Соперники орлов

ПРОЛОГ

Нечасты дни, когда большой многолюдный город — средоточие самых разных, несхожих человеческих судеб — вдруг на время оставляет свои обыденные заботы и живет единой волнующей мыслью, единым стремлением….

Таким днем стало для Одессы 8 марта 1910 года[1]. Утром ее жители проснулись, сознавая, что сегодня они первыми в России увидят полет русского авиатора! И этот отважный — их земляк, одессит!

Его фотографии, чуть ли не аршинного размера, — в витринах магазинов, его имя — в сообщениях бойких одесских репортеров. О нем говорят в порту и на городском рынке «Привоз», на бульварах, во дворах, в трамваях. Рекламные тумбы пестрят афишами:

Рассвет заставляет одесситов изрядно поволноваться: с моря на улицы приполз густой туман. До полетов ли нынче? Ведь даже извозчики едут по мостовой на ощупь. Но к полудню туман рассеивается. Выглянуло весеннее солнце. В городе праздничная суета, оживление. Возле перекрестка улиц Дерибасовской и Ришельевской разгоряченная публика осаждает контору банкира Ксидиаса. Здесь продаются последние, «резервные» билеты на ипподром.

С трех часов дня все дороги, ведущие на Беговое поле, заполняются шумными потоками экипажей, пролеток, велосипедов. Огромные толпы хлынули к паровому трамваю — поезду узкоколейной железной дороги. Многие идут пешком.

К пяти часам дня ипподром представляет собой живописное зрелище. Центральные трибуны и ложи заняли люди побогаче, до отказа забиты дешевые места. Внизу, вокруг беговой дорожки, разместились ученики технических училищ, кадеты и юнкера, воспитанники сиротского дома. Здесь же выстроились солдаты Одесского гарнизона. Все пространство за оградой, где только можно стоять, заполнили безбилетные зрители. Повсюду суетятся полицейские — конные и пешие. Газета «Одесские новости» сообщает, что «градоначальник мобилизовал на полеты Ефимова 380 городовых, 44 конных стражника, 32 надзирателя… Для охраны и поддержания порядка на ипподроме выделено 8 тысяч солдат».

Впоследствии пресса отметила, что «никогда за время своего двадцатилетнего существования ипподром не имел и десятой доли того количества зрителей, которое собралось посмотреть полеты Ефимова».

В ожидании «представления» зрители ведут оживленные разговоры. Интересуются биографией Ефимова: кто он, откуда, как стал авиатором. Какой-то дотошный господин, видимо купеческого звания, громогласно подсчитывает заработки пилота. Другой утверждает, что "хозяин" застраховал Ефимова на десять тысяч рублей. Кто-то радуется, что и у нас появился свой авиатор, а то все пишут об иностранцах. Находятся и злорадствующие по поводу «убитого вида» прославленного велогонщика Уточкина, который сидит среди зрителей. Целая армия репортеров чутко прислушивается к разговорам, ловит реплики, записывает диалоги: настроение публики будет завтра отражено в газетах с соответствующими комментариями.

До начала необычного зрелища остаются считанные минуты. К центру бегового поля подъезжает автомобиль. За рулем Михаил Ефимов. Вот он затормозил. Со всех сторон к автомобилю бегут фотографы. Отдав короткое распоряжение вывести аэроплан из парусинового ангара, Ефимов подходит к своим бывшим сослуживцам — железнодорожникам, здоровается с ними. Рослый. Крепко сложен. Коротко стриженные русые волосы. Лицо простое, открытое, чуть вздернутый нос, улыбающиеся глаза.

Механик Родэ, француз, вместе с Ефимовым прибывший в Одессу из Мурмелона, сообщает авиатору, что все готово к полету, и тот идет к аппарату. Всем зрителям уже давно известно из газет, что это «Фарман-4» с мотором «Гном» мощностью в 50 лошадиных сил.

С деловитостью мастерового Ефимов еще раз осматривает аэроплан, обходя его кругом. Мимоходом тронул крыло. Удостоверился, что колеса хорошо накачаны. Повернул несколько раз хвостовые рули — не заедают. Кажется, все в порядке. Осмотревшись, выбирает место старта. Приветливо похлопав по плечу кого-то из приятелей, садится наконец на место пилота в передней части аэроплана. Ничем не огражден, открыт всем ветрам.

Зрители впились глазами в аэроплан — это чудо двадцатого века. Плоскости «Фармана» с желтоватым отливом, полупрозрачны. Позади объемистого бензинового бака расположен мотор. Поблескивают на солнце лопасти пропеллера. Сам аппарат покоится на тележке с колесами типа велосипедных. Многие вслух высказывают сомнение, сможет ли эта махина в тридцать пудов весом хотя бы минуту продержаться в воздухе.

Механик Родэ — ростом под стать Ефимову — готовит мотор к запуску, прокручивая пропеллер руками. Пилот включает зажигание. Раздается треск. Это ожил двигатель. Удерживаемый сзади за хвост солдатами, аэроплан слегка подрагивает. Убедившись, что двигатель работает нормально, авиатор поднимает руку, и солдаты отбегают в стороны.

Гул мотора усилился. Аппарат тронулся с места и покатился по дорожке. Вздох изумления проносится по ипподрому: машина отделилась от земли! Выше, выше… Аэроплан летит вдоль трибун. Публику охватывает восторг. Гремит «ура!». Авиатор делает три круга на тридцатиметровой высоте, сбавляет газ и плавно приземляется.

Толпа плотным кольцом обступила аппарат. Один из членов комитета аэроклуба надевает на Ефимова лавровый венок с надписью на голубой ленте: «Первому русскому авиатору». Ипподром бушует. Хроникер на следующий день так описывает этот момент: «Народ, тот самый народ, из которого вышел Ефимов, подымает его на руки и несет».

Несколько минут спустя самолет снова в воздухе. Подымается еще выше, описывая круги за пределами ипподрома. Безбилетные зрители, облепившие стены находящегося рядом кладбища, встречают аэроплан громким «ура!»…

Тронутый восторженным приемом земляков, Ефимов решает совершить еще три полета. Два из них с пассажирами: президентом аэроклуба Анатрой, а затем с банкиром Ксидиасом, финансировавшим это мероприятие.

Каждый раз пилот блестяще демонстрирует все новые грани своего мастерства. Особенно удачны последние полеты, во время которых аэроплан достиг высоты ста метров. «Ефимов доказал, — писал потом репортер, — что он не только блестящий авиатор, но и смельчак… Поднявшись над ипподромом… перелетает здание Кадетского корпуса, над которым проделывает рискованный поворот, направляется к тюрьме… проносится над ее крышей, направляется мимо кладбища за город, через десять минут возвращается… Замечательны крутые повороты в воздухе, доставившие Ефимову известность… Пролетев три круга и начав четвертый… Ефимов сделал поразительный по красоте резкий поворот и приземлился у главных трибун».

Программа полетов завершается. Пилота снова подхватывают на руки. Ипподром содрогается от оваций. Вверх летят шапки. Одесситы воздают почести земляку!

Михаил хочет что-то сказать в ответ на приветствия. Только и смог вымолвить:

— Большое спасибо за теплый прием!

Героя дня и устроителей зрелища атакуют газетчики. Президента аэроклуба Анатру спрашивают, что он чувствовал, поднимаясь с Ефимовым в воздух. Первый в России пассажир аэроплана ответил:

— Я привык к воздушным шарам, но на аэроплане испытал совершенно новое чувство — гордость за человека, одержавшего победу над воздушной стихией. Трудно передать, какой восторг охватил меня, когда мы оторвались от земли и плавно понеслись по воздуху туда, куда хотел авиатор…

Такой же вопрос задают Ксидиасу. Банкир еще явно не оправился от перепуга, но пытается отшутиться:

— Посмотрел я на публику и понял: будет хороший сбор. Только не мог сообразить, кому же он достанется, если со мной и Ефимовым произойдет катастрофа…

Механик Родэ высказывает искреннее удивление:

— Я еще не видел ни единого полета, который бы совершался в таких сложнейших условиях, как это получилось здесь, в Одессе. Когда Ефимов приземлился и к аэроплану хлынула публика, мы уже не смогли уговорить одесситов освободить место старта. Пришлось Ефимову взлетать и садиться на узкую дорожку, делать повороты, едва не задевая зрителей крылом аппарата. Здесь нужно особое мастерство!

Корреспондент «Одесских новостей» на второй день пишет:

«Наши дети и внуки, для которых летание людей по воздуху будет таким же обычным делом, каким для нас является езда в трамвае, не поймут наших вчерашних восторгов. Потому что в вещах, ставших повседневными, чудес никто не замечает… И у переживаний есть своя пора девственности, и у них есть что-то неповторимое, что может быть только раз и никогда больше. На беговом поле вчера произошло нечто такое, о чем присутствующие на нем когда-нибудь будут рассказывать своим внукам. Они расскажут им, что своими собственными глазами видели то, что еще недавно считали сказкой из «1001 ночи», «жюльверниадой», фантазией весьма немногих мечтателей-чудаков…».

Первый в России публичный полет на аэроплане русского летчика М. Н. Ефимова широко освещался прессой в 1910 году (журналы «Наука и спорт», «Библиотека воздухоплавания», газеты «Петербургский листок», «Русское слово», «Ревельские известия» и др.). Подробные репортажи с места события давали «Одесский листок» и «Одесские новости».

Весть о полетах авиатора Ефимова быстро разнеслась по России. На второй день он получает телеграмму от Киевского общества воздухоплавания с сообщением, что его избрали почетным членом общества.

9 марта 1910 года состоялось заседание Киевского общества воздухоплавания, протокол которого опубликован в «Сборнике статей по воздухоплаванию членов Киевского общества воздухоплавания» (Вып. 1. К., 1910, с. 48). «Слушали: предложение президиума совета об избрании в число почетных членов общества Ефимова Михаила Никифоровича… На основании произведенных выборов постановили: считать единогласно избранным в число почетных членов общества Ефимова Михаила Никифоровича».

Отзывается на это событие и столичная печать. А великий князь Александр Михайлович, взявший на себя роль «покровителя русской авиации», докладывает о полетах Ефимова царю и вскоре сообщает Одесскому аэроклубу, что «Его величество повелеть соизволил вынести благодарность и пожелание Ефимову дальнейших успехов».

Великий князь (титул ближайших родственников царя) свою роль в создании русской авиации чрезвычайно переоценивал. Главу в мемуарах «Когда я был великим князем», изданных во Франции, назвал «Моя авиация».

Приведенное сообщение опубликовано в газете «Правительственный вестник» № 58 от 14 марта 1910 года.

Одесситы горды. Их аэроклуб первым в России приобрел летательный аппарат тяжелее воздуха. Первый полет русского летчика совершен в Одессе. Общее собрание членов Одесского аэроклуба постановляет: «На почетной мраморной доске с серебряными украшениями… написать следующее: «Одесса. 8 марта 1910 года. Пилот-авиатор Михаил Никифорович Ефимов, первый русский, совершил официальный полет на аэроплане в России».

Из «Отчета Одесского аэроклуба (с 11 марта 1908 по 10 мая 1910 года)» (Одесса, 1910, с. 200). В постановлении общего собрания указано: «Сообщить данное решение М. Н. Ефимову», который в это время был на авиасостязакиях за границей.

Судьба почетной мраморной доски аэроклуба неизвестна. В 1972 году по решению Одесского горисполкома на здании ипподрома (ул. Перекопской дивизии, б), над которым М. Н. Ефимов совершил первые в России публичные полеты, установлена мемориальная доска с соответствующей надписью.