Сотворяющая

15 глава

— Раздевайся, — без какого-либо перехода велела женщина, кивнув в сторону ванн, — не в одёже же мыться.

Руки Мирры против воли потянулись к полам футболки, чтобы поскорее выполнить приказ, но она шустро отдернула их прижала к груди, точнее к железной броне, в которую была закована, издав при этом глухой металлический звук. Не покоситься на охранника при этом не получилось.

Женщина нахмурилась, а потом проследила за взглядом Мирры. Когда она посмотрела на охранника, в ее глазах появились осязаемые лукавые искорки.

— Прокопушка, — обратилась она к мужчине, и он вздрогнул, — сними-ка это, — она постучала по панцирю, а Мирра непроизвольно втянула плечи. — А потом вон пойди, и чтобы духу твоего не было. Или что, бабы голой не видел и взглянуть хочется хотя бы на эту болезную? Хотя сдается мне, что не видел.

— Назирэ, — залепетал охранник Прокопушка, — но она же опасна. Как же ты тут одна с ней…

— А мне-то чего ее бояться? Я же не мужик, молодой, да симпатичный, высокий, атлетичный, — засмеялась она, — впрочем тебе тоже можно не бояться, — и она засмеялась еще громче.

Охранник не нашелся, как ответить, и даже покраснел. Вступать в споры и препирательства он не решился. Развернувшись, он сунулся в проход в другой зал.

— Эй, ты, Гнида. Зубило неси, и молоток, да быстро, а то высеку.

На удивление Адрий появился почти сразу. В его руках были металлический заостренный стержень в ладонь длинной и большой молоток.

— Давай, сбивай клепу, — скомандовал он, избегая смотреть на Назирэ.

Адрий не сумел скрыть изумления, но отправился выполнять приказ. Зайдя за спину Мирры, он принялся прилаживать стержень куда-то и нечасто колотить по нему, но видимо безрезультатно.

— Ну ты бы еще ветру поручил это, — хмыкнула Назирэ. — Да он же молоток-то сюда едва донес. Давай-ка сам сделай, да пошустрее. Некогда мне здесь ждать, когда ты насмелишься, да отелишься. Работа стоит. Или ты пару тройку своих товарищей отправишь сюда, девчатам помочь?

— Ладной, сейчас, — проворчал он, неохотно подходя к Мирре, — дай сюды.

Все же ему тоже пришлось несколько раз ударять по зубилу. Потом, покряхтывая он снял с Мирры заднюю половину панциря.

— Ну давай снимай уже, чего ждешь, — скомандовал он. — Или ждешь, что я с тебя сниму эту штуку?

Наклонившись немного, Мирра свела плечи и сбросила ненавистную железяку на пол. Та с колокольным звоном брякнула на каменный пол. И тотчас она схлопотала подзатыльник.

— Балда, — завопил охранник, занося руку для второго удара. — Аккуратнее надо с прокураторским имуществом. Вздернуть бы тебя, или хотя бы высечь. Впрочем немного…

Он хотел еще что-то сказать, но тяжелая рука Назирэ, засветившая ему в ухо, от чего он отлетел в угол, оборвала его на полуслове.

— Ты чего, Назирэ? Дрянь эту защищ, потирая ухо, пытался подняться, но не получалось, видимо удар женщины оглушил его.

— Она, — Назирэ указала на пленницу, — тоже имущество прокуратора. Как ты думаешь, что тебе сделает Первый за порчу его имущества?

Охранник побелел от страха. Он судорожно сглотнул и даже сел обратно.

Мирра от таких слов похолодела. Но потом решила, что ничего на самом деле не поменялось, ведь кто она, если не пленница? Там уж и до рабыни недалеко. Имущество и есть.

— Дак а что делать-то? — пролепетал охранник, все же с трудом поднимаясь.

— Службу свою служить. Без самоуправства. Сказано привести, приведи. А учить и воспитывать — не твоего ума дело. Уйди уже. Сама позову, когда надо будет.

Изображая что-то похожее на услужливые кланянья, Прокопушка попятился к выходу.

— Железяки свои забери, — настигло его, когда он уже нырнул в проход, и, резко выпрямившись от испуга, он выпрямился и стукнулся головой. — И почистить вели. На это у тебя ума хватит?

Бурча что-то, и заискивающе кивая, он вернулся и забрал панцирь. Краем глаза Мире удалось разглядеть кованые железные крючки, толщиной с палец, которыми очевидно скреплялись половинки. Проушины, в которые вставлялась заклепка, закрепляющая всю конструкцию, тоже были значительного размера.

Уже у дверного проема, куда он собирался нырнуть, Прокопушка коротко обернулся.

— Ну, ты это… зови если что, — проговорил он. — А то мало ли что…

— Иди уже, — отмахнулась Назирэ. — Если что, то ты тут точно не поможешь. И если вернешься до того, как я позову, уши надеру и заставлю стирать наравне с девками. Это помимо твоей службы, а не вместо.

Адрий, до того стоявший в сторонке подобно тени, так же тихо вышел следом за ним. И Мирра осталась со странной властной женщиной наедине, и от этого ей было не по себе. Некоторое время они обе разглядывали друг друга.

— Ладно, некогда зевать. Пойдем за мной, поможешь, — она направилась к ближайшим мосткам, перекинутым через четвертую ванну, рядом с бортиком, чтобы перебраться на другую сторону. — Я, как ты наверное уже поняла, Назирэ.

Босыми ногами она ловко ступала по доскам настила. И так же ловко спустилась по лестнице с другой стороны.

— Я Мирра, — отозвалась девушка, спускаясь следом.

— Понятно, — вздохнула Назирэ. — Встань-ка прямо. Теперь повернись. В другую сторону. Ладно. Пойдем.

Отвернувшись от Мирры, она зашагала к первой ванне. Там, невидимый ото входа, имелся небольшой своего рода грот, в котором стояла большая деревянная кадка, сделанная из отдельных деревянных досок. Размером эта кадка была не меньше любой джакузи. Ах как же давно Мирра не купалась в своей самой обычной ванне.

— Помогай, чего стоишь? — послышалось из-за спины. — Ведро бери, там, на лавке.

От громкого голоса Мирра вздрогнула и обернулась. Назирэ, наклонившись над четвертой каменной ванной, зачерпывала воду.

— Просто в этой купели вода не такая горячая, — проговорила Назирэ, уже спеша обратно. — Уж лучше чуть дальше сходить за водой, чем потом вариться в кипятке, или ждать, пока вода остынет.

Мирра, спохватившись, повиновалась. Вместе они быстро наносили полную кадку воды.

— Ты давай-ка лучше раздевайся. А я пока я еще пару ведер принесу, — не глядя на Мирру, Назирэ вновь отправилась к четвертой ванне. — Поторопись, — велела она, возвращаясь обратно, — времени тебе не очень много дано.

Мирра, все же потянувшись к полам футболки, судорожно оглянулась на вход. Там не было даже намека на дверь, и ее это беспокоило. Но потом она вспомнила, что почти неделю была заключена в консервную банку, и имела возможность умыть лицо всего пару раз.

— Одежду бросай в этот таз, — женщина отметила нужный, налив туда воды. — Ну живее.

Не в силах не повиноваться Назирэ, Мирра принялась поспешно стягивать с себя одежду, ужасаясь при этом, какая она грязная и буквально просоленная потом. Если бы не вода в тазу, джинсы туда пришлось бы поставить, как и футболку. А так они намокли и стали похожи на грязь в луже.

Обнажившись, Мирра шустро юркнула в воду, даже не обратив внимание на то, что с другой стороны кадки имелась небольшая стремянка на две ступеньки. И не смотря на незавидное свое положение, мылась она с удовольствием, осознавая, что горячая вода — это самое большое на свете счастье для человека. А о том, что еще раз помыться в горячей воде ей возможно не доведется, она старалась не думать.

Отставив ведро, Назире поставила на небольшую полочку, висевшую совсем рядом на стене, горшок с коричневой склизкой жижей. Это, как Мирра и предполагала, было мыло, и оно вполне неплохо мылилось. Помимо консистенции и цвета, еще и запах оставлял желать лучшего, но не смотря на это Мирра намылилась на три раза. Потом Назирэ помогла ей вымыть голову. Волосы тоже пришлось намыливать неоднократно. Затем эта грубая женщина, что-то напевая себе под нос, расчесывала укутанной в грубое полотенце Мирре волосы резным гребнем. Она ворчала время от времени, но при этом выглядела довольной.

Когда пришел черед одеваться, со стороны прохода послышался голос все того же охранника. Он убеждал, хотя не очень навязчиво, что еще немного, и его самого погонят через весь город на привязи. Мирра подумала, что не прочь была бы поменяться с ним ролями.

Газирэ, не обращая внимание на слова охранника, продолжала расчесывать Мирру. Прокопушка продолжал придумывать кары от неведомого прокуратора, которого через раз называл Первым, а время от времени вставлял, что ей-то — Назирэ, конечно и дела нет до этого. Она же, по слухам, его сестра. Мирра же думала о том, что эта приятная нега чистого тела, расслабленного после горячей воды, завернутого в чистую ткань, и еще когда тебе так ласково перебирают волосы, скоро закончится.

— Ну что ж, и правда пора, — сказала Назирэ.

Проведя по волосам пленницы в последний раз, она поднялась со скамейки, а в воображении Мирры предстал таз с ее грязными вещами и она даже представила, что натягивает их на себя прямо такими, какие они есть. А потом она испугалась мысли, что раз вещи нельзя надеть от того, что они мокрые, ей и правда придется идти голой. В одном панцире.

— Одевайся, — все такой же зычный голос Назирэ вырвал Мирру из плена ее неприятных мыслей. — Да пошустрее.

Вздрогнув, Мирра повернулась и увидела в руках женщины длинную серую рубаху. С благодарностью приняв одежду, она торопливо натянула ее на себя, и та оказалась в самый раз. Назирэ оглядела пленницу с ног до головы, расправила складки на плечах. Впервые и так едва заметная улыбка сошла с ее лица.

— Пойдем, — вздохнула она, кивнув в сторону выхода.

— А моя одежда? — удивилась Мирра. — Я бы постирала, а когда она высохнет.

— Это хорошая одежда, — пробормотала женщина, — и она еще пригодится, но, боюсь, уже не тебе.

Эта казарма была ничем не лучше, чем прежняя, даром что это Оплот, а там было всего лишь Убежище. То есть это же что-то вроде столицы, и здесь все должно быть лучше. Но на деле было иначе. Хотя кормили здесь кажется даже хуже, хотя такое, как Макс думал раньше, попросту невозможно. А ведь пока они добирались сюда, питание стало почти нормальным. Есть одно мясо, отварное или запеченое в глине, хотя чаще всего попросту зажаренное над костром или на углях, было утомительно, но зато его было вдосталь.

Макс уже привык, что не смотря на полуголодное существование, каждый день необходимо проводить на тренировочном плацу, занимаясь по кругу то строевой подготовкой, то боевыми искусствами, то махать жалким подобием меча, и колотить им по чучелу, а то и простой физухой — наматывать круги, качать пресс или отжиматься. Да и во время перехода до Оплота, хоть и ели от пуза, они шли от рассвета и до заката почти без остановки. И поэтому сейчас, когда их опять кормили жидкой кашей на воде и голых костях, да еще и из казармы было некуда выйти, так как места на плацу было попросту недостаточно, а следовательно нечем заняться, Макс приуныл. Ведь безделье, да еще и на голодный желудок способствовало неприятным мыслям. Это он давно за собой заметил. Да еще и Свен куда-то запропастился. С другими ребятами из своего десятка Макс ладил неплохо, но поговорить с ними было не о чем. Все их разговоры сводились к тому, что неплохо бы отдохнуть, пожрать, и пощупать бабу, да желательно чтобы она была не тощая. О том, что всего каких-то полгода назад его мысли были примерно такие же он старался не думать, но именно в такие моменты — когда нечего делать, это как раз и не получалось.

Накануне они зашли в Оплот еще засветло и их сразу отправили в казармы, а с караваном в Сердце Оплота отправились только пятидесятник Морд с его личным десятком, да еще какой-то еще более здоровенный детина по имени Игнат. Свен как-то вскользь обмолвился о нем, что вроде он сотник, и раньше был главным ловцом, и всегда именно он возглавлял отряд, но потом почему-то перестал. Свен наверняка знает, почему, но сказать Максу не посчитал нужным.

Вчера их не накормив отправили в пустующую казарму, которую еще пришлось прибирать. Но когда уборка закончилась, оказалось, что делать-то больше и нечего. Свен ушел, а Максу оставалось только отлеживать бока. Сначала он был рад, что можно выспаться, но вскоре взвыл от скуки. За весь остаток самым знаменательным событием был ужин, который им принесли прямо в казарму. Двое мелких пацанов принесли котелок с кашей и сказав, что заберут через полчаса, исчезли.

Вернулся Свен затемно, а утром ушел еще даже до завтрака. Впрочем, если у него есть возможность позавтракать где-то в другом месте, то он правильно сделал, что ушел, ведь на завтрак была точно такая же каша, как и накануне.

— Макс, а ты пойдешь на проводы смотреть? Местные из старожилов говорят, весело должно быть.

Стиви, совсем молодой парнишка присел на койку рядом и с неподдельной верой в предстоящее веселье смотрел на старшего по возрасту товарища.

Стиви был местным, как таких ребят называл Свен. Он родился здесь, в этом мире, в Сфиросе, здесь же, за неимением какой-то альтернативы и вырос. Вариантов, куда пойти молодому человеку, после того, как он перестал быть ребенком, было не много. И не так уж и много было тех, кто предпочитал заниматься фермерством, скотоводством, или другим каким-то полезным ремеслом, будь то пекарское дело или кожевенное. Хотя чаще всего в гарнизон шли сироты. Вот и Стиви был сиротой.

— А нас отсюда выпустят? — засомневался Макс. Ему было настолько тошно от безделья, что он готов был пойти куда угодно.

— Конечно выпустят, — важно ответил Стиви. — Здесь останутся только те, кто на посту, или при деле. А мы-то, — и он неопределенно махнул рукой.

— Пойду, — ответил Макс и резко сел. Стиви даже вздрогнул. — Когда пойдем?

— Да многие уже пошли. Говорят, надо место занять. Хотя вроде еще не скоро начнется.

— Ну тогда пойдем и мы сейчас. Тоже место займем. Или хотя бы пройдемся.

И вдвоем они вышли из казармы и зашагали к воротам из гвардейского поселка в город. То, что мероприятие будет людным, Макс понял почти сразу, как она добрались до ближайшей улочки. Людей было не протолкнуться, и все шли в одну сторону. Оставалось только идти следом за ними.

— Ты здесь когда-нибудь был? — спросил Макс у Стиви.

— На проводах ни разу, — отозвался тот.

— Да я не про этом. Ты в городе этом бывал раньше, ну в смысле в Оплоте. Знаешь, куда идти? А то мало ли, протолкаемся здесь, а так и не поймем зачем и куда шли.

— А, да, бывал я здесь раньше, — глухо ответил Стиви. — Когда мамка еще была жива, мы здесь мор пережидали. Три месяца впроголодь прожили сидя на койке в каком-то подвале. Знаю я, куда идти.

И он зашагал немного наискосок, по отношению к потоку людей. Пришлось изрядно потолкаться, но вскоре они вышли на улочку посвободнее. Здесь дома были только с одной стороны. С другой же стороны улицы было невысокое ограждение, вдоль которого уже было немало ребятни. К ним они и присоединились в ожидании неведомо чего.

Мирру, когда она вышла из купальни, через зал с диковинной печью и сушащимся бельем в первое помещение, встретило куда больше охранников, чем она ожидала. Да хоть сколько охранников было больше, чем ей хотелось. Адрия среди них и видно не было, но Мирра откуда-то знала, что он здесь.

— Наконец-то, — пробурчал незнакомый Мирре, на удивление толстый охранник. — Всыпать ей десять плетей за задержку, и заковать.

Прокопушка едвы слышно айкнул и попятился к двери.

— Десять плетей за то, что она задержалась? — послышался голос Назирэ за спиной. — Я правильно поняла, Окрий?

— Так точно! — гаркнул он в ответ.

— Кто будет исполнять наказание, и куда мне встать, чтобы ему было удобно?

Когда до старшего охранника дошло, что имела в виду Назирэ, он не смог издать и звука, хотя рот продолжал открывать и закрывать.

— Ну так что, кто будет меня наказывать за задержку? — повторилась Назирэ. — Или может делом займетесь? — она хмуро на всех посмотрела. — То-то же. Если что, то я все слышу. И позовите кто-нибудь этих дурех. Иначе по одной-то плети они могут и заслужить.

В этот момент Адрий, которого Мирра заметила только когда он пошевелился, выскользнул за дверь.

— Погоди, Назирэ, — воскликнул старший охранник, когда та уже склонилась, чтобы пройти в дверь. — Не уходи пока, подстрахуй. За работу, — скомандовал он, зыркнув на своих подчиненных. — Панцирь живо на эту… женщину наденьте. Клепу понадежнее зажимайте.

Двое мужчин подхватили переднюю часть панциря и стали нерешительно приближаться к Мирре. Та попятилась, с ненавистью глядя на проклятую железяку.

— Успокойся, — сказала Назирэ.

Голос ее был таким глубоким и бархатным, что Мирра зачарованно замерла, а когда очнулась, панцирь уже прочно сидел на ней, а охранники, каждый держа по факелу, шли вместе с ней по двое спереди и сзади. А старший охранник возглавлял их шествие.

— Теперь ступайте.

Назире сказала еще и эти слова, но Мирра вспомнила их уже потом, когда шла по узкому темному коридору в сопровождении охранников.