Девушка улыбнулась, но тут заметила, что издалека за ними наблюдает Бром, отчего её снова охватили муки вины. – Что тебя беспокоит, моя милая Катрина? – спросил Икабод, переведя взгляд на Брома, который вернулся на вечеринку, оставив детей на кладбище. – Он тебя беспокоил? Может, мне с ним поговорить? – добавил он.

– Нет, Икабод, нет необходимости толкать того, кто уже упал.

– Значит, у тебя больше не осталось к нему чувств? – спросил Крейн.

– Не больше, чем к другу детства или даже брату. – Катрина не была уверена, правда ли это. – Я никогда не скрывала от тебя чувства к Брому. Я была в него влюблена, но с возрастом мы стали слишком разными. – Она заметила, что Бром направился к ним, и, к своему удивлению, занервничала, гадая, что тот подумает о её костюме.

– Привет, Катрина, прекрасно выглядишь. Ты та леди-пиратка, о которой ты упоминала, когда мы в последний раз ужинали вместе?

– Да, я удивлена, что ты помнишь, – ответила Катрина, заставив Брома рассмеяться.

– Я решил почитать о ней после того вечера и обнаружил, что пираток гораздо больше, чем я ожидал. Например, Энн Бонни – она интересная женщина. Ты знала, что они с Мэри ходили на одном корабле?

– Не думал, что ты такой заядлый читатель, Бром, – сказал Крейн, – и что тебя интересуют подобные темы. – Похоже, Крейн сомневался в искренности Брома и пытался его подловить, что не понравилось Катрине.

– Ну, в последнее время у меня было чуть больше свободного времени после работы, – сказал Бром, тронув сердце Катрины.

– Бром всегда любил хорошие истории, ещё с тех пор, как мы были детьми. – Катрине не приходило в голову, что у Брома стало меньше времени на чтение и другие занятия, которыми они раньше наслаждались, когда он начал работать на её отца. Балтус готовил его к управлению фермой после свадьбы с Катриной, и девушка вдруг почувствовала себя эгоисткой из-за того, что обижалась на Брома. – Мне кажется, ты сильно изменился, Бром, с того самого вечера... – Катрина замолчала, потому что не хотела упоминать встречу с Безголовым Всадником. Для Брома это была больная тема, и она пообещала, что не расскажет ни единой живой душе. И меньше всего Брому хотелось бы, чтобы Катрина упоминала об этом в присутствии Икабода. Девушка гадала, повлияла ли на юношу встреча с Всадником без головы. После того происшествия он казался более скромным и, конечно, гораздо менее злобным в общении с Икабодом – больше похожим на Брома, которого Катрина любила раньше.

– У меня было много времени, чтобы всё обдумать, – сказал Бром и быстро сменил тему: – Как обычно, твоя мама превзошла саму себя. Всё выглядит просто великолепно. Особенно украшения; те, что на полях, такие жуткие. Я удивлён, что она сделала декорации в виде наших самых известных призраков. Один из них подглядывал за мной из-за дуба в роще, когда я шёл от главных ворот, и я могу поклясться, что он будто хотел поговорить со мной!

Катрина не понимала, о чём говорил Бром. Они только развесили на ветвях деревьев паутину так, чтобы та походила на силуэты призраков.

– Странно, мама не говорила, что планирует что-то настолько сложное. Интересно, как она смогла провернуть такое? – ответила Катрина, глядя в окно и пытаясь хоть мельком увидеть то, о чём сказал Бром.

– Всем известно, что в канун Дня Всех Святых по земле ходят мёртвые, по крайней мере, в этом нас пытаются убедить легенды, – сказал Икабод, наконец найдя способ вмешаться в разговор. – Я бы предположил, что такие явления – обычное дело в Сонной Лощине, раз уж в этом городке обитают призраки. Знаете ли вы, что традиция наряжаться в костюмы в эту ночь возникла для того, чтобы живые могли спрятаться среди мёртвых?

Его слова, казалось, действительно встревожили Брома, который с трепетом посмотрел в окно.

– Да, Икабод, мы знаем. – Катрина осознала, что говорила с ним чересчур резко, потому что её терзали противоречивые чувства, а Икабод вёл себя слишком навязчиво. Девушка решила, что ей стоит ненадолго выйти, чтобы проветрить голову. – Я схожу посмотреть, нужна ли маме какая-нибудь помощь. Принести вам, джентльмены, тыквенных пирогов и горячего шоколада с бренди, когда я вернусь?

– Это было бы чудесно, моя милая Катрина, – сказал Крейн, демонстративно нежно коснувшись её руки, но Бром этого не заметил. Он всё ещё смотрел в окно. Катрина не могла сказать, действительно ли Бром что-то видел за деревьями или просто был погружён в свои мысли. Ей не хотелось думать, что юношу до сих пор мучают воспоминания о той ужасной встрече с Всадником без головы, но Катрина чувствовала, что те события всё ещё его беспокоят.

– Я думаю, Брому не помешает добавить побольше бренди в шоколад, моя дорогая. Кажется, он немного напуган призраком, которого видел в дубовой роще, – сказал Икабод с самодовольным выражением лица. Катрине не нравилось такое поведение Крейна, но она понимала, в чём его причина. В конце концов, Бром безжалостно дразнил его в прошлом.

– Знаешь, Икабод, я уверена, что если бы тебя преследовал Всадник без головы на дороге Сонной Лощины, ты бы тоже испугался, увидев призрака. Перестань его дразнить, – сказала Катрина, сурово посмотрев на Крейна. Затем, осознав свою ошибку, быстро добавила: – Может, мы встретимся в гостиной после моего возвращения? – Она чувствовала себя виноватой, хотя была уверена, что Бром их не услышал, вглядываясь во что-то снаружи или погрузившись в воспоминания. – Я не должна была этого говорить, Икабод. Пожалуйста, не рассказывай Брому, – добавила она немного тише. – Я надеюсь, что ты будешь вести себя как джентльмен.

Катрина жалела о своём промахе и решении оставить их вдвоём, обходя вечеринку в поисках матери. Все по-прежнему прекрасно проводили время – танцевали, играли в салонные игры и пели вместе с музыкантами.

Как это обычно бывало, большинство пожилых гостей, за исключением Ирвингов, вернулись домой, чтобы лечь спать пораньше. Катрина рассмеялась, увидев мистера Ирвинга в костюме волка с повязкой на глазах. Он вертелся вокруг себя, а затем на ощупь пытался поймать других участников игры под их заливистый смех. Несмотря на то что Ван Тасселы предоставляли экипажи, чтобы гарантировать, что все гости благополучно доберутся домой в поздний час, старшие в общине в канун Дня Всех Святых чувствовали себя спокойнее, укрывшись в безопасности своих домов, прежде чем башенные часы пробьют полночь, ведьмин час.

Катрина, которая искала мать, радуясь, что все наслаждаются вечером, не могла знать подробности разговора, который состоялся между Бромом и Икабодом после того, как она оставила их вдвоём. У каждого в Сонной Лощине была своя версия того, что случилось. Конечно, у Катрины тоже были догадки, которые позже подтвердились после разговора с Бромом. После того как Катрина оставила их в вестибюле, Икабод и Бром в неловком молчании перебрались в гостиную, где в любимом кресле у камина сидел Балтус.

– Ах, Балтус! Я смотрю, ты занял своё любимое место для призрачных историй. Уже пора? – спросил Бром, который, похоже, был счастлив видеть дружеское лицо. Балтус поднял глаза и, казалось, был разочарован, увидев, что Крейн тоже стоит в гостиной.

– Где Катрина? Ушла помогать матери? – спросил он.

– Так и есть, сэр, – сказал Крейн. – Хотя, полагаю, после сегодняшнего вечера я буду называть тебя папой. – Он даже не пытался скрыть ликования, намекая Брому, что собирается сделать предложение Катрине этим вечером. В камине потрескивал огонь, который развели сильнее и жарче обычного, чтобы прогреть комнату, в этот вечер открытую для всех ветров. Из распахнутых французских дверей открывался захватывающий вид на дубовую рощу и маленьких призраков и упырей, до сих пор играющих в салочки на кладбище. Бром видел, как некоторые родители уводили протестующих детей, потому что им тоже не терпелось попасть домой до полуночи, хотя до неё оставалась ещё пара часов. В подобных случаях у Брома, как у практически члена семьи, всегда была привилегия оставаться допоздна, хотя он не был уверен, как вписывается в жизнь Ван Тасселов теперь, когда он лишился статуса жениха Катрины.

– Перестань, Крейн, нет необходимости тыкать этим Брому в лицо, – сказал Балтус.

– Всё в порядке, Балтус, – сказал Бром. – Победил тот, кто был лучше. Похоже, Крейн сможет дать Катрине ту жизнь, которой она действительно хочет. – Бром подошёл к открытым французским дверям, выходящим на дубовую рощу. Казалось, он до сих пор размышлял, что за призрачные существа скрывались среди тёмных теней.

В этот момент Реджина просунула голову в гостиную.

– Балтус, дорогой, миссис Ирвинг сажает мистера Ирвинга в карету. Она считает, что с него хватит веселья на этот вечер, но мистер Ирвинг отказывается уходить не попрощавшись. Я обещаю, всего через мгновение ты сможешь вернуться в своё уютное кресло, – сказала Реджина, смеясь. – И да, джентльмены, скоро вернётся Катрина с закусками. Простите, что я так надолго её заняла, – добавила она, прежде чем оставить Крейна и Брома наедине. Как только она ушла, Крейн обратился к Брому.

– Ты правда думаешь, что сможешь кого-то одурачить разговорами о пиратах и чтении? Ты ещё большей дурак, чем я думал, – сказал Крейн с насмешливой ноткой в голосе, подходя к нему со спины. Бром не обернулся; он всматривался в дубовую рощу. Что-то привлекло его внимание.

– Помолчи хоть раз в жизни, Крейн! Смотри, ты это видишь? – сказал он, прищурившись, чтобы рассмотреть получше.

– Ты не сможешь меня обмануть, Бром. Я знаю, что на самом деле той ночью ты не видел Всадника без головы, и сейчас ты тоже ничего не видишь, ты просто пытаешься меня напугать и заставить Катрину пожалеть тебя, но это не сработает.

Бром резко повернул голову, схватил Крейна за воротник и притянул к себе.

– Смотри! Вон там! – сказал он, указывая на необычайно большую чёрную лошадь, бегущую по дубовой роще. Её чёрная шерсть маслянисто блестела в свете свечей. – Это Всадник без головы! – сказал Бром, его рука дрожала, как тогда, когда он рассказывал Катрине о своей встрече.

– Уберите от меня руки, сэр! – воскликнул Крейн, отшатнувшись от Брома.

Через несколько мгновений у края рощи собралась группа мужчин, которые переговаривались, вероятно гадая, откуда взялась лошадь.

Кто-то побежал к конюшне, а остальные остались присматривать за лошадью. Ещё один мужчина собрал детей, игравших на кладбище, и повёл их внутрь.

– Похоже, ситуация под контролем. Видимо, это просто лошадь, которая сбежала из конюшни, – сказал Крейн, восстановив равновесие. – Бром, отойди от окна и сядь. Твои размышления просто неприличны.

Бром обернулся, чтобы ответить, и удивился, увидев Крейна в кресле Балтуса у камина.

– Тебе лучше встать, пока Балтус не вернулся, – сказал Бром, занимая своё обычное место в деревянном кресле-качалке.

– Я просто его примеряю, – сказал Крейн, откинувшись на спинку, заложив руки за голову и вытянув ноги в своей неуклюжей манере. Он выглядел куда самодовольнее, чем обычно, что было настоящим подвигом, поскольку Крейн, казалось, только и мог, что быть самодовольным.

– Сомневаюсь, что ты будешь проводить много времени у камина, учитывая, сколько путешествий запланировали вы с Катриной, – сказал Бром, пытаясь успокоиться и собрав в кулак всю свою волю, чтобы не ударить Крейна в лицо.

– Ты и правда болван, не так ли? Ты действительно думаешь, что я собираюсь путешествовать по миру, когда здесь у меня уже есть всё, что может понадобиться?

Бром не должен был удивляться ответу Крейна, но обнаружил, что он удивлён.

– Я не понимаю. Ты обещал Катрине, что вы будете путешествовать вместе.

Даже смех Крейна прозвучал самодовольно и оскорбительно.

– Катрина – юная глупая девушка, которая не знает, чего хочет и что для неё лучше. Как только мы поженимся, она займёт своё законное место рядом со мной и мы будем служить столпами местного общества. – Крейн улыбался, источая высокомерие и гордость.

Бром провёл последние несколько недель, сожалея о своём обращении с Катриной, прокручивая в уме их разговоры и вздрагивая от собственных слов. Бром чувствовал, что его сердце разбито, потому что он знал, что не. сможет вернуть женщину, которую любит. Но, услышав, как Икабод говорит подобные вещи, Бром понял, почему Катрина разочаровалась в нём. Услышав свои же слова от такого самодовольного идиота, как Крейн, Бром понял, как они звучали для Катрины. Испытывая отвращение к Икабоду и к самому себе, он встал со своего места у камина и вернулся к окну, чтобы посмотреть, поймали ли мужчины лошадь. Крейн не заслуживал Катрины, и Бром собирался сделать всё возможное, чтобы не дать им пожениться.

– Мне жаль, что я так поступал с Катриной. Я перестал прислушиваться к её настоящим желаниям. Если бы она дала мне ещё один шанс, я бы подарил ей ту жизнь, которой она желает; так сильно я её люблю, – сказал Бром, глядя в окно на мужчин, обыскивающих дубовую рощу с факелами; лошади нигде не было видно. Он слышал, как Крейн смеялся над ним с кресла Балтуса, и его захлёстывали волны гнева и сожаления. – Если Катрина примет меня обратно, я покину Сонную Лощину, если она захочет. Я добровольно и с радостью откажусь от фермы и всех денег, которые с ней связаны, если только смогу вернуть Катрину, и до конца своих дней буду делать всё возможное, чтобы сделать её счастливой, – сказал Бром.

– Не будь дураком. Катрина тебя больше не полюбит, даже не надейся. Ты никак не сможешь её вернуть, – сказал Икабод с ехидным выражением лица, смеясь ещё громче.

– Речь не о том, чтобы вернуть её, Крейн. Речь о том, чтобы защитить её от тебя!

– Защитить от меня? Что ты можешь ей предложить, Бром? Ты действительно думаешь, что она захочет быть с тобой, когда у неё есть я? Мужчина, который был слишком глуп, чтобы разглядеть то хорошее, что он имел, не заслуживает Катрины, – сказал Крейн, смеясь ещё громче.

Но Бром не слушал. Он отвлёкся на то, что происходило в дубовой роще. Бром увидел, что когда мужчины уходили, отчаявшись найти лошадь, чёрный жеребец появился снова – и галопом понёсся к ним. Но на этот раз верхом на лошади сидела чёрная фигура со вскинутым длинным мечом.

– Призрак великой лощины, берегитесь! – крикнул Бром через открытые французские двери, но не успели мужчины обернуться, лошадь и всадник исчезли. – Боже правый! Ты это видел, Крейн? Там был Безголовый Всадник! – Руки Брома дрожали, и ужас наполнял всё его тело, отчего ему захотелось убежать.

– О, прекрати, Бром; твоя одержимость выставляет тебя ещё большим дураком, чем ты есть, – сказал Крейн с усмешкой.

– Нет, это правда, парень. Я его видел. – Он подошёл к Крейну и встал перед ним спиной к камину. – Я знаю, что ты думаешь обо мне, но я не лжец. И я знаю, что был дураком, когда не разглядел, насколько замечательная девушка Катрина, но я не сошёл с ума; я знаю, что я видел! – сказал Бром, пытаясь убедить Крейна подойти с ним к окну.

– Я не поддамся на твои уловки, Бром. Я знаю, что ты задумал. Ты пытаешься меня напутать, чтобы вернуть сердце Катрины, но это не сработает. Ты упустил шанс быть рядом с ней, Бром. Ты всё упустил.

– Я вечно буду жалеть, что потерял привязанность Катрины; призрак нашей любви будет преследовать меня до конца дней, – сказал Бром, пытаясь сдержать слёзы. – Но сейчас меня больше беспокоит зловещий призрак.

– Ты потерял кое-что гораздо более ценное, чем любовь Катрины. Ты потерял всё, что ей принадлежит: ферму, поместье и деньги, – сказал Крейн с ядовитым выражением лица. – Тебе не приходило в голову, что всё, что от тебя требовалось, – притвориться, будто ты любишь то же, что и она, поощрить её нелепую мечту стать писателем, сделать вид, что ты хочешь путешествовать по миру, и, как только вы поженитесь, направить её в нужную тебе сторону? – сказал Икабод. Его лицо исказилось коварством так сильно, что Бром понял, каким человеком на самом деле был Крейн.

– Ты подонок, Крейн. Отвратительный и жестокий, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы гарантировать, что Катрина никогда не выйдет за тебя замуж, – сказал Бром, возвышаясь над Крейном, который до сих пор сидел в кресле Балтуса. – Вставай, Крейн, – добавил Бром, схватив его за воротник. – Похоже, нам пора поговорить с Балтусом и рассказать ему, что ты задумал. – Он стащил Крейна с кресла; руки и ноги Икабода болтались, как рукава пугала на ветру.

– Убери от меня руки, придурок! – сказал Крейн и неуклюже замахнулся на Брома, но не попал.

– Я не собираюсь с тобой драться, хотя, видит бог, ты это заслужил. – Бром отошёл, но Крейн поднял кулаки. Мотая головой, он дико размахивал руками, пока не нанёс удачный удар Брому в лицо. Мужчины услышали тошнотворный хруст, который мог издать только сломанный нос, и по лицу Брома потекла кровь. Когда Бром нанёс ответный удар и повалил Икабода на пол, в гостиную зашли несколько людей, чтобы посмотреть, из-за чего поднялся шум.

– Вы видите, что это чудовище сделало со мной? Он ударил меня без всякого повода, завидуя моим отношениям с Катриной. Он настоящий зверь, и его нужно усмирить, – сказал Крейн, вытирая кровь со рта с презрительной ухмылкой, когда Балтус с другими мужчинами потащили Брома в зал, где стояла Катрина, потрясённая тем, что она только что увидела.