Спорим, это мальчик!

Чарли

Мы очень быстро подружились, стали прямо как сестры. У Сэм выдался нелегкий день. Поспорила с Таратайкой, потом рассказывала в классе про свою погибшую маму, потом на нее напал Гэри Лэрд. Потом зашла по ошибке в мужской туалет.

Нужно было ее успокоить и утешить.

В обеденную перемену мы поскорее заняли свой любимый столик в самом углу. Сэм все еще была немного бледная, видно, до сих пор не отошла от переживаний, так что мы дали ей посидеть спокойно и просто болтали между собой. Нам нечего было от нее скрывать, ведь теперь она одна из нас. Самая настоящая «Зараза»!

Мэтью

Мы пришли в столовую позже других и в итоге оказались за большим столом вместе с первоклашками. Я заметил, что Сэм сидит с девчонками в уголке, сам помалкивает, только слушает их трепотню.

Честно говоря, я ему не завидовал. У мальчишек не в обычае без конца трещать языком. Нам, чтобы общаться, хватает нескольких скупых слов с небольшой добавкой междометий и мимики, а этим обязательно нужно все на свете определить словами. Похоже, как только им в голову придет какая-нибудь мысль (а иногда и раньше, чем эта мысль попадет к ним в голову), они уже торопятся разделить ее с другими.

Если бы я был сторонником дискриминации женщин (слава богу, вот уж чего нет, того нет), я бы сказал, что они более поверхностные, чем мы.

Я пытался поймать взгляд Сэма, но все его внимание было занято разговором — уж не знаю, о чем там у них шла речь.

Елена

Самое замечательное в нашей компании — что мы можем разговаривать обо всем на свете. Когда мы собираемся втроем, для нас не существует никаких ограничений, никаких «ой, не надо об этом». Рано или поздно все становится известно всем, даже такие позорные истории, как несостоявшееся свидание с Марком Крамером. Видимо, в Штатах так не принято, потому что у Сэм просто челюсть отвисла, пока она нас слушала.

Чарли

За ланчем я сказала девочкам:

— Знаете, что я чуть было не брякнула, когда Стив спрашивал, как прошли каникулы?

— Про то, как Елена втюрилась в Марка Крамера? — с невинным видом предположила Зая.

— Да нет, я уже готова была сказать: «Знаешь, Стив, в моей жизни произошло огромное событие — у меня началось!»

— Ур-р-ра-а! — Елена так громко захлопала в ладоши, что за соседними столиками начали на нас оглядываться.

— И живот сводит, и все, как полагается, — прибавила я со скромной гордостью.

— Молодец, Чарли! — сказала Зая. — Флаг тебе в руки.

— Красный флаг, — захихикала Елена.

Я заметила, что вид у Сэм довольно озадаченный, и объяснила, слегка понизив голос, что в прошлом году у всех девчонок нашего класса уже началось, кроме меня. Я даже немножко беспокоилась. Ну, а теперь от сердца отлегло. Мама даже уронила слезу, когда я ей рассказала. «Моя девочка стала совсем взрослой», — всхлипывала она. Глупость, конечно, но вообще-то трогательно.

Сэм по-прежнему ничего не понимала.

— Э-э… началось? — переспросила она.

— Ну, ты понимаешь, то самое, — сказала Елена.

— Критические дни, — пояснила Зая.

— Извечная женская доля, — сказала я.

Сэм, похоже, окончательно перестала что-нибудь соображать.

— Прошу прощения? — тупо сказала она.

Я положила руку ей на локоть и доверительно шепнула на ухо:

— Месячные, Сэм. У меня начались месячные.

— A-а… Понятно.

Сэм медленно кивнула, как будто не знала, что сказать. Я подумала, что надо бы сменить тему, но Елена, как всегда, ринулась напролом. На вид-то она конфетка, но деликатности у нее, как у бешеного бизона.

Елена

Я ей говорю:

— Слушай, ты же наверняка понимаешь, о чем речь.

Сэм говорит:

— Наверное, это какой-то британский обычай.

— Менструация, — проговорила Зая, понизив голос.

— Само собой, — сказала Сэм, но как-то неубедительно.

— А у тебя когда началось, Сэм? — спросила я, чтобы помочь ей преодолеть застенчивость.

— У меня? Кхм… Я вроде как пока еще не совсем…

Наверное, вид у нас был очень удивленный, потому что Сэм пустилась оправдываться:

— Наверное, это потому, что мама никогда не давала мне на завтрак овсянку. У меня всегда были проблемы с этим делом.

Последовала долгая пауза секунды на три. Потом я сказала самым ласковым голосом:

— Сэм, это же не то что сходить в уборную. Это… совсем другое.

Сэм страшно смутилась.

— Ну да, я знаю, — сказала она. — Живот сводит и все такое, нормально.

Чарли, как обычно, грозно посмотрела на меня: мол, Елена, закрой рот. Но я решила, что здесь нужна полная откровенность.

— Мы никому не скажем, Сэм, — заверила я. — Некоторые девчонки начинают дразниться, если узнают, что кто-то с этим запаздывает, а особенно если еще и грудь плоская.

Сэм опустила взгляд на свою грудь без малейшего признака каких-либо выпуклостей.

— Переходим на личности? — пробормотала она.

— Действительно, Эл, перестань, — сказала Зая.

— Я только потому сказала, что у меня самой была та же проблема, — объяснила я.

И тут мне пришла в голову совершенно гениальная мысль.

— Знаешь, а ведь я могу тебе помочь!

Миссис Бертон

Я решила ничего не говорить Сэму о переменах в наших обстоятельствах. Недели за три до начала учебного года мне позвонил Джеб Дурковиц, юрист из Сан-Диего, который занимался нашими делами после смерти моей сестры.

Оказывается, Гейл была не так уж безнадежно непрактична, как мы полагали. Она оставила завещание, которое хранилось в банковском сейфе. По большей части там была разная чепуха — что-то о том, что, когда Сэму исполнится восемнадцать лет, он должен будет пройти церемонию повторного рождения в день летнего солнцестояния, и тому подобные глупости. Но в последнем абзаце сестра выразила желание, чтобы половина ее имущества осталась Сэму в виде доверительного фонда, в то время как вторая половина должна была покрыть расходы на его обучение и воспитание.

Я заметила мистеру Дурковицу, что все это имеет лишь академический интерес, поскольку имущество Гейл состояло из вигвама, нескольких ниток ритуальных бус да автомобиля, полностью разбитого во время той самой аварии.

— Как ни странно, это не совсем верно, — сказал юрист. — Ваша сестра на самом деле была богаче, чем думали все, в том числе и она сама.

И сухим деловым тоном он изложил поразительную правду. Тод Стрейндж, поп-музыкант из группы «666», с которым Гейл ненадолго связала себя браком в восьмидесятые годы, скончался в результате «несчастного случая», связанного с наркотиками, за полгода до гибели Гейл. У него не было родных, и суд постановил, что все авторские отчисления от доходов с его музыки должны поступать непосредственно его бывшей жене.

— Оказывается, тяжелый рок — весьма прибыльное дело, — пояснил мистер Дурковиц.

И он был прав. На момент смерти имущество Гейл составило два миллиона долларов. Теперь мы должны учредить доверительный фонд на имя Сэма. Второй миллион нам предстоит потратить на его содержание и обучение.

Мне срочно понадобилось присесть.

Но это было еще не все.

— Альбомы группы «666» прекрасно раскупаются, — продолжил адвокат. — Авторские отчисления с продаж в настоящее время достигают около трех четвертей миллиона долларов в год.

— Милые «666», — слабым голосом пролепетала я.

— Есть еще кое-что, — сказал мистер Дурковиц. — Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, но, пока я занимался всем этим, мне стало известно, что биологический отец Сэма, Энтони Лопес, недавно вышел из тюрьмы. Он не имеет абсолютно никаких прав ни на Сэма, ни на его деньги, но я посчитал, что вам следует быть в курсе.

Мистер Бертон

Мы ломали голову, как поступить. С одной стороны, Сэм имеет право знать, что он теперь богат благодаря своей матери и покойному мистеру Тоду Стрейнджу. С другой стороны, в последнее время его жизнь была нелегка, а с тех пор, как он начал ходить в школу «Брэдбери Хилл», мальчик стал гораздо спокойнее и увереннее.

Мы с Мэри обсуждали все это до глубокой ночи и в конце концов решили, что пока не будем ничего рассказывать Сэму.

Про мистера Лопеса мы и не вспоминали. Он никогда раньше не интересовался своим сыном, так с чего бы ему менять свои привычки?

Катастрофа Лопес

Я — человек инстинкта, живу минутой, но и у меня есть свои раз и навсегда заведенные обычаи. Отсидев определенный срок в местной тюряге — должен признаться, это время от времени случается, — я всегда делаю одно и то же.

Я иду в бар, беру себе выпивку и звоню своей бывшей женушке Гэлакси — узнать, как там поживает мое маленькое семейство. Правда, лично мы не встречались с тех пор, как наш брак вылетел в трубу в результате досадного недоразумения (дела, знаете ли, всё дела!), но где бы я ни был, я никогда не забываю старушку Гэлакси и моего сыночка Сэма.

Но на этот раз трубку снял какой-то незнакомый тип. Он сказал, что произошла авария и что Гэлакси, как он выразился, «нет больше с нами».

— С кем это — с нами? — спросил я.

— Она теперь в лучших краях, — сказал он.

— О чем речь? В каких это лучших краях? В Сан-Франциско переехала? Или в Нью-Йорк?

— Она умерла, — сказал этот типчик. — Возвращалась домой с вечеринки, попала в аварию и погибла.

Погибла? Гэлакси мертва? Я повесил трубку, вернулся к стойке бара, заказал себе еще выпивки, а потом еще. Как-то мне стало нехорошо от таких новостей. Пусть Гэлакси была слегка чокнутая, зато в моем стиле. Бывшая жена по-своему много для меня значила.

Очень скоро в голове у меня завертелись и другие вопросы. Если Гэлакси не стадо, куда девался Сэм? Что с ним? Кто забрал моего сына?

Оттолин Лопес

Деньги? Какие деньги? Если Катастрофа решил разыскать Сэма, то деньги тут совершенно ни при чем. Он даже и думать не думал о том, что на том конце радуги его дожидается пара миллионов баксов. Просто у него сильно развиты отцовские чувства. И за это я его уважаю.

Чарли

Скажем правду: этот спектакль на тему «Лучшая подруга» был вполне в духе Елены. Я ее, конечно, очень люблю, но, надо признаться, Елена обожает всегда быть в центре событий.

Когда закончился последний урок, Елена нацепила на лицо этакое рассеянное, чуточку надменное выражение, которое, как мы с Заей знаем по долгому опыту, может означать только одно. У Елены имеется план, план этот она придумала сама и ни с кем не собирается им делиться. В таких случаях она всегда начинает одинаково.

— Ах, кстати, я совсем забыла вам сказать. — Елена нахмурилась, как будто вот только сию минуту о чем-то вспомнила. — Сэм сейчас зайдет ко мне выпить чаю.

— Замечательно, — сказала Зая. — Пошли к тебе.

— М-м… Может быть, лучше мы с ней пойдем вдвоем. Не нужно, чтобы собралась слишком большая толпа народу, это ее утомит.

— Толпа народу? — повторила я.

У Елены много разных талантов, но способность придумывать убедительные отговорки не относится к их числу.

— Да, все-таки она сегодня первый день в нашей школе. Кроме того, я хочу сделать ей подарок довольно интимного характера.

— Все ясно, — сказала я. — Ты хочешь, чтобы она подружилась с тобой больше, чем с нами.

— Слушайте, что это за детский сад? — возмутилась Елена.

И с противной улыбочкой отправилась отыскивать Сэм.

Мэтью

Мы ждали Сэма у ворот, и вот он показался во дворе, болтая на ходу с Еленой, как будто они с ней всю жизнь знакомы.

Он чуть было не прошел мимо, но все-таки обернулся, приблизился к нам и говорит:

— Я зайду к Эл. Встретимся позже.

— А нельзя пойти к ней как-нибудь в другой раз? — Я фальшиво улыбнулся Елене, которая стояла метрах в десяти от нас, поджидая свою новую подружку. — Маме с папой, наверное, не терпится узнать, как прошел твой первый день в новой школе.

— Я им потом расскажу, — заявил Сэм.

Я понизил голос:

— А переодеться? Как ты собираешься это устроить?

Сэм похлопал по своему ранцу:

— Всё при мне. Расслабьтесь, ребята. — Он подмигнул. — Вы же сами этого хотели. Шпион в логове врага!

— Пошли, Сэм, — позвала Елена. — Потом побеседуешь с «Сараями».

— Иду-у! — отозвался Сэм с противным девчачьим подвыванием. И ушел.

Елена

Никто не разглядел одну особенность в характере Сэм. Никто, кроме Елены Гриффитс. Сэм была очень застенчивой. Хоть она и вела себя, как Мисс Самоуверенность, но в глубине души она тряслась как осиновый лист.

Только человек, который разбирается в таких вещах (например, я), способен понять: очень часто за нахальством скрывается страх.

Тот разговор за ланчем раскрыл мне глаза. Сэм прямо-таки покраснела, когда Чарли стала рассказывать о том, что у нее началось. Поэтому я и завела речь о плоском бюсте Сэм. Я хотела дать ей понять, что у нас в Англии не принято таиться от подруг.

По дороге я сказала самым сочувственным голосом:

— Если тебе хочется поговорить о своей маме, я готова тебя выслушать.

— Спасибо, не стоит, — сказала Сэм.

— Я очень хорошо умею слушать. Все это говорят.

— Да я верю. — Она с благодарностью улыбнулась. — Но… может, как-нибудь в другой раз.

— Ладно, ты только скажи.

Меня немного обидело, что новая подруга не хочет поделиться со мной самым сокровенным.

Когда мы пришли домой и поднялись ко мне в комнату, Сэм застеснялась еще больше. Я начала снимать школьную форму и вдруг заметила, что Сэм застыла на месте, уставившись в окно, как будто там, откуда она приехала, люди никогда не раздеваются друг при друге.

Чтобы ее не смущать, я быстро натянула свою повседневную одежду и вручила Сэм подарок, о котором думала со времени ланча. Я выдвинула верхний ящик — там, в самой глубине, хранился предмет, так много для меня значивший всего лишь каких-нибудь двенадцать месяцев назад.

— Что это? — спросила она, нервно сжав подарок в руке.

— Лифчик. С подложенными чашечками. Очень помогает, пока свои не вырастут. Примерь!

Она опять покраснела.

— Я лучше, когда приду домой…

— Нет.

Я решительно начала расстегивать ей пуговицы, но она попятилась:

— Ладно, ладно, я сама.

Она повернулась ко мне спиной, сняла блузку и накинула на плечи бретельки лифчика. С полминуты она беспомощно возилась с застежкой. Я со смехом оттолкнула ее руки и сама застегнула крючки.

— Дома потренируйся, — посоветовала я.

И вот лифчик надет как надо. Все еще стоя ко мне спиной, она набросила белую форменную блузку и медленно повернулась, крепко зажмурив глаза.

— Гораздо лучше! — одобрила я.

Она открыла глаза и посмотрела вниз.

— Классно! — сказала Сэм. — Неплохо затарилась.

Мистер Бертон

Оглядываясь назад, должен заметить, что атмосфера в тот вечер была несколько специфическая. Мэтью вернулся из школы один. Ему и всегда-то требуется поваляться полчасика перед телевизором, чтобы прийти в себя после учебных занятий, но в тот день он казался мрачнее обычного.

Зато Сэм, придя примерно на час позже, был в удивительно жизнерадостном настроении. Он объявил, что школа «Брэдбери Хилл» «вполне ништяк». Когда я сказал, что готовлю к ужину его любимые макароны «Паста путтанеска», он ответил: «Чудненько!»

Помню, я еще подумал, что «чудненько» — не совсем привычное слово в лексиконе Сэма.

Тайрон

Моя мамуля все делает не вовремя. У нее просто какой-то талант выбирать самое неподходящее время для своих воспитательных идей.

И вот теперь, в самом начале учебного года, когда операция «Саманта» вступила в решающую фазу, мамочка решила: а) что я слишком набрал вес за время летних каникул, б) что после истории в закусочной Билла Бургера я, по всей видимости, сделаюсь уголовником и, наконец, в) судя по тому, что я почти все свободное время провожу с Джейком и Мэттью, я, скорее всего, голубой.

По этому поводу у нас вечером состоялась беседа.

Я способен справиться практически с любой подлянкой из тех, что подбрасывает жизнь, — кроме воспитательных бесед моей мамочки.

Она приготовила праздничный ужин — настолько праздничный, насколько это допускает кировская диета[2], благодаря которой балерины мирового класса остаются стройными, как тростинки. А после ужина она села со мной в гостиной, нацепила на лицо особо проникновенное выражение и заговорила особо проникновенным голосом.

— Я тут подумала, Тай… Может быть, в этом полугодии тебе следовало бы побольше бывать на людях.

— Чего?!

— Пожалуй, в последнее время я слишком тебя замуштровала. — Мама выдала улыбочку, полную родительской любви и нежности. — Думаю, пора тебе расправить крылышки — в плане общения, я хочу сказать.

Я уставился на нее. Что это, шутка? Честно говоря, я вообще не тот человек, который способен «расправить крылышки».

— У меня все нормально, — сказал я ей. — Мы общаемся с Мэтью, Джейком и Сэмом. Все хорошо.

Мама нахмурилась. На виске у нее запульсировала жилка, как всегда бывает, когда она сердится.

— Я говорю вовсе не об этих мальчиках. Я имела в виду общение… с достойными людьми. — Она подняла ладонь прежде, чем я успел ее перебить. — Я не критикую твоих друзей. Уверена, они тоже очень хорошие. По-своему.

Я сказал:

— Мам, может, ты скажешь прямо, что ты задумала?

— В воскресенье я приглашена на ланч к Лэйвери. Я познакомилась с ними недавно на одном обеде. Это очаровательные люди. Он — адвокат. Очень… солидный человек.

— В смысле, богатый.

— Действительно, они вполне состоятельны, но не об этом речь.

Мама сделала паузу. Я сидел и ждал, к чему все это.

— Насколько я поняла, у них есть дочь, — заметила мама небрежным тоном. — Похоже, она тоже довольно замкнутая по характеру.

— Мам, не надо!

Но мамуля мечтательно улыбнулась:

— Дочь адвоката! Подумай об этом.

Оттолин

Я подцепила Катастрофу Лопеса, когда работала в дешевой забегаловке в Пасадене, где официантки обслуживают столики топлесс. Он зашел к нам, разыскивая одного типа по имени Гарри Гатц, который был владельцем этого заведения в те времена, когда у них с Катастрофой водились какие-то общие дела. Катастрофа немного не поладил с законом и временно выпал из обращения, а теперь вот вернулся и стал искать Гарри.

Но Гарри давно уже здесь не было. Он продал заведение и уехал на Восточное побережье. Теперь наша лавочка называлась не «У грязного Гарри», а «Высший шик».

От всего этого Катастрофа здорово приуныл. В тот день он узнал, что, пока он сидел, его бывшая жена погибла в аварии, ребенок пропал неизвестно куда, а теперь еще и Гарри куда-то делся. Оказывается, Гарри крупно задолжал Катастрофе. Собственно, по его словам, Катастрофа отсидел за какие-то их совместные проказы.

Ну, вот я и говорю: Катастрофа от всего этого здорово приуныл.

Вообразите: три часа утра, в заведении ни души. Коротышка в шикарном костюмчике, с трагическим лицом всю ночь топил свое горе в выпивке. Я приношу ему не знаю уж которую порцию бурбона со льдом, а он вдруг поднимает голову и говорит:

— Что такая милая девушка делает в такой дыре?

Ну ладно, допустим, это не самый оригинальный способ завязать знакомство, но у меня в то время как раз никого не было. Кроме того, я заметила в нем одну особенность. Обычно, когда посетители нашего заведения заговаривают с тобой, то смотрят сами понимаете на что. А он смотрел мне прямо в глаза, как будто, если официантка работает топлесс, это еще не значит, что она не может быть интересна как личность. Мы разговорились. Слово за слово… Знаете, как это бывает: «встретились два одиночества».

И вот три недели спустя мы расписались в Лас-Вегасе. Кто сказал, что в мире больше не осталось романтики?

Катастрофа

Пока я мотал срок, в мире многое изменилось. Планка опустилась заметно ниже. Восемь лет назад человек всегда точно знал, что к чему в жизни и в бизнесе. Пускай порой бывало трудно, но по крайней мере ты всегда знал, что к чему.

Делай так, и у тебя все будет в порядке. Сделай этак — не будет. Сделаешь этак второй раз, и очень возможно, тебя найдут на дне ближайшего водохранилища. Простые старомодные правила, но очень действенные.

А теперь все по-другому. Мой бывший партнер по бизнесу, прохвост по фамилии Гатц, куда-то исчез. Можно было поехать за ним и помочь ему исчезнуть навсегда, но я не видел в этом смысла. К тому же я бы его и не нашел.

Как-то под вечер мы с Оттолин (новой миссис Лопес) разговорились про Сэма. Меня здорово доставало, что я понятия не имею, где находится мой сын. Она спросила, уж не хочется ли мне самому его воспитывать, и я должен был сознаться, что это меня совсем не привлекает. Мой образ жизни не подходит для маленького ребенка. Если подумать, я даже толком не знаю, сколько ему сейчас лет.

Нет, я просто хотел знать, что он в порядке и кто-то за ним присматривает. Мне так было бы спокойнее. Мы с ней все как следует обсудили и назавтра двинулись на Восток.

Я порасспрашивал по разным забегаловкам, где часто бывал раньше, и мне насплетничали, что Сэм уехал в Европу с какой-то там англичанкой, сестрицей Гэлакси, которая прискакала на похороны. Был еще один слушок: что-то насчет завещания — дескать, после смерти моя старушка оказалась значительно богаче, чем при жизни.

Вот мы с Оттолин и задумались. В нашем существовании образовалась пустота. Моего сыночка, мою кровиночку воспитают пижоном-англичанином, который носит котелок и распевает «Боже, храни королеву». От одной этой мысли у меня просто мурашки по спине бегали. Затосковал я, одним словом.

Насчет деньжат? Ну, не без этого, конечно. Если где-то завалялись лишние деньжата, я бы от них не отказался.